Незнакомец, стоявший на маленьком островке, со всех сторон окружённом глубокими сугробами, не замечал Эми Арнетт. Он был погружен в свои мысли, и его, вероятно, не волновало ничто из того, что творилось в тот момент в нашем безумном и абсолютно лживом мире. Белокурые снежинки, безмятежно кружившие в морозном воздухе, не переставали плясать вокруг странного человека, словно толкуя ему о чём-то, однако он, как и прежде, стоял на месте, устремив взгляд в туманные дали.
Несмотря на апатию, девушка не могла скрыть неизвестного интереса, возникшего у неё при виде незнакомца. Она смотрела на него, как бы пытаясь увидеть или осознать что-то, что не было доступно её понимаю до сего момента, однако сейчас, когда она постепенно приближалась к разгадке, было готово открыться ей в мельчайших подробностях. Изящные снежинки с их замысловатыми контурами, порывы леденящего ветра, протяжный хруст снега, рассыпавшегося под ногами девушки, стоны утомившейся от обманов природы — все эти и другие попытки окружающего естества донести человечеству истину теперь воспринимались отшельницей несколько по-иному, совсем не так, как всю последнюю неделю. Они словно обрели новый вид и новое звучание, вот только появилась ли в них правда — не ведал никто. Возможно, безжалостная судьба снова насмехалась над странницей, заманивая её в прелестный, но абсолютно лживый мир, а, может быть, обманчивая маска, накрывающая всё на этом свете, наоборот становилась прозрачнее. Маскарад исступления или заканчивался, или, зазывая новых гостей, начинался с самого начала.
Отвлёкшись от тяжких дум своих, неизвестный посмотрел прямо в глаза Эми Арнетт. Сначала взор его оставался смутным, однако, встретившись со взглядом девушки, обрёл еле различимые оттенки удивления. У Эми возникло ощущение, будто этот человек ожидал появления гостьи, но в другое, скорее всего, более позднее время. Но теперь, когда житель сего жилища всё же приметил девушку, путь назад был закрыт, а потому ей только и осталось, что замереть на месте, притворившись ни к чему не причастной. Потупив взор, странница старалась не смотреть на молодого человека, однако, не имея должных оправданий, не могла ничего с собой поделать. Ведь она сама, желая найти вожделенную разгадку, пришла сюда и теперь, когда ответ был совсем рядом, впала в неловкую растерянность.
Путы нетактичного молчания постепенно сковывали встретившихся пленников иллюзий. Воспоминания, внезапно пробудившиеся у каждого из них, отвлекали несчастных от реальности. Эми Арнетт и таинственный незнакомец вновь погружались в прошлое, в те давние времена, казалось бы, сокрытые дымкой забвения, но готовые предстать в новом, чудовищно искажённом виде.
Посмотрев в лицо незнакомцу, Эми снова подумала о том, кого мечтала и одновременно боялась забыть. Воспоминания нагрянули, подобно яростному грому, и понесли за собой не самые приятные последствия. Битва, уже было утихшая, разгорелась в душе отшельницы с новой силой, и холодное безразличие опять уступило место боли. Однако, помимо этого, на сей раз у девушки возникло другое, ещё не испытываемое ею чувство. Она, видевшая единственного жителя затерянной деревни в первый раз, словно узнала в нём кого-то, с кем не раз встречалась ранее, кого-то, кто, возможно, некогда был одним из самых близких ей людей.
Неподалёку от Эми Арнетт стоял обычный, совершенно не знакомый ей человек, одетый во всё чёрное. Весьма жалкий вид его, наводивший уныние, отталкивал от себя и заставлял невольно ёжиться. Несмотря на мешковатую верхнюю одежду, странно висевшую на нём, не составляло труда догадаться, что незнакомец был очень худым и, возможно, нездоровым. Под глазами молодого человека залегли тёмные, почти чёрные круги, словно он не спал несколько ночей подряд или страдал серьёзным недугом. Его щёки были впалыми, нос — достаточно длинным и заострённым, а скулы — ярко выражёнными, что, несомненно, придавало ему ещё более измождённый вид. Во взъерошенных и немного спутанных чёрных волосах незнакомца, торчавших в разные стороны, искрились лилейные снежинки, довершавшие его весьма безрадостный образ. Сам он чем-то походил на мертвеца, выбравшегося из своей могилы, чтобы отомстить миру за ложь, что некогда, представ во всей своей эфемерной красе, сгубила его.
— О Николас… Ужель преследуешь меня ты? — невольно пролепетала Эми, чувствуя, как боль, смешанная с безрассудным страхом, одолевает её.
Однако незнакомец молчал, взирая на гостью и вновь укрепляя путы безмолвия. Во взгляде его серых глаз читались и боль, и удивление, и даже некая тоска, но всем своим видом молодой человек словно пытался выказать полнейшее безразличие ко всему, что происходило вокруг. Он смотрел на Эми, погрязшую в пучине боли и воспоминаний, однако периодически переводил взгляд на хрупкие снежные кристаллы, беспрестанно падавшие с аспидно-чёрного небосвода. Незнакомец словно боялся чего-то, что могло внезапно обрушиться на сей бренный мир, если бы он, вернувшись к обманчивой реальности, произнёс хоть слово.
— Николас, прошу тебя, не надо, — с мольбой в голосе произнесла Эми, но в ответ, как и в прошлый раз, услышала лишь молчание. Крепкие путы тишины, ослабнувшие на миг, снова сковали окружающее пространство, стиснув его со всех сторон. Образовав нерушимую клетку, безмолвие, казалось, заперло в себя весь мир, который, пытаясь высвободиться из унизительного плена, стремился продемонстрировать своим обитателям истинное лицо, однако вместо этого изобличал прелестные, но, к сожалению, абсолютно лживые картины.
Вновь попав в пучину боли, овеянную безмолвием, девушка замолкла, погрузившись в себя. Образ Николаса опять представал перед Эми во всей красе, оживляя старые воспоминания и, подобно хладному кинжалу, вонзаясь в её сердце и душу. Он звал её, манил, читал беззвучные, но сладостные речи. Он, очевидно, жаждал, чтобы странница, искусившись, всё же поддалась сему пленительному зову и окунулась в бездну обмана, выхода из которой не было.
Эми, ощущавшей битву, что шла внутри неё, в полной силе, хотелось броситься навстречу незнакомцу и, поддавшись безумию, закричать, разорвав тяжкие оковы безмолвия. Однако она, ещё не исчерпав последние капли рассудка, сдерживала себя, и потому душа её истошно вопила, в то время как уста скрылись под неподвижной маской безразличия. Некое чутьё, по-прежнему сохранившееся внутри девушки, подсказывало ей разумные доводы, пытаясь навести её на верный путь. Ведь образ Николаса, как и воспоминания, которые он оживил, были всего лишь иллюзиями. Они представляли собой нечто, не большее, нежели порождения обмана, одолевающего наивных смертных. Лживые образы играли с Эми, как кошка с мышкой, завладевая её сознанием, и остановить сию необычную забаву могла лишь она сама — и никто больше.
Неизвестный меж тем, немного придя в себя, решился сдвинуться с места и незначительно приблизиться к гостье. Заговорить с ней он, овладеваемый клеветой, по-прежнему не осмеливался, однако какой-то план, связанный с Эми, у него, по-видимому, уже выстраивался.
Через некоторое время, окончательно вернувшись к реальности, молодой человек приблизился к Эми Арнетт и, окинув её несмелым взглядом, наконец произнёс тихим, еле слышным голосом, обращаясь скорее к самому себе:
— Я очень рад столь неожиданной встрече здесь, в селении, покинутом людьми…
Услышав это, девушка встрепенулась и, посмотрев на незнакомца, так же нерешительно ответила:
— Да, я тоже рада узнать, что в этой деревне остался житель… Ведь если верить слухам, абсолютно все люди покинули данные края.
— Слухи, как известно, не всегда правдивы. Несмотря на то, что все они рождаются не на пустом месте, с точностью об их достоверности утверждать не может никто, — немного оживившись, возразил молодой человек.
— Да, конечно, но по этим местам уже с первого взгляда становится понятно, что они заброшены. И причём, весьма давно.
— Не отрицаю. Слухи не всегда правдивы, но то, что люди давно покинули данное селение, не просто глупая сплетня, а факт. Здесь остался только один человек, и это я.
Эми была заинтересована словами незнакомца, и ей, не верившей слухам, хотелось разузнать обо всём поподробнее. Она понимала, что для начала следовало лучше познакомиться с единственным жителем покинутого селения, однако любопытство, возникшее на фоне битвы между болью и апатией, заглушало голос разума. Желание открывать для себя и впитывать новую информацию возникло у странницы совершенно внезапной, и, возможно, причиной тому была неожиданная встреча с человеком после нескольких томительных часов одиночества.
— Может быть, вам известно, почему это произошло? — тихо полюбопытствовала Эми, а затем, выдержав неловкую паузу, добавила то, о чём сначала не решалась спросить: — И почему вы остались?..
Молчаливый собеседник её, начав что-то вспоминать, вновь погрузился в свои тяжкие думы. Взор незнакомца, устремившийся в неведомые дали, снова стал затуманенным, а тусклая искорка жизни, уже было загоревшаяся в его серых глазах, опять погасла.
Внезапно молодой человек ещё больше приблизился к Эми и, сделав резкое движение, схватил руку девушки. Его мутный взор озарился безумным огнём, отчего Арнетт-младшей стало явно немного не по себе. Страннице на какой-то миг показалось, будто этот человек, выглядевший совершенно жалким и беззащитным, жаждал её крови. Леденящий страх охватил девушку, проникнув в самые потаённые уголки её разбитого сознания, но она молчала и, как ни странно, даже не думала сопротивляться.
— Мне точно неизвестно, почему люди покинули это селение, и потому внятного ответа на данный вопрос вы от меня вряд ли добьётесь, но совсем скоро вы узнаете, почему я остался, — произнёс незнакомец и, ослабив хватку, повёл Эми к своему дому, окна которого были завешаны тёмными шторами.
Страх отступил, сменившись тусклым огоньком тревоги, однако некое дурное предчувствие не покидало Арнетт-младшую. Охваченная смутным алармом, странница взирала то на единственное непокинутое жилище, окутанное маревом снега, то на соседние дома, с трудом видневшиеся из-за мохнатых сугробов, то на странного человека, ведшего её в неизвестность, и с каждым шагом неприятное чувство ощущалось всё отчётливее.