На прошлой неделе в Воркуте, на аварийной шахте "Северная", погибли 36 человек: шахтёры и спасатели, шедшие им на помощь.
17 лет назад мне повезло познакомиться с шахтёром. Мы были в геологической экспедиции недалеко от Новокузнецка и Кемерово, остановились в заповеднике на ночлег, нас принимал местный егерь. Вечером он пришёл к нам на ужин, руководитель нашей экспедиции развёл в трёхлитровой банке спирт, мы сидели на берегу горной реки, постепенно темнело, и огромное небо с кучей звёзд стало проступать вокруг. Егерь оказался шахтёром на пенсии, на вид ему было лет 40, он вёл себя очень сдержано, учтиво, молчаливо. На нём была фирменная кепка NY и фуфайка, очень чистая для фуфайки егеря, как будто её постирали и погладили перед выходом. У него были прозрачно-голубые глаза, больше я ни у кого такого взгляда не видела. Казалось, он смотрел в себя, а все остальные - только на него, как под гипнозом.
За ужином в основном говорили наши геологи, а он внимательно молчал, иногда кивал. Когда банка опустела наполовину, геологи сникли, а егерь стал развлекать нас охотничьими байками про иностранных туристов, которые приезжают в заповедник Новокузнецкого плато. Говорил он сдержанно, даже отстранённо, как будто не о себе, но при этом очень мягко и довольно тихо. Эмоции присутствовали, но исключительно в виде междометия "нах" почти через каждое слово. Странно, но это звучало как-то логично, ободряюще-примиряюще, даже ласково: "Вот, нах, медведи, нах, тут, как коровы, нах, в марте, на гору вывалят, нах, греются, на солнце, нах". Рассказывал, как предлагает подвести иностранцев к медведю на расстояние трёх метров, как самые смелые из охотников, изначально согласившись, в момент охоты останавливаются метров за десять и прячутся за камнями, а он идёт ближе, как и анонсировал. Здесь он единственный раз улыбнулся. Один из американских туристов подарил ему свою кепку после такой охоты, в знак уважения: "А что, нах, трофей, нах, козырек длинный, нах, ношу, удобно, нах".
Я забыла как его зовут, кажется, Сергей, но глаза я помню до сих пор, они были пусты и полны одновременно.
Незадолго до смерти мой отец рассказал, что мой прадед Иван Нестеров был шахтёром в Донбасе. Я спросила, почему он не говорил об этом раньше. Ответ был ожидаем: "Ты не спрашивала". Тогда мне стало ясно - из какой "подземли" растёт моя эмоциональная история, нах, и почему для меня жить "по колено в земле" - нормально, нах.
С гордостью, горечью и тоской, в память об этих людях, которые "знают ходы под землей", которые "скупы на слова, как Дениро", которые могут "прийти и молча поправить всё", которые перестали бояться, даже забвения. Они принимают смерть и жизнь как возможность - каждый день, как на войне, и поэтому живут в правде, а в ней, как известно - сила. Нах, нах, нах.