У меня никогда не было секса. Ни единого разу. Но для того, чтобы кто-то мог понять всю масштабность этой трагедии, мне необходимо вернуться примерно на два часа назад.
1.
- Какая красивая женщина, - думал я два часа назад, смотря на раздевающуюся передо мной точёную фигурку. Её движения напомнили мне одну знакомую, чья пластика всегда вдохновляла во мне мужчину, придавая уверенность взгляду, дым желанию и твёрдость телу. Всему.
Выпустив из пальцев последний кусочек ткани, она встала передо мной, с тревожно приподнятыми в дыхании грудями, такими же живыми в движении бровями и горячим цветом пахнущей апельсинами кожи, по которой я гулял моим мужским взглядом, как по променаду красивого города, задерживаясь на линии строптиво поджатых губ и легко опускаясь на сокровищницу лишённых всякого разума бёдер. Красивая. Хочу узнать её ближе. Пусть мир немножко подождёт. Два раза. Или даже три. Да, три раза выглядели гораздо познавательнее.
Я подходил к ней совершенно голый, пока она следила за моими движениями словно за приближением хищника, хотя мой взгляд выдавал больше восхищения, нежели желания сожрать. Просто это был наш первый раз, она не была простой девчонкой, а я уже давно вышел из категории обычных резвых пацанов и стремящихся к доминированию мужчин, чьей целью был именно секс. Нет, мне нужна была красивая история, пропади всё пропадом. И в этих пропащих мыслях я подошёл к ней совсем близко, принял её в кольцо своих рук и положил ладони на её пришедшие в движение ягодицы. И сразу почувствовал, что меня трясут за плечо.
Дурным от недосыпа глазом, слипшимся от недолгого, но глубокого сна, я обернулся в тянущем меня направлении и успел заметить уже почти покинувшее меня одеяло. Оно перелезало через меня, как большая мягкая змея, бесшумно соскальзывая на пол и складывая при этом, как самоварный сапог.
2.
У меня никогда не было секса. Во сне никогда. Ему вечно препятствовали какие-то катаклизмы, телефонные звонки, полёты, падения, взрывы, чьи-то крики, контрольные выстрелы, моя смерть, чужие роды, раскол Земли и уничтожение Вселенной. Я мог дотрагиваться до желанного мною тела, мог целовать его, ласкать ладонью, пальцами и просто взглядом, но в этом состоянии я никогда не входил в оголённую для меня плоть. И этот личный феномен, сопровождающий меня все мои годы, дал мне основание даже во сне сомневаться в реальности происходящего, если я видел перед собой девчонку, готовую принять меня своим доверчивым телом. Уже во сне я начинал оглядываться по сторонам, пытаясь понять, не сон ли это, не ловушка ли, и не проще ли будет, если я просто скажу этой обнажённой Нимфе пару дружелюбных слов, но не буду просыпаться с ёлочным возбуждением под звуки её внезапного превращения в аэроплан. Не те годы, знаете ли, за голожопыми самолётами гонятся. Да и в звенящей молодости мне это не особенно нравилось.
Сегодня я не чувствовал подвоха. Красивая женщина стояла передо мной голой и я видел взволнованную влажность её взгляда, её кожи, и расшатывающих меня мыслей. Всё было замечательно, на горизонте ничего не взрывалось и в квартиру не ломились кучи костлявых очкариков в желании получить свой первый сексуальный опыт. Только моя постель решила по-другому. Возможно, она тоже захотела какой-то исключительной нежности и ревниво продолжила давнюю традицию неожиданных пробуждений, хранящих мою сонную девственность. Но это было в первый раз, когда меня от сна избавляло собственное одеяло, приснившееся мне в виде грубо тормошащей меня руки.
***
Я больше не буду спать. Не хочу. Это неинтересно. В своей непорочной природе я, пожалуй, начну движение по скользящим реальностям сна без необходимости закрывать глаза. Чтобы не упускать ни секунды из того, что дарит мне моё воображение. Не предоставляя возможности одеялам и людям лишать меня этого подарка.
GC