Мы просто сидели на кухне и пили чай. Как это иногда случается неуютными вечерами. Я и мой слушатель: давняя подруга, полная старуха в чёрном платке. Она всегда приходит, когда есть что рассказать, о том, о чём молчат обычно.
- Ты серьёзно надумала умереть? Это твоё окончательное решение?
- Да. В этот раз точно. Мешаю. Месяц меня не оставляет эта мысль. Я готова.
- Но когда всё начнётся, ты уже не сможешь ничего остановить или запустить вспять.
- Я понимаю. Решила.
- Тогда слушай: мы будем пить чай на этой кухне, а потом я воткну тебе нож под ребро. Я люблю тебя, больно не будет. Но, повторяю, ты повлиять на это уже не сможешь с того момента, как начнём пить чай. Ты будешь просить остаться, но я не услышу. Так всегда бывает, со всеми. Думай неделю.
И вот, спустя неделю, мы сидим, разговариваем и уже пьём чай. И я понимаю, что не смогу, не смогу. И уже сбегаю по ступенькам подъезда вниз, на улицу, к людям. Она - старуха, полная, она не догонит. Как она так быстро двигается? Что? Нож? Всё? Куда мы летим?
Мы летим над городом к самой большой вышке, ну конечно. На встречу с человеком обычного вида для чернорабочего на стройке. Называют его имя, говоря, что всё равно его не запомню. Я не помню его имени. Мы долго разговариваем, точнее, я слушаю о том, что ещё долго не вспомню. И такая тоска и грусть: я ведь и вправду не хочу, не могу, уже скучаю, нужна им.
- Я смогу вернуться сюда? Земля очень красивая, почему об этом забываешь...
- Да, сможешь, если захочешь.
- Когда? Я застану своих внуков? Смогу быть их внуками хотя бы?
- Через десять тысяч лет ты сможешь вернуться.
- Десять тысяч лет? Это невыносимо долго. Начисто сотрётся любое воспоминание обо всех, кого я знаю. Я не хочу. Я правда не хочу.
Старуха вздыхает и переглядывается с чернорабочим.
Я просыпаюсь. Вдыхаю. Я выспалась. Я живу.