Однажды мы сидели с ним на кухне и разговаривали. Ждали, пока закипит чайник. За окном было темно, свет был включен лишь над плитой, создавая интимно-вечернюю обстановку. Хотелось разговаривать, неважно о чём, просто разговаривать. Я отметила для себя, что на кухне было всего два стула. Как символично. Интересно, он купил второй, когда женился или он всегда здесь был, для таких случаев как этот? Мы сидели напротив друг друга. Чего мне хотелось в этот момент больше всего? Чтобы этот чёртов чайник никогда не закипал, чтобы эта чёртова ночь никогда не заканчивалась и, чтобы этот чёртов свет никогда не горел вовсю свою светильную мощь. Я не помню, о чём именно мы разговаривали в тот момент. Помню его улыбку. Он всегда улыбался. А когда улыбался, был похож, ей Богу, на дурачка. Получается, всегда походил на недалёкого. А таким не являлся, далеко не недалёкий. Можно было бы дать ему такое прозвище «далеко не недалёкий», если бы всё было совсем по-другому. Далёким был. От меня.
Он, наверное, до сих пор не знает о том, что некоторую часть его серьёзных изречений я пропустила мимо ушей. Просто смотрела ему в глаза, делала вид, что слушаю. Не могла насмотреться на его лицо: молодое, красивое, улыбчивое. Он говорил, а я изучала каждую деталь его прекрасного лица, хотела запомнить всё – от родинки до морщинки. Бывает так, засмотрюсь на него и понимаю, что совсем не слушаю то, что он говорит. А он говорит. Старается. А я думаю о том, какой он красивый, когда пытается мне что-то рассказать; что-то, чего я ещё не знаю.
Чайник закипел, он разлил чай, предложил пирог. Не стала есть его по нескольким причинам. Причина номер раз заключалась в том, что этот пирог приготовила его жена, кусок бы в рот не полез, она ему готовит, старается, а тут приходят всякие шалавы, мало того спят с её мужиком, так ещё и жрать будут. Нееет. Совесть у меня всё-таки есть, по крайней мере, её хватило, чтобы не вкусить этот шедевр мировой кулинарии. Причина намбер ту – я была, кажется, на диете. А, может, и нет. Но почему-то мысль не жрать на ночь меня в тот момент всё-таки посетила. И третья причина: я не могу при нём есть. Хоть убейте. Если я ем при ком-то, то всё. Я как обезьяна в кондитерской: всё валится, еда на одежде, одежда на мне, я в еде. Жуткое зрелище. Поэтому решила себя подстраховать. Пусть думает, что леди – чай при нём пью как святую воду, молитву только перед этим не читаю, а так, точь-в-точь.
Разговариваешь с ним, и даже курить не хочется. Нет желания перебить его, сказать: «я выйду, покурю, одну минуту». Нет. Не исключаю даже такого варианта, что, если бы мы общались чаще, я бы бросила курить. «Если бы». Чай дело интимное, его с кем попало не пьют, бла-бла-бла. Пьют, товарищи. Ещё как пьют. Если ты очень сильно захочешь кого-нибудь трахнуть – ты и касторовое масло с ним будешь пить как миленький. Сначала поморщишься, а потом твоё безумное «хотение» перебьёт все твои вкусовые рецепторы и дело за малым.
Я знаю, что совсем его не знаю. Не знаю его вкусов, предпочтений, во что он играл в детстве и какие сказки ему на ночь рассказывала бабушка. Знаю одно – когда мы были с ним вдвоём, между нами образовывался свой мир. Мир, в котором мы были самими собой. Я не стеснялась его, сама не знаю почему. Стеснялась только материться при нём, прямо таки рот не открывался, а в остальном он был «своим». Своим до безобразия. Большая разница в возрасте не легла между нами бесконечной пропастью – мы не чувствовали её оба. Совершенно не чувствовали.
Мы встретились спустя полгода абсолютного молчания. Он свалился как снег на голову. Обычно снег стряхивают и стараются от него избавиться – растает, будет мокро, замёрзнешь. Я это всё прекрасно понимала. «Снег» уже был в моей жизни, но нельзя же взять и отменить осадки, значит, не нужно и сопротивляться. За полгода мы оба сильно изменились. Относительно друг друга, скорее всего. Он женился, стал семейным взрослым человеком. Я отрастила и перекрасила волосы, похудела, бросила пить, начала носить цветные линзы. Забавно, что он кардинально поменял что-то в своей жизни, а я была всё это время занята лишь переменой своего облика. Но что случилось, то случилось. Мы снова встретились. Наверное, всё во Вселенной в этот момент верещало о том, что встречи этой быть не должно. Но мы решили по-другому. Порой, человек сам должен решить чего ему хочется, а что ему нужно – пусть Вселенная этой проблемой и занимается.
Он один из тех людей, кого не боишься. Большой, высокий, со знанием боевых искусств – идеальный маньяк-убийца. Но, если бы он позвал меня ночью в лес гулять – я бы пошла. Пошёл бы любой из вас. Он внушает чувство доверия с первых секунд общения с ним. С такими, как он, чувствуешь себя в безопасности, почти как дома. Наверное, это чувство невозможно описать. Ну, вот к примеру, если бы в ту минуту случился апокалипсис, я была уверена, что сейчас всё полетит к чертям собачьим, а мы с ним останемся сидеть здесь, как ни в чём не бывало. Как будто в этом была его заслуга, хотя он ничего особенного и не делал. Просто был,просто жил как многие из нас.
Не знаю, что нас с ним свело, видимо, так сошлись звёзды, а мы вслед за ними. Созвездия распадаются к утру, а ночью объединяются вновь. Так и мы с ним. Я даже не представляю себе с ним дневных встреч. День – не наше время суток. Днём очень много народу, все заняты своими делами и кажется, что каждый из этих вечно ничего не успевающих, мотающихся допоздна по делам людей, хотят выкрасть кусочек нашего мира и забрать себе. Только вот зачем? Пользоваться-то всё равно не будут, отнимут благодать и забудут про неё после очередного делового звонка. А нам было необходимо поддерживать то, что между нами образовывалось.
Мы удивляли друг друга. Он меня своим знанием о том, как правильно защищать нашу Родину, я его тем, как хотела прожить свою жизнь. Я чувствовала в нём частичку себя и пыталась вытащить её наружу. Но, наверное, возраст берёт своё. Он говорил мне, что доволен своей жизнью, что всё, что ему нужно – у него есть. А я пыталась доказать ему, что работа/семья/дети – это не всё, что человек может себе ухватить от этой жизни. Что можно раскрасить свою жизнь в разные краски, а не только в цвета камуфляжа. Что можно оставить о себе след в этой жизни и тогда ты будешь жить вечно. Я трещала как воробей, а он молчал, улыбался и смотрел на меня. В такие моменты, я чувствовала, что он меня не слушает – он старается изучить меня, запомнить, как это делаю я, когда не слушаю его. Я была рядом, вдохновлённая жизнью, юная кукла, которая лежала на его груди и вселяла ему мысль о великой миссии человека. Наверное, это было смешно.
Чай давно остыл. Если мы разговаривали – это могло длиться вечно. Нам не важна была ни эта заварка, ни то, что мы оба замёрзли и хотим согреться – нам обоим был важен факт – мы сидим на кухне и пьём чай. Как старые добрые приятели. Я не помню, с чего начался наш разговор о значении людей в нашей жизни, но мы оба пытались сделать так, чтобы не дай Бог, эта тема не коснулась лично нас, роли нас двоих в жизнях друг друга. Тут я высказала свою гениальную, вынашиваемую долгими годами умную мысль:
- Знаешь что, я понимаю, что я без любого человека из своего окружения смогу спокойно прожить. Вот в кого ни ткни.
Тут он выдал мысль куда гениальнее моей. Наверное, я запомню его слова на всю жизнь и буду вспоминать, если выдастся случай. Спасибо ему, моему старшему товарищу. Он сказал:
- Никогда не задумывайся о том кем тебе является тот или иной человек. Не пытайся раскладывать отношения с людьми « по полочкам». Ты страшно разочаруешься.
Он оказался прав.