Память. У каждого она начинается с какого-то давнего момента – впечатляющего прекрасного или угнетающего негативного. Порой, хочется избавить себя от далёкой ошибки, проступка.
Фотографию можно порвать, памятный предмет изломать. Не нравится причёска – постригись, мешает ноготок – срежь, беспокоят тело, душа… Расправиться с ними? Тогда в памяти истории проступок останется, а тебя не станет. Ловкое избавление. Слабое утешение. Ещё одно подтверждение глупости суицида. Малыш закрывает глаза, чтобы спрятаться от всех. Малышу простительно.
Я помню себя с того года, как в ясельной группе присвоил маленькие золотые часики с браслетом, оставленные под грибком детской площадки. Вряд ли я задумывался об их хозяине. Однако понимал, что взял чужое. Когда в конце дня услышал сетования воспитательницы перед родителями о пропаже часов, со страхом о наказании вынул сокровенную находку из тайника и отдал хозяйке.
Родители много раз вспоминали о «благородном» поступке сынишки, а мне до сих пор стыдно. Дух маленького человечка, на минутку поддавшегося искушению, обрёк себя на долгое беспокойство.
Ошибки, огрехи, проступки накапливаются. Их присутствие в памяти становится несносным. «Как быть?» – мучительно спрашиваем себя. Огрехи, вернее, грехи отмаливают. Крещёные имеют такую возможность. Более действенно – покаяние перед Богом через уважаемого священнослужителя. Помогает. Но при этом самолично ставится строгое табу на недопустимость повторения содеянного. Покаяние без искреннего раскаивания – лукавство, а значит, новый грех.
Нет большего искусителя ко греху, чем деньги. Незаметно, исподволь добро душевное подменяется понятием добра нажитого. А добро не может согребаться в собственную личину от всех. Добро должно источаться. На то оно и добро. Накопление через алчность и стяжательство, в угоду собственному пресыщению, а затем подношение излишков Богу – то же грешное лукавство, которое не несёт душевного облегчения.
Труд человека не должен создавать больше необходимого. Так говорят староверы. Оттого и избегают промышленных механизмов и устройств, которые позволяют производить излишества, склоняющие к грехопадению. В общинах староверов (и иных духовных объединений) есть всё для обеспечения плоти и духа.
Вне трудовых общин, упорствуя в работе, производят излишки для обмена. Обмен, однако, должен быть привязан к некоему эквиваленту. Так и появилась денежка.
Первую монетку достоинством в двадцать копеек мне дали в первом классе на школьный обед. Не тащить же с собой бутерброд с колбасой и бутылку с чаем.
Помню первое искушение деньгами потратиться на лакомство или, поднакопив, купить игрушку. Помню голодные самоистязания, гастрит, а затем язву – первые негативные последствия денег.
Но более страшные язвы деньги порождают в обществе.
Все широко известные религии пришли к пониманию того, что желания плоти должны сдерживаться, а значит, ущемляться для сохранения чистоты духа. Однако плоть – это обитель духа и последний должен не забывать о теле. Как-никак, в здоровом теле – здоровый дух.
Недостаток средств ведёт к гибели плоти, излишек – к гибели души. Лишь крепкий дух способен склонить тело к тяжкому труду во имя самосохранения, он же – воздержать от излишеств, развращающих душу. Такова суть религии.
Ни одна общественно-политическая формация не является панацеей от пагубного, даже, казалось бы, самая праведная под названием коммунизм с его девизом «От каждого по способности, каждому – по потребности». Потребность не усматривает предела. В том и беда.
Религиозная вера в любом обществе имеет незыблемые нормы для сохранения человека, как высокодуховной личности. Поэтому атеизм бессмысленен в любом общества. И даже вреден. Ведь не только в здоровом теле – здоровый дух, но и наоборот. И это «наоборот» через дух делает всё, чтобы тело оставалось здоровым.
Склоняюсь к мысли, что атеисты – люди слабовольные или недалёкие (недальновидные), а может быть, кем-то умышленно обманутые. Вера в безверие – звучит глупо.
Когда я начал производственную деятельность, быстро заметил неожиданную особенность денег являться не только мерилом стоимости предметов и благ, но и значимости людей. Я обнаружил, что ощущение реальности «значимыми» рассеивается с увеличением их материального достатка, правильнее сказать, переизбытка. Деньги в их понимании – огромная сила, способная всё позволить, создать или разрушить. Вот кто никогда не пожелает избавиться от лишних денег, как от символа власти и вседозволенности. Поэтому приоритетом их жизни становится быстрое и беспредельное накопление, чтобы подминая менее «значимых», подниматься над ними. Упорство не приводит к желаемому счастью, ведь обогащение манит к недосягаемому горизонту, погоня за которым истязает дух. Если же богатство «значимых» по какой-то причине разрушится (да хотя бы из-за жестокой конкуренции подобных), это неминуемо приведёт к трагедии. А сколько трагедий происходит попутно этой гонке?
Простые смертные находят счастье в другом и не истязают себя даже потеряв кошелёк, молвя, порой: «Спасибо, Господи, что взял деньгами».
Позднее я почувствовал силу доллара. Он мало чем отличается от других денег, рознясь лишь предназначением служить обществу потребления, которое печатает их по собственному усмотрению отнюдь не во благо землян других государств.
Я не в восторге от идеи разрушения монополии доллара в пользу другой валюты. Понимая, что без денег современному обществу не обойтись, осознаю необходимость перебороть монополию влияния денег на умы и сознание, как бы они ни назывались. Основы экономики тому не учат. Святые писания подскажут, наставят и направят. Они не писаны в угоду строю, поэтому неприемлемы многими властителями, но трепетно оберегаемы верующими, как перлы вековых истин. Они учат добру. Добру, которое не причиняет боли и страданий, а приносит счастье. А оно, как известно, не покупается, но так легко продаётся.
Ох уж эти деньги!
…А от золотых часиков радость недолгая. Проверено.