Рыбалка в Приморском Крае
Приморский край, Приморье, Дальний Восток! Так называют одно из самых замечательных природных и географических явлений нашей необъятной Родины. Являясь самым восточным и отдалённым, исключая Чукотку, Камчатку и Сахалин, регионом евразийского континента, обладает уникальными природными условиями, соединяя в себе субтропики и север. Этот край настолько неповторим и своеобразен, что рассказывать о нём надо особо. А, поскольку это повествование относится к циклу рыбацких историй, то и ограничимся именно этой тематикой.
Как я попал в места столь отдалённые и что я там делал, рассказано будет в другом месте.
Прибыл я в Приморский край не в одиночку, а в составе одной из московских дивизий, по весьма серьёзным, по тем временам, обстоятельствам. Прибыли мы глубокой осенью, где-то в средине ноября 1967года, время, откровенно говоря, не самое лучшее для краеведения. Разместили нас на т.н. площадке № 2, бывшем полевом аэродроме истребительного авиаполка, принимавшем участие в американо-корейской войне в пятидесятых годах прошлого столетия. Дома, в которых нас разместили, двухэтажные рубленые из кедрового бруса, квартирного типа бараки, совершено чёрные от времени, построенные ещё в конце двадцатых годов прошлого века, для размещения Дальневосточной армии Маршалом Красной Армии…Блюхером! Все комментарии в другом месте.
Весна в то время в Приморье наступала рано. В середине марта катались на лыжах, если был снег, оголённые по пояс и принимали первый весенний загар. К средине апреля снег практически сходил и оставался только в распадках между сопок. К майским праздникам полая вода сходила, и земля подсыхала, дороги и тропы становились проходимы.
Настало время изучения окрестностей, рыбных ловов и охотничьих угодий. Подобная добыча пропитания, как выяснилось за прошедшую зиму, оказалась весьма актуальной. У военных с изучением окружающей их местности проблем не возникает. Сначала местность изучается по карте, а потом, уже зная, что и где искать, переходим на местность. Это здорово экономит время, а главное силы. Бытовые условия, если сказать отвратительные, значит не сказать ничего.
Свободное от службы время у нас было, но использовалось оно не совсем с пользой для здоровья, к примеру, на рыбалку или охоту. К нашему счастью, человек так устроен, что в самых, казалось бы, невероятно тяжёлых жизненных ситуациях, находит способ каким-то образом скрасить свою жизнь и найти занятие, выводящее его душу из состояния омерзительного равнодушия и обречённости.
Пристрастия для общения с природой определились в вначале лета и, особенно к осени, когда наступил сезон осенней охоты. Ну, а охота в Приморье, поистине, царская. Уссурийская тайга, что-то вроде мясного супермаркета. Охотничий интерес представляли: лань, изюбр, кабан, лось, кабарга, гималайский медведь, марал. Километрах в десяти от нашего расположения проходила граница ареала уссурийского тигра. Охотников набралось человек 15, быстренько оформились в охотничье общество, получили лицензию, и даже участок тайги для спортивной охоты и ухода за участком.
Поселились мы вшестером в трёхкомнатной квартире на втором этаже блюхеровского барака: Иван Мурашов, Иван Корниенко, Степан Лаптий, Юра Маркелов, Бронислав Богданович и Ваш покорный слуга. Компания подобралась, самая что ни на есть, интернациональная и все управленцы из штаба дивизии. За время зимней «притирки» выяснилось, что из пятерых квартирантов, только двое, я и Иван Мурашов, наш начфин, не ровно дышим к Матушке Природе и особенно к рыбалке. Пристрастие это оказалось давнишнее, как у него, так и у меня. А остальные иногда ходили с нами, просто так, ради любопытства.
Основным объектом нашего внимания была река Даубихе, протекавшая по довольно широкой долине между сопок. Как и большинство равнинных рек была чрезвычайно извилиста, а её пойма изобиловала старицами и озёрами разного происхождения. Во всех водоёмах в изобилии водилась разнообразная рыба. От нашего жилища до реки шла тропа, тянувшаяся до самого берега, по увлажнённой и сильно поросшей отдельными деревьями, кустарником и буйной Приморской травянистой растительностью, зачастую превышающей рост среднего человека. По обе стороны от дороги были расчищены значительные участки земли, с расположенными на них рисовыми чеками, на которых местные корейцы возделывали рис. Фактически тропа проходила по дну речной поймы. Половодья в Приморье бывают два раза в году, в отличие от, привычного нам, одного весеннего, для средней полосы России. Приморские сопки располагаются обычно грядами с высотами от 300 до 700 метров и с крутизною скатов от 45 до 70 градусов. Состоят они преимущественно из известкового плиточного щебня покрытого небольшим слоем плодородной почвы. Поскольку наше местоположение находилось на одной широте с Сочи, то в апреле месяце солнце соответствовало этой широте. Снег, при условии, если зима была со снегом, а бывают и без оного, начинает с огромной скоростью таить под «сочинским» солнцем. Вся эта огромная масса воды, не задерживаясь на крутых склонах сопок, устремляется на равнину, заполняя все природные водозаборные ландшафтные образования: овраги, сухие ручьи, небольшие речки и всё это с шумом несётся в пойму Даубихе. В годы, когда выпадает много снега, иногда до 1,5-2 метров, пойма реки заполняется полностью и зрелище становится очень впечатляющим. Весенний паводок, как правило, бывает весьма бурный, но короткий по времени. К началу мая, пойма полностью освобождается от воды, подсыхает и становится вполне проходимой. В зимы, когда снег полностью отсутствует, весенних паводков вообще не бывает.
Летние наводнения, чаще всего приходятся на первую декаду августа, когда начинаются муссонные дожди. Пути и механизмы летних паводков те же, что и весной, с той лишь разницей, что вместо талой воды, идёт вода дождевая. Эти дожди, буквально тропические, идут почти беспрерывно, иногда в течении трёх недель к ряду при температуре воздуха 25-30 градусов. Надевать водозащитную одежду бессмысленно, всё равно будешь мокрый, не снаружи, так изнутри, за счёт влажности воздуха до 100 процентов. Самые комфортные месяцы апрель, май, июнь, сентябрь и октябрь. Вот это-то время и использовалось нами для рыбалки.
Наш «городок» располагался на некотором господствующем возвышении по отношению к окружающей местности, а по отношению к пойме реки, на берегу которой мы фактически и располагались, мы стояли на 50 метров выше. Такое положение спасало нас от гнуса, комаров и мошки. Идя на рыбалку, мы спускались в пойму реки и сразу попадали в этот зелёный ад наподобие амазонской сельвы. Вдоль тропы сплошная стена деревьев и кустарников, проросших, так называемой, «слоновьей травой» высотой до 2 метров, и весь этот зелёный туннель «гудел» от мириадов комаров и мошки. И так полтора километра. Спасение наступало только на берегу реки. В месте конца тропы река делала поворот, и на нашем берегу образовался выступ, постоянно продуваемый речным ветром. А как всем известно, ветер лучшее средство от комаров и мошки. Поэтому, если во время рыбалки и приходилось перемещаться по реке, то всегда выбирали хорошо продуваемые места. При первом нашем знакомстве с обитателями реки, мы с удивлением обнаружили, что эти самые обитатели совсем не похожи на, привычных нам, обитателей рек средней полосы России. Из крупных пород попадались верхогляд и сомы и то не более 1,5-2 килограмм, а такие не крупные породы, как касатка-скрипун, пескарь и «синюха» более 200-300 грамм не попадались за всё время наших рыбалок. Река Даубихе чем-то напоминала мне такие реки как Угра, Клязьма, Похра или Нара, но с более быстрым стрежневым течением. Были небольшие заводи и плёсы, где можно было ловить на поплавочную удочку, но в основном ловили на донные удочки, «закидушки». Это была рыбалка для души.
Был и другой вид рыбалки. Это скорей была не собственно рыбалка, а коллективный выезд на природу, что-то вроде загородного пикника, с выездом на природу. Слово «загородный» применено здесь, скорее в силу традиции, нежели по существу, поскольку место нашей службы и проживания было сплошным «загородом». Собиралось обычно человек 10-12, некоторые с семьями, у которых они были. Рыбалка было лишь одним из компонентов этого мероприятия. Комдив и начштаба выезжали обязательно. Накануне комдив приглашал нас с Иваном Мурашовым к себе и просил организовать рыбалку для офицеров управления. Зная о нашем пристрастии к этому занятию, комдив, Барков Николай Дмитриевич, всегда обращался к нам с Иваном и просил взять все хлопоты по обеспечению этой, пожалуй, самой стержневой части программы пикника, на себя. Мы, естественно, с удовольствием это исполняли.
Из состава участников этого рыболовно-развлекательного мероприятия мы набирали себе добровольных помощников, не забывая при этом упомянуть имя комдива, действовало безотказно. У меня, как у главного химика дивизии, на складе всегда были лишние специальные защитные костюмы Л-1, из которых мы делали прекрасное снаряжение для рыбалки. Чулки с брюками были соединены герметично, что позволяло заходить в воду по грудь, не опасаясь замочить одежду и обувь. Я из этого костюма сделал один экземпляр, позволявший заходить в воду, практически по шею. Для этого я соединил, входившую в комплект куртку, с брюками, а надевался подобный «скафандр» через горловину с молнией на плечевом разрезе. Это было моё «ноухау» и личное снаряжение. Все эти ухищрения необходимы были для ловли рыбы неводом.
На эти мероприятия выезжали часов в 9 утра, на нескольких УАЗ-иках, а для членов семей брали старенький ГАЗ-овский автобус. Ездили, как правило на несколько, разведанных заранее, озер в ближайших окрестностях. На этих озёрах было только два вида рыбы: серебристый амурский карась, до 2,5кг. весом, и пресловутый ротан, который, по какой-то чудесной причине, впоследствии заселил почти все закрытые водоёмы Центральной России. Но если «российский» ротан, это поистине стихийно бедствие для закрытых водоемов, в нашей полосе не превышает 100-150 грамм веса, то дальневосточный его собрат бывает весом до 500-700 грамм. Особенность этого вида, его феноменальная плодовитость, неприхотливость к качеству воды и чрезвычайная прожорливость. Если в одно ведро с водой поместить двух равноценных по размеру ротанов, то, не успеете оглянуться, как один заглотит другого. Потрясающий каннибализм! А уж, что говорить о мальке других пород рыб. Поэтому этот обжора так и опасен в закрытых водоемах. Вот почему в приморских озёрах может выживать только карась, за счёт своей плодовитости и размера. Невод, как правило, заводили мы с Иваном. А поскольку занятие это было не из лёгких, к заводным шестам были прикреплены верёвки, за которые с берега, находясь на твёрдой земле, дополнительная «тягловая» сила помогала нам тащить всю конструкцию. Нередко случалось, что таща «мористый» конец невода, ноги теряли дно и мне, приходилось только держать шест в вертикальном положении и прижимать его ко дну, а к берегу меня вместе с крылом невода тянула береговая команда. Получалась самая настоящая коллективная рыбалка.
Результаты бывали разные, но без хорошей ухи мы некогда не уезжали. Примечательно, что берега реки и всех пойменных водоёмов густо поросши диким луком, чесноком и черемшой. Площади этой зелени настолько велики, что её можно было бы заготавливать промышленным способом. Так, что зелёная закуска была всегда под руками и в изобилии.
Были ещё озёра с красным карасём, где вместо ротана водился змееголов. Видимо это рыбье чудище, более прожорливое чем ротан, не давало ему там размножиться. Там можно было ловить только на поплавочную удочку и обязательно с лодки, а это создавало дополнительные трудности, из-за сильной кустарниковой поросли по всему периметру озера. Овчинка не стоила выделки.
Вот так два лета, до отъезда в Нижегородскую губернию к новому месту службы и новым водоёмам, я проводил в Приморье часть свободного времени.
М а р т 2008 года
Кареев В.Н.