Старик и подросток. Старик начинает.
- Первое запомнившееся мне знакомство с музыкой состоялось, когда мне было шесть лет. Если я скажу, что это было великим событием – я совру. Я, как и всякий ребенок, не мог осмысливать значимость событий, которые со мной происходили, но, наверное, потому, что такое событие произошло со мной впервые, я его запомнил. В то время не был широко распространен интернет, компакт диск только зарождался, аудиокассета служила самым распространённым носителем хранения музыкальной информации среди не виниловодов и людей с невысоким достатком. Песня, которую я впервые послушал, была «Thriller» Майкла Джексона. Возможно, ты не до конца поймёшь, когда узнаешь, какой смысл я вкладываю в слово «слушать». Раньше вокруг человека существовало больше свободного пространства, элементы которого не отвлекали его внимание. Я говорю о всех этих планшетах, электронных примочках и т.д. Тогда внимание человека отвлекалось гораздо реже, обеспечивая более благоприятные условия для роста сознательности, чем ныне. В тот день я сидел наедине с магнитофоном, и это было своеобразное общение, да-да, именно общение, ты не думай, - взявшись за локти, старик свёл руки к груди, и, неестественно искривляясь, вытянулся вверх, как будто отсидел ногу. После добродушно улыбнулся и, словно уже что-то решил, вновь обратился ко мне. - Я во второй раз соврал бы, если бы сказал, что был в восторге, что я испытал высшее чувство восхищения и тому подобное. Ты помнишь себя в шесть лет?
- Ну, так.
- Не случилось ничего такого, после чего люди говорят, что их жизнь переменилась, если не врут. Но сейчас невозможно не понимать, какое положительное влияние эта песня оказала на меня. Ах! Далее я поделюсь с тобой своими ощущениями после того, как несколько раз прослушал её, отчего она мне всё больше и больше нравилась. Реальный мир вымещался миром композиции. Моё сознание полностью отдавалось её таинственному очарованию. Мои переживания охотно гнались вслед за интонациями Майкла, подбадриваемые причудливыми вставочками и аранжировками. А моё настроение, как ключ от замка, совпадало и выравнивалось с ритмическим рисунком. Я действительно пребывал в измененном состоянии сознания. Я более чем уверен, что мои глаза были открыты и смотрели перед собой, но я не помню, на что глядел. Сейчас у меня такое чувство, что в визуальный отдел мозга информация поступала не от глаз, а в перекодированном виде от ушей. Я помню только образы и ощущения.
Помню то беспокойство, когда со зловещим скрипом открывается дверь, и слышатся шаги злодея, заставляющие стонать деревянные половицы. Вой волка, который ещё более безумно вырывался на фоне пронизывающего ветра и предшествующего ему грома. То резкое вступление медных, предвосхищённое всей этой леденящей кровь мертвизной, внезапным образом ошеломляло меня, перекрывало дыхание и учащало пульс. Это вступление каждый раз воспринималось мной особенно, его громкая прямота независимо от моей воли выбивала меня из привычного ощущения жизни и как будто бы пронзала каждую единицу материи бытия, – и на продолжительном выдохе старик примолк, застыв в неподвижном положении - и, разумеется, тот ледяной ужас, когда злодей смеётся надо мной.
И знаешь что? Я за всю свою жизнь переслушал очень-очень много всякого. Тебе, наверно, знакомо немного грустное чувство, когда замечаешь, что по мере взросления некоторая музыка уже не разжигает огня в сердце, не наполняет нутро жизнью, бодростью или состраданием. Возникает основательное ощущение, что ты эту музыку перерос, что, конечно же, не может говорить о том, что ты перерос и создателя, нет... Теперь эти мелодии сами по себе и проходят мимо, ах, ладно, хотелось назвать имена, да ты их не знаешь.
Какие-то мелодии украшают жизнь всего лишь день, может быть - ночь, как это бывало на дискотеках. Другие мелодии сопровождают дольше, бывает, это совпадает с такими длительными периодами, когда хочется поддержки. Сопровождение одними и теми же мелодиями целых жизненных этапов в большей степени обуславливается уже не внешними причинами, а тем, насколько совпадает с самим нутром слушателя. Тут я говорю уже о годах, и в этом случае спутником жизни может стать та музыка, которая, не без удачи, наиболее точно отвечает внутреннему миру во всей его полноте и непредсказуемой изменчивости. (Умышленный разворот в сентиментальность). По ходу жизни некоторые частички твоего внутреннего мира, будут замещаться другими, новыми – это называется внутренним ростом. Некоторые неизменно будут присутствовать до конца твоей жизни. Благодаря постоянству этих частичек мы и называемся людьми. Разумеется, что нельзя заранее сказать, какие частички должны быть сменены, а какие останутся. Сказать об этом можно только самому себе в момент выбора, а также, делая выводы из того, как неподдающиеся изменениям обстоятельства твоей жизни меняют её. (Возвращение). Когда я впервые осознал, что песни моего любимого ансамбля впредь не затронут струн моей души, я испытал очень странное чувство. Единственная характеристика, которой можно его описать – это безразличие и то, в очень тонком смысле. Я точно помню, что не испытывал сожаления, точно помню, что не испытывал навязчивых желаний тащить песни моего любимого ансамбля за собой. Очень странное чувство. Потом появился интерес к классической музыке, и перед тем, как я начал ей увлекаться, она казалась мне вершиной возможностей музыкального искусства. Однако в процессе увлечения к своему удивлению я стал замечать, что безразличие возникает и внутри течения академической классики. Потом я уже не помню, в каком порядке музыка сопровождала мою жизнь, это был и трэш-металл, казавшийся мне какое-то время единственным рупором, через который извещается правда; и всякого рода этническая, где шаманы дудят в здоровые трубы, подхватывая завывания ветров; и экспериментальная, которая может лишить рассудка здорового человека, и такая, и сякая. Во всём этом клубке музыкальные «потери» перестали быть событием задолго до того, сколько мне сейчас.
- А сколько вам сейчас?
- Я уже давно мёртв, ты сумасшедший, на Землю летит огромный астероид, и мы все умрём.