Обмякшие руки, губы еле шевелятся,
Ты в плотно-облегающем тебя «макинтоше»,
Со слегка головой наклоненной,
Улыбаешься мне так холодно,
Аж мурашки по коже, ёлки зелёные!
Я записку тебе приготовила,
Всё, что хотелось сказать, на желтом листке нацарапала,
Как-бы хочется плакать, а я все нервно смеюсь — придурковатая.
А ты так смотришь на меня, с завистью что ли?
Из-за занавески белой, ни черта не видно,
Я тихо сказать пытаюсь, что было и что не так сильно меня любил ты.
И что ты нервный очень, а я малость меланхоличная,
Но там где не надо - вспыльчива, там где надо — куча дурацких привычек,
А ты, как павлин всю жизнь, хоть теперь хвоста-то почти и нету,
А все равно пытаешься съесть большой куш, но уже - на жесткой диете.
***
Молишься? Страшно наверное? А я вот молчу, понимающе,
Ты руки ко мне простираешь, а я в объятия не бросаюсь уже.
***
Мне уходить пора, а ты не пускаешь вновь,
Все надоело, блин, гори все огнем!
А ты привязал меня кожаным ремнем «чернющим»,
К кровати железной, что под окном и учишь опять меня, злющий.
Ты не кричи, я твои вопли наизусть знаю - не возбуждает.
Память вот, зараза, сердце на куски разрывает.
Я любила тебя, жизнь нашу,
А ты превратил ее в пафос, в ничтожный судьбы знак — пакость!
***
Ну, все. Я всё сказала, вроде,
Ты мне сказал много всего тоже.
Надеюсь, в следующей жизни будем осторожнее,
В этой все сделали сами мы сложностью.
Опять кричишь, только рот твой закрытый,
А ты мои вопли слышишь? Казалось бы закончилось все,
А мы опять часто дышим, задыхаясь молчим — неподвижны.
***
Может все это и не реально вовсе, может кто-то сценарий свой отработал,
А я запах твой помню, и по ночной квартире, топот.
Ты прости, если я не так роль свою "отыграла",
Ты ведь тоже не мастер слова.
Но зато – я тебя узнала.
Ветер листву тихо колышет, небо, звезды нежно мерцают,
Все что сказано тут, на том желтом листке в костре догорает.
Он - давно уже, я чуть позже, но - тоже.
Было всё, и многое чего должно было - сбылось уже.
***
Двадцать третье, пятница. Март туманом играется.
Ты там сам, я вообще в другой стороне - никак не повидаемся.
Только знаешь, что: "Сука больно, не отпускает никак!"
Надеюсь тебе уже все равно, и ты ни в чем не раскаиваешься.
Так отпусти тот шнурок черно-кожаный,
Нафига держать уже отжившее?
Да не бойся ты, все под контролем твоим,
Через сотни лет, будет все как захочешь. Только будь искренней.
***
- Там на полочке моя расческа лежит, и две прозрачные заколочки,
Будешь лететь ко мне через тысячу лет, захвати, а?
- Да, да, вижу, там они, на полочке! Захвачу, но ты и без них красивая!
Вот и дошли до золотой середины мы.
Хоть и молчим, а эти слова нас прямо топят, засыпают, затаптывают. Всё. Вырвалось, ветром холодным развеяно по миру. И не напрасно ведь! Ты - память, я - жизнь, все сложилось в одну, слишком замысловатую, картину-историю. Ложись! Спи! Сколько в этом мире еще историям разным быть...