ТАК И НЕ СТАЛ «ВИТЕБСК» ВНОВЬ «WARSHAW»ОЙ,
а я не выпил «вудки чыстой, полскей, выборовей»…
Дело было так.
Как-то летом 1992 года, идя к себе на лодку, стоявшую на 5-м ремонтно-отстойном пункте (РОП-5), обратил я внимание на какой-то большой корпус судна странной конструкции. Ну, настоящий утюг! Длиной метров 20, шириной метров 6, он, накренившись на правый борт, с небольшим наклоном («дифферентом») на корму, одиноко стоял на берегу, среди кустов и камышей. Правда, корма была метра на 3 на воде, что позволяло к сему объекту пристать, что я и сделал, не откладывая дело обследования «неопознанного плавающего объекта» в долгий ящик.
Причалил, вышел на палубу. На ней осталась часть надстройки, в которой сохранилась лестница («трап») внутрь корпуса. Спустился по трапу. Высота от днища до потолка была около 2 метров, что позволяло ходить, почти не пригибаясь. Внутри было относительно сухо, но пол («пайолы»), видно, уже «ушли» по назначению, в утиль. Двигателей тоже не было. Зато в днище под кормой уходили 3 (ТРИ!) трубы – «дейдвуда», из которых торчали 3 гребных вала, толщиною в руку. К их торцам были приварены круглые «колеса» с четырьмя отверстиями под болты - соединительные муфты. «Батюшки! Да у этого «парохода» было ТРИ гребных винта, расположенных в ряд! Ничего себе! Какая же мощность была у его двигателей?»
Судно было рассчитано на плавание в районах с небольшими глубинами, потому что для каждого винта в днище было сделано углубление округлой формы, примерно на две пятых диаметра винта. Они имели диаметр сантиметров по 70. «Ого! Ну, и знатная же посудина была! Но какую огромную волну поднимала! А как борта?»
Обводы бортов, их сочленение с днищем представляли собой самый настоящий утюг. Не тот, электрический, обтекаемый, а дедовский, в который, для разогрева, клали угли. В бортах было несколько круглых «окон» - иллюминаторов, частью открытых, частью разбитых. Постучал по борту. Ого! Сталь-то не тонкая! Борта вообще оказались «с секретом». Нижняя часть, сантиметров 25 шириной, под прямым углом «выходящая» из дниша, была толщиной миллиметров в 6. К ней «внахлёст», т. е. с наложением одной части на другую, с шириной наложения сантиметров в 10, была приварена верхняя часть, толщиной миллиметров в 12, почти до самого носа и до кормы. «Ничего себе! Да посудина-то моя бронированная!» А на левом борту, недалеко от форштевня, острого «начала корабля», приварено закрашенное название: «Витебск».
В носовой части палубы, «на баке», сохранился приваренный круг из полосы двухсантиметровой толщины, высотой сантиметров 5, около 2-х метров в диаметре. «Неужели «подставка для башни», «барбет?» Я – таки на бывшем военном корабле? Дела-а-а!»
В детстве я построил модель советского бронекатера Днепровской военной флотилии, затем читал об установке монитора «Железняков» на Рыбацком полуострове в Киеве, видел его фото, кое-что другое о речных военных кораблях слыхал. Но этот, трёхвинтовый, был значительно больше одновинтового бронекатера, и имел куда более высокие борта, чем «Железняков». КТО ТЫ ТАКОЙ, ОТКУДА ТЫ НА 5-й РОП «ПРИШЛЕПАЛ»?
И надо же! Буквально через неделю в «Красной Звезде» была напечатана статья о судьбе кораблей польской речной флотилии, доставшихся в качестве трофеев Красной Армии в 1939 году после капитуляции панской Польши. И на одном из фото – точно мой новый знакомый! И написано было, что это - монитор «Варшава», ставший «Витебском». Что он воевал, да был отрезан немцами, и затоплен советской командой.
Для пущей уверенности я сходил на речной вокзал, где установлен памятник морякам Днепровской флотилии, и стела, с перечнем названий всех её кораблей. И таки нашел в нем «Витебск»! После всех этих исследований каждый раз, оставляя на палубе монитора алюминиевые крышки от своего «Прогресса», я старался повнимательнее рассматривать корабль, «послушать» его, найти «следы давно минувших дней». Несколько раз удалось увидеть «червоточины», словно от бормашины. Наверное, были они от попавших в тело «Витебска» пуль…
ПОХОД В ПОЛЬСКОЕ ПОСОЛЬСТВО
И вот пришла мне в голову мысль: «А не сообщить ли полякам, что «краса и гордость» военного речфлота Польши, да еще и построенная Францией в 1920-е годы, для противодействия – «санации» от большевистской России, да еще и носившая имя «Варшава», «в плавоспособном состоянии», но ржавеет в заливе пятого РОПа? От такой радости, что «Ешчэ Полска не згинела!», точно должны будут мне, бравому капитану – историку-любителю, как минимум, бутылку «Вудки полскей, чыстой, выборовей», поставить! Ведь «Варшаву» я нашел, а не какой-нибудь «Крыжополь»!
Посольство Польши расположено в Киеве на одной из красивейших улиц города – Ярославовом валу, недалеко от знаменитых Золотых Ворот. В сентябре 92 года пошел я туда. Иду – а в голове так и вертятся тосты на польском, которые выдавал когда-то мой приятель Юра Джеджула, когда наше студенческое сообщество «заседало»: «Жице нашэ ниц не вартэ! Вива – л”артэ, вива – л”артэ!». Или «Жиче наше крутке! Выпьем вудки!». Ну, думаю, от такого поляки вообще раскиснут, да еще от моей «польской» фамилии…
Звоню с улицы. «Так и так, такие и такие дела. Хочу возвернуть Польше национальное достояние». «Сейчас к Вам выйдет третий секретарь, пани Томашик. Изложите ей». Вот те раз! Я надеялся, что ко мне выйдет не меньше зам пана посла и, с распростертыми руками, «Пан Новицькый, родной вы наш!», пригласит меня в дом, а тут какая-то присалажная пани!
Появилась молодая девушка. Судя по тому, как она меня выслушала, ей все эти мои железяки были чужды. И вообще, мне показалось, что ее, как и бОльшую часть киевлян, больше всего тогда интересовал «переход к рынку», «купи – продай». «Вы изложите нам свою просьбу в письменном виде, мы ее рассмотрим, и дадим ответ».
ВОТ ТОЛЬКО МНЕ ЕЩЕ ТАКОЙ ПЕРЕПИСКИ НЕ ХВАТАЛО! Да еще безо всякой «чыстой, полскей, выборовей». Тьфу на вас! Делать мне больше нечего!
Ничего в посольство я не писал. Правда, опубликовал статью в «Вечерних Ведомостях». Из-за нее выпить мне все же удалось, но уже через 13 лет, в кругу бравых членов «общества ветеранов разведки ВМФ», которым попалась на глаза моя та статья, и посвященная вопросу правильности выбора места вечной стоянки монитора «Железняков».
А о «Витебске» я донес начальнику РОП- 5 Александру Иосифовичу Фертелю. «Да я им его с радостью отдам! Пусть приходят, заплатят за железо, и забирают! Без вопросов!». Не пришли, не поинтересовались, не забрали. Фертель ждал, ждал, да и нашел, кому продать несколько десятков тонн качественной стали. Где-то, через месяц, пришли автогенщики, и разрезали на куски франко-польско-советскую мысль речного военного кораблестроительства. Какое-то время лежала донная часть кормы, с отрезанными дейдвудами, да недолго: лом – он мартена требует. Так монитор «Warshawa», ставший «Витебском», и не обрел своего «уроджоного» имени… 04-03-016