Глава 3. Метаморфозы.
I
По знакомой тропе мы поднялись на поляну, с которой полтора месяца назад, в другой жизни, отправились на войну.
Агнесс уверенно шагала впереди, я, в раздумье, плелся сзади. В более дурацком положении я еще не бывал. Я, даже, не знал, как ее правильно называть.
Она молчала по той же причине. А может попросту стало не о чем говорить?
На ум пришла строчка из местных преданий.
«Дай мне, Юта, платок золотой»*), - нараспев, произнес я.
Она ожидала обращения и, резко обернувшись, назидательно произнесла: «Я перед тобой ни в чем не виновата»,- и, не дав мне ответить, величественно отвернувшись, удалилась прочь.(Вот, умеют они, принцессы, вести себя величественно).
- «А я тебя и не виню».
В ответ - ноль внимания.
Я поймал ее за руку, повернул к себе: «Я ни в чем тебя не виню. Но я не понимаю, почему ты не рассказала о себе?»
Она с не прикрытой иронией (мол, глупышка) всмотрелась в мое лицо.
- Я знаю, тебя зовут Юта, ты – принцесса и ты выходишь замуж. Но почему я узнаю об этом от других, а не от тебя?
- Да, меня зовут Юта. Я принцесса королевства Альмиры, и еще двух королевств, - она нервно усмехнулась, - а выйду замуж за принца и стану принцессой семи королевств и двух герцогств, расположенных в трех звездных системах. А со временем и их королевой!- Она надменно задрала подбородок. - Этот мальчик, мой жених, весьма благородных кровей и очень выгодная партия. Ты, - она сделала ударение на слово "ты", - удовлетворен правдой?
- Чего так? - угрюмо спросил я.
- Что «чего так»? - недоуменно спросила принцесса.
- Чего так мало-то?!
- Чего мало?
- Герцогств – ств - тв? Всего-то два? Нет, не пойдет, невесту «за дешево» не отдадим.
- Дурачок, - оценив шутку, мягко сказала Агнесс и ясно улыбнулась.
Но тут же нахмурилась.
- В твоем мозгу сквозит мысль, и ты ее не прячешь. «Почему скрывала?» Таковы были условия.
- А Кай знал?
- Кай знает все, - уклончиво ответила девушка.
- Зачем?
Она усмехнулась.
- Я отвечу за тебя: «А неизвестно как поведет себя особь низшего порядка. После полученной информации». Так?
Их Высочество стало распирать от монаршего негодования. Она с вызовом посмотрела на меня.….
- Ах. А хотя бы и так! Ах, ты! Вот, кто твой отец? Кто?
- ???.....Моряк.
И предвосхищая следующий вопрос, добавил: Происхождение - из крестьян!
- А мой отец - король. И все мои предки были цари да короли до десятого колена.
- Эка, как тебя занесло. А ведает ли "их курфюршество", что они-с находятся в стране, где царей - королей давно свергли? И ты знаешь, живем свободно и хорошо. Без сэров и пэров.
- Это не довод. Мое королевство пережило четыре таких периода. И все же вернулось к королевской власти.
Я от негодования, аж, прикусил язык, (да больно так!)
- Ладно, хватит меряться. Все-таки кашу ели из одного котелка, из одного болота вылезали, кровь проливали, (она судорожно сглотнула), мотались по планетам и звездам. Сейчас ты для меня не Принцесса Юта и даже не мой боевой товарищ, а прежде всего моя прекрасная Агнесс, девушка с дивными глазами василькового цвета, шелковистыми волосами и ясным лицом.
- Еще.
- Острым умом.
Она наморщила носик.
- Звонким голосом, дивной фигурой, стройными ножками, чистой душой и голубой кровью.
Она открыла глаза и ясно сказала: «Голубой крови не бывает, она везде красная, чуть солоноватая, - она провела языком по губам и зачем-то поправила мне волосы.
Я обнял её и поцеловал в губы.
Вначале, она чувственно обмякла, потом стала впиваться, и вскоре мой язык оказался у нее во рту и от вакуума занемел. Через мгновение, она как-то неуверенно отвела лицо, нехотя опустила голову, незаметно вытерев губы. Я почувствовал во рту привкус крови.
Я держал девушку, не выпуская из своих объятий.
- Габриэль, если честно, я устала, - она повела плечами, пытаясь высвободиться, - я хочу отдохнуть, да и в отряд надо. Давай встретимся вечерком, часов в семь-восемь. А?
- То, что ты устала, понятно. Но зачем в отряд? Мы, сами можем придумать....чего-нибудь.
- Действительно, чего это я? – она боролась с соблазнами, и соблазн победил, но не тот - И все же мне надо побыть одной. Не обижайся, милый, нужно
- Агни, остались сутки. Пойми, мы с тобой расстанемся.И все. Все. Ничего больше не будет. Между нами ничего не будет. Никогда. Навсегда. Ты понимаешь это слово?
- Да - «вечность».
- Сегодня весь мир у твоих ног. Предлагаю на выбор: море, пляжи, горы, острова, Ривьера, Ницца, Вегас. Гонолулу. Антарктида, наконец. А что если, - Роскошный Рим, чувственный Вавилон. Мудрая Гиперборея.
Или хочешь на Кубу, в Фуэрте? Помнишь, нашу маленькую Фуэртэ, там, на берегу океана, где синее небо, узкие нагретые улочки, белые двухэтажные дома, черные провалы окон. Сиеста. И трепещущая занавеска за окном.
А вдалеке шумит океан, а у стены дома, что напротив, пальма шуршит листьями на ветру. А в прохладной комнате широкая, только одна широкая кровать, со свежей белой простыней и подушкой. А через дорогу в маленьком кафе, что тыльной стеной на улицу и открытой верандой на океан, под навесом четыре столика, на плетеных стульях - три старых рыбака в белых холщовых штанах и блузах, соломенных шляпах:они потягивают ром и курят табак. Маленькая стойка, курчавая мулатка-барменша, задумчиво протирает стаканы, в который раз слушая тягучую «СимонЭ».
Агнесс, выпятив нижнюю губу, кивнула головой: «Особенно хрустящие простыни. Нет, они застираны, мягки и чуть влажны…».
- Пусть так. Я приглашаю тебя. У нас с тобой одни сутки.
Конечно, я дал слабину, уговаривая ее, и она не преминула этим воспользоваться. И стала жесткой - чужой.
- Я хочу побыть одной. Давай, милок, ты к себе, а я к себе.
«Милком» она меня еще не называла. Тем более это слово было произнесено как-то уж надменно и уничижительно.
- Что с тобой произошло, ведь ты была другой, чёткой девчонкой, – я взял ее за руку, и сжал.
- Отпусти. Сейчас же, мне больно
- Ты ведь любишь меня! Агнесс, очнись!
Она отшатнулась.Отчужденно, будто из другого измерения, издалека, посмотрела на меня и, не говоря ни слова, применила против меня один из приемов любимой ею интеллектуальной борьбы.
Я подлетел вверх ногами, но, не выпуская ее руку, закрутился пропеллером. Она, что бы не вывернуть себе сустав, тоже оторвалась от земли и раскрутилась вместе со мной. Я перехватил ее в воздухе и прижал к себе спиной. Она, ударом затылка в мой нос, приземлила меня. Я ослабил руки и освободил ее. Кровь брызнула, но сразу же свернулась.
Мне было не больно, мне было обидно.
- Не смей мне больше перечить, - тяжело дыша,раздраженно, сказала она.
- Ты когда злишься, становишься некрасивой.
Она инстинктивно поправила волосы.
Я приблизился и, шепотом, на ухо, (почему? Не знаю): «Слушай, а может у тебя есть желание, пацаны говорили, правда, я не в курсе, что женское начало, особенно, не удовлетворенное, очень раздражительно».
- Оставь меня в покое, здесь нет никакой физиологии. Я тебе ничего не должна.
Толи от удара, то ли от ее эмоционального напора у меня в голове посветлело, и я негромко произнес: «А Вы знаете? Вы правы. Миссия выполнена. Стало быть, продолжать знакомство оснований нет. Адьиос, Юта Салефовна".
Она внимательно посмотрела на меня, шало улыбнулась: «Гут. До завтра».
- Вот и чудненько, - я развернулся на пятках, и, не оборачиваясь, засунув руки в карманы, автоматически насвистывая битловскую мелодию «You never give me your money, You only give me your funny paper», «пошуршал» по траве к месту, где некогда стоял Тырвик.
II
По мере увеличения расстояния между нами, мой пыл охладевал, а по душе растекалось холодная каверна одиночества. И боль. Боль со скоблящим вопросом – «За что?».
Напрасно я успокаивал себя: «Подумаешь «Прынцесса». Сущность высшего порядка. Королева семи стран». Или терзался вопросами: «Где ошибка? Где недогляд? Где поверхностное отношение?"
Больно. Отчего же так больно?!
- Это любовь,- холодно констатировал внутренний голос.
- Любовь, не любовь? Причем здесь это? Я не предполагал, что мы расстанемся таким образом.
- А как ты думал? - пытал внутренний голос.- Надо быть серьёзней.
- Особенно, не предполагал, но знаю, что расставание должно быть не таким!
- Хм, и выпил, и закусил, обнял и поцеловал, и с папой познакомился. Чего тебе надо, бродяга?
- Но осадок-то остался.
- Осадок, осадок! – не унимался внутренний голос. - Хочешь анекдот про осадок?
- Нет, – отрезал я.
Я пришел к Тырвику, сел в траву, медленно, ладонью погладил землю. Сокрушенно качая головой, прошептал: «Тырвик, Тырвик», - и прерывисто вздохнул.
Потом сорвал высокую «метелку» и, как сигарету, взял её в рот, медленно ёрзая ею от одного угла губ к другому.
Я вспомнил настороженный, внимательный взгляд ее отца и вспомнил о своем отце. То же выражение лица, то же замаскированная, но уловимая тревога.
Отец…. давно я не вспоминал ни о матери, ни о сестре, ни о доме. И так мне захотелось домой, так мне захотелось запаха и уюта родного очага, что я застонал от тоски.
Мне захотелось туда, откуда я начну свой поход в настоящую земную жизнь: с ее тревогами и радостями, горестями и тяготами, страданиями и счастьем, потерями и находками, болью, отчаяньем, с настоящей дружбой и настоящей любовью, где преграды, трудности, где их преодоление. В жизнь, которую я буду строить сам, рискуя и само утверждаясь. Мужая и меняясь со временем, укладывая свои года, как кирпичи в стену. В жизнь, где я познаю женщину, и услышу биение сердца своего ребенка. И буду жить, жить, жить, дыша полной грудью.
- Так, дружище Тырвик? - неожиданно сам для себя произнес я. «Так …», - пронеслось надо мной, и низовой поддувающий ветер, играя и шурша травой, потрогал меня и пропал, уступив место звенящей тишине.
- Но если и ты согласен. Тырвик. Значит я на правильном пути.
- Так, - опять донесся вздох, но уже из леса.
Вдохнув духмяный запах полей, я медленно лег в траву и, следя за летучими облаками, внимая легкому дыханию вернувшегося ветерка, я почувствовал себя умиротворенней. Для удобства, я подложил правую руку под голову и забылся.
Около четырех часов дня, когда Солнце уже не полыхало, но хорошо грело, оно провело своим лучиком по моим глазам, и я проснулся, сбросил дрему, улыбнулся, встал и потянулся.
Распрощавшись с кругом Тырвика, я пошел своею дорогой.
-----------------------------------------------------------
У дороги два конца. По другому концу дороги шла Принцесса Юта. Она направлялась не в отряд, а к останкам заброшенного хутора, что скрывался в чаще, между излучиной речки Халлисте и Девичьим полем.
На опушке ее встретил человек, скрывающий свое лицо под капюшоном. «Ваше Высочество. Для мессы все готово», - глухо произнес он и склонился в смиренном поклоне. Принцесса кивнула. «Покажи себя». Встречающий отбросил капюшон и открыл свой желтоватый совершенно лысый костистый череп. Лицо было не страшное, но зловещее.
Агнесс внутренне вздрогнула: «Тухулка?!». «Прошу Вас в дом» - неожиданно тонко пропищал вампир.
Снаружи эта лачуга мало походила на дом - лачуга лачугой с покосившейся трубой. Над крышей склонились невысокие, но ветвистые деревья, густые кроны которых, создали под собой сумрак. Тем более, прилетевшая невесть откуда, тучка, скрыла солнце, и навалилась тьма.
Агнесс испытывая дикую жажду, торопливо прошла внутрь. Руины изнутри представляли собой каменное здание - неф католической церкви. Её окружили четыре вампира, что бы снять одежды Светлого рыцаря, омыть и облачить ее совершенное тело в такое же,как и у них, рубище.
Агнесс посмотрела через голову вампира на покосившееся распятие. «Стоп. Дайте посмотреть». Она шагнула к свету. Там под распятием, на освещенном замшелом постаменте лежала обнаженная, упитанная, ровненькая, деревенская девочка – подросток, лет десяти – одиннадцати. Её рот был заклеен пластырем, в глазах застыл ужас, по щекам текли слезы. Белые руки и ноги, были приторочены к камню, а из подрезанных артерий сочилась алая кровь. Она текла по каменным желобам в четыре чаши. Ещё четыре вампира стояли по концам света, держа в руках высокие свечи. Воск капал на тело девочки, и она от каждого ожога испуганно вздрагивала.
Старик стоял в ногах жертвы и горлом издавал звуки демонического гимна.
От запаха свежей крови у Юты закружилась голова, сухостью перехватывало горло. Старший вампир, бубня гимн, поднял первую чашу над головой, и поднес Юте. Дрожащими руками она приняла чашу, произнесла обязательный заговор и сделала первый глоток. Молодая кровь придала ей бодрости. Она сделала второй глоток и жажда отступила.
Принцесса оторвала свой взгляд от колеблющейся поверхности крови и краем глаза заметила, что два вампира обойдя ее, встали сзади. Она отсканировала их и с удивлением узнала, что двое из девяти вампиров, находящихся вместе с ней – Темные!
Она передала свою чашу Тухулке, резко, обратным сальто, перевернулась в воздухе и ударами ног распяла мраков на стене церкви. Визжа, схватила бездыханных врагов за чубы и оторвала им головы.
«Они продались Тьме, - сдавленно сказала Юта, держа в руках две оторванные головы, которые на глазах превращались в свиные рыла. Теплая сладкая кровь мраков напитала воздух приторной взвесью и окропила пол. Комок подступил к горлу и ее стошнило. Помощники бросились к ней, но она жестом остановила их.
- Как это произошло? Куда ты смотрел? – допытывалась Принцесса у старшего вампира. Но Тухулка только трясся и молчал. Она в сердцах, ударила его, и тот отлетел к стенке, сложившись пополам.
Указав пальцем на длинного вампира, приказала: «Отныне ты - главный. Сегодня по моему сигналу соберёшь всех вампиров, там, где я укажу. И убери эту падаль».
Девочка была бледна и обескровлена, по телу прокатывались корчи. Принцесса подошла к жертве. И ей стало жалко умирающего ребенка. Жалко!
«Возьмите покрывало - скомандовала она, - заверните ее». Юта не сдержалась, и ее еще раз вырвало кровью. Удивляясь самой себе, она вытерла рот тыльной стороной ладони. Взяв в руки легкое безжизненное тело девочки, она выбила ногой дверь и, крикнув: «Исполнять!», - выскочила прочь.
Агнесс шла к жилищу Кая Пятого стража, напрямую, через лес. Ей надо было восстановить девочку и выяснить причину рвоты. Если за первое она была спокойна, то второе ее очень пугало.
-----------------------------------------------------------
Кай осмотрел девочку и переправил ее в блок восстановление. Выслушав сбивчивый рассказ принцессы, сказал так: «Участие в миссии тебя переориентировало от вампиризма к более высоким идеалам, дало развитие другим качествам, о которых ты еще не догадываешься.
- Каких, Кай?
Кай улыбнулся: «Скоро узнаешь».
- А меня будет опять тошнить? - неуверенно спросила Агнесс.
Кай загадочно улыбнулся:
- Нет. Ну, конечно, если ты больше не будешь пить кровь.
- Не-е-ет, - Агнесс брезгливо замотала головой.
Кай посмотрел внимательно на её один глаз, потом на второй. «Ну, извини, я не ожидал, что ты так быстро будешь прогрессировать», - и, погладив ее по волосам, добавил: - Существа ПЯТНАДЦАТОГО уровня кровь не пьют.
Она просветлела и величественно спросила: «А, Габриэль, этот несносный мальчишка?»
- Тише, тише, Агнесс. Фу, что за манеры? Хоть он и меньшего уровня, но кровь не пьет, и сырое мясо, как ты знаешь, не ест. Он представитель восемнадцатой земной цивилизации. Может уровень у него не тот, но на Земле его душа, отнюдь, не новичок. И тоже прогрессирует. Будь с ним по-ласковей, девочка. Ты от него можешь научиться многому, в том числе, хорошему . И сбрось с себя царственный вид. Нашла чем кичиться.
– Я горжусь своими королевскими корнями.
- А разве я сказал: «не гордись»? Я сказал: «не кичись».
Она задумалась и зачем-то нараспев произнесла: «Элик».
- Спасибо, Кай, я пойду в отряд, надо пообщаться, попрощаться, вещи кое-какие взять.
- Лучше бы с Габриэлем попрощалась бы.
Она опять как-то по-доброму спросила: «С ним?» - и засмущалась. – «Ты что, Агнесс?». Агнесс прижала ладони к горячим щекам: «Сама не знаю» - и убежала прочь.
……………………………………………………………………………………………………………
И глядя ей в след, Страж Времени произнес: «Скоро в королевстве, где, отроду, не знали, что такое Любовь, разразится эпидемия. Эпидемия Любви. И это хорошо!». И одобрительно покачал головой.
«Ну, а теперь воскрешать», - буднично произнес Кай и вошел в дом.
*) Из эстонского эпоса «Калевипоэг» - Юта, приемная дочь песнопевца и сказителя Ванемуйне. Прекрасная девушка поселилась на берегу лесного озера Эндла. Она пела тихие песни, и на их звуки приплывали рыбы, прилетали птицы, их слушали все лесные звери, и она умела разговаривать с ними. Однажды, Юта встретила Энделя, сына легендарного кузнеца Илмаринена. Молодые люди полюбили друг друга. Но вскоре Эндель погиб и Юта очень горевала, и проливала горькие слезы. Жалея ее, Илмаринен выковал из золота тонкие нити и сплел из них волшебный платок. Покрываясь им, Юта могла видеть свое счастливое прошлое и переживать его вновь и вновь в сладостных видениях.
Говорят, что иногда Юта дает этот золотой платок людям, и тогда в их песнях и сказаниях оживает доброе прошлое.
Здесь, Габриэль, подсознательно, хочет вернуть счастливое прошлое.
____________________________________
иллюстрация из Интернета
_______________________________________
продолжение: http://www.proza.ru/2016/03/12/79