Филипп был молодой художник двадцати пяти лет, как и все художники, считавший себя непризнанным гением. Увидишь его, сразу поймешь, что он художник: высокий, красивый, с копной жгуче-черных вьющихся волос или распущенных, или завязанных на затылке, глаза цвета стали с каким-то необыкновенным блеском, притягивающие, как магнит.
Жил он в центре Москвы в старинном особняке. У него была студия- мастерская, доставшаяся ему по наследству от бабушки. Огромная квартира вся была заставлена картинами, холстами, красками и кистями, и каким-то хламом мало известного происхождения.
Студия была очень светлая, с высоченными потолками, а из всей мебели было несколько диванов, кресел и несколько столиков. Красивая лестница вела на второй этаж, где находились спальни и гардеробные.
Двери дома всегда были открыты, приходил, кто хотел, художники всех рангов и мастей, поэты, музыканты, в общем, богема. Пили кофе, вино, о чем-то спорили,
рассуждали об искусстве, о картинах великих мастеров.
Она, Лия была натуральная модель по призванию, потом стала совмещать показы на подиуме с профессией натурщицы, ибо фигура ее и внешность была от природы на редкость пропорциональна и красива. С Филиппом они познакомились на одной из выставок, и он сразу положил на нее глаз. У молодежи сейчас все происходит очень быстро, и вскоре они оказались в одной постели, и были весьма довольны друг другом.
И ничего удивительного в этом нет, люди взрослые, понравились друг другу, оба без комплексов, чего ждать? Страсть так закружила их, что Филипп, даже, забросил свою любимую работу, запер двери студии, чтобы никто не посягнул на их уединение.
Филипп даже спрятал подальше свои любимые кисти, которых у него было множество, до которых он никому не позволял прикасаться: это было его сокровище и
он к ним относился так трепетно, с такой нежность и заботой, как будто они были живые. Спустя несколько дней, когда ураган страсти несколько поутих, созерцая свою очаровательную девушку в неглиже, в нем наконец-то проснулся художник, и он предложил ЛИЕ написать с нее картину и, именно, в обнаженном виде.
Она, не колеблясь согласилась.
-Я чувствую,- сказал он, переполненный любовью к ней,- это будет лучшая моя картина в жизни.
Видя все его картины, и мало, что в них понимая, смеясь, она ему ответила:
-Попробуй!
А Филипп сразу же загорелся, достал самую любимую кисточку, краски и приступил к работе. Лия была девушка свободная, никому не подчинялась, была весьма уверена в себе и очень самодостаточная.
А Филипп требовал полнейшего подчинения, что ей совсем не нравилось.
Время шло, картина продвигалась медленно. Ему никак не удавалось уловить суть Лии, ее внутренний мир, чтобы все это отразить на полотне. Он часами наблюдал за ней, за выражением ее лица. Теперь это был не любовник, охваченный страстью, это был художник, творец, сомневающийся, ищущий, необузданный.
-Нахмурься, улыбнись, расслабься, - кричал он натурщице.
Ей это надоедало, и она, не сказав ни слова уходила. Филиппу не удавалось раскрыть ее душу, он сходил с ума. Он ее любил, а она, каждый раз, была с ним другой.
Она, как, будто играла с ним в кошки-мышки. Бывало пропадала по несколько дней, потом приходила, и они, самозабвенно, отдавались любви до боли, до изнеможения. Ему хотелось на картине запечатлеть это ее состояние любви и блаженства, но... ничего не получалось. И он не мог понять причины своего состояния. Его руки, руки
художника не слушались, не подчинялись ему, казались слабыми и не держали кисть. Он в порыве гнева сломал свою любимую кисть.
-Чего бы мне не стоило, я должен нарисовать портрет...
Лия над ним смеялась, дерзила ему и называла его неудавшимся гением.
Картину будто заморозили, а она не давала Филиппу спокойно жить.
Однажды, Лия, как всегда, ушла, и ее не было почти месяц. А потом, как ни в чем не бывало, пришла. Филипп заметил, что девушка совсем другая: какая-то тихая, уравновешенная и, как будто, витает в облаках.
Лия ему сказала прямо, ничего не скрывая:
-Я полюбила по настоящему и пришла тебе сказать, что ухожу насовсем. Мне с тобой было хорошо, но я тебе ничего не обещала. Я тебя не люблю, давай расстанемся по хорошему.
Филипп от услышанного обезумел. Он же по своему любил ее, а главное, картина не закончена. Она сейчас уйдет - и все! Это же катастрофа, он никому не доказал, что он - гений! Он отпустить ее не мог. Он задыхался от ревности и бессилия.
Он не знал, что делать? Все вокруг потемнело, земля уходила из-под ног.
Он, лихорадочно, соображал и вспомнил, когда он писал картину глубокой ночью,
чтобы потом уснуть, он принимал снотворное. Сейчас в голове была только одна мысль: Девушку надо задержать любым способом.
-Давай, Лия, я сварю кофе, поговорим в последний раз, а, вдруг, передумаешь. Ты же знаешь, как я люблю тебя.
-Нет, Филипп, я все обдумала, но кофе с тобой выпью в последний раз.
Он поднялся в спальню, взял пузырек с сильнейшим снотворным, сварил кофе, растворил в нем несколько таблеток. Оставшиеся таблетки, совершенно не думая об их количестве, размешал в стакане воды и предложил ей все это выпить, что она и сделала. Через некоторое время девушка уснула.
Филипп, не теряя времени, раздел ее и положил на тахту, так как ему надо было,
он думал только о картине. Девушка спала спокойно, на ее губах появилась какая-то загадочная улыбка, во всем теле видна была спокойная расслабленность.
Наконец-то. Как долго он ждал этого момента.
Этого и хотел, и ждал, почти целый год, художник. Сейчас он писал с таким упоением и с такой легкостью и радостью. Ему удавалось все: кисточка как будто сама летала по холсту, подчиняясь не рукам художника, а его мыслям, как будто она была волшебная. Она летала по холсту, и картина оживала. Это был шедевр.
К утру картина была закончена, и она была великолепна. Она была яркой и колоритной, и любая малейшая деталь картины соответствовала общему стилю любви и блаженства.
Лия лежала в той же умиротворенной позе. Филипп подошел к ней, наклонился и поцеловал ее в губы...
Раздался крик раненого зверя: ЛИЯ БЫЛА МЕРТВА.
Когда приехала полиция, в студии она застала: мертвую девушку, невменяемого
художника с кисточкой в руке, повторяющего, одну и ту же фразу "Я-ГЕНИЙ" и мастерски исполненную картину.