Александр Зельцер 2
Ах, война, что ты подлая сделала,
Стали тихими наши дворы…
(Б.Ш.Окуджава)
Этот очерк написан по воспоминаниям Нины Алексеевны Зельцер (Гераничевой) с незначительными дополнениями автора, который, начиная с 1966 г. знал большинство героев этой истории. История этого когда-то крепкого крестьянского рода отразила «как в малой капле вод» судьбу страны в жестоком двадцатом столетии. Коллективизация, две войны, индустриализация, урбанизация… Крепкий крестьянин, вынужденный оставить родную деревню. Без вести пропавший солдат ВОВ, солдатка с евангельским именем Мария – постоянно боровшаяся с нуждой, вырастившая троих, почти не испытавшая радостей семейной жизни, рано повзрослевшие дочери, выросшие без детства, без родительской ласки, без уюта родительского дома, их сверстники – рано ушедшие из жизни. Прекрасные женщины, так и не родившие детей – их суженые не вернулись с войны. Это действительно «дети войны». Поражает количество разрушенных семей, немало примеров стойких женщин, они выдержали не только физические невзгоды, научились решать исконно мужские проблемы. История длиною в век.
Рассказ ведется от имени Зельцер (Гераничевой) Нины Алексеевны, коренной череповчанки, ветерана металлургического производства.
ДЕД.
Не рассказать о моем деде Павле – значит не понять, из какого источника родились терпение, трудолюбие жизненная стойкость последующих поколений. Мой дед по матери – Маричев Павел Иванович был человек незаурядный. Крепкий хозяин, трудолюбивый, предприимчивый, изворотливый, цепкий. В деревне Песье Череповецкого района Вологодской области у него был хороший дом, лошадь, две коровы. Он нанимал сезонных работников (те шли охотно — он хорошо кормил и хорошо платил). Когда массовые гонения на зажиточных крестьян только намечались, он, смекнув, чем это кончится, ликвидировал хозяйство, подался в город и даже вступил в партию. Позднее (при нэпе?) завел магазинчик; торговал он, как я помню, керосином и фарфоровой посудой (остатки этой посуды мать меняла на продукты в войну). Магазин находился на Крестовской ул., сейчас ул. Ленина, д.43) (1). Дед построил двухэтажный дом на Набережной, из-за предстоящего затопления его пришлось перенести на новое место— угол ул. Льва Толстого и ул. Заря Свободы, № 44/1О2. Дом был – картинка, на пять комнат, изнутри чистые нетесаные бревна, печи выложены белым кафелем, просторные сени, просторный и высокий чердак (позднее его снимали жильцы), во дворе – хлев, каретник. Кроме коммерческой жилки, дед был еще умелец, каких поискать: в доме почти все было сделано его руками. Умер он в 1941г (?) от голода (так сказала нам мать, возможно к голоду добавилась болезнь). Построенный его руками дом не сохранился (2). Дед был грамотный, образованный человек. После его смерти на чердаке его дома мы нашли много прекрасно изданных дореволюционных художественных альбомов и книг по русской истории. Когда мы пошли в школу, тетрадей у нас не было, и мы писали задания на оборотной стороне этих альбомов. Книги мать, скорее всего, выменяла на еду.
ОТЕЦ.
ГЕРАНИЧЕВ Алексей Иванович, родился в 1913 г. в деревне Малашево недалеко от большого села Нелазское Череповецкого района Вологодской области (деревню снесли при строительстве химического завода). Он был шофер, участник ВОВ, пропал без вести. В семье, кроме него, было 6 детей. Когда глава семьи Иван оставил семью, мать, Агриппина, носила в себе – младшую дочку Нюру (она родилась уже после ухода отца из семьи). Алексей был средним.
Не так давно на выставке, посвященной 95-летию ВЛКСМ, я увидела документ, где были указаны первые комсомольцы города, и среди них братья Гераничевы. Очень может быть, что это родственники моего отца.
Моя бабушка по отцу – Агриппина Гераничева – была прекрасной русской женщиной. Деревенская, прожившая тяжелую жизнь, она была по-настоящему интеллигентна. В селе Нелазское она жила с внучкой Зиной, бойкой девчонкой моего возраста. Голодным летом 1942-го мать послала меня к ней («Пусть тебя хоть Гераничевы покормят») и я пожила у бабушки месяца два. Помню, по вечерам к ней приходили подруги, и я им пела. Меня хвалили. Шестилетняя Зинка ревновала и на печке толкала ногой: «Не пой». Позже, мы ездили к бабушке на велосипедах с другом юности Юрой Федотовским.
Отец женился на моей будущей матери – Маричевой Марии Павловне. В 1931 г. они раписались, у них родились три дочери: Лилия (1932), Нина(1936) и Тамара (1939). Маричевы- коренные жители деревни Песье Череповецкого района. Мамина старшая сестра – тетя Лиза – жила, впоследствии, в Череповце на улице Пролетарской, у неё было две дочери – Гера и Лиля. Брат Николай жил в деревне Ирма Череповецкого района. Прекрасным, добрым человеком была моя бабушка из деревни Песье – Маричева Татьяна Протасьевна, она жила с дочерью Ольгой.
До 1939 г. отец в армию не призывался. Участник финской кампании (рядовой), он вернулся с войны без трофеев, единственное, что я запомнила, были привезенные им красивые финские открытки с золотым обрезом. Между двумя войнами он жил дома несколько месяцев, ездил водителем на «полуторке» (рядом с кабиной пристроена «колонка», по-видимому, газогенератор). Поддался искушению, взял из кузова коробку с дешевыми конфетами – видимо, хотелось угостить детей сладким. Его осудили, дали три года. Мать на суд не пошла. Помню, как после суда его завели под конвоем на минуту домой – взять полотенце, мыло и т.п. Помню, как мать швыряла ему эти предметы…
Просидел он немного – началась война, и он ушел на фронт одним из первых в городе. В 1941 (1942?) получил легкое ранение, 2-3 недели был в госпитале в Череповце. Мать встретила его настороженно: «Ты что, дезертир?» Он показал документы, она успокоилась. Задавленная нуждой, мать не баловала нас лаской, зато отец, когда был дома и не выпивши, души в нас не чаял. Когда после работы подъедет к дому – насажает в машину детишек прокатиться. Все свободное время он проводил с дочерьми. Помню: зима, отец катает нас с сестрой на «финках» – Лиля (старшая) сидит у меня в ногах на перекладине, я на сидении. Слегка выпить он любил, потом гулял по друзьям до 9-10 часов вечера. В этом состоянии была у него привычка – подбирать всех встречных кошек и прятать за пазухой. Придет домой и достает их оттуда, бывало до пяти штук. Утром кошек мать выпроваживала из дома. Друзей по выпивке мать никогда в дом не пускала. Насколько я помню, родители никогда не демонстрировали свои чувства друг к другу. Нам казалось, что папа любит маму больше, чем она его. После госпиталя больше мы отца не видели. Точно не помню (1944?) от него пришло короткое письмо: «Везут через Киров на запад, приеду на место – напишу…» Это была последняя весточка. Возможно, их перебрасывали для войны с Японией, возможно часть отводили на переформирование. Мать обращалось в военкомат, но там о судьбе отца ничего сообщить не смогли.
МАТЬ.
Годы жизни моей мамы 1910-1993. После седьмого класса она заявила родителям, что больше в школу не пойдет, а будет ходить «на беседы»(3). «На беседы ходить – нужно красивый сарафан и новые сапожки», – сказал ей отец, – «поставь бачок на санки, будешь возить барду(4) из Рождества»(5). Замуж она вышла в на 21-м году, её муж был моложе на 3 года. Позже я узнала, что она была «краснокосынницей».
Это была вечная труженица, солдатская вдова, без профессии, без образования, озабоченная, как прокормить «троих девок». Запомнились её руки с взбухшими от работы венами, жилистое тело и смелые глаза. В 1941 на её иждивении оказалось пятеро: трое детей и престарелые отец с матерью. Её отец умер в 1942-м от голода. Чтобы как-то прокормить нас, мать распродала все, помню как она несла из дома одеяла, под которыми мы спали. Вчетвером мы жили на пенсию в 130 (!) рублей. В 1942-м мать пошла работать санитаркой в госпиталь, который располагался в лесомеханическом техникуме., и продержалась там два года. В те годы зарплата рядового милиционера составляла 125 руб., зарплата санитарки была, естественно, меньше. (6). Сохранились воспоминания врачей, медсестер, санитарок о героической работе в череповецких госпиталях(7). По малолетству я не запомнила рассказов о страданиях раненых, о смерти, но один эпизод не могу забыть: мать забежала с работы перекусить. В сенях я, шестилетка, увидела какой-то сверток. Я была любопытна, развернула. Там оказалась человеческая рука. Мать объяснила, что взяла ее, чтобы захоронить на кладбище. Ближе к концу войны госпиталь свернули, мать потеряла работу. С трудом удалось устроиться на железную дорогу «вызывальщицей». В её обязанность входила в любое время суток, в любую погоду ходить по городу и оповещать под роспись членов паровозных бригад о времени выхода в рейс. Помню толстую «амбарную» книгу, с которой ходила мать по заснеженным полутемным улицам. Умаявшись, она заходила домой перекусить, попить чаю. На это время я её подменяла – ходила с книгой по знакомым адресам. На железнодорожников Череповца в те годы легла тяжелая нагрузка: поток срочных грузов (эвакуированные, воинские эшелоны продовольствие для Ленинграда, обеспечение фронта). На станции Череповец объем погрузки увеличился в три раза. Машинистам приходилось совершать рейсы без подмены, работая фактически сутками (8). Мать проработала на железной дороге до 1965 (?) года.
Особая тема – партийная. По каким-то причина мать на железной дороге была приписана к складу топлива, которым заведовал майор. Он то и сагитировал малограмотную мать вступить в партию. У неё до самой смерти сохранилась вера в справедливость идеи, после 1985г. она не позволяла в своем присутствии критиковать вождей. В партии она усвоила, что Ленин – за простой народ, за бедных, против жуликов-начальников. Партийная грамота давалась ей с трудом. Один год она ходила в подготовительную группу, затем – в первую, а третий год её опять зачисляли в подготовительную. Дочери подтрунивали над ней.
Какие-то деньги мать добывала, сдавая комнаты квартирантам. Большую комнату (там была печь – «столбянка») называли «общежитием», там жили пятеро парней – учеников помощника кочегара. Публика это была нищая, и доходы с «бизнеса», соответственно, пустячные. Помню страшный голод 1947-го. Мать понесла на рынок последнее одеяло. И тут случилось чудо. Мать ещё не вернулась, как почтальон принесла перевод от тети Клавы. Та училась в «Военмехе» в Ленинграде и, зная о бедственном положении Марии, собрала немного денег. Почтальон долго наставляла, меня, одиннадцатилетнюю, чтобы я не потеряла перевод, а я умоляла: «Тетечка, отдайте мне перевод скорее, может быть, мама ещё не продала одеяло». С переводом я побежала на рынок, но опоздала. На вырученные деньги мама купила немного продуктов и другое одеяло – потоньше, с нарисованным оленем.
Мои воспоминания детства – это постоянный голод и нужда. По словам старожилов города, особенно тяжело с продовольствием было в 1942-м: время стояния в очереди за хлебом доходило да 11 часов, в очереди могли задавить ребенка, старуху, дошло до поедания ворон, цена хлеба «с рук» доходила до 100 рублей за буханку (9). В редкие дни, когда мать не бегала «вызывальщицей» и не была занята домашними делами, она брала санки и спешила в окрестные деревни менять то, что осталось из одежды, на продукты. Уже в 90-е я прочла рассказ Е.Блохиной «Ведро картошки» и вспомнила про мать (10).
Ещё один эпизод, показывающий характер матери. Для деревенских лес и болото всегда были палочкой-выручалочкой, где всегда можно немножко заработать, если не лениться. В перерывах между службой на железной дороге мать «бегала» в лес. Как-то с подругами она поехала на поезде на Исток(?). Морошки было много, и она набрала две большие корзины. Тут у ней от напряжения лопнул какой-то сосуд-кровь хлынула изо рта фонтаном. Она не растерялась – первым делом спрятала полные корзины на болоте. Женщины-попутчицы уехали, а Мария сама дошла до медпункта, где ей оказали помощь. Домой приехала без ягод, затем вернулась. Доставила ягоды в город, продала (1943-1944). Послевоенные годы запомнились голодным 1947-м. Зарплата мамы в это время составляла 400 рублей, перед реформой 1948 г. запасы семьи составляли три рубля. В городе были толстосумы-спекулянты, которые скупали в магазинах все, чтобы не пропали сбережения. Как тогда шутили, скупали даже гинекологические кресла.
Добротный дом отца стал для вдовы спасательным кругом в море нищего существования. Первый раз она разменяла его «с приплатой» в голодные годы 1947-48. Новый дом, поменьше и победнее, стоял по адресу ул. Полевая, 6 (11). Помню нашу маленькую комнатушку, где мы спали вчетвером (мама и три её дочери) на одной большой кровати под одним одеялом, кроме кровати в комнате стояла «горка» с простой посудой, стол, скамейки, на полу красивые тканые всегда чистые половички, на окнах много цветов в горшках, под потолком лампа под абажуром и непременный атрибут тогдашнего времени-радио-тарелка. Рядом за невысокой деревянной перегородкой была кровать нашей жилички тети Нюры Грязовой, наша комната была проходная, через неё можно было пройти за глухую перегородку. Там жили квартиранты. Близ нашей комнатенки была «гостиная», там стоял большой стол самоваром. Днем это было место общения для всех проживающих, ночью там спали.
Второй размен дома «с приплатой» мать сделала в 1950 г. (на её руках ещё было трое иждивенцев). На этот раз полдома на улице Полевой она продала «тете Лиде» (Лидии Федоровне Беляевой из деревни Хлебаево Череповецкого района). Тетя Лида была смешливая, озорная. Вдовы жили бедно, но выпить где-то глоток и «покуролесить» поплясать с частушками – легко. Помню, как тетя Лида наряжалась мужчиной и приходила «сватать» мою маму. Нам, маленьким это заменяло театр. С тетей Лидой жила бабушка. Когда она умерла, я боялась спать в одном доме с мертвецом. Было мне тогда 14 лет. Мать прожила с дочерьми в доме на улице Полевой до сноса последнего в 1964-65г. «По сносу» нам полагалась двухкомнатная квартира ( в доме были прописаны мать и её младшая дочь Тамара) , но нас в ЖКУ ЧМЗ попытались надуть. Малограмотной матери сказали, что ей полагается только однокомнатная. Я была металлург «со стажем», дочь солдата, в ЖКУ пошла «качать права». «Сколько снесли нашей площади – верните, ещё за землю(огород) нам полагается…». «Еще только на свет родилась, а уже учит» – пыталась меня срезать юрист ЖКУ. «Я не вчера родилась, у меня десять лет стажа» парировала я. «Вот возьму ваш телефон и трахну об стол!». Мне пообещали вызвать милицию. «Вызывайте, еще посмотрим, кого из нас отсюда первым уведут». Ордер на двухкомнатную квартиру по адресу ул. Ломоносова,57,45 нам принесли домой на следующее утро. Это была моя маленькая победа.
Мать часто ездила на родину, в деревню Песье к сестре Ольге (12), и в Москву к сестре Клаве, которая вышла замуж за кавказца Али. Полковник Али Омарович Алиев навсегда остался в моей памяти как красивый и добрый человек. Родился он ориентировочно в 1915-1920гг, учился в академии им. Фрунзе, там, на танцах он и познакомился с будущей женой Клавой. Дядя воевал, имел награды. Последние годы они жили в Баку. У них с Клавой родилось трое детей: Людмила, Кира и Саид (после учебы в институте в СПб рано умер от диабета). Родом он был из Дагестана, по национальности- лакец. Несколько лет они жили в КНР, в Россию вернулись примерно в 1953-1954гг. Я специально выделила рассказ о дяде Али, он сыграл решающую роль в моей жизни – вселил уверенность в борьбе с болезнью (об этом расскажу ниже). Посещая родственников, мать не могла сидеть без дела: в деревне она хваталась за косу или лопату, в Москве делала уборку и сидела с детьми Клавы. Дядя Али очень её любил и называл «великий труженик». Али приезжал с семьей в Череповец на 80-летие мамы (1990г.), останавливался у нас.
О квартирантах. Для того времени, что я вспоминаю, характерно перемещение огромной массы людей: раненные. военные, эвакуированные, пленные, высланные и др. (13). Запомнились обрывки чужих судеб, довольно странных и загадочных. Многое нам, детям, не говорили, многого и сами взрослые не знали. После войны комнату у нас снимал некто Иван Валеев с женой и ребенком, якобы механик МТС. Почему-то срочно они уехали в деревню Ирму, там его арестовали. Якобы в плену он принимал участие в расстреле советских солдат. Ещё до ареста Ивана к нему приезжал брат Илья – якобы Герой Советского Союза, он искал брата и прожил у нас две недели (14). Как нам рассказали потом, арестованный Иван сумел убежать от конвоиров во время перевозки. По этому поводу мать давала показания в милиции.
Другой случай – в 5-6-м классе русский и литературу нам хорошо преподавал череповчанин Николай Васильевич (?) Авдеев ( до этого он 5 лет преподавал в Ярославле). Как нам сказали, он тоже виновен в расстреле наших бойцов в плену. По слухам, ему удалось оправдаться, он вернулся, но в Череповце ему якобы проживать не разрешили, он остался в Ярославле (естественно достоверность детских воспоминаний я подтвердить не могу). В 7-м классе он был у нас классным руководителем. Николай Александрович (?) опекал меня, как родную, и сразу поставил старостой класса, я первой по его рекомендации вступила в комсомол. Он пробыл у нас в школе полтора года, запомнился только с хорошей стороны. Мать в непрерывной борьбе с нуждой в школу не ходила и о наших делах не знала. Однажды Авдеев неожиданно заглянул к нам домой. «Как тут мой начальник поживает?» – спросил он мать. «Какой ещё начальник?» – удивилась та. «Она у нас староста класса». Ходить в школу и интересоваться моей учебой матери было некогда.
С выходом на пенсию мама стала посещать церковь. Её заветной мечтой на старости лет стало найти подходящего старика, выйти замуж, пожить в деревне хозяйкой. С каким-то одиноким деревенским стариком она переписывалась. Они разговаривали по телефону, она ездила к нему знакомиться. Но тут обнаружилась проблема, из-за которой все сорвалось. У старика была одинокая дочь 45 лет, которая жила с отцом, а моя мать хотела быть в избе единственной хозяйкой. Примерно в 1950 году приезжие из-под Котласа купили соседний дом (ул. Полевая, 4), глава семейства – Григорий Шаблин («дядя Гриша») стал впоследствии гражданским мужем матери. Инвалид войны (без ноги), протестант (баптист) он давно овдовел и долго жил в деревне с пятью детьми. «Дядя Гриша» был тяжелый, озлобленный на жизнь человек, случалось, бил своих детей, в том числе за отступление от религиозных правил. Крепкой веры (в моем понимании) в нем я не замечала. Он немного плотничал, вина не пил, к матери относился хорошо. Сначала они скрывали свою связь от детей, что было естественно в их положении, я даже выговаривала маме за это, потом стали жить открыто.
Через 10 лет работы на заводе мне выделили однокомнатную квартиру на ул. Металлургов, 11. До переезда полагалось сделать освежающий ремонт в моей комнате, из которой я выезжала, так же и в новом жилье. Эти приятные хлопоты совпали с моим отпуском, поэтому уезжая, я перенесла свои вещи к маме. Вернувшись, услышала от мамы: «Знаешь, оставайся жить здесь (в двухкомнатной), а мы с Гришей переедем в его однокомнатную (ул. Металлургов,44)». Так мы и сделали, документов не оформляли, когда приехала в отпуск из Москвы Тамара, она отказалась от своей доли по сносу дома в мою пользу. Когда я слышу о серьезных распрях в других семьях из-за жилья, я благодарна своим близким, что у нас этого не было.
ШКОЛА.
В свои 7 лет от недоедания я была маленькая, худенькая, но самостоятельная. Поступать в школу пошла сама, без старших. Посмотрев на меня, учительница сказала: «Ты ещё маленькая, худая, приходи на следующий год». Я начала учиться с 8-ми лет в школе №4 (красное 2-этажное здание на углу ул.Луначарского и Милютина), потом там была спортивная школа, теперь- торговый центр «Луначарский». Рядом (на месте нынешнего дома по ул. Горького,22) был питомник, там мы на перемене покупали морковку. Дело было в 1944-м, транспорта тогда не было, ходить с ул. Полевой мне было далеко, я сама попросила меня перевести в школу №2 на Советском проспекте35(15)). Там мне не понравилось и я вернулась снова в школу №4. Я была тихая, но упрямая и самостоятельная, свои проблемы решала сама и мама о них даже не знала. Один эпизод говорит о моем характере. Зимой 1944-го я, 8-летняя пошла одна отоваривать хлебные карточки. Идти нужно было в столовую на станции. В городе было относительно тихо и мы не боялись (6). На заснеженной улице меня встретил хулиганистый мальчишка 12 -ти лет по фамилии Овчинников, он толкнул меня в сугроб, я упала. Встала, ответила спокойно: «Если ещё раз толкнешь, я найду как тебя проучить». Он отстал. В то время у меня было три заветных желания: кусок хлеба с маслом, шапку из кролика и иметь свои книги. Мы с подругой по парте разговаривали на уроке и нас рассадили. Мне пришлось сидеть с мальчиком- блондином по фамилии Пронин. Он начал меня донимать разными способами, я долго терпела. Потом изловчилась и резко, всем корпусом выбросила его с парты. Он упал на пол, мы маленько поругались, но больше он меня не донимал. Училась я хорошо, и всем подсказывала, поэтому на контрольной меня сажали отдельно ото всех на подоконник. В 6-м классе я до снега ходила в школу без пальто- у меня его просто не было, поверх платья я завязывала на груди шерстяной платок. С классным руководителем Авдеевым нам было по пути. Он спрашивал, когда я буду носить пальто, мне было стыдно за нашу бедность и я ему что-то врала про ремонт пальто и т. д. Он конечно догадывался, но не подавал виду, чтобы не обидеть меня говорил: «Ты хоть один рукав покажи мне от того пальто». Наконец мать наскребла немного денег и они со старшей сестрой Лилией пошли на рынок покупать мне пальто. Денег хватило только на подержанное демисезонное. Чтобы легче идти, мать накинула покупку сестре на плечи, та нечаянно поскользнулась и мое пальто оказалось в грязи. Радость от обновки моя не уменьшилась. Пальто застирали и утром я гордо пошла в нем в школу. До седьмого класса я не знала вкуса винограда, хотя на рынке его продавали, но это было недопустимо дорого. Наконец мы с подружкой Зоей Володиной решили узнать вкус дорогого фрукта. Скинувшись по 10 копеек, мы купили на рынке одну большую ягоду и узнали, что это такое.
. Врачи оставили мне порок сердца, и до третьего класса я на физкультуру не ходила. После третьего класса в 1948-м (в 12 лет) мать взяла меня в Москву в гости к тете Клаве, которая была уже замужем за дядей Али Алиевым. У них тогда не было своих детей и дядя Али, который детей очень любил, буквально носил меня а руках. Жилье они снимали в одноэтажном доме в Кунцево, вокруг дома был сад. В подарок мне купили джемпер, костюм и сумку, я была рада подарку. Мать ходила в городе по своим делам: посадит меня в центре на электричку- я еду в Кунцево самостоятельно. Помню играли в саду и дядя меня шутя перевернул через голову. Я сказала, что мне физкультура запрещена т.к. у меня порок сердца. Али посоветовал: «А ты забудь про порок, двигайся , пока не устанешь, устала- отдохни». Приехав домой. я так и сделала, стала ходить на физкультуру и скоро догнала одноклассников, а многих перегнала. В 4-м классе я уже хорошо бегала, прыгала. Мне долго не давались лыжи (я не держала равновесие), но потом я их освоила, и даже ходила в горы с альпинистами
В 8-м классе нас ждало много нового. Главная встреча в моей жизни -Нина Анатольева Разживина, учитель русского языка и литературы, очень интересный, интеллигентный человек, много нам передавшая и привившая, прежде всего вкус к хорошей литературе (16). Она поставила с нами пушкинских «Цыган». Земфиру играла моя одноклассница Тамара Розуан, музыку, костюмы и реквизит организовала Нина Анатольевна. Она меня любила и выделяла из других, первой поставила мне пятерку по литературе за сочинение о Писареве. Я отвечала ей взаимностью. Наша дружба (она была старше меня ровно на 10 лет) продолжалась до её кончины. Я неоднократно пользовалась гостеприимством этой прекрасной семьи и была знакома со всеми её родственниками. Её отец Анатолий Разживин происходил из среды настоящих провинциальных интеллигентов, он, выйдя на пенсию создал и возглавлял в 1957-1974гг. знаменитую городскую капеллу (17), её брат Кирик Анатольевич Разживин -выдающийся инженер-авиастроитель жил в Ленинграде (18)). Нина Анатольевна была обделена личным счастьем и все богатство души отдавала ученикам. Помню она ездила с делегацией в Англию. Её мать- очень интеллигентная женщина была домохозяйкой, ещё в родне были младший брат Алексей (филолог) и сестра Вера от первого брака отца(19). Последние десять лет жизни Нины Анатольевны- яркий пример, что человек –хозяин своей судьбы даже в нездоровье. К этому времени у неё начались неприятные мозговые явления, она оставила преподавание литературы в школе и освоила профессию логопеда, вела прием в поликлинике строителей. Талантливый и высокообразованный человек, преподавание литературы она совмещала с краеведением и журналистикой, писала стихи и музицировала(20). Дружба с этим удивительно талантливым и разносторонним человеком- наверное самый щедрый подарок судьбы. Она смогла мне дать то, что не смогла дать семья. Все они умерли. Читала я много с увлечением с 4-го класса, в детской городской библиотеке на ул. Ленина, 35 (21) я была своим человеком, мне давали на дом редкие книги. Из прочитанного почему-то в памяти остались роман Вилиса Лациса «Буря» и Е.Поповкина «Семья Рубанюк».
Семь классов я закончила в школе №4, затем перешла в школу №5 на ул. Вологдской,3(22), директор- Славов Иона Петрович, кажется, он преподавал анатомию. Школа была переполнена- только 8-х классов было шесть -от «а» до «е», состав учеников по возрасту и поведению был неоднороден. Помню одного даже призвали в армию из 8-го класса, он был из деревни Богородское или Фроловское (23). Помню в наказание за болтовню классная велела нам сесть с парнями, мы объявили этому решению бойкот и два урока простояли на ногах. Через два часа подружка Тамара Будченкова шепчет: «Нинка, садись, парень-то хороший!». Классным руководителем у нас тогда была Шмырева Людмила Георгиевна, потом она вышла замуж за математика Шишкарева, который раньше дружил с Ниной Анатольевной. Романтические судьбы молодых учительниц мы, старшеклассницы, переживали всерьез (никакой пошлости в этом не было). Н.А. была экстравагантна и могла смутить без пошлости. Однажды она вызвала к доске одного из лидеров- самого красивого парня Володю Пружанского. Когда тот успешно ответил, спросила: «Пружанский, можно личный вопрос?» «Да, Н.А.». «Я вчера шла за вами по улице, и случайно слышала, что у нас все учительницы- старые девы. Я что, тоже к ним принадлежу?» Володя смутился и стал уверять, что не имел её в виду. В классе было несколько талантливых и умных парней, многие рано ушли из жизни. Я была не дурна собой и начитанна, за мной ухаживали многие. Романтические отношения в старших классах нас волновали. Володя Пружанский сидел впереди меня, часто оборачивался. «Чего уставился?»- спросила я. «А я может, на тебя наглядеться хочу?» ответил он. Невинный флирт 60 лет назад, а память хранит волнение молодости…После окончания военного училища он два года был комендантом города Бреста, умер очень рано в 25 лет(сердце). Анатолий Виноградов- отличник, списывать никому не давал, за это я помню ребята его побили. Он тоже пожил недолго. У него был туберкулез. Один год он проучился в «Военмехе» в Ленинграде, его оправили на лечение в медицинскую академию, потом он в Череповце год работал в Череповце киномехаником. Помню хорошего парня из Городища Бориса Шарыгина- потом он сформировался как основательный, надежный мужчина. А в то время на его тетрадках иногда были пятна ( видимо торопился и совмещал домашние уроки с едой), злые на язык, мы прозвали его «городищенский опекиш». На выпускном вечере он хотел пригласить меня на танец- я отказалась. Для нас тогда это было очень принципиальным. Танцевать только с тем, кто нравился, о ком мечтаешь. Согласие на танец было намеком на тайное признание. После неудачи с институтом нужно было срочно искать работу. Работу я нашла в район порта. Там была овощная база. Меня экипировали и поставили на закваску капусты. На мне был резиновый костюм. На ногах резиновые сапоги. Я топтала капусту в чане. После несбывшихся мечтаний об институте мне было не весело.
На ЧерМК.
В 1955г начали набирать рабочих на металлургический завод. Отдел кадров ЧМЗ размещался на Советском проспекте в доме № 30б (?)., в приемной комнате сидел начальник отдела и его помощница. На разведку туда пошла моя мать- солдатская вдова Мария (партийная ). «Мы уже своих набрали, больше пока не берем». Ответ этот обидел мать. «А мы- чьи?»-закричала она. «Вот я сейчас в партком пойду, там на вас управа найдется!». В партком идти не пришлось, место для дочери солдата нашлось. Утром в отдел кадров пошла я. Очередь огибала здание кольцом, я её тихонько обошла и сказала, что мне велено придти. Меня взяли учеником лаборанта и включили в группу для стажировки в Магнитогорске. Дело было поздней осенью, в список нас включили, но до конца года не оформляли, чтобы не платить за выслугу лет, оформили в январе 1955г. Наша учеба и стажировка длилась пять месяцев. В группе были газоспасатели доменного цеха и лаборанты газового анализа (моя первая профессия). Город Магнитогорск произвел на нас впечатление: город большой, есть театр, но воздух очень грязный. В общежитии жили студенты на преддипломной практике из разных мест (я запомнила ребят из Днепропетровска). В комнате общежития поселили 6 девушек, я была их них самая тихая и стеснительная. В первый вечер, когда в гости пришли парни я залезла под одеяло и так пролежала весь вечер. Нас следующий приход они уже спрашивали, не больна ли я, приглашали в кино. Я потихоньку осмелела и вылезла в кино. Парни, надо сказать, вели себя прилично и лишнего себе не позволяли. Первое место работы- газовая лаборатория доменного цеха, где я проработала двенадцать лет. Нужно было вставать на комсомольский учет. Фамилию секретаря я не расслышала, поэтому, забежав в кабинет, весело крикнула «Кто здесь Ваня Чиков?». Меня поправили: «Во-первых, не Ваня Чиков, а Ванчиков, а во-вторых он женат». «Ну, а мне то что?»- отпарировала я. Так я познакомилась с будущим директором комбината. Комсомольским вожаком города был тогда Леонид Чирков.
Валерий Зяблов.
Валерий Александрович Зяблов (1932-1965)- мой первый муж. Он- сын обеспеченных специалистов (фармацевтов), отец-руководитель службы аптек в разных городах ( до Череповца они имели возможность нанимать няню, до женитьбы он не знал, как наколоть дров). Из-за работы отца семья переезжала. Девять классов он окончил в Устюге, десятый- в школе №4 Череповца (она занимала два здания по проспекту Луначарского). Три года служил в Румынии, обеспечивал правительственную связь, с 1955г. –инструктор газоспасательной службы доменного цеха. Как мужчина он был избалован (барчук),как человек- интересный, что для меня, выросшей под влиянием Нины Разживиной было очень важно. Начитанность у него сочеталась с отсутствием житейской практичности и даже со странностями. Он например не пошел сдавать выпускной экзамен («я и так все знаю»). Он много читал, много знал из прочитанного, читал стихи наизусть. Увидев, что он знает больше меня, я стала жадно догонять его в чтении. Алкогольная зависимость подкралась к нему, как это бывает незаметно еще в школьные годы. В аптеке, где работала его мать, всегда был спирт. «Сердобольные» девушки в аптеке не могли отказать симпатичному мальчику-сыну начальницы ( мать до поры до времени этого не знала) дома всегда была наливочка на спирту. Расписались мы в 1956-м, я уже работала там же. Мы много бывали вместе, ездили на велосипедах ( планировали даже проехать до Москвы), ходили в походы. В 1957-м у нас родилась дочь Ольга, она была очень беспокойный ребенок и не могла от неё отойти. Тут у него выпивки перешли в загулы. Это было тяжело. Я разрывалась между работой, ребенком и спивающимся мужем. В 1960г. мы разошлись, он переехал жить к матери. Там дело пошло еще быстрей: он фактически сел на шею матери, она него кормила, давала на курево, спиртное он как-то добывал сам, домой добирался чуть живой, дошло дело до белой горячки, мы свекровью два раза возили его в Кувшиново (психоневрологический диспансер под Вологдой). Врачи разводили руками: «Синдром ему мы снят можем, зашить рот- нет». Мать сама обратилась в милицию за помощью. Там ему предложили два варианта: или бери на себя нераскрытое дело ( «отсидишь легко год-два, поработаешь, отвыкнешь от бутылки…» ) либо сдадим тебя в ЛТП- там тебя точно пришибут. Он безразлично согласился с первым вариантом- на суде оговорил себя, якобы он в пьяном виде снял с другого пьяного пиджак. Я была на суде. Потерпевший его не признал. «Ты был пьян, не запомнил»-помог суду Валерий. Его показания подтвердила какая-то тетка. Ему дали три года, он отсидел полтора (кажется в Устюжне). Когда выходил, начальство его хвалило- он был исправным истопником. После лагеря все повторилось. Он прожил около двух лет и в пьяном виде покончил с собой в 1965г, похоронен на старом кладбище, рядом- могила матери, которая пережила его на семь лет(24). Наша общая дочь Ольга (1957-2006) - ещё один пример несчастливой судьбы. В восемнадцать лет в Череповце она полюбила пустого человека, его звали Сергей Орленко, ленинградец, он отбывал здесь наказание за грабеж- работал «на стройке химии». Сергей был пьяницей и лодырем, но язык у него был подвешен, умел пускать пыль в глаза. Его мать, участник в.о.в., очень практичная, оборотистая дама, после войны вышла замуж за Александра Орленко (он был музыкант), который её бросил с ребенком (Сергеем). Муза Николаевна работала администратором в гостинице «Интурист», Сергей там же -барменом. Он привык к вину и легкой жизни. Родные помогли им приобрести в Ленинграде комнату, после смерти соседа они стали хозяевами квартиры на пр Майорова, но жизнь молодых не заладилась, в итоги к выпивкам пристрастилась Ольга, квартиру они как это водится потеряли за долги, Сергей исчез из Питера и не подавал вестей. Я помогла дочери переехать в Череповец, они сыном поселились в деревянном доме по ул. Заря Свободы № 102 .Этот дом я приобрела у семьи Шибаевых с расчетом что дом будут сносить и за него можно получить дочери квартиру. Так он и вышло в 2001г. К сожалению, жизнь у Ольги не изменилась, работать постоянно она не могла, два её гражданских мужа погибли от вредной привычки, сын рос в этом житейском неустройстве. Я, конечно, помогала ей, как могла. Умерла она, не дожив до 50-ти в 2006г. Внук от Ольги Андрей, строитель, живет в другом городе. Деревянный дом, в котором Ольга прожила 6 лет, снесен под каменное строительство. Сейчас там какой-то долгострой ( Фундаменты за забором, стройка заморожена). О деревянном жилье напоминает часть липовой аллеи, крайнее дерево (со стороны просп. Победы) –как раз напротив снесенного жилья (ось дома шла параллельно тому же проспекту). Так жизнь меня крутила вокруг маленького пятачка земли, вблизи дома, построенного дедом своими руками.
Любимая свекровь Вера Васильевна.
Вера Васильевна Зяблова (Двойнишникова) -моя первая свекровь, прекрасной души человек, потерявшая в войну мужа и сына. Родом она из г.Тотьмы Вологодской области (родилась в 1897г.) В Череповец они приехали уже как опытные фармацевты (до этого работали в Архангельске, Устюге, Тотьме и др.). Её муж Александр Александрович Зяблов был начальником управления аптеками Северо-Западного округа(?). С началом войны он добровольно ушел на фронт, заведовал передвижным (ж.д.) госпиталем. Погиб при бомбежке госпиталя. Старший сын –Андрей сразу после десятилетки кончил ускоренный (8 месяцев) курс Лепельского училища ( после эвакуации размещался в Череповце), выпущен младшим лейтенантом, сразу ушел воевать. Это был чистый и способный юноша. Немного погодя вернулся раненным, его подлечили в Череповецком госпитале. Уезжая на фронт сказал брату Валерию: «Наверное, меня убьют, матери не говори». Примерно через два месяца пришла похоронка. Он погиб в Карелии (?) (1943-1944?)(30). На памятной доске школы №1 в Череповце, которую он закончил, высечено его имя. Мать впала в забытье: она была безучастна ко всему, почти не ела. Соседи ей говорили: «Ты что делаешь у тебя еще сын заброшен.» (Валерий). Пока сын воевал, Вера Васильевна часто ходила в церковь, молилась за него. После его смерти перестала ходить. Работала она провизором 1-й категории в аптеке №93 напротив Соляного парка (25), затем в аптекоуправлении на ул. Карла Либкнехта (26). На ул. Металлургов,11 примерно в 1960 г. ей дали комнату, позднее она переехала на ул. Ленина (угол ул. Ленина и Сталеваров) напротив бассейна, в 1966-м, после смерти второго сына она переехала жить ко мне. Это была интеллигентный, деликатнейший человек великой доброты. У меня от второго брака в 1968г. родился сын Дима (Зельцер), бабушка Вера очень любила с ним нянчиться, буквально отдавала ему всю душу. Она придумывала ему сказки, сочиняла песни-колыбельные, одна, переделанная из народной, осталась в памяти: «Дима наш Дименочек, покатай девчоночек, покатал бы девки вас, да батька лошади не даст..», ещё: «Как по речке, по реке плывет Дима в лодочке, веселками шевелит, только сопелька блестит». И сказки, и песни у неё были русские, не стилизация, истинно-народные. Вера Васильевна была страстный книгочей, эта привычка к старости превратилась у неё в какую-то болезненную страсть, она могла глотать книги часами в ущерб прогулке. Возможно, это был способ забыться, уйти от воспоминаний. Всеми любимая, она тихо умерла в 1972-м (остановилось сердце). Я была на даче и не смогла закрыть ей глаза. Похоронили её рядом с младшим сыном на старом городском кладбище. Как память об этой прекрасной женщине я храню реликвию-псалтырь в ветхой обложке на церковно-славянском и два тома энциклопедического словаря М.М.Филиппова издания 1901г. с пометками её погибшего сына Андрея. Эти книги прибыли в Череповец с ними из Тотьмы.
Старшая сестра Лилия.
Старшая сестра Лилия (1933-1994). Боевая, энергичная, бойкая, спортивная. Очень красиво бегала на короткие дистанции на стадионе «Строитель»(27). На танцы тогда ходили в «клуб Водников» на ул. Володарского. Нравы там были простые. Бойкая Лилия сказало что-то непочтительное главе местных уголовников, та схватила её за шкирку и пинком выбросила с танцплощадки. Сестра закончила семилетку в школе №39, затем за два года медицинское училище (фельдшер), по распределению поехала в деревню Панфилово Грязовецкого района, там два года (из трех положенных) работала фельдшером в больнице. Через два года она взяла отпуск и поехала домой. Когда я вернулась из Ленинграда, не поступив в институт, я впервые увидела её жениха Юрия Камышева из деревни Мишино Дмитриевского с/с Череповецкого района (он жил квартирантом в другой половине нашего дома у соседки- «тёти Лиды»). Молодые сидели слегка поддатые и нагловатые. «А это кто, ещё один нахлебник?» -это были первые слова моего будущего зятя. Подошел конец отпуска, Лилия уехала в Панфилово увольняться, но ответа от ней долго не было. В больнице она была на хорошем счету и её не отпускали. Жених Юра люто пил и грозился всех порешить (помню он все ломал горлышки бутылок и грозил каким-то врагам «звездочкой»). Мы поехали с ним за Лилией. При пересадке в Вологде на нас жалостливо смотрели старушки: «Милая, неужели это твой муж? Такая молодая!». Я отвечала, что это муж сестры. В Панфилове Юра достал всех матюгами и увез молодую в Череповец. Молодые чем-то подходили дуг к другу. Теперь можно уже признаться, что оба наших брака (у меня и старшей сестры) были скороспелыми. Видимо нам хотелось скорее сбросить иго нужды, неустроенности, обрести и обустроить свой угол. В то время рядом не было доброго, мудрого, даже строго родителя или брата. Молодые Юра и Лилия бранились и целовались, ссорились до драки и снова любили. Я для них была «мелкая» и «шибко ученая». Юра работал сварщиком на аглофабрике ЧерМК, любил выпить и поскандалить. С Лилией они расписались в 1955г. У них родились дети: Валерий (1955г) и Наталия(1960). Лилия устроилась в городе в детсад №80 позади школы №20 (ул. Ленина). Семейная жизнь с Юрием у них не удалась. Они разводились и сходились много раз. Юрий, уже будучи на пенсии уехал в Железноводск к отцу (тот давно оставил семью). Там он в пьяной ссоре застрелил соседа из охотничьего ружья, отсидел, вернулся в Череповец с новой женой. В конце жизни Лиля жила на Московском проспекте, в доме №6. Сын его Валерий не мог научиться от отца ничему хорошему, возможно сказывались гены. Он пил, дрался, сидел два раза и умер ещё молодым от алкоголя. Дочь Наталия (по мужу Гуслистова ) как и мать со школьных лет дружила со спортом, закончила Вологодский институт физкультуры, работает тренером в техникуме. С бывшим мужем они давно в разводе, дочь-Катерина замужем, у них двое дочерей, проживают в СПб(28).
Младшая сестра Тамара.
Моя младшая сестра Тамара (1939-2006) была из нас троих возможно, самая способная. Ей в каком то смысле было легче- когда она закончила школу №5, старшие сестры были «на своих ногах», и жить стало чуточку легче. После школы она закончила техническое училище (сейчас в этом доме по ул. Металлургов, 42 разместились общественные организации), получила специальность электрика, поработала электриком ЖКУ год или два. Помню, она говорит: «Знаешь, мне хочется побыть студентом». Я сказала: «Поезжай, на многое не рассчитывай, но сколько смогу-помогу». Пришлось помогать деньгами, а чаще одеждой. Томка поступила в Ленинградский текстильный институт, после трех лет учебы ей предложили перейти в престижный Военно-механический институт (там после четвертого курса был большой отсев), её приняли на третий курс. Закончила его в 1966-м по специальности «инженер-конструктор», ей предстояло всю жизнь работать в режимных предприятиях оборонной промышленности. Получив распределение в Саратов, Тамара не смогла там устроиться (предприятие не смогло обеспечить гарантированных условий), в Москве получила перераспределение в г. Красноармейск (Подмосковье) для работы в «почтовом ящике». Начальник отдела, скептически посмотрев на молодого специалиста, решил испытать юного конструктора. Он описал ей (устно) применение и условия службы «изделия» и предложил его сконструировать (начертить). Задание было трудным даже для опытного специалиста и Тамара его не осилила. Но она была очень настойчива и трудолюбива: через несколько лет она обогнала своих московских коллег, назначена ведущим конструктором и даже руководила небольшим коллективом. В коллективе она нашла своего Володю. Володя Коган был коренной москвич, его отец- Ефим Коган возглавлял НИИ в Красноармейске, мать- Юлия Васильевна родила и воспитала трех сыновей, всю жизнь была домохозяйкой. С Юлия Васильевна жила с Тамарой дружно и умерла на её руках. Молодой жене пришлось учиться всем премудростям домашнего хозяйства, растить детей и работать. В критические моменты мама-Мария Павловна, конечно выручала и приезжала «сидеть в няньках». В отношениях с зятем Володей у них сложилось взаимное уважение и я бы сказала нежность. Он называл её «наша хлопотунья». У неё была странная привычка, в разговоре без видимой причины повышать голос. «Теща, ты что орешь?»- беззлобно спрашивал её зять. «Это у меня поглас (29) такой»- неизменно отвечала она.
На работе Тамара благодаря знаниям и ответственности пользовалась авторитетом, этому не мешала и развившаяся с годами глухота (осложнение после скарлатины в детстве). За сорок лет она приобрела не только профессиональные знания, она стала москвичкой по привычкам и менталитету. Последние годы она работала в двух учреждениях: Министерстве среднего машиностроения и в НИИ. Обстановка в одном из этих учреждений её, пахавшей всю жизнь поразила. «Прихожу- народу в кабинетах нет -на стульях висят одни пиджаки. Владельцы пиджаков появляются на работе лишь к концу рабочего дня». Володя как я помню работал в том же учреждении в отделе оборудования и дорос до зам начальника отдела. С Тамарой они были неплохой парой, родили и воспитали двоих детей, Младшая-Мария к сожалению умерла в 16 лет от саркомы кости, Сергей женат, работает в сфере торговли, наши дети дружат с молодыми Коганами. Удивительны обстоятельства ухода из жизни этих супругов. Смерть застала Тамару и Владимира в один день в 2006 г. Он медленно угасал в больнице от диабета. Всем было ясно, что конец близок. Жена дежурила у его постели. Жалея её, он отправил её домой отдохнуть. Она уехала на дачу, дежурить у его постели остался сын Сергей. Владимир сидел и ждал её приезда. Ему стало хуже, было трудно говорить. Возвратившись, с порога увидев его состояние, она упала на колени «Он уходит!» -вскрикнула и упала. Сергей вынес её на руках в коридор. Остановилось сердце. Владимир пережил супругу на 10 минут.
Нине Алексеевне за 70-т, она живет в семье младшей дочери Евгении, где подрастает внук Егорушка, ещё у неё есть сын Дмитрий (живет в другом городе), пять внуков в возрасте от 4-х до 27-ми лет и одна правнучка; среди внуков рабочие, студенты, предприниматели. Старшая дочь Ольга ушла из жизни в 49 лет. Теперь Нина Алексеевна живет мыслями о молодых, если позволяет здоровье, ходит в церковь, навещает подруг, которые потихоньку уходят в мир иной, немного читает, общается с внуком Егоркой, ухаживает за могилами близких.. Евгения с мужем пытаются раскрутить свое небольшое дело, внучка Илона заканчивает университет в Москве, кажется налаживается жизнь у сына и внука Нины Алексеевны. Жизнь продолжается.
ЭПИЛОГ.
Нина Алексеевна умерла 3 августа 2015г. в больнице медсанчасти "Северсталь" после операции, отпета по православному обычаю и похоронена родственниками на 4-м кладбище г. Череповца, рядом с могилой сына (она пережила его на пять месяцев, он скончался 3 марта 2015г. на 47-году жизни в СПб). Упокой, Господи усопших рабов твоих Нину и Димитрия!
А.Зельцер
Ссылки и примечания:
1. В этом магазине после войны долго еще долго торговали керосином. Относительно точного адреса магазина Павла Гераничева между его родственниками нет единодушия, этот вопрос следует уточнить.
2. Сейчас на месте дедовского дома частные гаражи, рядом одноэтажное строение МУП «Электротранс» (просп. Победы,11). В годы моего детства рядом стоял ещё двухэтажный деревянный дом, вокруг росли яблони, малина, смородина. О том времени напоминает ряд старых деревьев вдоль ул.Заря Свободы. О саде напоминает извилистая яблоня, сиротливо изогнутая близ старой березы.
Дедов дом у матери купили состоятельное, по нашим понятиям семейство Тепленичевых, хозяйка по имени Наталья работала медиком на железной дороге; у них в то время была корова, я запомнила это обстоятельство потому чт о мне несколько раз поручали её пасти.
3. Беседа-вечеринка, куда собирались незамужние девушки и холостые парни, на этих вечеринках соблюдались неписанные правила и традиции ( подробнее см. у В.Даля и особо-у В.Белова). 4. 4. 4.Барда-отходы спиртового производства, используется в качестве корма для скота.
5. Село Рождество стояло рядом с городом на берегу Шексны, в н.вр. территория вошла в состав города, об это поселении напоминает лишь церковь Рождества Христова на берегу Шексны близ Октябрьского моста.
6. Евгений Шалашов Череповецкая милиция. Череповец, 2002г.
7. Череповец и война. Череповец , 2005г.
8. История Череповца. Очерки с древнейших времен до наших дней. Г.Череповец 2006г.
9. Старик и война (дневник В.А.Мишукова ) газета «Красный Север» от 27.05.2010г.
10. Е.Блохина Ведро картошки. Сб. «Победители» ,Череповец, 1995г , ред. Л.В.Гагарина.
• 11. Дом матери после размена в 1942-м по адресу ул. Полевая,6 стоял лицом по ул. Полевой, туда же смотрели два окна, вход в крыльцом был посередине, на Большой переулок также смотрели два наших окна. Рядом буквально впритык к нашему, чуть не соприкасаясь венцами стоял ещё один дом под этим же номером, он принадлежал семейству Папышевых(супугов звали Николай и Нюра). Воду мы брали из колонки, в баню ходили на ул Верещагина ( от улицы им. Ленина вниз к реке). Отопление в доме как у всех тогда было печное. На месте этого дома сейчас построен детсад №72 «Рябинка» (мартеновский), это двухэтажное здание, если смотреть со стороны пр. Победы, оно спрятано за зданием учебно-производственных мастерских ПТУ №38,его адрес ул.Кравченко,31.
12. Тетя Оля- младшая сестра Марии Павловны, намного пережила мужа, от которого она родила двух сыновей: Петра смутно помню был каким-начальником в Вологде; другого, как знающего и любящего лошадей, на срочной службе определили в конюхи; там его крепко избили, изувечили после чего комиссовали, вернувшись домой калекой, он прожил недолго. Оставшись одна, баба Оля обслуживала себя около 30 лет: она содержала корову, огород, когда мы её навещали всегда угощала пирогом собственной выпечки. Умерла в 1996г., её сестры (Маричевы) жили в деревнях Котилово и Клопузово Череповецкого района.
13. Всего в СССР вернулось 5,6 млн. соотечественников; для бывших военнопленных было устроено 100 фильтрационных лагеря, через них прошли 1.9 млн. человек, из них остались в лагерях 900тысяч (История России с древнейших врмен до начала ХХI века. Ред.А.Н.Сахаров,М. 2005г.).
14. Героя Советского Союза с таким именем установить не удалось. Возможно что Илья- русифицированное имя другого Валеева с тюркским именем, но это только предположение.
15. В этом доме в н.вр. размещается «Дом знаний».
16. Нина Анатольевна Разживина- выпускник Череповецкой школы №1 (5), «Отличник народного образования», активный корреспондент городской газеты «Коммунист», член Союза журналистов, окончила педагогический институт им. Герцена(СПб), её разносторонняя одаренность проявилась рано- в студенческие годы она пела и успешно танцевала на профессиональной сцене. ( «130-летие Череповецкой средней школы №1(5)» booksite.ru>fulltext/nym/axi/mas/5.htm
17. Н.Разживина «Из моих поклонов вырос хор». «Московский журнал» №8, 1993г.
18. Кирик Анатольевич Разживин –инженер-конструктор, разработчик газо-турбинных двигателей для вертолетов, к.т.н. .работал главным специалистом на заводе им.Климова в СП (б) (14).
19. Вера Анатольевна Разживина- известный детский врач г.Череповца, скончалась в возрасте 93 лет.
20. Н.А.Разживина. В наших предках- наши корни сб.Череповец-3 Вологда 2002г.
21. В н.вр. магазин «7Я»
22. В н.вр. музыкальная школа.
23. Эти деревни вошли в состав города.
24. Здесь впервые в нашей семейной хронике прозвучала горькая тема алкозависимости. Не углубляясь в эту серьезнейшую национальную проблему, приведу лишь один факт: Потребление алкоголя на душу населения в СССР с 1931г. по 1965г увеличилось в три (!) раза (Книга о вкусной и здоровой пище, 1953г., стр. 79; «Известия» ,1965г.,27 июня,стр.4). Здесь к сожалению переплелись причины психологические, демографические, социальные, экономические.
25. Дом, в котором была аптека №93, почти не сохранился. Сейчас это полуобгорелая развалина, прикрытая сайдингом. Стоит она на углу ул. К.Либкнехта и пр. Луначарского по правой стороне, если идти к Соляному парку от ул. Ленина. Ранее на доме была доска о причастности дома к истории РСДРП (б).
26. Сейчас на месте двухэтажного деревянного дома по адресу ул. К.Либкнехта, 31 стоит современный торговый центр сетевой кампании «Чикаго». В описываемое время в двухэтажном деревянном доме, где размещалось аптека, ещё до войны работал А.Н.Зяблов и его жена В.В.Зяблова. Они занимали громадную комнату в 45 кв. метров. После замужества в 1956г мы некоторое время жили там втроем: Вера Васильевна, я и мой муж Валерий Зяблов. Многое с той поры изменилось в этом уголке города. Бывший частный дом на углу-теперь принадлежит евангелистской церкви, снесен рядом стоящий дом Смирновых, где жил друг и сослуживец по армии Виктор Смирнов, дом на противоположном углу не раз менял свой «статус». После вендиспансера тут было адвокатская контора, теперь кафе «Ферганская долина». Жизнь убыстряет свой бег. У входа в Соляной парк возвышается развлекательный комплекс, я же вспоминаю деревянную веранду недалеко от входа, где давали театральные представления и выступали заезжие артисты. Запомнилось представление знаменитого иллюзиониста КИО, на которое мы ходили с младшей сестрой Тамарой. Артист велел зрителям сцепит руки и пообещал , что после гипноза мы не сможем их расцепить. Тамарка была маленькая и внушаемая, а я не поддалась и на меня гипноз не подействовал.
27. В н.вр. стадион «Буревестник»
28. Из воспоминаний дочери Лилии и Юрия Камышевых Натальи Юрьевны Гуслистовой (Камышовой). Из общения с родственниками отца я узнала, что в роду у нас были сильные и предприимчивые люди. Крепким хозяином был мой дед-Дмитрий Георгиевич Камышев. Да, да -именно через «е» а не через «о», как пишется теперь наша фамилия. Можно предположить, что фамилия было искажена специально, чтобы отвести беду от маленьких детей, когда в ворота постучалась беда. Итак до коллективизации у моего деда Дмитрия Георгиевича Камышева была в деревне Мишино своя лавка, а у его брата Михаила в деревне Привалино- двухэтажный дом, который после коллективизации приспособили под библиотеку. Дмитрий и Михаил подверглись «раскулачиванию» и высланы на Урал, в 50-60-х годах они стали строителями нового города горняков на реке Оскол в Липецкой области. Тут стали жить горняки с Михайловского месторождения железной руды (базы для Новолипецкого металлургического завода). Как я слышала, один из братьев был строителем, другой- главным архитектором города.
Да, у моего отца Юрия Камышова был сложный характер, многое зависело от него, многое- от окружения и судьбы родителей. Руки у него были золотые, достаточно посмотреть, какой дом он отгрохал, да ещё с паровым отоплением
29. Поглас, т.е голос (диалект). 30. Фото НА-6. У порога собственного дома зимой 1949-1950гг(?). Первый ряд (слева), 1-я Нина Гераничева, рядом младшая сестренка Тамара, 3-й (верхний) ряд-третья слева-хозяйка дома Мария Павловна Гераничева, остальные-соседи, квартирант.
30. Зяблов Андрей Александрович (р. 1924) ВВС Дата смерти 20.02.1944г. Место смерти-Эстония, Нрвский район, 1 км к востоку(?) от деревни Юхкулен. (до призыва) проживал по адресу: Череповец, ул Карла Либкнехта, 31 (Книга памяти)