За то время, что они не виделись, Сергей заметно пополнел. Брюшко, выпирающее из-под зелёной майки, так явно перекликалось с откушенным яблоком, которое хозяин квартиры держал в руке, что Кирилл ухмыльнулся.
- Ты что? – поинтересовался Сергей и ещё раз сочно хрустнул яблоком.
- Стройнеешь, брат.
- А, это… Слушай, и так в жизни удовольствий мало, если ещё кушать как следует не буду, в чём тогда смысл?
- Не знаю. – Кирилл скинул уличные туфли и сунул ноги в безразмерные тапочки – у Сергея только такие и водились. – А что рыбы твои – уже не в радость? Или ты забросил это дело?
- Да нет, не забросил. Гляди.
Сергей открыл дверь в одну из комнат, и Кирилл увидел, что целая стена сплошь заставлена аквариумами. В центре стоял самый большой, с живыми кораллами и какими-то яркими тропическими рыбками, вьющимися в потоке шедших со дна пузырьков. На противоположной стене были полки с большими морскими ракушками и сушеными рыбами. Кирилл осторожно потрогал раздутого шаром иглобрюха.
- Ядовитый?
- А как же. – Сергей доел яблоко и бросил огрызок в стеклянный закуток, где между рыбами сидела безумно мохнатая морская свинка. Та радостно засвистела и принялась доедать.
- А я знаю, какой у тебя любимый герой.
- Ну и какой?
- Капитан Немо.
Сергей только покачал головой:
- Не-а. Осталось две попытки.
На кухне, объединив хозяйские припасы с тем, что принёс Кирилл, старые друзья уселись уже основательно. Сергей внимательно осмотрел гостя:
- А ты свежачком… Спорт, все дела?
- Ну, есть маленько… Работа у меня беговая, без тонуса нельзя.
- Знаю я про твою работу, лет пять зайти не мог. А я вот так живу.
- Извини, что спрашиваю… С Леной теперь вообще никак? Где она, что?
- А фиг знает. Мне глаза не мозолит, и то ладно.
- Во как. А любовь-то была, любовь…
- Любовь… – Сергей иронически закатил глаза. – Это только у меня фантазии какие-то были. Понимаешь… Вот бывает, делаешь что-то – ну, пытаешься в механизм какой пружинку вставить, например, – а ни хрена не выходит. Пятая попытка, десятая, сороковая – ни фига. А потом вдруг бац – встала. А ты уже думать начал, не бросить ли на фиг это гнилое дело. Вот и у нас. Сколько я за ней бегал… Почти и разлюбить успел, а она – бац! Типа, согласная я за тебя выйти! А уже и не интересно. Ну, пожили год… А, скукота!
Сергей отхватил огромный кусок бутерброда и стал яростно жевать.
- М-да… – Кирилл задумчиво постучал вилкой о салатницу. – И как теперь развлекаешься?
- Работаю. Сволочей всяких пернатых развожу.
- В смысле – пернатых?
- Ну, рыбок, как обычно… Докторскую вот начал.
- О-па! И что за тема?
- Про вредителей сада и огорода. Тебе-то что? Всё равно не поймешь.
- Ну, хотя бы в общих чертах…
- Да ну её. Тоже уже глаз замылился, перечитываю – сам не всегда понимаю, что написал.
- Ну, за науку.
- Точно. – Сергей поднял рюмку и со звоном припечатал к рюмке Кирилла.
…– А ещё помню, как ты нас во дворе истязал: «Море волнуется раз, море волнуется… полтора…» – и пауза! Мотаешься, как дурак, думаешь, когда уже замереть нужно, а ты всё молчишь. Меня, честно говоря, это так бесило!
Сергей, полуприкрыв глаза, довольно улыбался:
- Сам-то! Весь двор заколебал в партизаны играть! А у меня из оружия только автомат пластмассовый был – помнишь? Сейчас-то честно сказать могу, что дюже неудобная штука. А тогда таскал как проклятый. И всё из-за тебя с твоими играми!
- Вот тебе и на… А я завидовал. Он же трещал как настоящий. Мне отец такой не купил. Сказал, что из-за двойки по природоведению… Блин, вот сейчас подумать: двойка по природоведению! Это как вообще?! Там и мёртвым меньше четвёрки не ставили!
- Наверно, просто домашку не сделал.
- Я уж и не помню… А сейчас думаю, у отца тогда просто денег не было на такую роскошь.
Сергей вдруг уставился на друга:
- А мы ничего ведь такого тогда и не знали… Всё ж само откуда-то бралось. Раз – и Дед Мороз что-нибудь подарит. Как мне тот немецкий конструктор с микроскопами. Если бы не Дед Мороз, я бы и в институт такой не пошёл. Я только сейчас понял, что родители за этот «Оптик» ползарплаты отдали. Наверняка. Штука-то импортная. А ты понимаешь, что это по тем-то временам? Ну да, понимаешь…
Сергей смущенно замолчал и принялся тормошить короткие курчавые волосы.
- Да ладно. Я тоже ни хрена не понимал, что к чему. Только в институте узнал, какую тогда отцу на работе нервотрёпку устроили. Не до игрушек было. А может, характер у него просто такой был. Поэтому своих и балую. Иной раз подумаешь: а ну как тоже хватит тебя где-нибудь Кондратий – и что? Кроме светлой памяти и долгов не останется ничего? А так – у мелких хотя бы мечты сбываются.
- Ага, и из-за этого у них и не мечты, а так – планы на ближайшее будущее.
- Ну, и это есть. Но лучше так.
Сергей и набрал целую ложку оливок и усмехнулся:
- Зато у тебя роскошный «Маузер» был. Деревянный! Выпущенный вручную батей твоим в количестве одной штуки! Ни в каком магазине такого найти было нельзя!
- Ну, тогда за «Маузер»!
В зале, куда переместились приятели, тоже повсюду были сушеные рыбы и ракушки.
- Вот ты фанат… – Кирилл покрутил в руках тяжёлую жёлтую улитку и осторожно поставил на место. – В прошлый раз вроде так не было.
- А в прошлый раз Леночка ещё тут жилплощадь занимала. А ей мои гады морские во где были!
- Ленка-пружинка… – вспомнил Кирилл.
- Что? А, ну да. – Сергей и сам подзабыл о своей фигуре речи. – Зато сейчас никто мозги не грызёт.
- Всё так плохо было?
- Так бабы. У тебя, я думаю, тоже занимательное мозгоедение периодически случается.
- Так, самую малость. Обычно по пятницам ближе к ночи.
- Во-во. А вообще… Вот ты про «море волнуется» вспоминал, как мы в детстве… И знаешь – вот так глаза закроешь, а перед ними много кто мотается, никак замереть не может… Морские фигуры… И Ленка мотается так, что в глазах рябит. До сих пор ей простить не могу, что так с ней ошибся. Хотя – сам виноват, вроде бы… Но себя разве можно не любить? Себя я балую. Как могу. А замерли те фигуры, которые… Замерли.
Сергей замолчал, глядя на чучело маленькой акулы, висящее прямо перед его лицом. Потом щёлкнул рыбу по носу и медленно протянул:
- Кошачья. Акула. Морская фигура, замри…
Кирилл подумал было, что друг сейчас или расплачется, или отчубучит что-нибудь глупое, но тут у Сергея зазвонил телефон, и он как ни в чём не бывало совершенно трезвым голосом проворковал:
- Да, кисонька?
…- Кисонька?! Вот прям так и кисонька? – хохотал Кирилл, пока они возвращались на кухню.
- Ну, бывает зая, рыбка… как язык повернётся.
- Блин, а я-то подумал, ты бирюк бирюком живёшь, в строгой аскезе!
- Да чего ради? Жениться не собираюсь – это факт, а побаловать себя приятным обществом – почему нет?
- И кто же у нас это общество?
- Да, аспирантка одна. Кстати, знаешь, на кого похожа – у тебя одногруппница в институте была такая – Лариса, помнишь?
- Ну, ещё бы!
- Вот, на неё. А ты со своими институтскими видишься?
- Нет. Даже не знаю, куда кого по жизни занесло. Про Макса слышал, что он в Москве. Что Пахомов на машине разбился. И всё.
- А соцсети там всякие?
- А мне есть когда там шариться?
- Резонно. Да, если честно, половину из бывших и не видеть бы. Я вот нашего кореша Гришу когда вижу, на другую сторону перехожу.
- Что так?
Сергей многозначительно щёлкнул пальцем по горлу и добавил:
- И сильно. Мне лет восемь всё порывается вернуть какой-то червонец, который якобы ещё при Ельцине взаймы брал. Каждый раз спрашивает, где я живу – чтобы занести. Это Гриша-то не знает.
- А ты щедр. При Ельцине целый червонец взаймы дать… С полу подобрал?
- Ну, может тысяча была по тем деньгам – я этого и сам уже не помню, и Грише пытался объяснить: прощаю, мол, и отпускаю со всеми оставшимися грехами. Но его каждый раз по новой клинит.
- Печально. Но ты мне лучше про свою аспирантку расскажи.
- А что… Такая вполне себе… Мне нравится. Умненькая.
- Ты диссертацию столь же богатым языком пишешь?
- Ну, там тема более благодатная.
- Вредители сада и огорода?
- Это я образно сказал. Стиль научный, на каждой странице по двадцать сносок – всё как надо. Видишь круги под глазами? Это я ночами о ней думаю.
- Об аспирантке?
- О диссертации!
- Зануда. Выпьем за любовь!
- Ну давай.
…- И что, так ни разу за границей и не был?
- А на кой? Кто меня там ждёт?
- А что сразу – кто? Может, что – впечатления… Сморишь в воды морские, а там – вольная рыба. Не эти твои головастики карманные, а – во! – Кирилл развел руки, показывая, какого размера рыба ждёт Сергея в море. – Или ракушки твои – живьём ползают, чавкают, как мы сейчас с тобой, хохочут довольно.
- Мои-то ракушки как раз есть не просят, – проворчал Сергей, но было видно, что идея посмотреть на чавкающих моллюсков ему нравится.
- Ты как вообще фауну свою с флорой изучаешь, если сидишь тут как крот? – не унимался Кирилл. – У нас из интересной фауны только тётя Клара из второго подъезда да, может, рыбы и аспирантки твои. А ты будь как Даррелл: сегодня – Маврикий, завтра – Камерун, ну или наоборот. Ты когда-нибудь за страусом гонялся?
- Нет. А ты?
- Я от него бегал. На ферме страусиной. С дельфинами купался. Вот как тебя сейчас, барана винторогого видел…
- Козла, – автоматически поправил Сергей. – И где это было?
- На Памире. Даже змею китайскую фаршированную ел.
- Твою ж дивизию… Вкусно?
- А вот это, брат, вообще не помню. Ну, не отравился, уже хорошо. Хотя и «вау!», кажись, никакого не было.
- Тебе проще, ты по работе всё время ездишь, – вздохнул Сергей, теребя какой-то шнурок с привязанной ракушкой. – А у меня вот – сувениров куча, да все тут куплены. Или подарки. А фауну я по нашей области изучаю. Только она у меня малозаметная. Не винторогий козёл. Да и аквариумы надолго не оставишь.
- Придумаешь что-нибудь. Есть же в городе второй такой же сумасшедший – он присмотрит, если ты доверяешь. Ба! – Кирилл поднёс к глазам только что открытую бутылку. – Это мы что – одну с тобой уже уговорили?
- Я контролирую, – бросил Сергей и захрустел кинзой. – Ну, за путешествия!
…- У тебя бывает такое: встаёшь утром, заходишь умываться, хватаешь щётку – и тут бац! Понимаешь: тысячу раз уже такое было. Один в один. Если кто-то щётку в другое место переложит, по привычке всё равно будешь там же воздух хватать. Динамический стереотип…
- А что ты хочешь? Мы с тобой скоро на пятый десяток пойдём, привычки уже сильнее обстоятельств.
- И ты что – со своей по привычке живёшь?
- Ну, в чём-то да… Но это просто новая форма любви, более спокойная, что ли. Мне же без них бывает плохо, когда командировка длинная.
- Счастливый! – чуть не по слогам протянул Сергей. – Да, я об этом, стереотипе… Вот я знаю, что завтра мне на работу к десяти, послезавтра – вообще не надо… Что автобус придёт без двадцати, если ночью снегом всё не завалит. Что говорить буду и что мне скажут… Помнишь, в конце восьмидесятых был у нас в компании такой дурила – Сашка Чех? Он ещё то в котелке приходил, то на Байкал ехать компанию сбивал… Вроде дури в нём три мешка, а интересно, наверное, жил. Где он сейчас, не в курсе?
Кирилл молча покачал головой.
- Ну вот, а тут – щётка справа, бритва слева… Хорошо это или плохо – а?
- Плохо, – Кирилл щелчком сбил какую-то крошку с закатанного до локтей рукава полосатой рубашки. – Маразм со склерозом быстрее накроют.
- У меня и так уж: начну что-то на лекции недорослям своим расписывать, а они говорят: «Сергей Палыч, вы нам это уже в пятый раз говорите!»
- Вот-вот. Учёные – ну, не такие, как ты – что советуют? Ходите разными маршрутами, меняйте обстановку! Мозги, говорят, тренирует.
- Надо тернировать.
- Что делать?
- Тре… Блин, пошли на балкон, а то тут что-то воздуха не хватает.
Опершись о перила, друзья молча смотрели вниз.
- Да… А помнишь, на месте вон тех гаражей беседка стояла?
- Ага. Мы там к ночи ближе травили про гроб на колёсиках.
- Этого уже я не помню. Ну, само название известно, а вот о чём история?
Сергей вместо ответа пожал плечами:
- Да так, страшилка какая-то… Косточки в ряд, звёздочки в ряд…
- Трамвай переехал отряд октябрят…
- Типа того.
Друзья еле слышно посмеялись, а потом снова уставились в фиолетовый сумрак.
- Зато я на всю жизнь запомнил, какую страшилку однажды дед рассказал, – продолжил Кирилл. – Он в Сибири в бригаде лесорубов работал. И как-то зимой в лютый мороз валят они деревья, а из избушки выходят по одному, пока остальные греются. И вот очередь одного мужика. Вышел он, они слышат: тук-тук, тук-тук… Потом топор замолчал. Подождали они – тишина. Выходят посмотреть, что там произошло, а того мужика нет. От избушки следы его на снегу есть, а потом раз – и обрываются, дальше цепочка не идёт. И снегопада не было, занести следы не могло. А он пропал. Так и не нашли…
- Это оне… Инопланетяне… – Сергей вдруг заржал. – Слушай, ну что за пурга?
- Хрен знает… За что купил.
Сергей положил подбородок на составленные чашкой ладони и чуть ли не любовно смотрел на двор, со всех сторон окружённый разноцветными окнами:
- А как ты думаешь – зачем нам всё это?
- Что?
- Воспоминания? Про «Маузер» твой деревянный. Я как-то в беседке солдатика нашёл – какой-то чапаевец на коне… Ведь фигня фигнёй – зачем о таком помнить через столько лет?
- А что наука об этом говорит?
- Да я так, хотя бы на бытовом уровне понять хочу. Во всём ведь смысл есть. Если у моллюска раковина именно такой формы – значит, так удобнее. От хищников защита, чтобы в грунт не проваливаться… Или во время отлива волны тебя не переворачивают. А другую ракушку первой же волной об камушки…
- Ну, может, память и есть такая ракушка. Защищает тебя от чего-то – одиночества, например. Неправильных поступков. Мне вот батя очень хорошо втолковал, что нельзя портить, что другими людьми сделано – это когда я на столе ножиком фигню какую-то вырезать начал. С тех пор и не порчу. Пытаюсь не портить…
- Получается, что все мы – моллюски, – Сергей повернулся к балконной двери, за которой виднелись полки с морскими тварями. – А тогда эти ракушки что – собрание воспоминаний бывших жильцов? Со шрамами былых поражений…
- И яркими пятнами счастливых дней. Так, философ, пошли накатим ещё по одной, да я уже домой поеду.
- Ну ладно, пока! – Кирилл, стоя у открытой двери, крепко сжал руку Сергея. – И давай в этом году махни куда-нибудь… страусов погонять.
Сергей с балкона посмотрел, как друг садится в такси, и вернулся в зал. Взял пульт от телевизора, и тут увидел, что на экране по толстому слою пыли написано: «Море ждёт!» Сергей еле заметно улыбнулся, хотел протереть экран, но потом махнул рукой и пошёл на кухню, где остался мобильник. А по дороге вынул из книжного шкафа старую жестяную коробку.
На столе всё было заставлено посудой. Сергей сложил тарелки в раковину, придвинул хрустальную вазочку, где еще остался салат, и начал есть его прямо ложкой. А другой рукой открыл жестяную коробку из-под монпансье. Внутри лежало несколько маленьких ракушек, привезённых тогда, после третьего класса, из Адлера, где Сергей в первый и пока последний раз видел море, какая-то мелочь вроде старых советских монет и солдатских пуговиц, и тот самый зелёный пластмассовый всадник с изогнутой шашкой. Обычный мальчишеский хлам. Сергей осторожно вынул раковинку морского гребешка – совсем крошечную, розовую и полупрозрачную. Несмотря на кажущуюся хрупкость, она за столько лет осталась совершенно целой, и Сергей отчетливо вспомнил, как нашел её, мокрую и сверкающую, среди тёмной гальки и морских брызг.
Сергей посмотрел на часы и набрал номер.
- Рыба моя, не спишь? Давай летом на море съездим. Что думаешь? А то оно волнуется, ждёт нас…
- На какое море? – прошелестел полусонный женский голос.
- На любое.
Положив телефон, Сергей вышел в коридор и остановился перед зеркалом. Втянул живот, похлопал себя по бокам и добавил:
- И плавки себе новые куплю. Точно.