течение обстоятельств

Михаил Панько
                ( повесть – быль)
    
     Выйдя на крыльцо дома, поправив безукоризненно сидящую на голове фуражку, он невольно съежился от холодной капли, неожиданно скатившейся с крыши прямо за воротник на голую шею, словно в напоминание о прошедшем, ночном дожде.               
     Окинув взглядом привычный, пейзаж панорамной картины сельской местности, зависимый от погоды, времени года и настроения, отметил для себя насколько наполнены лужи, отражаясь переливающиеся радужным перламутром маслянистых пятен, от проезжающей сельской технике.  Со щемящей душой подумал об изменчивой природе, отмечая завоеванные позиции осени количеством    трепещущих листьев с контрастными красками, окрашивающими склоны ближайших сопок и высоких гор.       
     Ему нравились очаровательные дни любых перемен года, когда одно время, уступало место очередному, не менее волшебному, и в таких случаях он с трудом стремился подавить в себе чувство сентиментальности, неприличное для  должности участкового инспектора.
     Вот уже около сорока лет он является блюстителем  общественного правопорядка   вверенных, ему, шести селах района, расположенных  на почтительном расстоянии  друг от друга, но, не смотря на разбросанность объектов, он знал почти все  об их жителях, являясь грозой нерадивых и хулиганов.
     -Участковый инспектор-  есть начальник милиции на своем участке- любил поговаривать он и не любил начальство вмешивающего в его дела, без его ведома.
      Благодаря многолетней, отлаженной работе с доверенными лицами, он знал все, что делается на его участках и, зачастую, принимал объективные решения по жалобам и заявлениям граждан, не выходя из кабинета, приятно ублажая свое самолюбие, удивляя заявителей и обывателей своей прозорливостью, нередко подозревающих его в сговоре с нечистой силой.
        Небольшие села его почти не беспокоили.  Только в центральном, с постоянно меняющимся контингентом, желающим наладить свою, не совсем праведную жизнь неправедным путем, необходимо было постоянно держать руку на криминальном пульсе. Благодаря чуткому руководству и опыту, уделяя должное внимание профилактике, он всегда занимал первые места среди районных участковых.
                К семейным неурядицам односельчан он уже давно подобрал свой безотказный ключик и они, возникая, тут же затухали на корню без его активного вмешательства. К остальным административным нарушениям, не говоря уже о преступлениях, он относился со всей серьезностью своего твердого характера, уделяя время даже самым незначительным мелочам. Впоследствии, порой, являющимися материальными доказательствами, и неопровержимыми уликами.
        За время многолетней работы научился виртуозно маневрировать статьями Уголовного и Процессуального кодексов, что позволяло смело отказывать в возбуждении уголовных дел, выводя статистику своей тяжелой, ненормированной работы, на сто процентную раскрываемость, о чем наглядно повествовали светящиеся четыре звездочки на его погонах и шесть медалей украшающие грудь в торжественных случаях. Высокий, стройный, в безукоризненно отглаженном милицейском мундире он и сейчас выглядел красавцем намного моложе своих лет.
       Капитан сошел с крыльца, посмотрел вверх на очередную, набухающую каплю, готовую вновь сорваться с проржавевшего отлива, застегнул китель на все пуговицы и, заручившись поддержкой выглянувшего солнца, уверенной походкой вышел на дорогу, отсвечивая до блеска вычищенными сапогами мутную радугу дорожных луж. Увидев его, со двора напротив лениво, словно здороваясь, густым басом дважды гавкнул дворовый пес, услышав которого, словно по команде затявкали мелкие дворняги, эстафетой передавая собачьи новости   по всей округе, повторяющимся эхом затихая где-то вдали. Лишь его Белка проигнорировала лай легкомысленной братии, показывая стать и серьезность охотничьей собаки, порадовав этим своего хозяина. Село словно вымерло - ни людей, ни машин, ни скотины и только утихающий лай собак и редкое мычание не доеной коровы напоминало о начале сельской жизни выходного дня.   
     Обходя большие и маленькие лужи, капитан остановился на перекрестке четырех дорог, откуда хорошо просматривались улицы всех четырех сторон, а также небольшой домик сельской администрации, в котором находился и его служебный кабинет, в котором, на сегодня, был запланирован ремонт печи голландки, изрядно попортившей ему крови своей задымленностью в прошлом году. Взглянув на командирские часы, подаренные на юбилей и дороги как память, он в раздумье посмотрел в ту сторону, откуда должен был подойти мастер, и глаза его в раз подобрели, увидев знакомую, неловкую фигуру в темной, рабочей одежде. По мере приближения все яснее вырисовывался карикатурный, дружеский шарж небрежно одетого человека.
     Открытая, доброжелательная, искренняя улыбка, никогда не сходила с его чуть заросшего, испитого, изборожденного глубокими морщинами лица.
    Седые, густые, разделенные от природы серединным четким пробором аккуратно подстриженные, грязные слипшиеся волоса, явно являлись особой гордостью хозяина.  Простая, но относительно чистая одежда, если не считать мокрых, старых разбитых ботинок, и забрызганных, свежими брызгами брючных штанин, выдавали в нем обязательный, пунктуальный, безобидно-простоватый характер.
     Замедляя темп ходьбы по мере приближения, он переложил в левую руку хозяйственную, коричневую сумку из грубого материала, выделанного под крокодилью кожу, вышедшую из моды лет десять назад, по привычке шаркнув об штанину правой рукой, смело протянул его капитану, ничуть не смущаясь многочисленными рыжими, въевшимися пятнами не смывающейся сажи и копоти, с крючковатыми, от постоянной работы с кирпичом, пальцами.
      -Здорово Петрович! – с некоторой ленцой проговорил он, дыхнув на капитана снизу вверх сивушным перегаром – не опоздал ?  Не отвечая на вопрос,  капитан пожал протянутую руку и, глазами показывая на мокрые ботинки, сокрушенно проговорил:
      - Обувь - то зачем промочил? Это тебе не лето, от мокрых ног легко простудиться можно.
     -Да ведь все лужи не обойдешь, и так как заяц по всей дороге петлял. Ты там пугани начальство, чтоб грейдером прошли, а то после дождя дорога больше на реку смахивает, хоть из дома не выходи.
    -Сапоги нужно иметь на такую погоду - заметил капитан, отвечая на рукопожатие.
    -Так от резиновых по ночам   у меня ноги веревками скручивает, а от кирзовых проку мало. Кирзовые я только на работе и одеваю, и то надолго не хватает.  Они у меня лежат вместе с робой и инструментом – тряхнул он крокодиловой сумкой.
     -Как дома?  Жена, небось, за пьянку запилила.
     -Да ничего, привыкла. Ребят жалко. Старший - то во всем ей помогает по дому и вообще молодец, - в стрелковый кружок ходит, на соревнования в город ездит. Мне самому пьянство надоело, да разве с моей работой удержишься. Иной раз слово себе дашь – день как огурчик, а по дороге домой то один, то другой зазовет какую работу по мелочам сделать, а то и вовсе, чтоб на будущее заказать,- я ведь один на весь район печник-жестянщик высшей категории, о чем документ имею, вот и ловят меня кто где может. Деньги вроде, как и стыдно брать, а характером слабый, на сто грамм уговорят, а там и пошло, и поехало. Вчера так накушался, что и сейчас в
голове колокольчики звенят, опохмелиться требуют. У меня вообще - то, есть куда зайти, да работа ждать не будет.               
       -За два дня управишься?       
      -  Печка голландка,- работа сложная, но думаю уложиться. С помощником оно сподручней было бы, да где его найдешь, работа пыльная, не держаться - Василий открыл калитку, свободной рукой приподнял нависшую ветку вечно зеленой сосны, посаженной неизвестно кем лет двадцать назад, и вышел на проложенную дорожку, ведущую к зданию.
     -Ты пойди на ту сторону, посиди на завалинке пока я с ключами управлюсь, на солнышке погрейся. Оно по утрам и по осени ласковое, смотря вслед уходящему Василию  расчувствовался участковый, подбирая ключи к двери.
     Как любящий отец относится к больному, всеми заброшенному ребенку, так и он относился к Василию.
     -Мастер на все руки, первый и последний пьяница на селе,  Василий, или Менджул,-  так за  глаза  называли его пренебрежительно сельчане  по фамилии, по существу был сельским доктором по алкоголизму. Стоило только какому мужику расслабиться пару дней подряд, как жена тут же подмечала сходство:
     -Ты как Менджул стал каждый день набираться, болтаешься по всей дороге как г… в прорубе, от людей стыдно. -  После такой профилактики мужик и после бани с опаской рюмку берет, и никаких лекций о вреде алкоголя не нужно.
    Первое время Василий заинтересовал участкового инспектора как доверенное лицо, которое в силу своей профессиональной деятельности постоянно в народе и владеет разносторонней, никогда не лишней,  информацией.
    Ведь алкоголика никто в серьез не воспринимает, и смело, в его присутствии, высказывают не только свои тайны, но и чужие. Потом присмотревшись и пообщавшись ближе как - то привязался, восхищаясь его пытливым умом и смекалкой, ненавязчиво оказывая посильную помощь.  На людях, соблюдая субординацию, они ограничивали приветствие простым кивком головы, но потом, в его кабинете, могли говорить на равных на любые темы, развлекаясь игрой в шахматы, конечно, когда Василий был трезв или с легкого похмелья.
     Войдя в свой кабинет, участковый уверенно подошел к сейфу, взял начатую бутылку водки, отобранную у несовершеннолетних любителей острых ощущений, вышел на крыльцо и стал поливать  клумбу с увядшими цветами, прихваченными первыми, ночными  заморозками. Опустошив ее на две третьих, медленно сошел с крыльца, обошел здание и подошел к Василию, уже переобувшегося в сапоги, держащего в руках старенький, протертый во многих местах коричневый халат из толстой, грубой ткани. Рядом, на завалинке, на солнце сушились мокрые ботинки  и заштопанные, влажные носки.
     -Похмелись! - протянул бутылку капитан, присаживаясь рядом.
      «Померанцевая», - вслух прочитал на этикетке Василий и взглянул на участкового,
    - Петрович! И ты такую гадость держишь? Да с такого похмелья голова еще больше болеть будет.
     -Дай сюда, протянул руку Петрович,
     -Да ладно, пошутил я. После такой вчерашней никак отойти не могу, нынче все, что по дешевле берут - Василий запрокинул голову и с явным отвращением, цедя сквозь зубы,  зажмурившись, допил содержимое до конца  скривившись на последок, втянув     губы в беззубый рот, удачно эмитируя старый, трухлявый смарчек. Затем вздрогнул несколько раз всем телом, встряхивая густым, седым волосом, замер на некоторое      
время, и зашевелил губами, открывая большие, слезящиеся карие глаза, враз, преобразившись в обиженного домовёнка.   
      -А ведь младше меня лет на восемь,- стараясь  вспомнить  год рождения Василия, с удивлением, словно впервые увидев, подумал Петрович, наблюдая за его перевоплощениями.
    -Вчера в Леспромхозе печку налаживал, так мы с мужиками три бутылки такой заразы выпили,- тряхнул бутылкой Василий,- Петро так и остался ночевать в кочегарке, а я сам не помню, как домой дошел.
      -А сколько вас было?
      -Так трое и было.
       -Наверняка как сейчас, без закуски пили?
     -Да взял я с десяток картошин.  Шофера во дворе общежития в доёнке картошку варили, так я у Мишки - бригадира выпросил,- пояснил Василий. – Кстати это Толька Белов угостил.  Два дня как освободился, а уже на работу приходил устраиваться. До тюрьмы он в лесхозе работал.
     -Устроился?
     -Не знаю, не спрашивал,- уклончиво ответил Василий, одевая спецовку, давая этим понять, что настроен на рабочий лад.
     -Так ты за два дня управишься?
     -Сделаю, коль слово дал.
     -Сделаешь, ключи мне домой занесешь.  Меня не будет, жене передашь. – Капитан встал, струсил с брюк прилипшие опилки и, не дожидаясь пока Василий переоденется, вышел на дорогу.
     Солнце уже заметно поднялось над горизонтом, отпугивая тяжелые, дождевые тучи, обещая очередной теплый, осенний день бабьего лета.
    Село заметно оживало, и то тут, то там стали появляться силуэты людей, управляющихся по хозяйству.  По дороге прошла грузовая машина, подпрыгивая на ухабах издавая громкие, рычащие звуки неисправным глушителем, окатывая веерным водяным всплеском обочину, которая с недовольным шипением возвращала ее обратно в родную колдобину. То тут то там стали слышны утробные мычания не доенных коров, проспавших  доярок, прерываемых лаем собак и выстрелами кнута лихого пастуха, собирающего стадо.
     Капитан вышел на обочину дороги и увидел Марфу, объезжающую лужи на велосипеде. Подозревая, что она направляется к нему, участковый остановился, с интересом наблюдая за ее фигурной ездой.
     Красивая по своему, немного полноватая фигура комично смотрелась на мужском велосипеде, особенно когда понимала ноги из боязни промочить, переезжая через лужи, не имея возможности объезда.
     Не доезжая метров пяти, слегка завалившись набок, она соскочила с велосипеда и, ведя его в руках, подошла к участковому.
     -Петрович! Сколько мне дадут, если я двоих порешу?
     -Ну, это от многих факторов зависит. Если в пределах обдуманного преступления – одна статья, если в пределах аффекта это другая, а если в пределах самообороны – третья, самая маленькая.
     -Конечно в пределах самообороны! Мой Петька на иконе Божьей Матери божился, что к Анфисе ни ногой, а сегодня дома не ночевал. Я ночь не спавши, вся расстроенная вышла корову доить, а у меня из-под навеса доёнку сперли, пошла корове сена надергать и чуть возле стога ни утонула. В общем, надумала я - порешу обеих.  Много мне не дадут, сам говоришь, статья маленькая, да и детей трое малолетних, отсижу, зато изменника накажу, и пакостить некому будет. Эта Анфиса как бельмо у всего села, как медом намазанная, всех мужиков сманывает.
     -А ты бы к куму поменьше заглядывала, тогда, может быть, Петра домой, а не из дома тянуло.               
    - Зря ты меня обижаешь Петрович, зря.  Ты меня с Анфиской не путай! Если доёнку не найдешь, начальству на тебя пожалуюсь. С Петром сама разберусь. Напою хорошенько и кастрирую как кабеля бездомного.
     Издерганная за бессонную ночь, в ожидании мужа, накручивая себя воображаемыми картинками, огорченная исчезнувшей доёнкой и неудачно начавшимся утром, она была похожа на разъяренную тигрицу не склонную к шуткам.
       -Ладно, пошутил я. Твой Петро небось и сейчас в Лесхозной кочегарке дрыхнет. Можешь приласкать его чем ни будь легким, чтоб от дома не отбивался, а насчет доёнки  к бригадиру подойди, пусть у шоферов спросит.  Скажешь, что участковому пожалуюсь, они и отдадут.
     Удивленная Марфа недоверчиво осмотрела участкового с ног до головы, осмысливая услышанное, и отступая на шаг, угодила ногой в лужу, не замечая сырости, и только когда второй сапог обдал прохладой холодной воды, как бы пришла в себя, села на велосипед и, крутя педалями, долго еще оглядывалась на участкового, стремясь понять какими бесовскими силами   он обладает, чем окончательно развеселила капитана.
     Позже до него стали доходить слухи о его неординарных способностях.
     -Ночью ливень прошел, а он утром вышел на перекресток, посмотрел по сторонам и увидел то, что ему нужно.
От перекрестка до Лесхоза около километра будет и дорога там не гравийная, увязла в грязи, а он стоит чистенький в начищенных сапогах и рассказывает, чем там мой Петро занимается. А про доёнку так и сказал – забери у шоферов. Я специально поинтересовалась, так он в Лесхозе уже около месяца не появлялся. По всему видать - ясновидящий!
     - Видно такая погода ему силы придает, и третий глаз открывает – предполагали доброжелатели.
     -Видать Бесу душу продал и пользуется его услугами,- втихую шипели обиженные им и завистники.
     Все эти слухи повышали настроение и придавали прилив свежих, омолаживающих сил, но в то же время какая-то тревожная, необъяснимая тоска сдавливала грудь в предчувствии чего-то недоброго, и он тщательно искал причину усиливающейся душевной боли, вспоминая и анализируя свое прошлое, порой почти ухватившись за кончик подсказывающей, и тут же ускользающей мысли. Он верил в предчувствие, которое ни раз выручало его вовремя принятыми мерами. Главное найти источник беспокойства.   
 
     Ключи от дверей Сельского Совета Василий принес утром в понедельник, когда дети ушли по своим делам, а жена понесла молоко больной сестре, с умыслом остаться наедине с участковым в надежде на похвалу и заслуженное похмелье.
     Летом этого года он неделю перелаживал в этом доме печь в пять колодцев, аккуратно обшив ее блестящей, оцинкованной жестью, и умная собака, признав в нем своего, негромко тявкнув два раза, чтобы привлечь внимание хозяина, сразу пошла в будку, вильнув свернутым, в кольцо, хвостом.
     - Заходи! - пригласил в дом Петрович выйдя на крыльцо в тапочках, одетый по - домашнему, – а говорил в воскресенье?
     -В какой срок обещал, в такой и сделал,- проговорил довольный Василий своей прозорливостью и положил ключи на край стола.
     -Ну что там, порядок?
     -Кирпичи вынес, мусор тоже, а остальное пусть уборщица убирает. Пробовал топить- горит, но еще подымит немного пока кладка сырая.
     -Вообще ты молодец! По правде сказать, мы думали там работы дня на четыре, с таким расчетом и в отпуск ушли,- похвалил участковый, открывая дверь холодильника.
     -Ты холодное, вареное мясо уважаешь?               
     -Я всеядный и для меня что горячее, что холодное абы выпить было.
     -Будет и выпить,-  механически ответил Петрович, выставляя на середину стола большую чашку с холодным, разваренным мясом с аппетитными, белыми хрящиками.               
     -Молоденького удалось отбить, мясо во рту тает,- продолжал он, ставя тарелку с помидорами и расставляя чистые. Немного поколебавшись, взял с холодильника бутылку коньяка, выставил на середину, сел на свое излюбленное место, возле окна, и щедрой рукой наполнил пузатые рюмки коричневатой жидкостью.
     Василий пододвинул к себе пустую тарелку и, подцепив вилкой помидор, маскируя смущение и застенчивость, неловко пошутил
     -Петрович! У тебя все ни как у людей. То померанцевой  травишь, то настойкой с клопами норовишь угостить.
     -Ну, это не мой просчет! Это твое, Василий, невежество.  Насчет померанцевой, это я тебе вещь - доком пожертвовал, а насчет коньяка - это напиток аристократов, интеллигенции значит.  От него запаха алкоголя почти нет, и закусывают его не помидорами, а шоколадом. За неимением последнего, и учитывая наши пустые желудки, мы будем закусывать мясом.
   С этими словами Петрович разрезал мясо на две равные половинки, переложил его по тарелкам, поднял свою рюмку и со словами - чтоб не дымила, выпил до дна.
Василий тоже выпил, закусил помидором и, неожиданно ловко орудуя ножом и вилкой, отрезал небольшой кусочек мяса   проглотил его почти не прожевывая, и вновь потянулся за помидором.
     -Ты больше на мясо нажимай,- наблюдая за ним, посоветовал Петрович,- лучше пусть живот лопнет, чем мясо на тарелке оставить. Кстати, ты где так ловко ножом с вилкой управляться научился?
     -Это еще со студенческих лет. По молодости, пока в техникуме учился каждую неделю в ресторан ходили. При Советах не только бесплатно учили, а еще и средний от производства платили. По пятерке на брата и весь вечер веселья,-  мечтательно вспоминал Василий, ловко управляясь с мясом по совету Петровича, немало удивив его еще одной стороной из своей биографии. У Петровича за плечами, как говорят, было десять классов. Дальше учиться война не дала, потом дети пошли, да и работа устраивала.
-      Выпив по второй, Петрович занялся своим мясом, внимательно посматривая на Василия, думая о чем-то своем, потом встал, вышел в кладовую и вернулся, неся в руках небольшую мелкокалиберную винтовку -  промысловку.
     - Мой младший ровесник с твоим старшим, но уже карабин освоил, а дочери она без надобности.  Возьми, пусть и твой охотничьего опыта набирается.  Фазана или голубя принесет, все щи не пустые, - убеждая больше себя, чем Василия, рассуждал участковый, заворачивая винтовку в старый, изношенный женский халат.
     -Вот спасибо!  Вот удружил! – как ребенок радовался и удивлялся Василий,- вот Гришка обрадуется.
     - Ладно, мальчишка у тебя правильный и стрелковому делу обучен, вот пусть и развивает свои способности,- отбивался от него Петрович, выпроваживая за двери,- да смотри, нигде не задерживайся, а то не донесешь подарок сыну.
     Прошла неделя после ночного дождя, обмывшего фестивальный, ярко красочный осенний наряд. Бабье лето не спешило уходить и баловало своим теплом, оживляя разноцветную рать порхающих бабочек, перелетающих с одного, прихваченного морозцем, цветка на другой в надежде найти что-то достойное их вниманию.  Надоедливые божьи коровки выползали со всех щелей, собираясь кучами на прогретых местах, и смотрелись подобно рассыпанному гороху, готовясь   к долгой зиме.               
      Сухая, сглаженная грейдером дорога, извиваясь серой лентой между домами, временами выстреливала серые облака пыли, вырывающиеся из – под колес прошедших машин, оседая на одежде и обуви прохожих, выкрашивая их в свой любимый цвет.
        С настроением под стать погоде и спокойного рабочего дня участковый не спеша подошел к единственному кофе «БЕРЕЗКА», где его всегда ожидала бутылка охлажденного жигулевского пива, которое, кроме приятных вкусовых качеств давало возможность осмотреться, проанализировать прошедший рабочий день и, при случае, овладеть никогда не лишней, а порой очень нужной, объективной информацией.
    Медленно открывая дверь, с осторожностью профессионала и навыками охотника, неожиданно услышал голос, заставивший его остановиться.
     - Этот участковый во время войны только и знал, что наших деревенских баб щупал. Я же всю войну, от начала и до конца на переднем крае провоевал, всю Европу до самого Берлина своими ногами протопал, а он мне за какую-то курицу три года жизни загубил. Аукнется это ему, ох как аукнется. Подлость это такая вещь, которая имеет свойство возвращаться к хозяину, войной проверено.
     -Вот она откуда взялась душевная боль, не дающая покоя,- пронеслось в голове участкового и ему вспомнились слова  Менджула, произнесенные неделю назад на завалинке.
     -Белов из тюрьмы пришел, на работу устраивается. -  Тогда он не придал значения этим словам, но его душа уже в то время подсознательно встревожилась неприятным предчувствием.
     Впервые за свою жизнь он вживую услышал предвзятое мнение о себе, и каждое слово колокольным звоном отдавалось в висках, мелким ознобом проходило по всему телу, накапливаясь в груди, все усиливая нарастающую душевную и головную боль. 
     Шокирован услышанным, прикрыв дверь, не заходя в помещение, он словно пьяный бредя по дороге подошел к Сельсовету, открыл кабинет и усевшись на стул для посетителей не в силах осмыслить и привести в порядок беспокойные мысли.
     Сколько помнит себя, он всегда думал о своем престиже, ведя достойный, добропорядочный образ жизни и вот теперь, за один миг, какой-то обиженный осужденный перечеркнул все хорошее, поливая грязью его честное имя.
     -Но уж нет! - громко в сердцах воскликнул капитан и, с силой ударив кулаком по столу, опрокинул стакан, жалобно звякнувший ударившись о графин,- не потерплю лжи и клеветы, завтра же сделаю запрос в Министерство Обороны.
После принятого решения боль обиды стала утихать, уступая место нормальному логическому мышлению, невольно и настойчиво возвращая на несколько лет назад, неумолимо  наталкивая на неприятные воспоминания, требующие оправдательных решений.
     -Сейчас бы водки стакан, хотя бы этой, дешевой, вонючей «Померанцевой», - подумал он, взглянув на сейф и вспомнил слова Василия, сказанные на завалинке. Он - то должен знать подробности прошедшего разговора в кафе, но сегодня он уже наверняка в своем вечернем репертуаре - с пеной в уголках рта, с глазами в разбежку измеряет ширину дороги от кювета до кювета, доказывая истину, что земля не только круглая, а еще и вертится.  А это значит, что придется смириться с длинной, бессонной ночью, наполненной воспоминаниями тревожного прошлого, примеряя его к настоящему.   

Да! Уберегла его бронь от прошедшего ада войны, но нужно было и в тылу кому-то порядок наводить в те тяжелые, для всех, военные годы. И перед его глазами стали проявляться голодные лица осужденных колхозников, стремившихся любой ценой выжить в этой общей беде, прокормить свою семью, невзирая               
на вездесущие плакаты «Все для фронта». Некоторые умудрялись уносить фуражное зерно в голенищах сапог, но таких он старался не замечать, если кто-то ни предавал их из своих недоброжелателей. Сам он никогда не злоупотреблял служебным положением, имея жену и малолетнего сына, довольствовался милицейским пайком.
     Конечно, он был в лучшем положении от других, но сына не уберег, пошел его Василий по скользкой дорожке. Теперь у него одна отрада,- второй подрастающий сын Владимир и дочь, Наташенька, в них он души не чает.
     Владимир пошел весь в отца и телом, и характером. С детства перенимая приемы охоты, изучал повадки птиц и зверей, метко стрелял со всего имеющегося оружия.
     -Смена растет,- глядя на сына, умилялся капитан, с тревогой и любовью наблюдая за его жизнью, с радостью воспринимая взаимность.
     Сейчас на охоту они ходят вдвоем, а три года назад, когда не совсем удачная охота резонансом перекинулась на сегодняшний день, он ходил один.    
             Той незабываемой осенью, с засушливым летом, тайга, не богатая на урожай дикоросов, бескормицей отпугивала диких зверей и птиц в более благодатные районы.  Услышав от кореневщиков, что в Церковном появилось стадо диких свиней, он решил воспользоваться случаем и пополнить семейные запасы мяса, не полагаясь на сомнительный, зимний промысел.
     Это предприятие было заманчиво еще тем, что до самого Церковного ключа, когда – то была прорублена просека, по которой обслуживалась стационарная пасека. Значит мясо не надо будет выносить на плечах, а воспользоваться проверенным, надежным служебным мотоциклом.
     То, что просеку, даже с большой натяжкой, нельзя было назвать дорогой, он знал, поскольку однажды, разбираясь по заявлению, на шкодливых, вездесущих мальчишек проехал по ней на лошади, оставляя, на всякий случай зарубки в самых топких местах.

     Малооборотный ИЖ-49 медленно шел на пониженной скорости переваливаясь через оголенные, толстые корневища вековых деревьев, подпрыгивая на камнях подбрасывая пустую коляску до полуметра, грозившую перевернуться.
Так-так, так-так, подбадриваясь звуками из глушителя пробирался он вглубь тайги, объезжая большие лужи, непролазную топь и вывернутые, с корнем, деревья.
Часа через три напряженной езды мотоцикл спустился в низину к самому ключу, возле которого на широкой поляне стоял заброшенный домик, оставшийся от разорившейся пасеки, возле которого чьей-то заботливой рукой были сложены поленицы осиновых и ясеневых дров. Петрович посмотрел на часы и, вынув карабин из коляски, не теряя времени, пошел в сторону хребта ближайшей сопки, перейдя ключ по шаткому мостику из трех жердин. Ему не терпелось самому убедиться в правдивости полученной информации, определить место будущей охоты, чтобы рано утром, не теряя времени, действовать наверняка.
     Полуденное солнце, зависнув на горизонте, хорошо освещало тайгу скрадывая тени, играя всеми оттенками изумрудных трав, кустарника и деревьев, заставляя останавливать взор на редких участках цветущего борца, или одиноко выглядывающих из травы таежных лилий.
    Наметанный глаз сразу определил, что информация верная и небольшое кабанье стадо решило покормиться скудным урожаем местных желудей.
Определив место засады, он слегка облагородил его, раздвинув ветки и выставив палки в местах предполагаемого ствола карабина, чтоб не вспугнуть осторожных  животных изменением в таежном пейзаже и,  хотя и ходил не долго, возвращался,  когда солнце спряталось за ближайший хребет и от ключа потянуло прохладой.               
     Ночь выдалась беспокойная.  Осень еще не вступила в свои права и не пугала ночными заморозками, но он, на всякий случай, растопил небольшую, железную печь, чтобы разогреть банку тушенки и вскипятить чай. И хотя для этого понадобилось, всего лишь три палена, в домике стало жарко и душно, а сквознячка открытой двери хватило лишь для надувания грязной, пыльной марли, натянутой вместо выставленного стекла в окне, которая давно перестала выполнять свои функциональные обязанности.
     Зато голодные москиты и таежный гнус слетелись на тепло со всей округи, кружась и жужжа от удовольствия, впивались в оголенное тело, стремясь подкормиться свежей, человеческой кровью, а поселившиеся недалеко филины, наполняя ночную тишину фантастическими звуками, дополняли удручающую картину ночного кошмара.
     Казалось все ополчилось против его.  Даже топчан, доски которого с завидным упорством вдавливая до острой боли, пересчитывали все кости, а подстелить кроме старенькой телогрейки было нечего.
     Растревоженные дискомфортом разные тяжелые мысли роем проносились в его голове и открытая, душевная рана за старшего сына, изводила острой, нарастающей душевной болью.
      -И в кого он такой пошел? - стараясь оправдать себя за недосмотр в воспитании, думал он, опираясь на факты ученых о наследственности генов, не допуская даже мысли о своих собственных, уверенный в своем правильном поведении и несгибаемом характере
         Неделю назад, разбираясь по факту кражи со склада сельской больницы, он с первого взгляда определил по протектору мотоцикла о причастности своего сына Василия к этому преступлению, но вернув в этот же день ворованное, не дал заявителю дальнейшего хода, и это ни в первый раз. Думал женится -  остепенится, так нет! Может с рождением ребенка изменится к лучшему, но что-то с трудом верится.
     С такими тяжелыми мыслями, ворочаясь с боку набок,  забываясь коротким сном, он как избавление от ночных мук принял первые признаки рассвета и,  быстро одевшись, ополоснув лицо ключевой водой стал осторожно пробираться к намеченному месту.       
     Не зря в военные годы он старался попасть в бригаду профессионалов – охотников, занимающихся заготовкой мяса  для фронта, предлагая свои услуги в порядке шефской помощи, вникая в секреты и особенности охоты, изучая следы и повадки каждого зверя.
     Пробравшись к намеченному месту, посмотрел на светлеющий горизонт, осмотрелся и, окончательно определив зону отстрела,  снял карабин с предохранителя, вынул из ветвей кустарника одну из эмитирующих палок и, выставив вместо ее ствол, застыл в ожидании.
     Самое ответственное и самое нудное занятие для охотника, это ожидание в засаде, где нельзя выдавать свое присутствие ни шорохом, ни кашлем, а порой и дыханием. Сейчас это ему удавалось с трудом.
     От полученных укусов непрерывно чесалось то в одном, то в другом месте и рука сама невольно тянулась к раздраженному участку тела, расчесывая место укуса до крови, пытаясь унять чесоточный зуд. Тяжелая, от бессонной ночи голова клонилась то в одну, то в другую сторону, удерживаясь напряженным усилием воли и, казалось, время остановилось на месте.
               
      Стадо появилось как всегда неожиданно. Услышав фыркающий, характерный звук он встрепенулся, сбрасывая с себя одолевшую дремоту, и скорей по выработанной, годами привычке, чем осознанно, прижал приклад к плечу и дважды выстрелил в шевелящиеся кусты.   
  Раскатистое эхо не успело пройтись по небольшому распадку, как было заглушено жутким, диким, предсмертным звериным рыком, заставившим шевельнуться волосам на голове Петровича. Присев от неожиданности, держа карабин наготове, он с недоумением пытался сообразить, что произошло. На предсмертный крик кабана это было совсем не похоже. Слегка успокоившись, он приподнялся, вглядываясь в обстрелянное место и, не заметив ничего               
подозрительного, стал осторожно подкрадываться, раздвигая стволом ветки кустарника прислушиваясь к каждому шороху.
     -Если это раненый, бурый медведь, то он мог затаиться и сам устроить охоту на самого охотника.
     Вдруг впереди мелькнуло что-то желтое, заставив его присесть, чтобы унять учащенное сердцебиение. От неожиданности и удивления он не мог некоторое время пошевелиться, затем прицелившись, выстрелил в неподвижное, желтое пятно и, уже не таясь, вышел к убитому, лежащему на правом боку, красавцу тигру.
     Грозный, предсмертный звериный оскал обнажил острые, большие, саблевидные зубы молодого хищника.
Может быть недавно, первый год он отошел от опеки матери, получив в приданное определенный охотничий участок с небольшим кабаньим стадом, которое он должен пасти не упуская, время от времени устраивая охоту на самого слабого, отстающего.
     Лоснящаяся, переливающаяся на солнце золотистая, с темными полосами шерсть как магнитом притягивала к себе взгляд, заставляя сожалеть о содеянном.
Видит Бог, не хотел он причинить ему вреда, но уж так получилось, а все, что спонтанно получается, все к лучшему, как говорит народная поговорка.
     Ещё год назад ему заказал шкуру тигра один уважаемый человек, но пообещав, он надеялся на помощь браконьеров, чтоб конфисковать, а не брать грех на душу, поскольку тигр занесен в Красную книгу, и вот он как раз подходящий случай.
     Освежевал тигра быстро, ловко орудуя острым, охотничьим ножом, подрезая мездру у самого мяса, от которого поднимался парок со специфическим запахом крови и шерсти. По окончанию завернул шкуру в рогожу, положил в вещь мешок и задумался.
     -Теперь кабанчика не отстрелишь, - думал он, - напуганные выстрелами они еще долго будут уходить от опасности, придется смириться и обходиться без мяса в ожидании зимней, официально разрешенной охоты. А что, если забрать мясо тигра? – вдруг пришла в голову шальная мысль. – Не самому, конечно, есть, а на продажу пойдет. Не пропадать же добру. Правда мясо тигра считается несъедобным, но не сведущему человеку что кошка, что теленок - все одно говядина. В войну не только кошек, крыс ели и ничего, выжили. А для китайцев оно вообще  целебное, убеждал он сам себя и,  решившись,  отнес шкуру к мотоциклу, потом сделал еще три ходки за мясом, затем наскоро перекусив оставшейся тушенкой,  поехал в обратный путь. 

     Сбыть мясо оказалось намного проще, чем он предполагал.
В тот же день, через бригадира лесовиков продал большую часть в лесные бригады, выдав за говядину, мякоть сдал в кофе «БЕРЕЗКА», а остальное оставил на прокорм собаки, положив в ледник. И каково же было его удивление, когда он предложил мясо Белке.
     Не ожидая подвоха, Белка смело подошла к своей чашке, и вдруг неожиданно отпрыгнула, выгнув спину дугой, зарычала,  еще раз обошла вокруг, подняв шерсть на загривке и, пятясь,
 забилась в свою конуру. Такое ее поведение озадачило Петровича, и он впервые пожалел, что пошел на поводу у лукавого решив обогатиться не вполне законным путем, но люди не собаки, подумалось ему, и обаяние не такое, и есть сырым не будут.    
      Прошло несколько дней, и все было бы хорошо, если бы ни этот ничем не примечательный Белов. Глядя на него, и не подумаешь, что он вообще может в чем-то разбираться.
     Небольшого росточка, всегда простовато одетый в рабочую  спецовку лесничего, с такими же брюками с широкими штанинами, заправленными в кирзовые сапоги,  с закатанными голяшками и именным, убранным в ножны  ножом на ремне, с которым он никогда не расставался, словно срисованный комический персонаж из сказки. Создавалось такое впечатление, что он и  в койке с ним не расстается.
     На правах участкового он проверял у него документы на право ношения, но они оказались в полном порядке. Именной нож являлся личным подарком какого-то, неизвестного ему генерала, но печати и подписи не вызывали сомнений.
     Позже объяснились и способности дегустатора.
Если судить по молве, то его дед и отец где – то были потомственными лесничими, и разбирались не только в породах деревьев. А вот как занесло в эти края младшего, никто не знает, хотя живет рядом уже более десяти лет.
     Ходили разные слухи, в виде анекдота, что, заняв место отца, в одном из глухих районов , и истосковавшийся по женской ласке за время войны, он не пропускал ни одной юбки, предлагая женщинам рассчитываться натурой даже за незначительные нарушения лесного законодательства, а некоторые после первого раза уже сознательно шли на нарушение, о чем вскоре стало известно ревнивым мужам.
     Им, закаленным войной, еще привычно вскакивающим с постели по ночам при громком стуке входной двери, не составляло труда выследить и взять еще один грех на душу, сделав вдовой его жену с двумя сыновьями погодками, что и послужило поводом для переселения. Другие связывали его появление с войной в Китае и поиском лучшей доли, что было ближе к истине.
     Через четыре дня, когда казалось, что все уже улеглось, участковому позвонила заведующая кофе Марья Ивановна, симпатичная, кареглазая брюнетка с насмешливым, острым, пронизывающим взглядом, державшего мужа, заведующего РАЙПО, в ежовых рукавицах.
     Не прочь пофлиртовать на стороне с вышестоящим начальством, остро чувствуя проблемы текущего времени, она имела немалый вес в элитном обществе и, манипулируя положением мужа в сочетании со своим, - большие возможности.
     Ее звонок, с приглашением на чашку чая, не очень обрадовал его. Догадываясь на какую тему будет разговор, теряясь в догадках об источнике информации, он решил все переводить на шутливый тон и не доводить до серьезного разговора, поскольку неправильное поведение может стоить не только его пошатнувшей репутации. Потом можно будет отшутиться, выдавая желаемое за действительность, с учетом настроения контингента, проявляющего интерес.
А может он рано забил тревогу и дело совсем ни в этом?
     Любопытство, разбавленное ожиданием неизвестного и легким страхом, подтолкнуло его к незамедлительным действиям и уже через десять минут его голубая фуражка, окантованная броской, красной полоской висела на вешалке в ее кабинете, а сам он, любезно приглашенный, присаживался за стол, не обращая внимания на недовольство скрипучего, кривоногого стула.
     Все хорошеем Марья Ивановна! -  глядя на ее вызывающую грудь, и высокую прическу с двумя кокетливо завитыми локонами по бокам, подчеркивающими ее правильные черты лица, с молдаванскими яблочками на щеках, с неподдельным восхищением удивлялся он.
     - Да и ты тоже, я бы не сказала, что сильно постарел. Если все еще по горам бегаешь, значит здоровья не занимать.
     -Так к чему с детства приучен, к тому и в старости тянет. Ноги не идут, а душа просит, вот и ползаю потихонечку.
     -Ладно, не прибедняйся, в постели еще наверняка молодому фору дашь.      
-Издеваешься! Давно уже с полшестого не сходит, а чтобы что-то еще получилось, долго заводить надо,- с напускным сожалением  отшутился он, с нетерпением ожидая окончания процедуры русского гостеприимства.             
     -Чай, кофе? - вопросительно посмотрела на него заведующая.
     -Если можно, - чай, от кофе у меня давление повышается.            
     -Ну, если это так серьезно, то чаем здесь не поможешь, и по привычке слегка покачивая бедрами, подошла к буфету, вынула графинчик с прозрачной жидкостью и, прихватив пару рюмок, подошла к столу, кокетливо расставляя принесенное.
     -Будем понижать с Вашего разрешения. А чай, что, вода есть вода,- наставительно произнесла она и сняла трубку внутреннего телефона.
     -Гарик! У нас гость! Принеси нам чего ни будь этакого из закусок, и салатик овощной не забудь. Две недели сижу на диете, не хочется нарушать,- пояснила она, не вдаваясь в подробности, аккуратно пристраивая на рычаг телефонную трубку. 
     Через несколько минут вошел Гарик. Небольшого роста, толстенький как колобок шеф повар с лицом кавказской национальности и носом, которым гордилась бы вся Грузия и немножко Россия, виртуозно легко держа поднос левой рукой, правой выставлял парящее рагу перед капитаном и овощной салат из свежих помидор и огурцов, обильно посыпанных зеленым горошком и зеленью, перед заведующей. Так же ни слова не говоря, поклонившись, чопорно взмахнув пустым подносом, неслышно проскользнул в полуоткрытую дверь, плотно прикрыв ее за собой.
     -Вот это воспитание! - в который раз удивлялся капитан, наблюдая за ним, и как Марья наполняет хрустальные рюмки.
     -За удачу! - подняла она свою рюмку на уровень глаз, держа двумя пальцами за самое донышко.
     -За удачу можно,- взял свою капитан и малиновый, хрустальный звон долгим эхом прошелся по кабинету, словно радуясь едва уловимому, специфическому запаху Столичной, которая, для него, пришлась как раз кстати, для затягивания паузы перед неприятным разговором.
     Выпив до половины, Марья молча, глазами показала ему на вилку, взяла свою и, не торопясь, накалывая одну за другой горошины стала есть, пристально наблюдая за участковым.
     Капитан, с первого взгляда определивший по цвету какое мясо ему предлагают, не показывая вида принял условия игры, одним глотком выпил водку и, наколов на вилку кусочек мяса побольше, сразу же проглотил его почти не прожевывая, наколол другой, игнорируя картофельный гарнир, и стал жевать уже с интересом пробуя на вкус.   
      -Ну как? - как бы между прочим, не поясняя что именно спросила Марья.
     -Если про водку, то отменная, а мясо немного жестковатое, - проговорил он, поднимая рюмку, - травой слегка отдает, видно приправы не пожалели, а перца маловато и вообще говядина не свинина.    
     -Про свинину ты прав, а эта говядина, говорят, тигрятиной отдает. Ты, когда ни будь ел тигровое мясо?
     -Бог с тобой, Марья, конечно нет!
     -Тогда ешь, не стесняйся.
     -И кто тебе про такое сказал?
    - Это ни мне, это Белов Гарику претензии предъявлял,-  не глядя на капитана, проговорила Марья, снимая трубку внутреннего телефона.  – Пусть Гарик зайдет,- приказала она невидимому собеседнику.
     Гарик так же неслышно вошел, как и вышел.
     -Расскажи капитану, что за дегустацию тебе Белов устроил?
     -Он говорил, что мясо на тигриное похоже. Я ему говорю, говяжье мясо, а он только усмехается, конечно говорит, не свинина.
     -А еще, кроме тебя, кому известно?
     -Никому. В это время в кафе никого не было.
     -Мяса много осталось?
     -Да нет. Порций на двадцать, а то и меньше. Да я из любого продукта деликатес сделаю, пальчики оближешь,- преданно заглядывая Марье в глаза, убеждал Гарик.
     -Ладно, иди! Да болтай поменьше, а то отпугнем народ.    
     -Да я вообще ничего никому,- уходя проинформировал Гарик, с явным возмущением от недоверия закрывая за собой дверь.
     В тот же день Менджул выложил ему все, что знал о Белове, непреднамеренно рождая в капитане неприязненное чувство к малознакомому человеку, который имел на него, пусть недоказательный, но и не пустяковый компромат. И хотя больше ничего о тигрином мясе слышно не было, неприятное чувство при встрече с Беловым оставляло горький осадок.

     Нервирующая, звонкая трель телефона невольно отвлекла от невеселых воспоминаний прошлого. Петрович в темноте, по привычке, снял трубку служебного телефона и услышав голос жены, взволнованной поздним временем, заверил, что ничего не случилось и пообещал через пятнадцать минут быть дома.
     Возле калитки его встретила радостная Белка. Со светящимися глазами, отражающими луну, подпрыгивая от избытка чувств, виляя хвостом и склоняя голову то в одну, то в другую сторону, стараясь достать и лизнуть в лицо, словно успокаивая, давая понять, что не все так плохо в жизни, как порой, кажется. При поглаживании с ее шерсти поднимался каскад светящихся искр, ощутимо бьющихся статическим напряжением, действующим расслабляюще, и в дом он вошел почти успокоившись.
    - Ты что-то заработался сегодня,- укорила его жена, накрывая на стол,- время- то позднее, или случилось чего?
     -Белов из тюрьмы пришел, разные слухи распускает, недовольство высказывает.
     Тебе- то что до него. Мало ли таких Беловых по белому свету,- с полной уверенностью чувства справедливости, как и положено жене милиционера, начала она, но вспомнив о Василии, тут же осеклась на полуслове.
Поняв ее, Петрович тоже подумал о сыне и приглушенная, было, тоска вновь наполнила душу, растревожив еще не затянувшуюся рану несправедливого обвинения.
      -Белов упрекает меня за то, что на фронте не был, а его, фронтовика, ни за что на три года в тюрьму упрятал. В понедельник запрос сделаю и вновь туда отправлю за клевету. – А то, - от Европы до Берлина - передразнил вышедший из себя Петрович, наливая очередную рюмку.
     - А сам-то Белов что сделал?
       -Что сделал- то сделал!  Соседской курице ножом голову отрубил и хозяйке угрожал,- вскипел всегда сдержанный участковый, почему-то припоминая звериный оскал убитого тигра.
     Дальше обедали молча. В таких случаях Надя старалась не задевать мужа, ибо попытка успокоения в большинстве случаев кончалась новым, еще более сильным, нервным срывом. Давненько она не видела его таким. Обычно не пьющий, иногда с устатку придя с охоты или после дождя выпьет рюмку - две конька, но чтобы на ночь глядя, да еще три подряд, такого с ним не бывало. Видно сильно задели за живое.

     Эта ночь для капитана была похуже той памятной – тигриной, с кусачими москитами и комарами. Не помогла даже бутылка коньяка. Сначала все кружилось и вертелось по кругу путая мысли – Белов, Менджул, тигр, нож, но потом, мало по малу все стало успокаиваться и улаживаться в логическую цепочку событий того времени.

     Прошло около двух недель после неприятного разговора в кафе, жизнь входила в свою привычную, наезженную колею, вытесняя прошлые тревоги, серой текучкой повседневных забот, внося новые коррективы и новые заботы.
     Когда-то, в незапамятные времена какой-то сильно умный милиционер вывел формулу показателя работы на одном, отдельно взятом участке: - Самый лучший показатель, это полное отсутствие показателей в работе участкового, -  умышленно умалчивая как этого добиться.
Петрович был согласен с такой теорией, и на этот счет у него была своя методика, заключающаяся в ежедневной, кропотливой профилактической работе.
     Не зависимо от текущих дел он считал своим долгом выкраивать время для ежедневного появления в местах  массового скопления людей по принципу – себя показать и на других посмотреть. Навестить, по возможности, притон, организованный Анфисой с его полного согласия, куда собирался весь негатив со всех сел, а для пущего доверия раз в месяц выписать ей «Официальное предупреждение» о ее недостойном поведении, проверить бывших осужденных, побеседовать с безработными и, раз в неделю, встретиться с доверенными лицами.
     Все эти профилактические мероприятия являлись эффективным, сдерживающим фактором для самых отъявленных правонарушителей и предупреждением преступлений, о которых, зачастую, был предупрежден заранее, а вся полученная информация скрупулезно заносилась в журнал литерного дела для отчета и последующего осмысления, во время вынужденных часов приема граждан. Всю поступающую корреспонденцию, телефонные звонки и запись на прием, он поручил секретарю Сельсовета, - молодой, любознательной студентки – заочнице Светлане.
     Короткий, осенний день подходил к концу. Поднятые автомобилями облака пыли долго клубясь, оседали на дорогу, создавая иллюзию ровной поверхности.
     Тревожа ботинками ее толстый слой, подходя к сельсовету, участковый еще издалека услышал громкий, женский плач с причитаниями и проклятиями. Прислушиваясь, он определил голос «Солохи», так звали в селе Пелагею за ее сварливый, подлый, охотничий до сплетен характер, и с тоской подумал, что ни скоро ему удастся попасть домой, как обещал жене, чтобы помочь по хозяйству.
     Голос быстро приближался и, остановившись в ожидании, он увидел выбегающую из-за поворота Пелагею. Увидев участкового, она слегка сбавила ход, но затем, запричитав с новой силой как по покойнику, кинулась к нему. Разбитая горем с распущенными, растрепанными волосами она держала за крылья курицу без головы, имея удручающий вид.
        -Паразит! Хотел меня порешить, а в молодую несушку попал, - навзрыд, с трудом выговаривала она, размазывая слезы подолом кровавого фартука, делая вид, что с трудом держится на ногах от неожиданного горя, готовая упасть в обморок под ноги участкового в завершении финала комедийного представления.
     -Пелагея! Побойся Бога, какая же это несушка? Если судить по ее лапам и оперению, она твоя ровесница и ничего не будет зазорного, если она попадет в суп. Только пред тем как готовить, замочи ее на денек в огуречном рассоле, мягче будет.
     -Ну и что? Если старая, то в нее можно ножом бросаться?
     Здесь капитан понял, в какую сторону ветер дует и, учитывая скандальность «Солохи», неожиданно даже для себя, вспомнив кто ее сосед, решил дать иной ход делу.
     -Ну что ж Белов, посмотрим какой ты умный!
     Сняв планшетку, он еще раз осмотрел курицу, зафиксировав при свидетелях отсутствие головы и ровный срез шеи, заполнил все нужные бумаги, злорадствуя и усмехаясь про себя, представляя глупое положение правонарушителя с его именным, фронтовым подарком. Здесь же, через «Солоху» передал повестку, вызывая Белова на следующее утро.
     Утром заморосил небольшой дождичек, сбивая с придорожной травы мелкую, вязкую пыль, покрывая влажной пленкой толстый слой дорожной, взрывающейся под ногами, окутывая серым клубком начищенные сапоги. Капитан не спеша вошел в свой кабинет, вынул бумаги по курице, чтоб еще раз прочитать, еще не приняв окончательного решения по существу заявления.
     Вызванный по повестке Белов пришел в точно назначенное время.
     Небольшого роста в длинном, казенном дождевике с капюшоном он казался еще меньше и неказистей.  Оставляя грязные, влажные следы, на крашеном полу, подойдя к столу, положил на его край повестку, оглядел кабинет зорким, цепким взглядом, не решаясь присесть на рядом стоящий стул.
     -Явился, как написано, - заверил он, глядя в глаза участковому.
     -Присаживайся! - недовольный оставленными следами предложил капитан, перелаживая исписанные листы бумаги. 
     -Знаешь, зачем вызван?
     -Догадываюсь. Соседскую курицу убил.
     -Не убил, а ножом отрезал ей голову! Это совсем разные деяния.
     -Можно и так сказать,- уже с осторожностью ответил Белов с недоверием, оценивающе глядя на капитана. 
     -Вот заявление гражданки Поповой. Пишет, что, ножом в нее целил, а попал в курицу.
     -Брешет наглая баба. Ее там и близко не было. Вышла из хаты, когда я ей крикнул и курицу через забор перекинул.
    - Ну, тогда рассказывай все подробно, как было на самом деле.
     -Летом у нас претензий друг к другу не было, а по осени, когда урожай собрали, соседские куры                в мой огород стали лазить, а у меня на зиму кое-что по мелочам посажено. Я своих курей в огород не пускаю, а здесь от чужих спасу нет. Три раза предупреждал ее по - хорошему - увижу в своем огороде,- щи с курятиной кушать будешь! И вот вчера прихожу с работы, а на моих грядках две курицы гребутся. Ну не вытерпел я, бросил нож и отрубил одной голову.
     -Как бросил нож?
     -Обыкновенно. Там всего метров пятнадцать было, трудно промахнуться.
     -Ты хочешь сказать, что ловко бросаешь ножи?      
                -С детства обучен. На тридцать метров в десятку попадаю. По метанию ножа всегда первые места брал.
     -Ну-ка, покажи нож!
     Белов вынул из ножен нож и, через стол, подал капитану.
     -Хороший нож, - профессионально осмотрев, с восхищением подтвердил капитан, определяя по характеру заточки и пробуя на ноготь острие,- долго жало держит?
    -Да держит, если гвозди не рубить.
     -А что, и гвозди рубит? – еще более внимательно осматривая лезвие, поглаживая витьевую рукоятку, удивился он.
     -Иногда на спор с приятелями демонстрирую.    
-Да, хороший ножичек, но поступившее заявление нужно разобрать по закону, в месячный срок. И запомни! Никто никому не давал права изводить чужую живность даже на своей территории.
     По существу, ты самосуд устроил вместо того, чтобы обратиться в надлежащие органы и привлечь соседку к ответственности. Тогда бы здесь лежало твое заявление, а не ее об убийстве курицы.
В общем, я соберу материал, направлю в суд, а там компетентные органы разберутся, что к чему. Вот тебе ручка, вот бумага и опиши подробно, как все было, а нож я, на время следствия конфискую и прилажу как вещественное доказательство. - Он встал, открыл сейф, положил в него нож и вновь закрыл, проворачивая ключ на три оборота.
     -Нож то зачем забирать, чай не человека убил.
     -Пусть у меня полежит, так спокойней будет.
Белов написал все, что нужно, добавил то, что ему продиктовал участковый, расписался и, выйдя, охваченный недобрым предчувствием, долго стоял на крыльце с непокрытой головой, стирая с лица капли все усиливающегося, холодного дождя.
     После ухода Белова Петрович открыл сейф, вынул нож и долго рассматривал через лупу, пытаясь найти зазубрину, возможную от прикосновения с железом, но ничего не обнаружив, положил обратно на исписанные листы бумаги. Вдруг неожиданно громко и настойчиво зазвонил телефон. Капитан снял трубку и обрадовался, услышав знакомый голос начальника уголовного розыска.
     -Здравствуй Петрович! Как дела?
     -И тебе не болеть! У меня не дела, у меня делишки, дела, насколько мне известно, у прокурора.
    - Ладно, не умничай. Последний квартал идет, об отчетности за год подумывать надо.
     -Вы там наверху, вам видней, вот и думайте, а у меня все тип-топ, за все, что было отчитался, - полушутя проинформировал Петрович, сгорая от любопытства и желания узнать новости в отделе и показатели других районных и городских участковых, чтобы сравнить со своими.
     -Ты не очень задавайся сто процентной раскрываемостью, на твоем участке показатели по всем пунктам прочти в два раза меньше, чем у других. Глядя на такую статистику можно подумать, что ты там не работаешь, а отдыхаешь. У тебя что, пьяниц и хулиганов нет? И участок вроде бы не маленький.
     -Профилактикой надо заниматься и вовремя удерживать людей от дурных поступков. А насчет хулиганства, то одно не рассмотренное заявление имеется. Сосед соседскую курицу замочил ножом. Представляешь! С пятнадцати метров нож метнул и курице голову срезал. Говорит метать с детства научен. Так я у него этот ножичек конфисковал,-  знатный нож, каким-то генералом подаренный, а с заявлением еще не решил, что делать, может по мелкому суток на пятнадцать оформить, а может официальным предостережением ограничиться?
     -А что за человек?
     -Да так, посредственность, - представляя мысленно вышедшего Белова, охарактеризовал его участковый.
     -Слушай Петрович! Это нам как нельзя кстати. Может мы его по полной натянем и пустим по хулиганке. У нас по этой статье снижение почти на сорок процентов. Представляешь на сколько ниже краевой? В этом году нас по головке погладят, а на следующий, если, не дай Бог, преступность выше этого года будет, с нас шкуру спустят за рост. Ведь статистика ведется в сравнении с прошедшим годом. Да ни мне тебя учить!
     В общем, ты этот материальчик перешли мне. А мы уже со следователями помозгуем и решим вопрос по существу.  Тебе меньше работы будет, и палочку в своем отчете поставишь
     -Ладно, уговорил. Сегодня же передам с райповским водителем. 
Через две недели, возвращаясь на мотоцикле с вызова из соседнего села, он остановился возле Сельсовета и подойдя  увидел сидящую на ступенях Пелагею, смотрящего, на него, снизу вверх каким-то презрительным взглядом.
     -А ведь курица и вправду была старая, зачем же сразу три года? Я ведь думала, только попугаешь.
     -Это что ж Пелагея! Ты милицию за пугало держишь? Так вот, мы никого не пугаем, законы сами не выдумываем. Не можем же мы допустить, чтобы он еще кого - то зарезал кроме курицы. Он ведь и тебе угрожал!
     Пелагея встала с крыльца, отряхнула юбку и, недобро посмотрев на капитана, тяжелой походкой вышла на дорогу, еще раз оглянулась, смерив его презрительным взглядом, и пошла в сторону дома.   
      Настроение Пелагеи, и ее слова, расстроили капитана, но вспомнив о тигрином мясе, об унижениях перед Марьей, породивших неприязненные отношения к Белову, который мог бы и промолчать, и тогда все могло быть и по - другому.               
               
      И вот прошло три года, освободился Белов и мало того, что принес неприятный отзвук прошлого, так в отместку будоражит  народ в настоящем.
       Около сорока лет, работая участковым в милиции, он скрупулезно берег свою честь и достоинство, добиваясь уважения справедливостью и неподкупностью, и не позволит никому чернить или ставить под сомнение его безупречную репутацию.
     От таких мыслей прошиб мелкий озноб, все тело напряглось, мышцы сжались в комок как перед стартом и, не в силах сдержать себя он отбросил одеяло, встал и потихоньку, чтобы не разбудить жену, вышел из спальни.
     -Этот участковый во время войны только и знал, что деревенских баб щупал. Я же всю войну от начала и до конца на переднем крае. Всю Европу, до самого Берлина своими ногами протопал, а он мне, за какую-то курицу три года жизни загубил - непроизвольно кружились в голове вчерашние слова, сказанные в кафе Беловым.
      Во первых, не он ему срок определял, а во вторых не ошибается тот, кто ничего не делает, - пытался оправдаться он подходя к окну, начисто позабыв о сговоре.
    – Как быстро пролетают года, и как медленно тянется эта ночь.   Не дожидаясь рассвета, он оделся и вышел на крыльцо.
     Первые проблески алой зари, едва освещая далекий горизонт, предвещали теплый, осенний безоблачный день, никак не вяжущийся с его настроением.                На скип ступенек из будки лениво вылезла Белка.  Потягиваясь во весь рост, вытягивая лапы цепляясь животом за землю, лениво зевнула, встрепенулась и, встав на ноги, подошла к хозяину.  Петрович по привычке потрепал собаку за холку и уверенным шагом направился в свой кабинет делать запрос в Министерство Обороны об участии Белова в пошедшей войне. Благо все данные его биографии находились в его сейфе еще с прошедшего времени.
     -Запрос на младшего сержанта Белова Анатолия Филипповича,- уверенно начал он и вскоре нужный документ был составлен по всей форме, оставалось дождаться начало рабочего дня и отправить по почте, а это оказалось нелегким делом, даже для такого выдержанного и закаленного охотой Петровича. Ему не терпелось быстрее отправить, чтобы скорее получить ответ и выставить перед общественностью лгуна и клеветника.
     -Ждать и догонять, самое нудное и неблагодарное дело,- на себе убедился Петрович, успевший надоесть Светлане своими каждодневными вопросами, заданными по - несколько раз надень. Увидев его, она уже заранее разводила руками   предупреждая вопрос об ответе из Министерства.  Со временем ожидание притупилось, теряя остроту интереса, списывая время проверки на нерадивых волокитчиков.

     Дни стояли как на заказ солнечные и, пользуясь услугами теплой осени, сельчане торопились с уборкой богатого урожая сои, перегоняя фазанов из одной скошенной клетки на    не скошенную, временами постреливая и долго бродя по колючей стерне, в поисках раненой или убитой птицы.
     Стремясь не упустить благоприятное время, Владимир с ружьем и Белкой все свободное время пропадал в полях.   
     Отлично натасканная Белка, частенько подбирала подранков или не найденную охотником, птицу, с охотничьим азартом преданно поглядывая в  радостные, Владимировы глаза. 
      Владимир с годами все больше походил на отца и характером, и лицом, и статной походкой, и Белке нетрудно было подстроиться под начинающего охотника. Но особое удовольствие от их охоты получал Петрович, выслушивая восторженные, охотничьи рассказы сына душа его наполнялась безграничной, отцовской любовью. – Вот оно, продолжение его рода, продолжение его жизни! -
     Постепенно осень вступала в свои права. Стали чаще ночные заморозки и вот уже на стерне убранных полей, в местах, куда с трудом попадало солнце, надолго прижилась однобокая, серебристая изморозь. В конце ноября, словно с зимней проверкой, припорашивая голую, сухую землю, кружа и ложась ровным слоем, пришел первый, колючий снег сдуваемый ветром, образуя небольшие сугробы под придорожным забором, сглаживая огородные неровности и придорожные ямы.
     Разбуженная шелестом летящих снежинок, возбужденная памятью прошлогодней охоты по первому снегу, Белка вылезла из конуры и закружилась, запрыгала, визжа от радостного предчувствия   в ожидании хозяина, с нетерпением стучала и царапала входную дверь коридора.   
     Услышав сквозь сон беспокойную возню собаки, Петрович взглянув на часы, со светящимся циферблатом, которые показывали около четырех утра, встал, одел теплый халат и вышел на кухню. Сквозь прозрачные стекла окна в глаза сразу бросился белоснежный ковер, покрывающий землю, украшая деревья и кустарник кружевными узорами.
Отдельных снежинки, скользя по стеклу, оставляли  полоску  слезного следа.
     -На сухой земле снег долго лежать не будет - подумал он, примериваясь к охоте по первому снежку, которая имела особый статус у настоящего охотника.
    -  Определить по свежим следам, что водится в определенном месте охотничьего участка, выбрать интересующего зверя и проследить его, читая его поведение по следам, как по книге. Володьке полезно будет свежие следы почитать, чтоб почувствовать изюминку настоящей охоты, войти в настоящий охотничий азарт, и навсегда заразиться мужским видом спорта
     Осторожно, чтобы не разбудить спящих, Петрович зашел в кладовку, взял приготовленное охотничье снаряжение, занес в зал, разложил на полу чтобы согрелось, и пошел в смежную комнату.
     -Сынок! – тронул он его за плечо, - первый снег выпал, может походим, поохотимся? Белка от нетерпения уже все двери поцарапала. 
      У Владимира сон как рукой сняло.
      Сбросив одеяло, он подошел к умывальнику, и пока умывался и приводил себя в порядок, отец, уже одетый по таежному  собрал рюкзак со всем необходимым для охоты по первому снегу.
     Владимир оделся быстро, зато долго возился, зашнуровывая засохшие, выделанные из кожи ичиги, с трудом попадая в отверстия кожаным, заостренным шнурком. Когда вышел на улицу, прогретый мотоцикл уже стоял на дороге, устойчиво работая на малых оборотах, а Белка с беспокойством поскуливая ерзала  в коляске, с осуждением поглядывала на нерасторопного Владимира, пристраивавшегося на заднее сидение . 
     Разбрызгивая по сторонам сухой снег, закручивающийся вихрями, потревоженный задним колесом, елозившим по,  начинающей скользить,  дроге.
     Мелкие, колючие снежинки, ранее не причиняющие беспокойства, на скорости стали больно впиваться в лицо и его пришлось прикрыть широким, шерстяным шарфом, а Владимир крепко обнял отца за талию, прижавшись к нему всем телом и пронизывающий, скоростной ветер, злобно завывая от бессилия, стал обходить его стороной.
     -Поедем в Кузенский распадок! – пытался на ходу поговорить с сыном Петрович, но удостоверившись, что его не слышат, по возможности увеличил скорость. Вскоре, по наступившему затишью и скольжению мотоцикла из стороны в сторону, Владимир понял, что они свернули на малонаезженную, разбитую лесную дорогу, выныривая и поднимаясь на очередной подъем, словно плывя по волнам с пешеходной скоростью  въезжали в темный, неприветливый лес. Почувствовав запах тайги, Белка не утерпела и, выпрыгнув из коляски, выписывала вокруг них большие круги, резвясь и играя на просторе, веером поднимая белоснежную круговерть. 
      Когда подъехали к зимнику горизонт на востоке еще только едва обозначился неоновым светом, с трудом побивающемуся сквозь снежную мглу.
    Подъехав вплотную к зимнику, Петрович остановил мотоцикл, подождал пока сойдет Владимир, не торопясь сошел сам, закрыл краник бензобака, вынул из коляски  карабин, двухстволку шестнадцатого калибра, прислонил их недалеко от двери, взял вещь мешок и понес в холодный барак, освещенный единственным, небольшим окном возле грубо сколоченного  стола, придвинутого вплотную к задней стене.
    Определившись, в полутьме зажег на столе две большие, не догоревшие свечи, вынул продукты и пригласил сына играющего с Белкой.
     - Давай перекусим, а то как там еще обернется, может повезет и задержаться придется. Ты положи в вещь мешок хлеба с салом.

       Наскоро позавтракав, экипировались охотничьим снаряжением, Петрович взял двухстволку, а Владимиру передал карабин.
     -Снег небольшой, так что затруднений больших не будет. По первому загону с Белкой пойду я, а ты в засаде посидишь. Вон тот, ближний хребет проверим и дальше пойдем. Да смотри, по шороху не стреляй, ненароком Белку подстрелишь. Я как-то раз по шороху нечаянно тигра завалил, так недаром говорят примета плохая, до настоящего времени беды стороной не обходят.      Это я к тому, чтобы видел куда стреляешь. А в основном как всегда, - если что непредвиденное случится – два выстрела подряд, если нужно подозвать, или определиться, - рябчиком просвистишь.
     Получив задание и напутствие Владимир наискосок, пробираясь через густой кустарник полез на ближайший хребет, а Петрович с Белкой пошел в обход осматривая близлежащую местность 
     Через некоторое время, пробираясь вдоль хребта, еще не осмотревшись и не наметив место засады, Владимир услышал свист рябчика и пошел в его направлении рассматривая следы на снегу.
     – Здесь недавно прошла коза, вот несколько следов петляющего, между деревьями, зайца
пересекающихся несколько раз мелкой цепочкой следов хорька, вышедшего по мышковать ранним утром, а вот уже и Белка вышла ему на встречу, не проявляя особой собачей радости лизнула руку и повела за собой.
     -Распадок пустой. Одна коза недавно прошла, но я удержал Белку. Пойдем дальше, может что существенное попадется, проговорил Петрович, встретив сына.
     -Вон ту дубовую сопочку проверим, нынче урожай на желудь, глядишь, кабанчика подстрелим. Но на этот раз я в засаде посижу, а ты ее обогнешь. Да смотри, по отрогу не уйди, на зарю  ориентируйся, - напутствовал Петрович, входя в заросли колючего элеутерококка, и поднимаясь по склону на вершину хребта. Оглядевшись, он только пристроился на замшелой валёжине, как громко, с раскатами прогремело два выстрела, а минуту спустя раздался третий.
     -Володя зря стрелять не станет,- с чувством гордости за сына прикинул Петрович, спускаясь по склону навстречу выстрелам, на звук радостного лая собаки.
     -Одного сразу завалил, а другому подранку Белка не дала уйти,- с сияющим от счастья лицом, встречая, рассказывал Владимир, сидя на теплом кабанчике, держа в руках карабин дулом вверх.
     - На предохранитель поставил?   
     -Забыл, смутился Владимир, щелкнув предохранителем.
     Петрович осуждающе посмотрел на него, но наставление делать не стал, чтобы не портить торжественный случай посвящения в настоящие охотники.
     -Освежевать будем сразу двоих, предложил он, - выбирай, какого возьмешь?
     -Да они оба почти одинаковые, килограмм под шестьдесят будут. Вот этого и возьму, - решил Владимир, ткнув кулаком тушу  на которой сидел.
     Петрович быстро освежевал своего. Привычно подрезая острым, охотничьим ножом отделил шкуру, вывалил требуху, отделяя сбой, бросая большие куски, терпеливо ожидающей Белке и, разрубив мясо на большие куски, сложил его на дымящуюся мездру, при этом наблюдая за Владимиром.
    Владимир, как заправский охотник, подрезая ножом плеву вырезал кабанье «хозяйство»  вместе с желчью, вывалил на притоптанный снег внутренности, ловко подрезая снял шкуру и принялся за разделку туши  под одобряющие взгляды отца.
      Через три часа, груженные мясом в сопровождении Белки, они подходили к бараку в приподнятом настроении.
       
   Когда пошли второй ходкой снег идти перестал, слабый ветерок разогнал оставшиеся облака, и показавшееся солнышко без труда превратило снег в мокрую кашицу с сырой, обнаженной землей, которая стала прилипать к подошве, наращивая платформу опавшей листвой.
     Загрузив коляску мотоцикла мясом, посадив сверху Белку, они с трудом ехали по лесной дороге, трижды очищая набившуюся, под крылья, грязь, пластами отрывающейся от сухой земли,
наматываясь вязкой лентой на протекторы колес. Когда выехали на шоссейную дорогу мотоцикл пошел веселей, и вскоре они въехали во двор своего дома, разгрузили мотоцикл, быстро перетаскав мясо в погреб-ледник.
     -Мать! Поздравь с удачной охотой! – весело проговорил Петрович, заходя в дом, - На вечер свежину готовь!
     -Поздравляю! Но тебе уже трижды звонили из отдела милиции и с Сельсовета искали. Просили перезвонить, как только появишься.
    -Ты говорила, где я?
     -Ты что! Ты разве мне докладываешь куда идешь и что делаешь?
Петрович с беспокойством подошел к домашнему телефону, набрал номер дежурного по отделу и стал ждать.
-Дежурный по отделу милиции Носов слушает!
     -Это участковый. Меня кто-то искал?
     -Одну минуту! Подключу к начальнику.
     -Слушай Петрович! - услышал он голос начальника,- у вас в селе на сегодня военкомат какое-то торжество с ветеранами затеял, так ты там от нас как представитель власти обязан быть и за порядком присматривать. Так что готовь парадную форму, начисть ордена-медали, задействуй дружинников и будь на высоте. Все подробности узнаешь в Сельсовете. Кстати, как поохотился, удачно?
     - Да не совсем, но…
     -Ладно, не прибедняйся. Сделай так, чтобы я за мясом в магазин не ходил. Сам передашь, или посыльного посылать? – полушутя спросил начальник и отключился.
     -Петрович! Будешь передавать, про меня не забудь, - стал просить подслушивающий разговор дежурный, но участковый, не дослушав, положил трубку.
     -Я не солнышко и не земля, чтобы всех обогреть и накормить. Одному дашь, другой обидится, но начальника с замом нужно  уважить.
     А ведь догадался, что не удержусь по первому снегу! - с теплотой в душе подумал он о догадливом начальнике, переодеваясь в повседневную,  милицейскую форму.
     В сельсовете, находился один председатель, о чем-то разговаривающий по телефону с укором посмотрел на вошедшего.
     -Где тебя носит? - ложа трубку на аппарат, с неудовольствием глядя на Петровича начал он, - милиция  с утра ищет, с военкомата приезжали. Нет, чтобы предупредить за неделю до предстоящего торжества, так им, видишь ли, с сюрпризом хочется, - перескакивая с одного на другое, думая о чем-то третьем мысленно метался озабоченный председатель, уже не обращая внимания на участкового занятый телефоном.
     -А где Светлана- удивился Петрович ее отсутствием.
     -Светлана пригласительные ветеранам разносит, я всех, кого можно, обзваниваю, чтобы обеспечить  явку народа к семнадцати тридцати, клуб подготовить нужно - трибуну там, столы, в школе молодой лейтенант,  с военкомата, школьной самодеятельностью занимается. Сам военком присутствовать будет! Ты же за порядок, и за все мероприятие в целом отвечаешь. Чтобы никаких там пьяных, дранных и сам приоденься по- праздничному, не каждый год такие мероприятия проводятся.
     Петрович сел на скрипучий стул и задумался над тем, что происходит, пытаясь найти логическое объяснение столь важного, неожиданного мероприятия.
     -Если связано с военкоматом, то причина может крыться в дополнительном призыве на срочную службу. Но тогда зачем все эти сложности? Выступил бы лейтенант с докладом, перед интересным фильмом, а потом сарафанное радио быстро разнесет по селам нужную информацию, исключая неприятные неожиданности. И военкому меньше мороки,- поставил в отчете галочку о проведенном мероприятии и вызывай повесткой нужный контингент. Но что-то здесь не так, если ветеранов приглашают.
     Может все это связано с каким-то новым направлением патриотического слияния вооруженных сил с народом, в связи с назревающим, каким- то внешним конфликтом в дружеской стране – что вполне приемлемо в духе нашей страны – сделать все и сразу? Вообще - то что гадать, через часик-другой все прояснится. Он встал с недовольно скрипнувшего стула, привычно поправил фуражку и, открыв дверь, вышел на крыльцо. 
     Легкий, приветливый ветерок, шаловливо играя иголками серебристых елей, высаженных по краям дорожки, обдал его лицо теплым дуновением. Дорога уже подсохла,         
но в кюветах, и по над заборами, подтаивая и разваливаясь на глазах, чернели рыхлые, ноздреватые сугробы, оголяя темные бугорки земли.
     С южной стороны, заслоняя небо по всему горизонту, выплывали объемные, пепельные облака, окутывающую землю тенистым, подвижным крылом, заслонившем солнце, и в раз потянуло промозглой прохладой. Вздрогнув всем телом от резкой перемены погоды, Петрович поднял воротник плаща и без колебаний направился к своему дому.          
     -Что у вас за суета? - спросила жена, накрывая стол.
     -Сам не могу понять! Военкомат что-то затевает, держа в секрете. Говорят, какой-то сюрприз желают преподнести. Ты пойдешь в клуб?
     -Нет! По хозяйству управлюсь, мясо в порядок приведу, а то бросили мешки в ледник как попало и считаете, что порядок. Вовка в школу побежал, у них тоже какое-то мероприятие, а Наташка у сестры уроки делает.
     Петрович не спеша снял плащ, положил на полку фуражку и, аппетитно вдыхая аромат свежины, присел за стол.
     -Ты пообедаешь со мной?
     -Нет, я уже с детьми поела. Тебя разве дождешься.
Голодный Петрович с наслаждением принялся за еду. С утра едва перекусил всухомятку, а здесь и жаркое и шурпа на объеденье. Запив обед сбором таежного чая, с трудом поднявшись и убрав со стола, он прошел в зал, прилег на диван и, расслабившись, уснул беспокойным, кошмарным сном, оживляющим сказочные картины, сковывающие силу воли и духа, измываясь над безвольным телом.
     -Густой туман окутал его со всех сторон, заставляя топтаться на месте непослушными, ватными ногами. Обильная влага оседала на его небритое лицо, скапливаясь на бороде, и он с беспокойством, постоянно смахивал ее рукой, с безотчетным страхом оглядываясь по сторонам.
Внезапно в тумане кто-то зарычал и, вскинув карабин  он выстрелил несколько раз на звук, наблюдая за улетевшими пулями, раздвигающими исчезающий туман,  уходящий в лощину, цепляясь за искореженные, вывороченные с корнем деревья,  обнажая вершины гор.
     Впереди, в метрах десяти, вздрагивая, лежал большой желто-белый матрас и когда он подошел ближе на негнущихся, непослушных ногах, увидел большую, усатую голову тигра, игриво
подмигивающего левым глазом, растягивая звериную пасть в насмешливой улыбке – Сойду за конину! – сказал он знакомым голосом Белова и, резво поднявшись, большими прыжками стал   
уходить в сторону расплывающегося тумана. Быстро среагировав  Петрович вскинул карабин и стал посылать пулю за пулей вслед убегающему зверю.
       Острая боль происходящего тисками сжимала изнывающую душу и, отбросив в сторону карабин, превратившегося в корявую, сухую палку, он все еще не мог справиться с отдачей от выстрелов, бьющих в правое плечо невидимым прикладом.
        -Вставай, - теребила его жена за плечо,-  говорил тебе к пяти на работу, а уже без малого пять.
     Проснувшись в холодном поту, с трудом отходя от кошмарного сна, он присел на диван, отгоняя сонный мираж воспоминаниями насыщенного, прошедшего дня и, заинтригованный вечерним мероприятием, пошел за парадным мундиром.
     Он любил праздничный мундир может быть оттого, что одевать его приходилось нечасто и одевшись он долго всматривался в свое отражение в зеркале, отмечая произошедшие перемены в правильных чертах лица и общий вид бравого офицера Министерства Внутренних Дел.
    -Отсвечивая золотом погоны, и четыре звездочки на них, удачно гармонировали с тремя значками отличника милиции на одной стороне, и блеском шести отличительных медалей «За безупречную службу» на другой стороне широкой груди.
     Белая рубашка и строгий, форменный галстук придавали общему виду торжественную серьезность.
Взглянув на часы, и отметив, что опаздывает, он накинул на плечи плащ, одел фуражку и вышел из дома. На улице было относительно тепло. Редкие, белые снежинки, легонько кружась по спирали, ложась на руки и грудь, мгновенно превращались в маленькие капельки.
     На удивление Петровича вблизи клуба и в фойе никого не было, лишь из зала доносился какой-то шум. Двери гардероба были закрыты и, сняв плащ, повесив его на руку, он осторожно приоткрыл входную дверь, вошел в полуосвещенный зал и опустился на свободное место.
     На сцене, залитой ярким электрическим светом, за длинным председательствующим столом сидели два представителя сельской власти, двое военных, включая военкома, один незнакомый гражданский и постоянный член президиума - сельский активист, кавалер Ордена Красной Звезды, любитель различных знаковых значков и юбилейных медалей,- сидел с краю, рядом с пустым, не занятым стулом.
     -Наверняка для меня поставили,-  с сожалением укорил себя за опоздание Петрович, по привычке рассчитывающий на задержку любых сельских мероприятий, придерживаясь традиционной, русской народной поговорке – «Ванька дома -  Маньки- нету!» По всему видно приложенную, военную руку. Даже оркестр, расположившись с правой стороны зала, отсвечивая зайчиками начищенных, медных труб, готовых воспроизвести любой звук по первому взмаху дирижерской палочки, смотрелся как бы обязательным приложением к намеченному торжеству.
     Пока Петрович оглядывался, сживаясь с залом, о чем-то говоривший председатель присел на стул, а из-за стола поднялся пожилой, коренастый, седоволосый полковник в парадной, военной форме.
     -Товарищи! Я горд тем, что мне выпала большая честь выступить от имени Министерства Обороны, и от себя лично передать слова благодарности, и низкий поклон всем ветеранам войны и труженикам тыла, перенесшим все тяготы и лишения в годы Великой Отечественной.
     Все мы, так или иначе опаленные этим грозным временем, эхо которого докатывается сквозь десятилетия, освежая в памяти былые, геройские подвиги мертвых и живых защитников отечества, воздавая по праву заслуженные награды, не врученные вовремя по различным, объективным причинам, доказывая в очередной раз, что никто не забыт и ничто не забыто.
     К сожалению, а может быть и к счастью, тысячи орденов и медалей находятся в поисках своего обладателя, начиная путь с архивных полок, доходя до самых отдаленных уголков нашей необъятной Родины. И вот одним из таких, самых удаленных уголков Дальнего Востока, находится ваше село, в котором сегодня мне предстоит вручить несколько высоких, заслуженных наград живущему, с вами, герою Великой Отечественной.
     Зал притих в напряженном ожидании, перебирая в памяти знакомых участников военных действий, приглашенных в первые ряды зала.
     Петрович тоже прикидывал – кто это может быть?
Впереди, недалеко от оркестра, возвышалась голова высокого Лапина,- участника битвы на курской дуге. Он всегда охотно рассказывал о своих солдатских подвигах, всячески приукрашивая и дополняя новыми подробностями.
      Но если отделить захватывающую, словесную шелуху, то выходило, что на Курской Дуге была битва техники, а не живой силы и выжил в ней лишь тот, кто не поленился выкопать свой окоп не только в полный рост, а еще с боковой нишей, куда можно было спрятаться от танков, и от горящей, осыпающейся земли.
     В той жестокой бойне мало кто выжил и недаром каждого, оставшегося в живых, в том числе и Лапина, наградили медалью.
      Собственно, только после этой битвы, окончившейся нашей победой, стали повсеместно награждать отличившихся солдат и офицеров.
     Остальные участники не любили распространяться о своих боевых подвигах и, если не считать Герасимовича, сидевшего в президиуме, любителя рассказывать, как геройски вынес с поля боя раненого командира и, благодаря этому, оставшись в живых, в числе немногих получил заслуженную награду.
     Слушая такие байки фронтовиков, у Петровича сложилось особое, предвзятое мнение о выживших в этой жестокой войне, породившей немало героев.
     Отвлеченному предположениями, до него не сразу дошли последние слова выступающего.
     - Но перед награждением выступит ваш военком с краткой характеристикой нашего героя.
Заинтригованный зал наградил аплодисментами присаживающегося полковника, и еще более дружно отреагировал на поднимающегося, со своего места, военкома.
     Военком встал, оглядел зал и перевел взгляд на первые ряды, внимательно осматривая каждого, сидящего человека с медалями и орденскими планками на груди.
     -Товарищи!  О боевых заслугах вашего скромного односельчанина можно говорить бесконечно долго, поскольку он всю войну, от начала и до конца провоевал на передовой.
     Дважды, не только выходил сам, но и выводил десятки солдат из окружения и большую часть своей военной службы полкового разведчика, провел в тылу у неприятеля, добывая необходимые сведения, попутно занимаясь диверсией, наводя страх и ужас  уничтожая повсеместно врага нашей родины.
     Отлично, снайперски стреляя со всего отечественного и вражеского оружия, он все же предпочитал холодное, с которым никогда не расставался и в совершенстве владел как солдатской ложкой, за что был награжден командиром дивизии именным, охотничьим ножом.
     Уходя на задание в разведку, маскируясь с учетом местности, одетый в сезонный камуфляж, обутый летом в лапти, а зимой в ичиги, он бесшумно, невидимкой проходил вражеские посты и заслоны.   Прекрасно читая следы как на снегу, так и на земле, проявлял смекалку и находчивость при выполнении любого задания, о чем свидетельствуют многие ордена и медали на его груди. Трижды раненый, он всегда возвращался в свой родной полк.
     «НЕТ ТАКОЙ СИЛЫ, КОТОРАЯ МОГЛА БЫ ПОБЕДИТЬ РУССКУЮ СИЛУ» - всегда утверждал он, получая очередную награду.
     Не вдаваясь в хронологические подробности, я расскажу один из героических эпизодов по случаю которого мы собрались сегодня.      
     Вот какое объяснение награде разведчику, дал дивизионный корреспондент в своей, фронтовой,  армейской газете.- Военком замолчал, налил из графина стакан воды и, выпив небольшими глотками, оглядел заинтригованный зал.   
     -В последних числах сентября 1943 года, перед наступлением полка для захвата господствующей высотки, и выравнивания линии фронта на своем участке, разведчики обнаружили бронетехнику врага, стоящую под прикрытием леса, замаскированную под стога соломы и просто стоящих под крышами домов заброшенной деревушки, находящейся в двух километрах, в тылу передовой, немецкой линии. Танки, самоходки, тягачи, готовые в любое время совершать непредсказуемые маневры, совершенно не видимые с воздуха, были явной угрозой срыва запланированной операции.
    Ограниченные временем, перед наступлением, генеральный штаб принял решение уничтожить вражескую бронетехнику огнем дальнобойной артиллерии, а вместе со   связистом  – корректировщиком послать разведчика, ориентирующегося на местности, и владеющего точной информацией.   
Так наш герой попал в помощники корректировщика и, находясь за линией вражеской обороны, вместе со связистом, стал управлять огнем нашей артиллерии, наблюдая за разрывами, по мальчишески радуясь каждому точному попаданию, но минут через десять, внезапно, оборвалась связь и снаряды стали ложится в слепую, придерживаясь старых, корректировочных данных.
     Связист корректировщик передал телефонный аппарат разведчику, выполз из укрытия и пополз рядом с проводами в поисках обрыва.
     Оставшись один разведчик, не выпуская из рук телефонной трубки, с тревогой наблюдал за ожившими танками, и другой уцелевшей бронетехникой, маневрирующих среди глубоких воронок, лавируя между разрывами снарядов, они стремились войти в безопасную, от артобстрела, зону, все ближе приближаясь к его укрытию.   
      Чем ближе к нему подходили танки, тем быстрее бежало время, и вот уже, казалось, прошла вечность после того, как он сполз на дно этой старой, заброшенной траншеи, а в трубке послышался позывной голос, услышав который разведчик почти закричал, уставший от напряжения:
     -Прошу перевести огонь на меня! Вызываю огонь на себя! - бесконечно повторял он, боясь следующей потери связи, думая только об одном,   чтобы его правильно поняли, с беспокойством наблюдая за, движущимся, на него, танком.
     -Погиб смертью героя!- Такая похоронка пришла в его дом через два месяца.
   -Вечером того же дня, после успешного разгрома вражеской обороны и взятия безымянной высотки, его,  контуженного, с тяжелым ранением, без документов в тяжелом состоянии нашли санитары и, в течении трех месяцев, лучшие врачи окружного госпиталя боролись за его жизнь, используя самые передовые методы лечения того времени.
     В долгой борьбе между жизнью и смертью победил молодой организм и, после трехмесячного лечения, на перекомиссии, заявил, что здоров и готов к прохождению дальнейшей солдатской службе. - Военком замолчал, прислушиваясь к напряженной, гнетущей тишине зала.
     -После месячного отпуска в родных краях, где его считали погибшим, он вновь вернулся в свой полк, и уже не покидал его до шестнадцатого июля сорок шестого года, вплоть до чистой демобилизации,-  увольнения в запас.
     Это только один эпизод одного года из четырех, которые он провоевал от начала и до конца на самой передовой линии фронта. Об остальных, своих военных, интересных эпизодах войны он расскажет сам. Вы только спросите – За что? – показывая на одну из медалей или орденов на его груди, и все вновь оживет в его феноменальной памяти. Такое не забывается!
     Я больше не в силах томить вас неизвестностью и приглашаю выйти на сцену, для вручения запоздалых, заслуженных наград Гвардии младшего сержанта Белова Анатолия Филипповича.
     По всему залу прошел ни то стон, ни то вздох и, после некоторого молчания он зашумел, загудел как пчелиный, растревоженный улик, провожая глазами поднимающегося на сцену, всеми знакомого, но и в то же время совершенно другого, более значимого человека. И только после того, как поднялся полковник, зал, выйдя из оцепенения, вздрогнул от громких, продолжительных аплодисментов.
     Внимательно слушая выступающих, и услышав фамилию, Петрович вздрогнул и на душе у него стало тяжело и тоскливо. Какая-то непонятная, горьковатая тошнота подкатила к горлу. Шум в зале, суета на сцене и всеобщее внимание одному человеку, которого он и за человека принимал с трудом, вызывало какое-то наболевшее, тревожное чувство неосознанной вины и обиды.
     До него с трудом, словно издалека доносились отдельные слова полковника.
     -Вручается боевой Орден Красной Звезды и высшая солдатская награда – Орден Славы Первой Степени!    
Полный кавалер Орденов Славы трех степеней, навсегда вписан в историю и книгу героев Великой Отечественной в назидании и в память всех будущих поколений нашей великой Родины.
     Гром духового оркестра почти заглушил последние слова полковника, вручающего ордена.
     Белов повернулся лицом к залу, и отблеск света заиграл на его орденах и медалях, прикрывающих, почти, всю грудь сверху донизу.
     Словно опережая его казенные слова благодарности, после последнего звука торжественного туша, оркестр взял самую высокую, захватывающую ноту Гимна России, заставив сжаться сердцам всех участников, поднимающихся со своих мест и стоя, с особым чувством причастности к торжественному событию, впитывать в себя каждый звук завораживающей музыки.
     Как только окончили играть Гимн, и все с шумом стали устраиваться на свои места, Петрович незаметно выскользнул за дверь, бесшумно прикрыв ее за собой.
     В фойе клуба, в белых рубашках и блузках, осторожно прикрываясь букетами цветов, тихо переговариваясь  стояли школьники в ожидании приглашения, а из комнаты для  артистов доносились негромкие, торжественные слова:
               
                В том памятном времени
                Кровью омытом
                Вся слава народа
                Сквозь годы видна
                Никто не забыт
                И ничто не забыто
                И в каждой душе
                Будет вечно жива

     Под эти слова, стараясь не мешать и не обращать на себя внимания, Петрович вышел на крыльцо, одел плащ и фуражку и, все еще находясь под впечатлением произошедшего, стал медленно сходить по ступеням.
     -А ведь интересно сложилось! В жизни не обратил бы внимания на этого шкета, - уже беззлобно, даже с какой-то симпатией подумал он,-  и надо же такому случиться! Не застрелил бы тигра и не отдал традиционно несъедобное мясо на продажу, обнаруженное Беловым, тот бы не отсидел три года, не обидел бы меня, я бы не сделал на него запрос и кончил бы Белов свою жизнь ничем не примечательным, простым смертным, не смотря на свою геройскую, военную молодость. И даже если бы он все это сам рассказал,- кто бы ему поверил с его внешними данными? Но нож, который всегда и всюду он носил на поясном ремне, должен был насторожить меня, настроить на размышление, тем более, что неоднократно сам видел дарственную гравировку,- казнил себя за неосмотрительность участковый. - А ведь считал себя дальновидным, неплохим психологом. Видно сдавать стал.
     - Так, посредственность! Вспомнились ему слова, которыми он охарактеризовал Белова, а эта посредственность оказалась «выше его» на три головы. А сколько такой непосредственности  еще ходит по России?
     Вспомнились ордена и медали на его груди, и ему стало как-то неловко за свои, хотя он их тоже честно заслужил, пройдя через всю войну на переднем крае тыла, добросовестно, с чувством долга выполняя свои обязанности, стоя на страже правопорядка. Но рассказать о каждой в отдельности, - это значит переворошить около сорока лет милицейской работы и разделить на шесть.
     Он вспомнил свое отражение в зеркале, но оно почему-то не понравилось ему, а наоборот возникло такое ощущение, будто мундир снят с чужого плеча и этот падающий снег – декорация в продолжении остросюжетного, надуманного представления.
     Пушистые, снежные хлопья, словно во сне, легко кружась и красуясь сложным орнаментом, парили в воздухе, переливаясь   серебром на свету клубных фонарей, устилая все вокруг чистым, белоснежным ковром, одевая деревья и сельские заборы в сказочные одежды.
     Когда-то такое красочное, волнующее явление природы вызывало в нем внутренний восторг и радость от простого, человеческого бытия, от того, что все идет своим чередом, вовремя очаровывая переменами времен года, огорчая и радуя, создавая необходимые условия для жизни на земле.   
     Сейчас же, сойдя с крыльца и ощутив прикосновение падающих снежинок, он невольно съежился, сразу постарев на несколько лет. В нем словно что – то надломилось.   
     Былая уверенность в себе, и ощущение душевной молодости, с каждым шагом утрачивалась безвозвратно, как тающие, на лице, хлопья облепляющего, пушистого снега. Все эти вместе взятые происшествия выбили его из колеи, он занемог впал в депрессию и долго не мог встать с постели.
       Исполнилось и предсказание Белова.
     Через несколько месяцев, уличенный в краже со склада,  у себя в сарае на гужевой веревке повесился Василий, оставив жену с двумя детьми, а месяцем позже скрадывая стадо диких свиней Владимир заранее снял с предохранителя карабин и, зацепившись за ветку выстрелил себе в голову. 
               
                19. 02. 2008 г.
                РS :    Младший сержант Белов Анатолий Филиппович умер третьего октября 2001 года и похоронен со всеми воинскими почестями на Аллее Славы героям Великой Отечественной в г. Дальнереченске Приморского края. Не проходи мимо!  Поклонись, отдавая дань его скромности, человеколюбию и отваге. На таких как он земля Русская держится.