Когда-нибудь я все-таки уйду. В ярости, украв полоску света лифтовой, открою дверь – замки не запирают, когда уходят в ночь.
Я оставлю тебе наше счастье и радость: две полоски на сгибе руки – две слезы...
Я буду бродить, и не знаю зачем, захочу позвонить. Но, мой телефон – он собака у будки, что цепь сторожит.
И там, на мосту, мучительно больно горячим изломом бровей я забуду весь мир. «Кто я?.. Где я?.. Зачем?..»
Меня подберет сердобольный. И может, случится любовь, первое новое счастье иль радость – полоска на сгибе руки... «Кто я?..»
А ты не простишь. Ты решишь, что ты предан.
А надо ведь было закрыть только дверь... Но, зАмки, они у принцесс... И они на засов.
Все знают, что ночью коварно меняется жизнь горячим изломом, изгибом... и виски за новым столом.
И вот, через тысячу лет, я встречу под небом из крон свои слёзы – ты держишь их детские руки. Они не узнают. А ты? Замедлишь свой шаг: «Почему?»
- Вы, простите ко мне?
- Нет, не к Вам, – и сердце качнется, замрёт и... дальше отправиться в путь – не время пока...
И только на облаке белом, сквозь призму из тюля и сна, ты спросишь: «Зачем ты ушла?»
- Я ушла? Это ты отпустил. Ты руки разжал, и объятья меня не согрели...
- Вот твой телефон. Он звонит точно в миг, когда диким горячим изломом стирается жизнь. Он – замОк на пути. Он вернёт тебе счастье, и радость, и слёзы, и боль поцелуя, и смех... Ровно в полночь. Тогда, когда свет в лифтовой не погас. Он хотел увести... Но не смог. Ведь в замкЕ, словно в горле комок, но об этом потом... Ключ достань! Мятный чай на столе.