Тело мужа привезли домой поздно вечером, когда дети уже легли спать. Голова и лицо у него были разбиты, хотя в теле не было видно никаких повреждений. Гардинэлла ликовала в душе, но для приличия нужно было выдавить из себя хотя бы несколько слезинок и наморщить лоб. Пока по дому ходила причитающая свекровь, Гардинэлла изображала из себя убитую горем вдову. Но как только свекровь ушла, Гарди подошла к зеркалу и рассмеялась, как сумасшедшая. Ей пришлось даже закрывать себе рот руками, чтобы смех не был слышен соседям. Подойдя к трупу, она плюнула ему в то, что осталось от лица, и предалась воспоминаниям.
Сначала в памяти всплыл отец… Как мало она знала о нём и как недолго им довелось быть вместе! Она помнила высокого красивого русского офицера, который приезжал на побывку в 1915 году. Ей было всего три годика, и единственным воспоминанием было то, как она играла с ним в прятки. Гарди, как её звали домашние, спряталась за его огромной, пахнущей дымом и дальними дорогами шинелью. Однако, не вся: маленькие ножки торчали из-под шинели и выдавали её. Отец давно их заметил, но делал вид, что не может найти девочку. Заглядывал то в шкаф, то под кровать, то за печку: нигде не было малышки. Наконец, он её нашел и, обнимая, взял на руки. Это было её единственное воспоминание об отце, потому что с войны он больше не вернулся.
О матери она помнила больше. Мать была из мелкой буржуазии, у них в семье был какой-то маленький магазинчик. Начиная с 16 лет, её мать часто помогала в лавке, поскольку её отец давно умер, а старшая сестра вышла замуж, получив от матери все сбережения в виде приданного. Шёл 1912-й год, и в их небольшой городок приехал полк русских офицеров. Среди них был и будущий отец Гардинэллы, молодой и красивый офицер, который, если бы захотел, мог бы жениться даже на баронессе, но его глаза встретились с глазами шестнадцатилетней девушки, будущей матери Гарди. Красавец офицер влюбился в неё и пришёл в магазин просить её руки. Бабушка тогда ни за что не хотела выдавать младшую дочь замуж, ведь она было ещё очень молода, но офицер клялся в верной и вечной любви. Чтобы убедить будущую тёщу, в лавочку пришли офицеры его полка и сказали, что ручаются за своего товарища, и дали ему характеристику как порядочного, умного и смелого офицера.
Бабушка, видя такую неподдельную любовь благородного офицера, сдалась, сказав при этом, что никакого приданого за девушку дать не может. Но офицеру этого было и не нужно. Свадьбу сыграли быстро, а в 1913 году появилась на свет маленькая Гарди, дочь царского офицера и обычной городской мещанки. Всего два года пара была счастлива, но как раз в тот день, когда Гардинэлле исполнился год и она пошла ножками, её отец как офицер был призван на войну. В 1915 году он в последний раз приезжал на побывку, а где-то между 1915 и 1916 годом он погиб. Мать Гардинэллы была безутешна, ведь всего двадцати лет отроду она стала вдовой. Она всё так же помогала матери в лавочке, как в 1917 году грянула революция. Большевики отобрали лавочку, и семья сильно обнищала.
От прежней счастливой жизни у матери Гарди остались только дорогие наряды, подарки мужа, и старые фотографии. С фотографий смотрел красивый русский офицер и его молодая жена в мехах, драгоценностях и страусиных перьях, и между этими двумя прекрасными лицами, светящимися любовью, проглядывала маленькая и счастливая Гарди. Они любили вдвоём с матерью рассматривать эти фотографии, и пожелтевшие снимки были самой главной реликвией в этой осиротевшей, обедневшей и потерявшей прежний уклад семье.
Но время шло, и через двенадцать лет мать Гардинэллы, бывшая модница и первая красавица в городе, вышла замуж за простого рабочего. Просто силы её кончались, и работать на фабрике она больше не могла. Она чувствовала, что скоро покинет этот мир, и хотела, чтобы кто-то позаботился о её дочери, ведь девочке было всего пятнадцать лет.
Гардинэлла пошла в отца благородством своих черт и в мать своей сердечной простотой. С отчимом их семья успела прожить всего два года, мать родила ещё одного ребёнка и умерла совсем молодой. Гардинэлле пришлось растить малышку, отчим же стал пить и привёл в дом другую женщину. Гарди чувствовала себя чужой в этом доме, где больше не было любимой матери, и если бы не малышка, она бы давно отсюда ушла или уехала. Взяла бы немного вещей и главную сокровищницу, связывающую её с матерью и отцом: свои фотографии.
Но вот малышка немного подросла, и отчим стал намекать, что теперь Гардинэлла в этом доме уже обуза. Девушке пришлось устроиться в тот самый магазин, который когда-то принадлежал её бабушке, и в котором её отец познакомился с матерью. Магазин давно отобрали большевики, и теперь она была здесь просто продавщицей. Как раз к этому времени расцвела её красота, и многочисленные поклонники специально приходили в магазин, чтобы посмотреть на неё и поговорить с ней о том о сём. В то время ещё не было дискотек, и танцы обычно устраивались в каком-то доме, где собиралась молодёжь, и куда приглашали гармониста. Гардинэллу уже давно приглашал туда один пылкий поклонник, довольно некрасивый, но вступивший в компартию и сделавший на фабрике головокружительную карьеру. Он волочился за ней, дарил ей цветы, и вот сегодня пригласил на танцы в свой дом. Гарди не любила его, но всё же согласилась.
И вот, когда они подходили к дому ухажёра, в соседнем доме на дереве сидел двадцатидвухлетний парень, как раз ровесник Гардинэллы. Девушка понравилась ему настолько, что он влюбился с первого взгляда. В её душе тоже что-то шевельнулось, и они обменялись взглядами и улыбками, но юноша не был приглашён на танцы и весь вечер просидел на дереве, мечтая о ней.
Когда же пришло время уходить домой, было уже темно, и некрасивый ухажёр вызвался проводить Гардинэллу. То ли он был не в себе от любви, то ли он думал, что неотразим, но он предложил ей выйти за него замуж, а она отказала. Отказ сильно взбесил его, и неожиданно из кармана он вынул пистолет. Приставив пистолет к её виску, он повторил предложение, Гардинэлла расплакалась и, потеряв мужество, согласилась. «Передумаешь – убью тебя и себя!», - добавил коммунист, целуя её на прощание в губы. Гарди проплакала всю ночь, проклиная свою жизнь и свою беззащитность. Отчим не стал бы её защищать, ведь он был ей, по сути, чужой человек, мечтавший поскорее сбыть её с рук, а матери и отца уже не было в живых. Долго Гарди плакала на могиле матери, но делать нечего: собрав свои вещи и попрощавшись с отчимом и малышкой, она ушла в новую семейную жизнь, думая, стерпится-слюбится. Единственным её сокровищем были фотографии матери и отца, которые она взяла с собой. Когда ей было грустно или одиноко, она рассматривала их, и сердце опять наполнялось любовью и теплом.
Прошло несколько лет, и на календаре появилась страшная для России дата - 1937 год. В городке, совсем маленьком и захудалом, начались репрессии, доносы и прочие прелести сталинской системы, о которых современные поклонники Сталина предпочитают не вспоминать. Страх стал постоянным спутником людей, и каждый трясся за свою жизнь. Муж посоветовал Гардинэлле спрятать фотографии родителей в подвал, ведь она было дочерью царского офицера. Ему было плевать, что он погиб ещё до революции и не боролся с большевиками, он трясся за свою шкуру. Его партийной карьере, якобы, могло повредить то, что его жена – дочь царского офицера, стало быть, уже в чём-то виновна. Гардинэлла в первый раз почувствовала, что начинает ненавидеть своего мужа, но всё-таки послушалась и убрала фотографии в подвал. Всю ночь она не могла уснуть, и сказала мужу, что выйдет подышать. Ночь была тёплая и лунная, светлая ещё и потому, что в саду вовсю цвели вишни. Гарди захотелось выплакаться, и она пошла погулять в сад.
Вдруг на дереве в соседнем саду она заметила какой-то силуэт. В свете луны она определила, что это тот самый сосед, который вот так же сидел на дереве, когда она впервые вошла в этот дом. Он сразу же заметил слёзы на её глазах и спросил, в чём дело. Услышав вопрос, Гардинелла разрыдалась ещё сильнее, и соседу пришлось слезть с дерева, чтобы её утешить. Девушке было стыдно признаться, что её муж трус, и она продолжала плакать молча. Понимая, что следующего шанса может и не быть, соседский парень признался, что давно любит её, с той самой минуты, как впервые увидел идущей по их улице. Поражённая его признанием, Гардинэлла ничего не ответила и убежала в дом, но в её жилах уже струились токи той новой, чистой и прекрасной любви, о которой она когда-то мечтала, и которая была у её родителей. Всю ночь она проплакала, а наутро за чем-то ей пришлось спуститься в подвал. Первым делом она бросилась к фотографиям и заметила, что их нет на месте. Холод пробежал по спине Гарди: фотографии были самым дорогим, что она имела в жизни. Готовя обед и ухаживая за двумя малолетними детьми, она думала только о фотографиях. Возможно, муж просто перепрятал их в ту ночь, когда она плакала в саду, и её стала омерзительна его трусость. Вечером она ждала его возвращения с нетерпением, и когда послышались его шаги, её сердце тревожно забилось.
Наконец, вопрос о фотографиях был задан, и муж, отводя глаза в сторону, признался, что вчера ночью сжёг их в печке. Гарди закричала, словно ей выстрелили в грудь, и в первый раз она посмела закричать на мужа, обзывая его самыми грязными словами. «Ах ты трус, подлец, гнилое ничтожество! Мерзавец, партийная вошь! Я тебя ненавижу! Чтоб ты сдох!» Гарди билась в истерике и кричала так громко, что из соседней половины дома прибежала свекровь. Только пред этой женщиной, которую Гарди уважала, она замолчала и опустила голову, не проронив ни слова. Но когда свекровь ушла, на ненавистного мужа поднялись горящие проклятием, полные ненависти глаза. Она готова было броситься и задушить его, и не было в жизни человека, которого она бы ненавидела сильнее, чем своего собственного мужа.
А он даже и не пробовал извиниться. Сказал, что с таким происхождением и с таким не пролетарским именем она входит в зону риска: кто-нибудь напишет донос, и всем конец. «Ты ничтожество» - произнесла Гарди равнодушным тоном, ничего не добавив. Она поклялась себе, что больше никогда не скажет ему ни слова, он просто перестал для неё существовать. Не стерпелось, не слюбилось… В ночь после ссоры муж не решился её трогать, но она понимала, что однажды это всё равно случится. Его мерзкие руки по праву мужа прикоснутся к ней, и она не сможет этого вынести даже ради детей. Как только муж ушёл на работу, Гарди спустилась в подвал и отыскала давно припрятанную мужем вещь. Это был боевой пистолет, который он берёг на всякий случай: вдруг НКВДшники придут забирать, и тогда он застрелится. Пистолет был тот самый, старый и знакомый, которым муж пригрозил ей ещё до свадьбы. В то время игрушечных пистолетов не делали, и было видно по его виду, что он настоящий. Гарди вынесла его из подвала и, немного покрутив, заглянула в барабан. Там было пять патронов – вполне достаточно, чтобы пристрелить мужа, когда он полезет к ней в кровать, а потом застрелить себя. С холодной решимостью самоубийцы она спрятала пистолет на кухонной полке, повыше, чтобы его не нашли дети, а потом принялась готовить ужин. Из глаз опять полились слёзы, падая вниз на тесто, и Гарди понимала, что пирожки сегодня будут немного солёными…
В обычное время муж не вернулся с работы, хотя раньше он обычно приходил вовремя. Куда идти женатому и партийному человеку? В городке всего один ресторан, и тот их семье был не по карману. Любовницы у этого труса тоже не было: он любил жену и верил в моральный кодекс коммуниста. Тогда она подумала, что он, наверное, на партсобрании, где же ему ещё быть, как не там?.. Кажется, утром он говорил, что придёт попозже. Чтобы отогнать страх перед предстоящей ночью, Гарди вышла в сад, надеясь запахами весны и звуками нежно шелестящих листьев заглушить душевную боль. Соседа не было в саду, но она думала о нём. Действительно, прошло уже пять лет с момента их первой встречи, у неё родилось двое детей, а он так и не женился, хотя был строен, умён и хорош собой. Жаль, что у них нет совместного будущего, потому что сегодня она застрелит своего мужа, а потом убьёт себя…
Вдруг со стороны дороги послышались голоса, и несколько незнакомых мужчин внесли в калитку что-то тёмное. Гарди побежала в дом и увидела, что друзья принесли тело её мужа. В этот вечер вместо партийного собрания вся партийная элита фабрики решила съездить на автомобиле в соседний пригород, чтобы попить пива. Не успели они выехать из города, как случилась авария, всем ничего, но её муж умер на месте. Врачи уже сделали заключение, так что примите, мол, наши соболезнования…
Еле сдерживая ликование, Гарди приняла соболезнования и постаралась побыстрее выпроводить скорбящих партийцев из дома. И как только они и её свекровь ушли, она залилась неудержимым смехом, закрывая себе рот, чтобы никто этого не слышал. Она снова спустилась в подвал и спрятала пистолет: теперь он ей не понадобится. Тело мужа лежало с разбитой головой, и его мёртвое лицо выражало, казалось, чувство какой-то вины. Наверное, если бы ему сейчас дали шанс воскреснуть, он бы никогда не вступил в партию и ни за что не сжёг бы те фотографии, но теперь раскаиваться было поздно. Витая вокруг своего неживого тела, его душа прощалась с женой, домом и детьми. Теперь он понимал, что натворил, но ничего уже нельзя было исправить…
Как только прошёл положенный год траура, Гарди вышла замуж за парня из соседнего дома, и они жили долго и счастливо. Фотографии отныне жили только в её памяти, постепенно окутываясь зыбким туманом минувшего…
PS: Если бы не эти старые фотографии, возможно, и я бы не появилась на свет, поскольку Гарди - это моя бабушка, а парень из соседнего дома - мой дедушка.