Мой последний перелет из Франкфурта-на-Майне в Берлин проходил на небольшой высоте. Картина сверху была отчетливой, яркой и напоминала калейдоскоп. Островки черепичных крыш чередовались с зеленью посадок, ярко – желтыми полями рапса, и сверкающей поверхностью озер и рек. 550 км благоденствия, чтоб нам так жить!
Картина незабываемая, но тревожащая память. Память (в силу «юного» возраста) скорее генетическую. Сколько еще десятилетий или столетий? должно пройти, прежде чем потомок еврея будет приезжать в Германию без этого беспокойного чувства и воспоминаний о трагедии, зародившейся на этих ухоженных просторах?
Сама Германия (надо отдать ей должное!) делает очень многое для осознания своей вины в развязывании войны и последующих преступлениях против народов.
Слова покаяния звучат с высоких трибун, транслируются в СМИ, на телевидении. Для нынешнего поколения немцев осознание прошлой трагедии стало одной из «духовных скреп».
В обновленном здании Рейхстага сохранены (с помощью обработки специальным составом) автографы советских воинов. Напоминание депутатам Бундестага, которые каждый день идут на службу мимо этих надписей.
Покаяние целого государства – процесс сложный, длительный. Необходимость покаяния в первую очередь осознает элита, люди образованные, цвет нации. И уже затем процесс идет вглубь общества. На этот путь вступила Германия, и покаяние привело эту страну к успеху.
В 1989 году началась массовая репатриация евреев СССР в Германию. Невероятный, казалось бы проект, после Холокоста. Но это произошло. Жизнь еврея в современной Германии – наверно она не простая, особенно для старшего поколения. Но так уж случилось, что в настоящее время в Германии проживает более 200 тыс. евреев. Больше чем в Украине. Такая вот статистика.
Моя немецкая командировка 1993 года была полна неожиданностей. Как я уже упоминала, за рубеж в те годы с предприятий атомной отрасли ездили, в основном, руководители. А когда дошла очередь до меня, в какой-то умной голове зародилась мысль, что нехорошо это, когда разъезжает по миру одно начальство! Молодежь тоже должна перенимать опыт! Демократия в те годы была не понарошку, поэтому в Германию командировали двоих. Меня и нашего молодого инженера, выпускника родного физтеха, Диму. Димочка был молод, наивен и потому казался еще гораздо моложе своих 25 лет. Когда, наконец, в Москве была сформирована группа отправляющихся на отдых (зачеркнуто) обучение спецов, оказалось, что демократические веяния затронули только наше предприятие. Больше никто не отправил молодых специалистов в заветную загранкомандировку. И нашу парочку воспринимали как мамашу с сыном. Ну, взяла, мол, с собой, парня, чтобы тоже посмотрел на загнивающую Европу.
До нашей поездки в Москву оставалось еще несколько дней, как ночью в мою квартиру позвонили. На пороге стоял Димин отец. Сотовых телефонов тогда не было и он решил заехать ко мне прямо из больницы. Да, из больницы, куда увезли и уже прооперировали Диму с аппендицитом. Вот это неожиданность! Что делать? Отказаться от поездки? Или рискнуть и поехать прямо с больничной койки? Ведь такая удача не каждый день случается. Две недели в Германии и Голландии - и не поехать? Тем более, что аппендикс уже удален, а организм молодой.
Спустя три дня после операции мы с молодым бледно - зеленым организмом погрузились в самолет. Димин отец нас провожал, и потому я даже внимания не обратила на дорожную сумку молодого организма. А зря. В Москве нас встречали, но какое-то время сумку надо было нести все равно. Дима этого делать не мог, а я не смогла ее поднять! Нет, там были не кирпичи! Она была забита банками с тушенкой и поллитровками! Ужас! Вот он, уральский менталитет! Тушенкой мы должны были бы питаться за рубежом, чтобы не тратить драгоценную валюту. А водку - выгодно продать! Кто подсказал Диме этот кошмар?
Волоком добрались до встречающего авто. Опыт командировок в Москву у меня был большой, потому остановились мы с максимальным комфортом - в одноместных номерах нашего отраслевого института биофизики. Институт специализировался на глубоком изучении радиоактивных организмов работников атомной отрасли. Ну, и при необходимости, и Диминому организму оказали бы помощь.
Всю неделю нашего пребывания в Москве Димочка лежал пластом. Носила ему еду, кормила апельсинами, меряла температуру. Последняя была нормальной и это вселяло надежду, что все будет хорошо. Тушенку и водку я категорически отказалась тащить за рубеж. Так что тушенку мы ели в Москве, а водку подарили гостеприимным биофизикам.
Ну, вот, наконец, все документы на выезд оформлены и мы летим в Мюнхен. И в Мюнхене новая неожиданность - мы с Димой вдруг потерялись! Загляделись на сверкающие витрины аэропорта, встали не на тот эскалатор и уехали неизвестно куда. Но встречающий нас герр Ленард, пожилой импозантный сотрудник фирмы, сумел нас отыскать и вернуть заблудших в команду.
Немецкая действительность ошеломила, мы воспринимали ее как кадры какого-то рекламного фильма. Но мы были не зрителями, а участниками. Этому поспособствовала и принимающая сторона – руководство фирмы ПЕРКИН-ЭЛМЕР. Лучшие отели Мюнхена, Дюссельдорфа, а потом и Амстердама. Цветущие поля голландских тюльпанов. Ужин и обед – только в ресторанах. Все за счет фирмы.
Много незнакомых марок автомобилей, которые нас поразили. Мы на Урале еще таких не видели. Вылизанные улицы со сверкающими витринами. Улыбчивая беззаботная разноязыкая толпа. Короче, на эти две недели мы продали душу капиталистическому дьяволу и особо не размышляли. Нарушили все инструкции Первого отдела. Подружилась с Ленардом. Каждодневное совместное посещение ресторанов сделало свое дело. Ленард активно ухаживал, делал сюрпризы. Как-то спросил, не хочу ли я кусочек фирменного тортика? Ну, я сказала, что только очень маленький кусочек. Ленард подзывает официанта и тот вносит огромный торт, где что-то написано про меня.
Купила я шикарные светлые замшевые туфли на толстой мягкой подошве. Ленард очень хвалил мои sch;ne Schuhe, бестактно намекнув двум нашим дамам из Красноярска, что вот в такой обуви надо ходить по брусчатке. Ее, этой брусчатки, было очень много и в Германии и в Голландии. Дамы считали меня...Да, понятно, кем считали.
Дима с каждым днем на усиленном немецком питании розовел, здоровел, частенько задерживался в моем номере, делясь своими юношескими открытиями и впечатлениями. В отеле в Дюссельдорфе в роскошной ванной рядом с унитазом была кнопка. Кнопка эта не давала Димке покоя - зачем она? Наконец, мы поняли! Кнопка затем, чтобы транслировать звуковой сигнал с телевизора! А что, очень удобно - смотришь матч, а тут надо на унитаз - так и гол можно пропустить!
Опять же ночью - стук в дверь! Дима на пороге. Слушай, Тань, а у тебя такое показывает? Что показывает? Оказывается, показывает у него телевизор порнуху. И у меня показывает. И что делать?
Запомнился свободный день в Мюнхене. Мы с Димой решили одни побродить по городу. Он отправился за видеокамерой, а я по «женским штучкам». Когда проходили утром через центральную площадь, там стояла огромная толпа. В черных кожаных куртках, с малиновыми флагами. Албанцы. "Дискриминайз, дискриминайз!!" -неслось в мегафоны. Немцы спокойно шли мимо, было немного полиции, ну и мы не испугались.
Магазины меня затянули крепко, обратно топала уже вечером, стемнело, вдруг пошел снег. И я заплутала. Площадь была на месте и толпа тоже! Вместе с "дискриминайз". Но вот улочка, в которую надо было свернуть, чтобы попасть в гостиницу, никак не находилась, и я кружила с картой и своим английским вокруг площади. Ну, не "дискриминайзов" же спрашивать! А больше никого не было. Вдруг в одной из боковых улочек увидела женщину. Бросилась к ней, хоть она оказалась вовсе не белой. Наш английский был похож, она сразу вызвалась меня проводить. Спросила, откуда я. Когда сказала, что Россия, ее радости не было предела. О, Бразилия, Бразилия! Она услышала именно это слово! Может потому что на мне был длинный с орнаментом шарф, напомнивший ей родную страну. Бурные объятия. Дальше она говорила совсем непонятно, видно на своем, португальском, а может и местном. Но к гостинице привела.
Прошло 10 лет, прежде чем я снова оказалась в Германии. Теперь это была уже семейная поездка к дочери, которая там обосновалась в поисках более достойной жизни.