Мы едем, едем, едем. Рассказки об Италии
Весело звонит будильник, стоящий на тумбочке у изголовья, я спросонья шлёпаю его по макушке и он обиженно умолкает. Семь утра. Минутку лежу с закрытыми глазами - просыпаюсь. Медленно поднимаюсь и полусонная плетусь умываться. Потом иду в кухню, по пути открывая жалюзи на окнах. С чашечкой кофе и булкой сажусь в плетёное кресло на балконе, завтракаю. Солнышко ещё не раскалило воздух, пахнет землёй, птицы надрываются в густых ветвях деревьев, я блаженно улыбаюсь новому дню и просыпаюсь окончательно.
Рабочий день начался. Быстро достаю из холодильника фрукты: банан, персик, киви, грушу, две сливы, два абрикоса - всё это кромсаю мелкими кубиками, выдавливаю половинку лимона, добавляю ложечку сахара, перемешиваю и получаю фруктовый салат под названием "Macedonia". Странно, при наличии фруктов на Украине, такой салат у нас не делают. Когда я готовлю его дома, меня все спрашивают: - А что это такое вкусное мы едим?
Ровно в 7-30 я слышу громкое пение. Это проснулся и поёт дед или доктор Сильвио, так называют его соседи и я, и Аня, которая работает у него больше десяти лет и которую я в данный момент буду два месяца заменять. Быстренько завариваю ему кофе, круассан уже на столе и через пару минут в столовой появляется Сам! Коренастый, с седым ёжиком волос на крупной голове, немного высокомерно выпяченной нижней челюстью, с умным, острым взглядом, насмешливо смотрящих немного исподлобья, глаз. Дед мне нравится. Настоящий синьор, а по-нашему я бы сказала "мужик". Строгий, но щедрый, любит побыть один, не любит, чтобы я донимала его разговорами, не любит никакой новой техники, новых лекарств, носит старые, рваные футболки и шлёпанцы на босу ногу и весь день щеголяет в штанах от пижамы.
В свои неполные 20 лет, будучи студентом медицинского университета, он ушёл на фронт, воевал в армии Муссолини, дошёл до Украины и работал медбратом в военном госпитале моего родного Днепропетровска с 42 года по 43 год. О городе у него остались хорошие воспоминания, поэтому без раздумий он взял меня вместо Ани на время её отпуска, хотя претендентками на эту работу были ещё полька и румынка. Всю свою жизнь он проработал в закрытом военном институте врачом терапевтом.
Итак, утро. Мы обмениваемся приветствиями. Дед глуховат, поэтому включает телевизор на полную мощность и садится завтракать. Я же готовлю к обеду что-нибудь мясное, отвариваю овощи и бегу заправлять постели и навожу порядок в двух ванных комнатах. Потом бегу к себе в комнату, делаю причёску, макияж, переодеваюсь во что-нибудь нарядное и в 8-30 предстаю навытяжку перед дедом.
- Ну, что, Лудмиля, ты уже написала список покупок на сегодня?
Я молча киваю и он подаёт мне листок, на котором написано одно слово - "IL GIORNALE", так называется ежедневная газета. Раз в три дня к газете добавляется ещё одно слово "La settimana enigmistica" - журнал с кроссвордами, а во вторник третье слово "Dolce" - пирожные. По вторникам на обед приезжает его дочь, 67-летняя Олимпия и папА балует её сладеньким.
По мраморной лестнице мы спускаемся вниз, я нарядная, с сумками, дед в своих шлёпанцах, в брюках с подтяжками и расхристанной рубашке поверх старой белой футболки, заложив руки за спину. Сначала он обходит "владенья свои" в две сотки сада-огорода, где растёт два грушевых дерева, магнолия, десятиметровый кипарис и десяток кустиков помидор, посаженных Аней. Вчера я скосила траву электрической косилкой и жду, что он скажет, когда похвалит. Да ничего не сказал и не похвалил! "Свисти, как птица и не жди награды...", как поётся в одной нашей песне.
Садимся в серую "Тойоту" и дед выруливает на дорогу.
- Куда едем, Лудмиля?
Хочу сказать, что каждый день в 8-30 утра мы едем за покупками в супермаркет, каждый день в разный. Я знакома со всеми супермаркетами Пизы и её окрестностей, поэтому выбираю тот, что подальше от дома. Для деда эта поездка единственное развлечение за день, кроме телевизора, а я тяну время и получаю удовольствие от прогулки по магазину. Так и ездим, то ближе, то дальше.
В машине дед врубает на всю мощность диск с неаполитанской музыкой. Красивая, конечно, музыка, но у меня чуть ни лопаются перепонки и я затыкаю уши "берушами", купленными в аптеке для этого случая. Дед открывает в машине все окна и я покрываю голову заранее приготовленной косынкой. Дед косится на меня, но звук не убавляет и окна не закрывает. Мало того, он начинает громко петь или насвистывать звучащую мелодию. Дед неаполитанец и, как все неаполитанцы, певучий и независимый - делаю,что хочу и как мне нравится - говорит он всем своим видом и поведением. А мне почему-то стыдно и хочется пригнуться и спрятаться от оглядывающихся на нас людей. Или во мне не изжит дух раба, или меня мама так воспитала - не беспокоить окружающих тебя людей. Так и едем: дорога летит нам навстречу, музыка и дед орут, ветер гуляет по салону. Весело нам!
Так было в первые дни моей работы у доктора.
А потом я привыкла, перестала затыкать уши и напевала мелодию без слов вместе с дедом "Санта Лючия", и "Вернись в Соренто", и "Цыганка", и "Испанское болеро" (-"Гордая прелесть осанки, страстная нега очей".) Помните? Все эти песни мне знакомы с молодости и слова на русском языке (в чём я деду не признаюсь, конечно) и он удивляется, какой у меня замечательный слух и голос неплохой. Поём очень довольные друг другом. Ветви вековых лип, растущих вдоль дороги, переплетаются где-то высоко над головой, создавая коридор, сквозь них еле-еле пробивается солнце и от аромата цветущих лип, от неаполитанских песен и от этого чудного утра хочется жить и жизнью наслаждаться!
Но!.. Мы слишком расслабились! Ответственность за дорогу лежит на мне - дед крутит баранку, а "navigatore", то есть штурманом являюсь я. Вот и допелись! На левом повороте не пропустили едущую направо девушку в "Фиат-Фиесте", рванули вперёд и налево, проскочили у неё перед носом, едва ни столкнувшись. Я оглянулась, девушка резко затормозила, потом протянула руки в открытое окно и похлопала нам в ладоши, молодцы, мол! А потом постучала себе кулаком по голове, всем видом показывая, что у нас мозгов нет! А дед рулит не оглядываясь! Он на днях ещё на год обновил права (а ему, кстати, 93 года!), так что нам всё дозволено.... Ну, дед-то пожил на свете, а мне умирать как-то рановато, да и не хочется, поэтому смотрю я за всеми поворотами и командую на "красный" - "Stop!!!", на "зелёный" - "Avanti !" (Вперёд!"). Дед и сам ещё всё понимает, но бывает у него "заскок" и мы несколько раз оказывались в метре от аварии. Думаю, что зря деду права продлили, но получил он "добро" от медкомиссии (куда она смотрит!), и вот, ...едем!.
В супермаркете каждый идёт по своим делам: дед за газетой и кроссвордами, я - за продуктами, по пути сворачивая в отдел с игрушками для внучки, косметики, вещей, которые меня интересуют. Всё бегом! Набегавшись начинаю прислушиваться, откуда слышен свист деда. Или пение. Рыскаю между стеллажами и ищу его. Как собака - иду на свист. Дед даёт мне кошелёк с деньгами, а сам отправляется в машину, он устал. Я же выстаиваю очередь в кассу, тащу сумки с покупками в машину и складываю их в багажник.
Из ряда стоящих на стоянке машин дед выезжает задом, не вписывается в поворот и "чмокает" огромный "Range Rover". Сердце моё ухает вниз! Из машины выходит парень лет сорока, оглядывает свою машину, видит, что ничего страшного не произошло, улыбаясь делает деду успокаивающий жест:
- Всё в порядке, синьор!
Но деда понесло!
- А-а-!! А-а!! А-а!! - коротко и зычно кричит этот горячий неаполитанец, да ещё при каждом "А-а!!" делает неприличный жест рукой, наступая на парня. Тот отступая под натиском и положив руку на сердце успокаивает расшумевшегося не на шутку деда. Наоравшись, дед садится за руль и выруливая ударяет передом стоявшую в ряду "Volvo". К моему счастью в машине никого нет и мы сметаем по дороге урну, проезжаем брюхом по бордюру и наконец выезжаем на дорогу. Немного поостыв, дед опять врубает музыку и поёт во весь голос. Я сижу молча, прихожу в себя.
Едем... . На кладбище.
Двенадцать лет назад дед похоронил свою любимую жену Жазмину. Двенадцать лет, раз в неделю он везёт ей на могилу живые цветы. Это закон и обсуждению не подлежит. Исключением может быть только серьёзная болезнь деда. Цветы мы покупаем у ворот кладбища, идём к стене, в первом ярусе которой покоится Жазмина, А ярусов пять, один над другим и везде похоронены люди.* Дед садится на мраморную скамейку напротив фотографии Мины, как он её называет и разговаривает с ней, рассказывает, как прошла неделя.
А я меняю воду в вазе, прикреплённой к стене возле мемориальной доски, ставлю свежие цветы и выбрасываю в мусорный бак цветы, увядшие за неделю.
Дед прикасается пальцами к фотографии, а потом к своим губам. Прощается.
Мы едем домой.
Во дворе я осматриваю машину. С моей стороны, там, где мы проехались по урне, внизу дверь помята и поцарапана, я про себя сокрушаюсь, а дед даже не оглядывается. Поднимается по лестнице, заложив руки за спину и насвистывая свою любимую "гордую прелесть осанки", а сзади молча иду я.
Обедаем рано, в половине двенадцатого. Дед ест мало, всё предлагает и подкладывает мне. Ему нравится, как я готовлю, хвалит меня перед своими дочками Глорией и Олимпией, а я и рада стараться, каждый день готовлю что-нибудь вкусненькое, денег на продукты он не жалеет.
После обеда, да и ужина обязательно наливает себе в стаканчик грамм пятьдесят белой водочки (Grappa bianca), хорошей марки "Vecchio Podere" или бренди "De Bercy", садится в кресло на балконе своего третьего этажа и сидит пол-часа, потягивая из стаканчика и задумчиво глядя на жёлтые поля подсолнухов, расстилающихся через дорогу от его дома. За подсолнухами, в трёх километрах от нас, начинается территория Пизанского интернационального аэропорта "Galileo Galilei", с которого каждые пол-часа взлетают и на который приземляются самолёты со всех концов мира, своим рокотом нарушая идиллию покоя.
Уставший дед идёт в постель до трёх часов дня, наказав мне приготовить ему "макинетту" с кофе. Проснувшись, он сам его приготовит. А меня отпускает на все четыре стороны. Я свободна, как птица до 17-00. Дед сам мне говорит:
- Лудмиля, ты свободный человек, никогда не забывай об этом!
Эти слова дорогого стоят! За все годы рабской, в общем-то, работы в Италии, никто мне этих слов, кроме деда, никогда не говорил.
Море в пяти километрах и я, захватив пляжную сумку, выбегаю под палящее солнце на улицу и жду автобуса в тени цветущего олеандра. Всего через пятнадцать минут передо мной блестит и переливается на солнце лазурная гладь моря! Плещусь в нём и радуюсь, как ребёнок малый! Потом валяюсь бездумно на песке, дремлю, прикрывая лицо шляпой.
А на обратном пути автобус попадает в "пробку" и я вместо пяти часов заявилась домой в начале седьмого. Нервная и виноватая взбегаю по лестнице, жду нагоняя, дед встречает меня нахмурившись, но молча - видно ждал и переживал. Я оправдываюсь, глаза деда теплеют и я бегу готовить ужин.
После ужина каждый занимается своим делом: он читает биографию Эйнштейна, я вышиваю картину крестиком. В квартире тихо! Иногда дед поднимает голову от книги, рассказывает мне её содержание и жалуется, что не все термины ему понятны. Я сочувственно киваю ему головой, но "ничем не могу помочь-с", биографию Эйнштейна я не читала, не пришлось!
***
Что-то быстро мы управились сегодня с покупками! По лицу деда видно, как ему не хочется возвращаться домой! И я его осторожно спросила:
- Доктор Сильвио, а Вы когда в последний раз были на "Piazza dei Miracoli"?
Это в переводе означает "Поле чудес", там, где находится известная во всём мире Пизанская падающая башня.
- Да лет двадцать назад, - ответил он.
- Может быть съездим туда, прогуляемся? Это близко отсюда, вон, за крышами домов видна башня и купола Собора и Баптистерия.
- Ну что ж, давай поедем, - засмеялся дед,
Я опять внимательно слежу за дорогой, советую, где лучше оставить машину: можно в переулке, а можно на стоянке, находящейся справа. Дед напряжённо смотрит вперёд, по-моему он меня не слышит и на всём ходу поворачивает налево, прямо к воротам крепости, за которыми находится весь этот комплекс.
Я хватаюсь за голову, но процесс пошёл: нам некуда деваться, мы не можем развернуться, на площадь въезд закрыт, вокруг крепостной стены рядами стоят палатки с сувенирами и пешеходная дорога для туристов, которые нескончаемым потоком идут любоваться падающей красавицей - Пизанской башней.
Дед заметался, вцепился в руль, опять повернул налево и поехал между палатками, повалив несколько стендов с сувенирами, вызывая проклятья на свою голову от продавцов, какой, мол, идиот въехал сюда на машине! Дед едет глядя только вперёд, навстречу разбегающимися во все стороны группами туристов: индусов, японцев, немцев, китайцев... и прочего народа! Назад хода нет! Только вперёд!
Что будет, то и будет! Сижу в ужасе, прижимая ладони к щекам.
Наконец-то! Высокий полицейский в белом шлеме и белом же мундире обеими руками пытается остановить нас, выставляя вперёд ладони:
- Стоп, синьоре! Стоп!
Перепуганный дед кричит во всё горло в открытое окно:
- Mi scusa! Ошибочка вышла! Ошибочка-а! - и медленно едет на полицейского, который уже почти лежит на капоте машины, загораживая нам дорогу. Видя за рулём старого человека, он не остановил нас, а шагая впереди, жезлом указывал путь.
Уф-ф! Выехали на дорогу, едем молча, ни тебе музыки, ни тебе песен до самого дома! Посмотрели Пизанскую башню, называется!
Возле дома дед говорит задумчиво:
- Да, двадцать лет назад там всё было иначе!
Я так поняла, что двадцать лет назад на площадь можно было заехать на машине и дед ещё остался в том времени. Ну, что же, простим ему и это!
Через два месяца нам надо было расставаться - вернулась из отпуска Аня.
Как мне не хотелось уходить от деда! По-моему, ему тоже было жаль расставаться со мной:
- О, bimba mia! (О, дитя моё!) - говорил он. - Я же не могу оставить вас двоих с Анной у себя!
В следующем году по просьбе деда Аня опять позвала меня на замену. К сожалению я была занята на другой работе и отказалась. Я созванивалась с ней, доктор Сильвио ещё жив, ездит под её чутким руководством в ближайший супермаркет и меня даже не вспоминает. А я вот помню! Кто знает, может ещё свидимся.
*Итальянские кладбища я как-нибудь опишу отдельно. Думаю, это будет интересно. Всё не так, как у нас. (Л.А.)
Италия. Пиза.
Март. 2016.