Ты говоришь что любишь.
Но я не верю тебе, пока еще нет...
Слишком быстро, непреднамеренно случайно обрушилась моя устоявшаяся система ценностей, разбившаяся из за неаккуратных движений до отчаяния доведенного естества.
Замирая от счастья, я робко подглядываю через твое плече на географические карты и атласы, по которым ты изучаешь МИР. Потом тоскливо перевожу взгляд в окошко где бушует и вспенивается грязная пена человеческих страстей ничего общего не имеющая с волшебным чувством,воробышком выбивающимся наружу из моей груди. А у тебя внутри нет никаких нелепых птиц, у тебя внутри пустота, наполнить которую никто не в состоянии. Тебе свойственно безмолвие и отрешенность воина для которого Любовь - это Свобода. Поэтому ты по детски светло улыбаешься миру и он в ответ, удовлетворенно сигнализируя курчавыми облаками на небе, раскрывает перед тобой все карты.
А мой мир всегда был похож на цыганский табор. И любовь в нем всегда имела цыганскую символику. На азиатском базаре не раз наблюдала я как оборванной нищенкой бродила она среди торговцев с протянутой рукой, но редко кто давал ей милостыню. Иногда счастливой неразменной мелкой монеткой ложилась под ноги в надежде, что кто-нибудь нагнется, подберет… Но, шелестя купюрами, проходили мимо страждущие иного капитала, а нагибались лишь блаженные духом нищие. Какая с нее нажива, ведь любовь - это только талисман, становящийся богатством для того, кто верит. Ведь она не продается, не покупается, и не становится навечно нашей собственностью, продаемся и покупаемся мы. Меняемся мы, в этом все дело. И изменения порой необратимы. Как, потерявши ее, полюбить заново, вернуть хрупкое цыганское счастье, унесенное ветром вместе со звуками шестиструнной гитары, в ночи плачущей о любви, тоскующей о верности, как?
- Не бойся. Я с тобой.
От твоего признания под моими ногами раскрывается голубой бездонный океан...а сверху наваливается огромной громадой небо, вместить в себя которое в силу собственного безверия я просто не в состоянии. Первым солнечным лучиком растапливая весенние прогалины в душе, осторожно стучится в очерствевшее сердце робкая фея надежда, рассеивая бессмысленный хаос еще не сформированного первобытного чувства. Я прислушиваюсь к нему и замираю.
Любовь. Старая, старая сказка, со времен сотворения мира витающая в облаках над громадными, безжизненными, просторами остывающей, еще не пригодной для жизни земли; первым розовым проблеском на фоне уходящего за горизонт солнца дающая знать планете: «ты не одинока во вселенной!» Громким рыком отвечает материя на этот призыв: бесится в пучинах океана неукрощенная первозданная энергия, громовыми раскатами сотрясает эфир раскаленная клокочущая лава, из жерл вулканов изливающаяся на поверхность склонов гор. Трепещет от страха космического холода низвергнутая с небес беззащитная былинка жизни, потерянная в этих первобытных вселенских дебрях. Неуютно ей, одиноко, голодно.
Огненный шар, изнутри раскаленный докрасна вулканическими процессами, угрюм и опустошен на поверхности. Нет на нем ни единого уголка, согретого теплом и лаской расцветающей жизненной силы, лишь только дремлющий в глубинах огненный зверь разевает огромную пасть в виде очередного кратера, обнажает клыки - застывшие в форме остроугольных обломков отроги гор, выплевывает из недр раскаленный пирокластический материал.
Бесконечная тоска, грусть одолевает мир, но вот нежным прикосновением ласкает вздыбленную скальную поверхность первый солнечный лучик, пробившийся сквозь дымовую завесу серого пылевого тумана, окутывающего землю, и она оживает, просыпается, расцветает. Подобно бушующим демонам огненной планеты рождаются в чреве человеческом страсти, не подвластные никому, кроме слабенького чувства, внезапное дыхание которого раз и навсегда меняет облик неугомонной стихии. Сдержать ее порыв можно лишь только уступая, но не сдерживая.
Божество в твоих глазах рассказало мне об этом, рассмеялось и, легко вспорхнув, бабочкой легкокрылой улетело прочь.
А вслед за ней, шаловливой босоногой девчонкой с заплетенными в рыжие косички стебельками полевых цветов, убежала по исчезающей за горизонтом тропинке от меня любовь. Вон она: щурится на солнце, оборачивается и улыбается мне как старой давней знакомой. Ступай с богом, дитя, не устроят мои цепные псы на тебя облаву, будь свободна, чиста и прекрасна, такой, какой была во время сотворения мира, такой, какой видишься мне и сейчас.
-Я отпускаю тебя...