Потерянная

1
  Если жизнь лишить драматизма, какой она станет? Все вокруг будут говорить лишь о том, как им хорошо и как они счастливы? Не будет трагедий, войн и прочих несчастий и катастроф? Разве такое возможно?
 Голова идет кругом от подобных мыслей, да и не только от них.
  Пришла домой с занятий. Родители опять ругаются на кухне. Наперед знаю весь последующий между ними диалог. Знаю, что отец потом выйдет в коридор, виновато опустив голову, прислонится к стене и, скрестив на груди руки, будет долго стоять в таком положение и думать о своем. Затем немного успокоившаяся мама, не выпуская из рук кухонное полотенце, скажет, что обед готов. Потом она будет смотреть, как отец примется дрожащей рукой разливать суп по тарелкам, сделает мне несколько замечаний – повод рассердиться и на меня, у нее всегда находится. И так постоянно.
 Наверно я пошла в своего отца, поскольку, как и он не люблю оправдываться. А мама, как мне кажется, только и ждет от меня этого. Почему не помыла посуду? Почему не убралась в комнате? Почему прогуливаешь занятия? Мне, как и ему, проще уйти в свой угол, где тебя никто не трогает, где можно включить телевизор, лечь на свой диван и уснуть. Но, в отличие от отца, я не смотрю телевизор, предпочитаю книги.
 Оставила сумку и также бесшумно как вошла, выхожу за дверь – покурить. Спичка не зажигается, коробок мокрый. Зажигалка осталась в сумке, но возвращаться за ней не хочется. Достаю еще одну спичку и еще одну, чиркаю ими о коробок. После нескольких попыток, одна из них загорается. Закуриваю, смотрю на угасающее пламя, подбирающееся к пальцам и обжигающее их. Больно. Спичка выпадает и на ступеньке быстро догорает. Огонь успокаивает.
 Последнее время с нервами что-то не в порядке. Психолог прописала антидепрессант, он должен избавить меня, по ее словам, от вялости и улучшить настроение. Но, я так и не дошла до аптеки. Мне вообще уже давно и ничего не хочется. Полное отсутствие интереса ко всему, в том числе и к жизни.
  Рассматриваю подъезд, надписи на стенах гласят о том, какой нехороший человек живет этажом выше. Вообще он даже очень хороший. Его зовут Вадик и он мой друг. А не любят его за его любовь к кошкам и собакам, постоянно проникающим в подъезд и снующим туда-сюда.
 Еще одна затяжка. Тушу сигарету о пол и кидаю ее между пролетами вниз. Домой не хочется идти, еще минут пятнадцать мама будет отчитывать отца как пятилетнего ребенка. Что-то в нем действительно есть такое, он наивен, беззаботен и прост. А еще, он не умеет себя контролировать. Всего один глоток и дальше уже остановиться не может.
 Помню, когда мне было лет шесть, отец впервые пришел домой не трезвый, он стоял, глупо улыбался, раскачиваясь из стороны в сторону и, что-то мямлил. Я подошла к нему и спросила, что с ним. Он начал было отвечать, но, появившаяся в дверях мама отправила меня в свою комнату - поиграть. Потом, они стали отправлять меня спать, делать уроки, лишь бы я не вмешивалась в их дела. А однажды, тогда мне уже исполнилось пятнадцать, отец, то ли в шутку, то ли серьезно отправил меня покурить. Да, он так и сказал: «Дочка, если тебе нечем заняться, иди - покури». Я пожала плечами и подумала: «А почему бы и нет».
  В тот день, мы и познакомились с Вадиком. Они только переехали в наш дом, а я уже была наслышана от мамы, какой замечательный мальчик семнадцати лет будет жить в нашем подъезде. И так, до определенного времени, считала не только она. Но, общественное мнение меняется также быстро, как времена и нравы.
  Тогда, как и сегодня, я сидела на лестнице, прислонившись спиной к стене. Голова начинала болеть от стоявшего в воздухе тошнотворного запаха краски. Он поднимался откуда-то снизу и проникал даже в квартиры. Хлопнула дверь, кто-то торопливо взбегал по лестнице.
 Высокий темноволосый парень в спортивной кофте с красными полосками на рукавах, остановился и уставился на меня. Несколько минут мы разглядывали друг друга. Несмотря на обилие прыщей на его лбу и подбородке, лицо его было даже симпатично. Особое внимание на себя сразу обращали его удивленные серые глаза с длинными черными ресницами.
 Он улыбнулся. До меня не сразу дошло то,  что он стоит и ждет, когда я поднимусь или хотя бы уберу ноги со ступеньки и дам ему пройти.
- Ты здесь живешь? – поинтересовался он, когда я наконец-то освободила ему проход.
- Да, вот уже двенадцать лет. Вон в той квартире, - я мотнула головой в сторону своей двери.
- Я Вадик.
- Я догадалась.
- А ты?
- Кристина.
 Повисло неловкое молчание, он, видимо, еще не придумав о чем со мной заговорить, облокотился на перила. Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг спросила: 
- Вадик, ты куришь?
- Нет.
- А у твоего отца есть сигареты?
- Отец не живет с нами.
- А деньги у тебя есть?
- Да,  - он вдруг засуетился и стал доставать их из нагрудного кармана рубашки. – Вот.
- Ты можешь сбегать в ларек и купить мне сигарет?
- Прямо сейчас?
- Да.
- Хорошо. Я быстро, - и, перепрыгивая через ступеньки, он побежал вниз.
 Через пятнадцать минут, когда я уже и забыла о нем, Вадик постучал в дверь, и я вышла к нему на площадку.
- И как правильно это делать, - спросила я, распечатывая пачку и усаживаясь рядом с ним на ступеньке.
 Он удивился и, поняв, что я никогда не курила, попытался забрать у меня сигареты. Может, я бы не сопротивлялась и вернула их ему, но тут наша дверь открылась. Услышав голос матери, кричавшей вслед выходящему отцу что-то очень неприятное, я вытащила сигарету, чиркнула спичкой и впервые затянулась. Перед глазами вдруг все поплыло. Отец, не обратив на меня ни малейшего внимания, что-то пробурчав себе под нос, прошел мимо. Вадик испуганно смотрел в мои глаза, из которых вдруг покатились крупные слезы.
- Я не плачу, - пыталась заверить его я, и, отбросив сигарету, долго кашляла, обещая себе никогда больше не пробовать эту гадость.

 Я не сдержала обещания. Вот уже пять лет прошло с того дня, а я все сижу здесь и курю как обычно после учебы. Я будущий экономист, но экономика от меня также далека как Марс от Венеры. Спасибо маме, благодаря ей я пытаюсь изучать то, к чему душа не лежит вовсе.
 Вчера дописала курсовую работу, сдала. Тема вроде и интересная, как считает преподаватель, но меня ведь уже ничего не интересует, о чем я и поведала на приеме  психологу. Через несколько дней снова нужно к ней идти, она советовала измениться, попробовать иначе взглянуть на окружающий мир, найти себе увлечение,  но разве за две недели это возможно? Все возможно, если захотеть. Но, я же не хочу… ничего не хочу.
И ни один психолог, без моего желания, мне не поможет.
 Может Сартр верно писал в своей «Тошноте», может, я действительно боюсь того, что во мне готово народиться, что способно завладеть мной и увлечь. Вот и Аня, моя подруга, считает, что все мои беды от ничего неделания и давно подыскивает мне занятие. Но, пока все безрезультатно. Мода и походы по магазинам, меня так же сильно отталкивают, как ее притягивают. Ну а больше ее ничего и не интересует, разве что еще вечеринки, приятное времяпровождение и предстоящая свадьба. Нам обеим скучно в обществе друг друга, но мы почему-то вместе, наверно, это и есть дружба.
  Кто-то поднимается по лестнице. Наверно Вадик возвращается с работы. Только он так бесшумно и быстро, как кот, способен преодолевать эти ступеньки. Он ветеринар, отсюда его нескончаемая любовь к животным.
 Да, так и есть – это он.
 Он всегда останавливается, когда встречает меня здесь. Иногда мы разговариваем. Он очень сильно изменился с момента нашей первой встречи – возмужал. Сказалась еще и армия, откуда он совсем недавно вернулся.
- Привет, - он, остановившись, поздоровался первым.
- Привет!
- Все куришь?
- Как видишь.
- Жалею, что купил тогда тебе эту пачку, - признается он.
- Рано или поздно, я все равно бы попробовала.
- Возможно, что и нет.
- Бесполезно гадать, что сделано, то сделано, - говорю я.
- Да, - соглашается он и садится рядом. Я, молча, докуриваю еще одну сигарету.
- Как учеба? - спрашивает он, смотря куда-то в сторону.
- Нормально.
Мне показалось или он еще что-то хочет спросить, но не решается. Мы снова молчим. Раньше он не был таким нерешительным, особенно в тот день, когда поцеловал меня.
- А у тебя как дела? – спрашиваю я, пытаясь найти тему для разговора.
- Сегодня собаку оперировал. Она не выжила, - говорит он. – Хозяйка разрыдалась прямо в коридоре. Из-за людей так иногда не переживают, как она из-за какой-то дворняги. Как ей дорого было это существо. Я потрясен просто.
- Заведет себе щенка и забудет об этом, - равнодушно говорю я и замолкаю. В отличие от Вадика, мне не понять этого горя, у меня ведь никогда не было собаки. – Извини.
 Он опять молчит. До него, я еще не встречала человека, который бы так переживал за животных. Его волнует судьба каждого обездоленного котенка. Потому его и не любят соседи. Когда он только поселился здесь со своей матерью, о нем отзывались весьма  положительно. Но когда в подъезде стали появляться бездомные собаки и кошки, которых он регулярно подкармливает во дворе, соседи взбунтовались. Мне, как и моим родителям, выясняющим отношения только между собой, не было никакого дела до происходящего вокруг. Вадику собственно тоже, он не обращает внимания на разговоры людей вообще. Страдает только подъезд, в котором постоянно обитает какая-нибудь живность.
- О чем ты задумалась?
Я снова забыла о том, что все еще сижу на лестнице, что рядом Вадик.
- Ни о чем, - отвечаю я.
- Я тогда пойду, - он встает, отряхивая брюки, - еще увидимся.
- Конечно.
Не нравится его состояние, выглядит подавленным. Надо еще что-нибудь у него спросить:
- Подожди!
Он обернулся.
- Ты все еще строишь свой питомник?
- Не думал, что ты помнишь. Да, работа продвигается.
- А когда достроишь, что будешь делать?
- Я об этом еще как-то не думал, - пожав плечами, он спустился на две ступеньки ниже.
- Как же сильно ты их любишь, - усмехаюсь я.
Вообще Вадик не обидчивый, на мои насмешки он всегда реагировал спокойно. 
- Да, люблю. А ты имеешь что-то против этого?
- Нет, просто нужны деньги, чтобы их кормить, лечить, а у тебя их нет.
- Поверь, если я взялся за это дело, значит мне оно по силам. Не беспокойся, я справлюсь. Пока.
- Пока.
Странный все же этот Вадик. Мне его не понять.

2
 Захожу на кухню. Мама домывает посуду, отец уже заснул под шум телевизора на своем диване. Наливаю из чайника воды, пью. Сажусь за стол. Мама недовольно обернулась, взглянула на меня, хотела что-то сказать, но промолчала. Все сегодня чего-то недоговаривают.
 По профессии она врач и все ее время принадлежит работе, которую она ненавидит. Ее раздражают постоянно жалующиеся на свои недомогания люди. Но о своем раздражение она рассказывает только дома - нам, а там – в больнице, она примерный работник, встречающий своих пациентов фальшивой улыбкой на лице.
  У отца вахтовый метод работы, три месяца он отсутствует, четвертый проводит дома на диване, либо в гараже, возле своей машины. Работает он строителем, там, где-то, у него есть любовница и маленький сын. Мама ничего об этом не знает. Только я и то, лишь потому, что он случайно проболтался об этом.
- Ты маме только не говори, - предупредил он меня тогда.
Я и не собиралась, зная какую тогда она закатит ему сцену.
- И что мне делать? – казалось, он скорее себе задает этот вопрос, а не мне.
- Разводись с мамой и женись на той женщине, - спокойно ответила я, предложив первое, что пришло мне в голову.
Но, они так и не развелись. Как позже  он объяснил, та женщина ни на что не претендует и ее, пока, устраивают такие отношения. А от мамы уйти он тоже не может – привык.
- Вернись на землю. Я с тобой разговариваю или нет?  – мама оторвала меня от этих воспоминаний. Доходит вдруг, что она вот уже несколько минут ходит возле стола и что-то мне говорит. А я и не знаю, что ей ответить, я же даже не слышала ее слов.
 Она бросила на стул скомканное полотенце, которое все это время держала в руках и перед тем, как выйти сказала:
- Ты не изменишься. Ты такая же, как и твой отец.
 Она постоянно меня с ним сравнивает. С тех пор, как я начала встать на его сторону, мама начала срываться и на меня, наговорит гадостей – отведет душу и уйдет на свою работу за новыми негативными эмоциями. Видимо, это и расшатало мои и без того слабые нервы.
- Измениться, - думаю я. – Да если эти люди, которые называют себя моими родителями, не смогли изменить свои жизни, разве я смогу?
 Не думать проще. А лучше не чувствовать ничего совсем.
  Подошла к зеркалу. Психолог сказала, что изменения во внешнем виде повлекут за собой и внутренние изменения. Хм, можно попробовать. Только вот что изменить?
 Опять эта нервная усмешка и жалкое подобие улыбки на лице, потухший взгляд, впалые щеки, потрескавшиеся губы. Что тут можно поменять? Нет желания существовать. Знали бы родители, с какой силой я запихиваю в себя еду, чтобы к нервному не прибавилось еще и физическое истощение.
 Беру ножницы, отрезаю несколько прядей. Лоб закрывает челка, выгляжу глупо, отрезаю от нее еще несколько сантиметров.
- Так вроде лучше.
Но, остановиться на этом уже не в состоянии, прядь за прядью падает на пол. Есть в этом состоянии что-то завораживающее, фантастическое. Ты будто уже и не принадлежишь себе, тобой овладевает  что-то другое - непонятное.  И хочется смеяться, долго, до слез, до бесчувствия.
 Волос на голове почти не остается. Остается только пустота внутри. Она не ушла даже с волосами.
 Мама вышла в коридор, бросила на меня долгий ничего непонимающий взгляд, после чего покрутила пальцем возле виска.
- Ты совсем спятила, да?
Сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. 
- Я в ночную смену, – сказала она, снимая с вешалки пальто.
- Хорошо.
- Волосы сожги.
- Ладно.
Она ушла, больше ничего не сказав.
 Собрала с пола волосы, нашла в столе под раковиной железную банку, запихала туда их и вынесла на балкон. Поднесла к волосам спичку, они моментально вспыхнули, пошел дым и неприятный запах.
- Что происходит? Горим? – отец, спросонья ничего еще не соображая, выскочил на балкон. Видимо запах уже проник сквозь щели, дверь то я закрыла, в комнату. Протерев глаза, он уставился на мою голову, потом на банку и снова на голову.
- Ты с ума сошла? – наконец-то он понял что происходит.
Он любил мои волосы, запрещал их стричь, и, кажется, теперь расстроился.
- Еще нет, - равнодушно говорю я и достаю из джинсов пачку с последней сигаретой.
- Ты еще и куришь, - удивленно восклицает он, хватаясь за голову.
- Вот уже пять лет.
- Разве? – он растерянно продолжает смотреть то на меня, то на догорающие волосы. – Подумать только, ничего не замечаю.
- Так можно жизнь прожить и ничего не заметить.
Он не ответил и вернулся в комнату.
- Да и многое ли я сама замечаю?

3
 Утром снова ходила к психологу. Она догадалась, что выписанные препараты я не принимала, хотя я и убеждала ее в обратном. Ее расстроило мое ухудшавшееся состояние. А под выражением «измениться и поразить окружающих», она подразумевала не столь ошеломляющие перемены. К концу нашей беседы, она как-то примирилась с моим новым обликом и еще раз посоветовала взяться за какое-нибудь новое и главное - интересное дело. Я пообещала, наперед решив ни за что не браться.
 Сейчас сижу на лекции и перечитываю Сартра. Слушать все равно не могу, в голову лезут посторонние мысли, заглушающие голос преподавателя. Как и герой испытываю отвращение к самой себе. И не просто не хочу - не желаю ничего менять в своей жизни. Нет смысла. Если в настоящем все кажется таким мрачным и темным, то, что же там - в будущем?
 Можно конечно взять и разом все оборвать. Залезть на крышу, приблизиться к краю и сделать один-единственный шаг – в пропасть. Я уже пыталась лишить себя жизни. Об этой попытке никто не узнал, благо было темно и у меня хватило благоразумия, чтобы отползти в сторону. Да и вообще, как оказалось, я высоты боюсь.
- Что читаешь? – Аня, сидящая рядом со мной, заскучав, подвинула к себе мою книгу.
Я не ответила, она уже сама успела прочитать название.
- Нравится? – спрашивает она, продолжая рассматривать обложку.
- Да.
 Впервые за последние недели ей стало интересно что-то кроме своей предстоящей свадьбы.
- Кристина, - спустя несколько минут, она теребит меня за рукав, - вставай. Пара закончилась. Кстати, прическа отличная. Тебе очень идет.
 Хоть кому-то нравится, а то на меня уже несколько дней люди косо посматривают и задают всего лишь один вопрос: «как я себя чувствую?» «Прекрасно», - что я могу еще ответить. Они не верят и правильно делают. Я сама себе не верю.
Аня запихнула книгу в мою сумку и подтолкнула меня к выходу.
- Сегодня у Ромки день рождение.
- У Ромки? – пытаюсь вспомнить кто это.
- Ромка – мой жених! Что с тобой сегодня? – не дав мне ответить, она продолжила, - так вот, ты обязательно должна прийти.
- Я постараюсь.
Ели успеваю следовать за ней. Она несется к раздевалке, хватает свое пальто, одевает на себя и, пока я стою, растерянно, пытаясь что-то вспомнить, она возвращается с моей курткой и набрасывает ее мне на плечи.
- Спасибо.
- Ну что? Ты придешь?
- Да, - соглашаюсь я, чувствуя сильную сонливость и расслабленность во всем теле.
Это состояние вызвано таблетками, что я наконец-то приобрела. Психолог что-то говорила об этом, но я прослушала.
- Привет, - невысокий светловолосый парень с фотоаппаратом, возникший неожиданно возле нас, протянул Ане пачку фотографий, - вот, распечатал. Как и обещал.
- Спасибо большое, Кирилл. Ты делаешь превосходные снимки, - Аня выхватила у него фотографии и принялась рассматривать. – Память на всю жизнь.
- Память? – он как-то горько усмехнулся. – Нет никакой памяти! О нас забывают еще при жизни.
- Что? – не поняла она.
- Забудь, - махнул Кирилл рукой и удалился.
- Странный он, - усмехнулась Аня, проводив его взглядом.
- А ведь в чем-то он прав. Вот о нем вспоминают лишь тогда, когда нужно сделать фотографию, а что он за человек, никому не известно. Как он живет, чем еще увлекается…
- Тебя опять куда-то понесло.
- Дело не в этом.
- А в чем? И почему он вдруг тебя заинтересовал?
- Я вдруг поняла, что ничего не знаю о нем, как о личности. И, мне кажется, что я так и не узнаю этого. Мы проводим с ним столько времени и в тоже время не замечаем его. Он, как тень, следующая за нами повсюду со своим фотоаппаратом. С его-то талантом, у него даже нет друзей.
- Ты сегодня тоже странная. И плохо выглядишь, – говорит Аня, не слушая меня и подталкивая к выходу. – А вообще это его личные проблемы. Тебя проводить?
- Нет, не нужно. Сама доберусь.
- Ну как знаешь.

  Стою на остановке. Опять эта раздражающая мелкая морось. Осень. Закуриваю. Стоящая рядом женщина недовольно косится на меня и, отмахивая от себя дым, отходит в сторону.
 Ветер, голова мерзнет. Надеваю капюшон. Слышу скрип тормозов. Красная пятерка резко остановилась перед выскочившим на дорогу котенком. Серенький, бесхвостый, он растерянно озирается по сторонам, не зная куда дальше бежать. Водитель непрерывно сигналит ему, люди, идущие мимо, останавливаются и наблюдают за происходящим. Котенок испуганно прижимается к асфальту и жалобно пищит. 
 Что сегодня со мной? Выбросила сигарету и выбежала на дорогу. Машины притормаживают, пропуская меня, благо скорость возле перехода ограничена. Водители что-то кричат, высовываясь из окон, но ветер не доносит их слов. Хватаю котенка и, перешагнув через изгородь, по стриженому газону иду на тротуар. Движение возобновляется, люди перешептываются, продолжая следить за моими действиями. 
 Оглядываю пищащее существо с опухшим ртом и одним единственным зубом. Весь грязный и мокрый, он жмется ко мне.
- Отпусти немедленно, он заразный - говорит какая-то женщина с красным зонтом, идущая мимо.
- Нет!
- Ненормальная! – слышу еще чей-то комментарий в свой адрес.
 И не первый раз за неделю люди говорят мне что-то подобное. Может, я действительно схожу с ума. Пусть. Мне все равно.
 Не дожидаясь автобуса, иду домой, забыв о своей внезапно взявшейся слабости. Котенок дрожит в руках. Даже не думаю о том, что с ним делать. Знаю, Вадик позаботится о несчастном.
 Мама мне никогда не разрешала держать дома животных. Стоило мне погладить какую-нибудь забежавшую во двор собачку во время прогулки, она сразу отводила меня домой и заставляла мыть руки. Отец приносил несколько раз котят, но мама их выбрасывала. Не помогали ни слезы, ни упрашивания. Я уже и не заикалась о своем желание иметь дома маленького питомца, наверно потому, что со временем я перестала этого желать.
  А Вадик? Он другой. Ему чем больше животных вокруг, тем лучше. Он любит их, и они отвечают ему тем же. Я видела из окна, как он делил свой бутерброд между собаками, а потом эти три пса, всю дорогу бежали за ним, повиливая хвостами.

 Вадика нет. Сижу снова на лестнице - возле его двери. Котенок, устроившись на коленях, спит, временами вздрагивая. Домой его нести не могу, не хочется выслушивать от мамы очередную лекцию о микробах.
 И хоть старалась сейчас не думать ни о чем, мысли снова овладевают мной. Бессвязный, нескончаемый поток различных образов вертится в голове, не желая останавливаться. Становится холодно. Скоро начну дрожать, как дрожало и это, уже согревшееся существо на коленях.
 Психолог посоветовала влюбиться. Я не рассказала ей о том, как однажды уже влюбилась. Это был студент с третьего курса – Сергей. Нас познакомила Аня на одной вечеринке. Это был очень интересный молодой человек, и с ним было легко общаться. Мы ходили в кино, в кафе, и просто подолгу гуляли, разговаривая. И хотя, как сразу оказалось, у нас не было с ним ничего общего - он любил хоккей, литературу, искусство и культуру Востока, я же ничем кроме музыки тогда не интересовалась, мы всегда находили темы для разговоров. Принося мне свои любимые книги, он пробудил во мне любовь к чтению и познакомил меня со многими замечательными авторами, чьи произведения я упорно не желала читать в школе. А еще Сергей не скрывал своего  желания находиться со мной постоянно.
 Мы дружили два месяца, но он так и не решился поцеловать меня. С каждым днем он становился все внимательнее и заботливее. Но ему мешала, как мне казалось, его стеснительность. К тому же он принадлежал к верующей семье, был сыном священника и противником каких бы то ни было отношений до брака. Тогда-то я и решила прибегнуть к помощи своего друга.
 Лестничная площадка была единственным местом наших с Вадиком встреч. Дожидаясь его, я успела выкурить несколько сигарет. Дома находиться было тоже не весело, отец еще три недели будет в отъезде, мама на работе. Перед телевизором сидеть желания особого не было, точно так же не хотелось куда-то идти.
 Вадик появился не скоро. Завидев его, я поднялась со ступеньки, схватила его за руку и потащила к себе домой. Он не сопротивлялся, хотя и был несколько удивлен.
- Что случилось? – спросил он, когда мы оказались в моей комнате.
- Вадик.
Он немного насторожился, пытаясь понять, что мне на этот раз от него понадобилось.
- Вадик…  ты умеешь целоваться?
Покраснев, он не ответил и отвернулся.
- Понятно. Не умеешь, - я была немного разочарованна.
- Просто не пробовал еще.
- Но кота своего ты целовал…
- Допустим…
- Раз целовал, значит, знаешь как?
Он снова промолчал.
- В общем, тут такое дело… Вадик… Мне нужно, чтобы….
- Чтобы что?
- Чтобы… чтобы  ты поцеловал сейчас…
- Кота?
- Зачем кота? Меня.
- Что? – он повернулся, взглянул на меня и покраснел еще больше. – Зачем тебе это?
- Говорю же тебе, что очень нужно.
- Это нужно сделать прямо сейчас?
Я не ответила и подошла к нему ближе. Его лоб покрылся испариной.
- Я думал, ты снова попросишь меня сбегать за сигаретами, - он отступил на шаг назад. Нас разделяло не больше двадцати сантиметров.
Я отрицательно покачала головой. Он выглядел довольно смешно и глупо. И он знал, что просто так я от него не отстану. Я сделала еще шаг, он обреченно вздохнул и приблизил свое лицо к моему. Тут уже его решительность испугала меня. Мы смотрели друг другу в глаза, я забыла обо всем и ощущала лишь его дыхание на своей коже. Он коснулся своими пересохшими губами моих губ. Мне вдруг стало смешно и, не сдержавшись, я рассмеялась.

  Котенок чихнул. Видимо дым проник ему в нос. Тушу сигарету и начинаю снова разглядывать его. Он выглядит жалко, как и я сейчас. Временами возникает странное состояние – я начинаю ощущать себя хуже всех живущих, и самое ужасное в этом то, что я наслаждаюсь этим состоянием. Сказано, в грешника может кинуть камень, только безгрешный. У меня возникает страстное желание быть забитой этими камнями и, я знаю, что буду испытывать нескончаемое удовольствие от каждого попавшего и причинившего мне боль камня. Бред. О чем я думаю. Лишаюсь разума, как и эта… как же ее… Настасья Филипповна. Как она упивалась своим безумием, сводя с ума себя и окружающих. Причем здесь вообще Достоевский? Хотя, у него же почти каждый второй персонаж с ума по-своему сходит. Но, так ведь и в жизни.
 Вадик помешан на животных, я же страдаю от своего бессмысленного существования, вместо того, чтобы, наконец, взять и попытаться изменить себя и свою жизнь. Мудрецы верно говорят - мир надо начинать менять с себя. Рассуждать вообще просто, а вот сделать что-то…
- Привет! Что ты здесь делаешь?
Вадик потряс меня за плечо. Таблетки снова начали действовать, и я, кажется, заснула.
- Вот, держи, - дрожащими руками, я протянула ему котенка. Он осмотрел его сразу.
- Запущенный совсем, наверно, не выживет. Где ты его нашла?
Я почти не вникаю в его слова, мысли спутались, голова кружится. Поднимаюсь, меня, словно кто-то толкает в сторону.
- Что с тобой? – он подхватил меня под руку.
- Устала.
- Я оставлю его у себя.
Я кивнула, язык не подчиняется, почти не могу говорить. Вадик, держа одной рукой котенка, другой придерживая меня, довел меня до квартиры.
- Я зайду вечером. Мне не нравится твое состояние.
- Хорошо.
Захлопываю дверь и добираюсь до кровати. Падаю на нее, глаза закрываются, погружаюсь в пустоту.
4
  К вечеру мне стало лучше. Выбросила все таблетки в мусорный пакет и собираюсь на день рождение к Аниному парню. И какое дело мне до этого Вадика. Зайдет он или не зайдет. И почему я о нем думаю? Пусть занимается своими кошками.
 Мама вернулась с работы, стоит, подозрительно смотрит на меня какое-то время, потом, сняв пальто и устроившись удобно на табурете, говорит:
- Мы с твоим отцом разводимся.
- Давно следовало бы, - отвечаю я после небольшой паузы.
Сколько же во мне равнодушия ко всему теперь. Раньше я была иной – милой, веселой и оптимистичной. Куда делся весь оптимизм и беспричинная радость каждому дню? Я просто выросла.
- Не жалеешь? – помолчав, спрашиваю я.
- Нет, - отвечает она. – И еще… я решила уехать.
- Куда?
И даже к этому я отнеслась равнодушно.
- Далеко.
- Как же твоя работа?
- Я уволилась… еще месяц назад. Была бы ты внимательнее, то давно бы сообразила, что ни в какую ночную смену я никогда не работала.
- Верно, - медленно доходит до меня.
И больше не знаю, что ей сказать. Наверно, она сейчас сидит и ждет, что я задам главный вопрос, с кем она уезжает, но я не задаю его. И тогда, она начинает говорить первой:
- Когда закончишь учебу, можешь переехать к нам. Аркадий ничего не имеет против того, чтобы ты жила с нами.
Я вроде уже не маленькая, чтобы жить с ними. Смотрю на нее, прислонившись к стене, мысли снова спутались, слабость одолевает опять.
- Аркадий – мой бывший пациент, - продолжает она. - Он хороший человек. И он любит меня.
- Не сомневаюсь.
- Я пришла забрать вещи. Чемодан давно собран. Хочу уйти, пока твой отец не вернулся.
Я снова ничего ей не сказала. Она, не разуваясь, прошла в комнату и вышла оттуда, катя за собой небольшой чемодан.
- Как устроюсь, позвоню, - она направляется к двери.
- Ладно.
Мне вдруг захотелось ее остановить и попросить не уезжать. Если попрошу, она же останется, разложит свои вещи в шкафу и все будет как раньше...
- Мам…
- Что?
- Ты пальто забыла надеть.
 Я не стала ее останавливать. В отличие от меня, она хочет изменить свою жизнь. Зачем ей мешать.
 Она взяла пальто, последний раз окинула взглядом родные стены, попыталась улыбнуться и, оставив здесь все свое прошлое, ушла. Навсегда. Я знала, что в эту квартиру она больше не вернется и мне вдруг стало очень грустно.

 Снова на лестнице, нет никакого желания возвращаться в пустую квартиру. В ней вдруг стало как-то слишком тихо и пусто.
Вадик спускается, мой вид его явно расстраивает.
- Ты выглядишь еще хуже. Что с тобой происходит?
- Что происходит, спрашиваешь…
И вдруг я начинаю так громко смеяться, что этот смех пугает меня гораздо больше, чем его. Он трясет меня за плечи, но я не могу остановиться. Это сильнее меня. И это даже не я перед ним, а другой человек, которого я еще не знаю, но который давно жил во мне и сейчас рвется наружу.
- Кристина?
 Успокоившись, начинаю объяснять ему:
- Мама только что уехала жить к любовнику. Отец тоже один не останется, у него есть запасная семья. Скажи мне, зачем люди вообще сходятся, если их ждет такой финал?
 Он не знает что ответить. Его родители тоже давно разошлись. Смех снова разбирает меня. Кажется, будто даже подъезд содрогается от этого хохота. Соседи хлопают дверьми, пытаясь, наверно, узнать, в чем дело. Они даже не удивлены, они привыкли к чужим странностям, но, своих причуд почему-то не замечают.
 Сначала они чуть не боготворят Вадика, потом, его коты начинают гадить в подъезде и суждения людей резко меняются. Им дела уже нет до того, что Вадик хороший человек. Он превращается в козла отпущения, на которого теперь возложены все грехи мира, за которые они хотят заставить его отвечать. Почему?
 Он стоит, улыбается. Такой удивительный, добрый и мирный человек, разве он заслуживает такого отношения к себе? Нет.
 Успокаиваюсь, ищу сигареты, но пачка оказывается пуста. Оборачиваюсь с надеждой к Вадику, он знает, что мне нужно. Вадик не двигается с места и не бросается, как обычно в ларек за очередной пачкой.
- Пожалуйста! – умоляюще смотрю на него.
- Нет, - твердо произнес он и опустился на ступеньку. Я села рядом.
- Как котенок?
- Плохо.
- Усыпишь?
- Нет. Дам ему шанс.
Усмехаюсь про себя. Неужели и он сходит с ума?
- Может тебе стоит жениться?
- Нет. Это невозможно.
- Почему же?
- Ну, если ты найдешь мне такую девушку, которая вытерпит все мои причуды и согласится провести жизнь возле животных, то я женюсь на ней.
Снова усмехнулась. Он взглянул на меня и повторил:
- Вот я и говорю: это невозможно.
- А тебе что, обязательно всегда находится возле них?
- Мне необходимо их присутствие,  - признался он, - когда отец бросил нас, я понял, что привязываться лучше к тем, кто никогда не предаст и не оставит. Животные не причиняют боли.
- Но, они болеют и умирают. И от этого тоже может быть больно.
- Мы тоже умрем. Это естественно. Я имел в виду другое – нежелание людей понимать, считаться друг с другом, отвечать за свои поступки. Люди обрекают себя и других на страдания и одиночество.
- И это уже вполне естественно.
- Но так было не всегда, - возразил он.
- Всегда!
- И ты спокойно можешь к этому относиться?
- Мне уже все равно, - признаюсь я.
Мы смотрим друг на друга какое-то время, потом он отворачивается, поднимается и уходит, бросив на ходу:
- Мне жаль тебя.
- Мне тоже жаль себя, - произношу я, снова погружаясь в свое аморфное состояние.
 
 Звонит телефон, возвращаюсь домой. Аня интересуется почему я до сих пор не приехала. Отвечаю что-то бессвязно неразборчивое.
- Ты должна приехать, здесь Сергей.
- Какой Сергей?
- Какой, какой? Тот самый. Он пришел, узнав, что ты здесь будешь. Вызывай такси и приезжай. Срочно.
Снова что-то бормочу. Видимо, Аня поняла, что я все еще не в себе и повесила трубку.
- Срочно! Сергей? Тот самый!
Да, тот самый, который водит в кино и на свидания, все время улыбается, бесконечно о чем-то рассказывает, а потом…
 Вадик быстро всему учиться. Он все-таки научил меня целоваться. Это было даже весело. Он знал обо мне все, с ним можно было вести себя как угодно, не стесняясь. И отправляя меня на встречу с Сергеем, Вадик пожелал мне удачи.
 Была зима, мокрый снег и ветер били в лицо. Сергей замерз и предложил зайти в подъезд – погреться. Там я его и поцеловала. 
Он отстранил меня и в недоумении долго глядел, подбирая подходящие слова.
- Кристина, ну разве я просил тебя влюбляться в меня.
- Что?
Будто бы об этом просят.
- Ты мне нравишься. Очень! Но мы… мы не можем быть вместе.
- Почему?
- Мы из разных миров, понимаешь?
- Нет.
- У меня уже есть невеста. Я женюсь на той девушке, что нашли мне родители.
- Ты ее любишь?
- Я должен буду ее любить.
- В каком смысле – должен? – не поняла я.
- Я еще не видел ее.
- И уже дал согласие на брак?
- Меня так воспитали. Я не могу противоречить отцу.
- А он знает про наше общение?
- Нет.
Мне хотелось плакать от обиды, но я сдержалась. И он не должен знать, что я проплачу всю ночь и весь следующий день, и месяц из-за него. 
- А сразу ты сказать не мог?
Он стоял передо мной и виновато смотрел в пол.
- Я хотел, но…
- Что но?
- Не смог. Ты мне очень понравилась.
- Зачем ты так со мной?
- Прости.
- Ты сам себя не простишь, потому что уже живешь так, как хотят твои родители, но не ты.
 Я выбежала из подъезда и долго еще блуждала по темному парку, не желая возвращаться домой. Жизнь, казалось, кончена.
  С того дня у меня начал пропадать интерес ко всему. Я убежала, а он старался больше не попадаться мне на глаза даже в институте.
 Вадик был единственным человеком, который спустя какое-то время узнал о том, что в тот вечер произошло между мной и Сергеем. Я рассказала, потому что он один всегда понимал меня и выслушивал. Я курила, он молчал. Мне было необходимо его, а не чье-то другое присутствие в этот момент. С ним было спокойно. И он ничего не говорил, зная, что я не хочу ничего слышать.
Потом он обнял меня, я положила свою голову ему на плечо. Он вдруг предложил:
- Будешь со мной встречаться?
- Зачем я тебе? – не поняла я.
- Ты мне нравишься.
- Вадик, не влюбляйся в меня, пожалуйста.
 Вот и еще одна драма, подобная той, что произошла совсем недавно. Только теперь в роли мучителя выступала я. Бедный Вадик, почему я раньше не поняла, как он относится ко мне.
 
 Отец вернулся поздно. Выглядит очень подавленным.
- Ты заболел?
- Нет, просто позвонила твоя мама и…
- Все тебе рассказала, - догадываюсь я, следуя за ним в кухню. - Купил мне сигарет?
Он вынул из пакета батон и пакет молока. Из внутреннего кармана куртки достал бутылку водки, и все это заняло место на столе.
- Опять будешь пить, - спрашиваю я, принимая из его рук долгожданную пачку.
- Конечно. Такой повод. Столько лет она со мной мучилась…. Признаться не ожидал от нее подобного.
Он снял куртку, бросил ее в угол, достал два граненых стакана и сел за стол.
Я устроилась напротив него.
Отрыв бутылку, он вопросительно посмотрел на меня.
- Я не буду.
- И правильно, - согласился он и наполнил свой стакан до краев. Выпил. Я закурила. Мама теперь далеко, ругать нас за такое безобразие больше не кому.
- Может хватит? – спросила я, когда он допил второй стакан.
Бутылка почти пуста. Он отрицательно мотнул головой и вылил оставшееся в стакан. Опустошив его, он немного поморщился.
- Ты расстроен?
- Вовсе нет. Нам давно нужно было разойтись.
- Ясно.
- Человек должен получать удовольствие от жизни, - пускается он в разъяснение своей любимой темы.
- Кто сказал? – перебиваю его.
- Я сам так решил. Один раз живем, почему быть и не прожить так, как хочется. Другой возможности все равно не будет.
Усмехаюсь.
- Вот и мне теперь смешно, - продолжает он. – Вроде бы и живу в свое удовольствие, а удовольствия от этого не получаю. Все есть, а чего-то все равно не достает. Вроде бы я счастлив, но все это счастье так мимолетно. Раз и нету уже его… что вообще такое это счастье? Как оно должно выглядеть и куда оно исчезает?
 Спиртное сильно подействовало на него, он вдруг прервал свою речь, о чем-то задумался, смахнул навернувшуюся слезу, после чего вдруг положил руки на стол, уткнулся в них лицом и вскоре захрапел. С ним часто такое бывает.
 Выключила свет и снова на площадку. Курить больше не хочется, от сигарет воротит. Разламываю одну и бросаю между пролетами вниз. Немного посидев, поднимаюсь на четвертый этаж и звоню в квартиру Вадика. Спустя несколько минут он открывает, удивленно протирая глаза.
- Извини, что разбудила. Ответь мне на один вопрос: ты счастлив?
- В каком смысле?
- Ты живешь именно так как хочешь? Да?
- Да.
- И это приносит тебе удовлетворение?
- Ты же знаешь, что да.
- Но почему? Ты же живешь для них, а не для себя?
- Во-первых, я не эгоист. А во-вторых, если не я буду заботиться о них, то кто? Мне ничего от них не нужно, а они дают мне гораздо больше, чем я мог бы попросить.
- Они не люди. И никогда не смогут их заменить.
- Это так. Но, в каком-то смысле они даже лучше людей.
- Но…
- Как же ты пытаешься понять то, что даже не пытаешься узнать. Ты забилась в свой панцирь и не вылезаешь из него. Ты только и думаешь о том, какая ты несчастная.
- Не говори так?  Мне, правда, нелегко.
- А кому легко? Мне легко? Матери твоей, отцу? Тому же Сергею?
- А он здесь причем?
- А притом. Он тебя забыть не можешь. И к моему несчастью, ты его тоже.
- К твоему?
- Ты мне всегда нравилась, и я не скрывал этого, - произнес он, - но я знал, что целуя меня, ты представляешь себе его. И я молчал, делая все, чтобы доставить тебе радость.
- Причем здесь все это?
- Он любит тебя.
- Если бы любил, не женился.
- Вот она – женская логика. Я никогда не мог понять лишь одной вещи, почему ты так просто отказалась от него? Ты была бы ним счастлива.
- Вадик, это все в прошлом.
- А что тогда в настоящем?
- Ничего.
- Вот именно. Когда-то тебе сказали отойти в сторону и покурить. Ты отошла и так, там и осталась. Ты до сих пор в стороне от всего – сидишь, куришь и наблюдаешь за жизнью, не участвуя в ней. Я только сейчас понял, что тебе нравится наслаждаться своим состоянием – изображать из себя жертву обстоятельств. Я его любила, а он так со мной поступил. Перешагни через себя, иначе ты так и не выберешься из своей скорлупы.
- Не надо так со мной.
- А как надо? Снова пожалеть тебя?
- Зря я пришла…
- Ты так ничего и не поняла.
Он закрыл дверь, не желая больше ничего говорить. Я расстроила его. Снова.
- Поняла, - хотелось кричать мне. Я поняла, что умру, если ничего не изменится. Но словам, он больше не поверит. Нужны действия. Но какие?
 Снова достаю сигарету. Покурив, возвращаюсь домой, отыскиваю в мусорном пакете коробку с таблетками, выпиваю одну и ложусь на кровать. За окном дождь, шумит ветер, машины. В кухне храпит отец. Как же раздражает этот шум. Прячу голову под подушку и закрываю глаза. Тишина и снова она – пустота.
5
  Прошло два месяца, наступила зима. Мороз стоит жуткий уже несколько дней. На улицу выходить не хочется совсем, но надо.
 Еду в автобусе, тесно, народ жмется друг к другу. От дыхания этих людей становиться даже как-то теплее.
 Мама, как и обещала, устроившись, позвонила. Теперь ждет меня к себе на новый год, просит привезти какие-то оставленные ей вещи. Отец уехал на работу, обещал привезти на новогодние праздники своего семилетнего сына.
 Вадик тоже куда-то уехал, даже не попрощавшись. Оставшись совсем одна в пустой квартире, в полном одиночестве, я поняла, что жить по-прежнему не могу и не хочу. Страшный сон рано или поздно закончится, но как быть с не менее страшной действительностью? Что мне делать, куда податься?
 Пошла работать и перевелась на заочное обучение. Работа отнимает много времени, этого я и хотела, но пустота не заполнилась. К психологу продолжаю ходить, принимаю новые препараты, но есть ли в них толк, если я все еще не знаю, чего хочу.
 Появилось новое чувство, будто я упустила что-то важное в своей жизни и уже не смогу это обрести вновь.
- Тебе замуж нужно, - сказала вчера Аня.
- Зачем?
Как ни странно, но я больше уже не усмехалась.
- Тебе надо о ком-то заботиться, без этого зачахнешь совсем. Ты же встречалась с Сергеем, что у вас произошло? Он все время о тебе спрашивает.
- Так и спросила бы у него.
- Спрашивала и не раз. Молчит, как партизан на допросе.
- Откуда набралась таких выражений?
- Читать начала.
- Читать?
- А чему ты удивляешься? – не поняла Аня, - Думаешь, меня только и интересуют развлечения? Иногда поговорить о чем-то серьезном тоже хочется. Так что у вас с Сергеем произошло? Почему он вдруг женился на малознакомой девушке?
- Чтобы не произошло, все уже в прошлом. И не будем об этом.
- Странная ты стала.
- Все мы теперь со странностями.
Она не стала этому возражать. Примеров перед глазами множество.
 
 Как и обещала раньше, Аня нашла мне занятие. Сейчас я помогаю ей готовиться к свадьбе. Это непросто, поскольку, объехав все магазины в городе, мы так и не нашли ей платья. А до свадьбы осталось несколько дней.
 Весь последний месяц Аня находилась в весьма раздраженном состоянии. Не знала, чего хотела, сама себе перечила и, в конечном счете, переложила всю ответственность за свадьбу на плечи родителей.
- Ты уверена, что готова к замужеству?
Она пожала плечами:
- Не знаю.
- Может, стоит отложить свадьбу, пока еще это возможно.
- Невозможно, деньги уже вложены.
Больше не имело смысла о чем-то расспрашивать. Она уже не хотела замуж, а отменить свадьбу боялась.
- Какое ты хочешь платье? – спрашивала я, выходя за ней из очередного магазина.
- Не знаю. Необычное…
- Они все необычные.
- Абсолютно одинаковые.
- Сшей на заказ.
- Это долго.
- И что тогда делать?
- Не знаю.
На все вопросы следовал один и тот же ответ – не знаю. Она с каждым днем впадала все в более нервное и раздраженное состояние, почти не разговаривала ни с кем. Ей было все равно сколько гостей на свадьбе будет, в каком ресторане отметят торжество. Она равнодушно на все смотрела, кивала в знак согласия, желая как можно скорее покончить со всеми делами и уже надоевшими ей расспросами.

 Автобус остановился, я вышла. В нос ударил холодный воздух, глаза сразу заслезились от слишком яркого света.
Подхожу к салону, из него выбегает расстроенная Аня.
- И  здесь ничего нет. Я больше не могу так. Поеду домой. Мне нужно подумать.
- Отлично. А я зачем ехала сюда?
- Извини. Сейчас Ромка подъедет и отвезет тебя.
- А ты?
- Я на такси. Не хочу его видеть.
Она села в машину и не успела отъехать, как возле меня возник ее жених.
- Опять нервы?
- Да, - киваю я. – А ты сам-то хочешь жениться на ней?
- Не знаю, - он пожал плечами. – Я привык к ней.
- Любишь?
- Говорю же - привык.
- Тогда зачем все это было устраивать?
Ничего уже не понимаю и не хочу понимать.
- Не знаю, - ответил он и снова пожал плечами.
- Вот и она не знает. 
- Да, я вижу.
- И что делать? Месяца не проживете, подадите на развод.
- Говорю же, не знаю ничего. Запутался.
- Брак – это вам не карточный домик. Дунул и он разлетелся. Нужна прочная основа.
- Ты мне собираешься прочитать брачное пособие? - поинтересовался он.
- Нет. Просто, если в последствие окажешься несчастен, не обвиняй ее одну. Договорились? Я пойду. Пока!
- Постой! Я отвезу тебя.
- Не нужно.
- Замерзнешь же, пока ждешь автобус, - кричит мне в след.
 Но я не оборачиваясь, направляюсь к остановке. Очень холодно.

 Снова эта лестница, поднимаюсь наверх. Смотрю - возле двери сидит подросший котенок и внимательно на меня смотрит.
- Не узнаешь? – Вадик спускается ко мне.
- Неужели тот самый? Ты же говорил, что он не выживет?
- Я ошибался, - он наклонился и взял котенка на руки. – Хочешь забрать его себе?
- Да, можно?
- Он и так твой.
- Прости меня.
- За что? – не понял Вадик, поглаживая котенка.
- За все.
- Я никогда на тебя не сердился.
- Правда? Ты настоящий друг!
Впервые, за все время нашего общения, я посмотрела на него вдруг иначе.
- Я достроил свой питомник, - говорит он. - Через интернет, я нашел много людей, желающих помочь.
- Я рада, что у тебя все получилось.
- Спасибо.
- И что ты теперь намерен делать?
- Буду искать девушку, которая станет терпеть все мои причуды, - усмехнулся он.
- А что если искать больше не нужно? – спрашиваю я, глядя на него. – Мне кажется, одна девушка уже согласна терпеть тебя.
- Ты серьезно?
Вадик не скрывает своего удивления.
- Да! – отвечаю я. – Ты ведь долго терпел ее причуды.
Он не отвечает, просто смотрит на меня. Котенок спрыгнул с его рук и стал тереться о мои ноги.
- Да, очень долго, - соглашается он, - но… больше не хочу.
- Но… мне казалось что…
- Вам – девушкам часто кажется что-то. Вы почему-то всегда видите то, чего нет. Как в том анекдоте, Вася сказал Маше привет, а она уже мысленно вышла за него замуж и родила троих детей. У меня действительно были к тебе чувства. И, может еще остались, я не знаю уже… ты замечательная девушка, и я очень хочу, чтобы ты нашла себя. Не плачь.
- Не буду, - вытирая слезы, говорю я.
- У тебя все будет еще хорошо, даже не сомневайся. Больно, я знаю, искусай уже губы до крови, но пройди через все это. Научись бороться. Справишься?
- Не знаю…
 Он много еще говорил, я уже не вслушивалась. Снова мысли. Его голос звучал уже как посторонний шум, мешавший мне думать и анализировать все случившееся за последнее время. Он ушел домой, так и не дождавшись от меня еще какого-то слова. Да и что я могла сказать…
 Надоевшая мелодия. Достала телефон из кармана.
- Кирилл повесился! – слышу в трубке вздрагивающий Анин голос.
- Какой Кирилл? – никак не могу вспомнить.
- Наш однокурсник. Фотограф…
Телефон выпадает из рук и, ударившись о пол, разлетается на части. Не могу поверить. Не хочу. Жизнь не может вот так легко оборваться, но, она обрывается. И, к моему сожалению, я ничего так и не узнала об этой жизни. Бедный Кирилл.

6
 На его похоронах  были все, однако каждый оставался наедине со своими мыслями. Люди и раньше умирали вокруг, но эти смерти не касались их, не касались меня. И сегодня, стоя возле гроба своего однокурсника, я снова столкнулись с чем-то неизбежным, с тем, что уже ни я, да и никто не сможет изменить. Может, и стоящие рядом сейчас ощущают это, медленно осознают, что и они не вечны? Может и их это открытие сейчас потрясет, так же как меня?
 Почему он так поступил? Почему? На этот вопрос уже никто не ответит. С разных сторон звучат тысячи предположений, надрывающих сердце его матери. Женщина, которую я вижу впервые, с мертвенно-бледным, каменно-непроницаемым лицом и высохшими от слез глазами стоит над телом какого-то уже словно и не своего сына, заметно шевелит губами, но сказать что-то не может. Это лишь ее горе, а не тех, кто продолжает громко рыдать и кричать: «На кого ж ты нас оставил?».
 Чужое горе пережить легче, оно мало касается тебя. Выпили, еще и еще, вино ударяет в голову. Пошли разговоры на посторонние темы. Где, зачем и для чего собрались здесь, никто уже не помнит. Вот это и есть жизнь. Ничего в ней вечного нет, даже памяти.
 Как же прав, как прав был пророк, все суета и томление духа.
 На поминки пришли все, кто знал Кирилла и кому был дорог. Но, кто был с ним, когда он затягивал на шеи ремень? Последний звонок матери, а потом… Что потом? Пустота? Нет! Не верю. Не могу и не хочу верить в то, что там ничего нет. Если так больно сейчас, то, что-то же должно быть там. Он предпочел уйти, но, я-то осталась. И наконец-то начну бороться! Нет, не совсем миром, а всего на всего с самой собою. Кажется, так просто рассуждать и думать, что  уже все безнадежно…  да, для него действительно уже все безнадежно. Для него, но не для меня. И это его выбор. Не мой.
 Говорят, что время учит смирению, тому, что смерть вполне естественна, но почему тогда мне осознание этой естественности дается с таким трудом? Нет, еще не все потеряно. Я жива, а значит, можно что-то исправить. Надо только попытаться.
- Свадьбы не будет, - шепчет мне Аня, отводя в сторону.
Что ж, я не удивлена, этого следовало ожидать.
 Выхожу на улицу и жадно вдыхаю морозный воздух. Снег застилает посыпанный песком тротуар. Двигаюсь в сторону остановки, не обращая внимания на горячие слезы, что катятся по щекам.