Волосы
Мирослава была обычной девчонкой, но лишь одна особенность портила ей жизнь: каждый год под конец августа ей постригали волосы. Пока она была маленькой, она была не против, ведь, не надо было их расчесывать, распутывая узлы. Но в школе над ней уже начали смеяться, спрашивали, не блохастая ли она, раз её всегда так «кромсают». Мирослава обижалась, плакала и спрашивала маму, почему её всегда стригут. Но мама, гладя дочь по голове, аккуратно сменяла тему.
Вот уже скоро 12 лет исполнится Мирославе. День рождения у неё в октябре. С августа девчушка была сама не своя: через пару недель её отведут в парикмахерскую, где вновь постригут «под мальчика». Она с завистью смотрела на других девчонок, которые ходили с косами, да за которые дергали мальчишки, и мечтала, чтобы и у неё была коса, хоть маленькая, и пусть мальчишки тоже на неё смотрят и дергают – ей не жалко. Но мечты мечтами, а папка с каждым днем смотрел на Мирославу все хмурнее. Последние несколько месяцев девчушку никто не гладил по голове, даже мама не причесывала ей волосы. И так всегда – с весны и до стрижки родители не трогали волосы Мирославы и другим не позволяли это делать. Понять причину этого она не могла, лишь обида копилась с каждым годом.
Близился сентябрь. Мирослава с мольбой смотрела на мать, но та лишь отводила взгляд. Мирослава стала просить отца, чтобы он разрешил ей оставить волосы, ведь, над ней и так все смеются. В порыве, она прижалась к нему, и он, обняв её, дотронулся подбородком до её волос. Спустя мгновение рука отца уже гладила Мирославу по волосам и она, с затаенным дыханием, слышала его тихое бормотание, что, возможно, он позволит ей оставить волосы. Ликуя, девочка поцеловала папу в щеку и подбежала к маме, чтобы рассказать ей, что папа согласился оставить её волосы. Не видела Мирослава, что мама пристально смотрела на отца, который, будто в гипнозе, смотрел вдаль.
Ночью Мирослава спала плохо: ей снился всадник, который секирой отрезал волосы, и, хохоча, умчался вдаль. Проснувшись на рассвете, она заплакала горькими слезами – рядом с ней на подушке лежали её отрезанные волосы, - отец вчера ей соврал.
Долго дулась на отца Мирослава. В школе она вновь стала предметом насмешек, день рождения она отмечать отказывалась, считая себя уродиной, которую и людям показывать стыдно. Лишь мама, прижимая по вечерам дочь, пыталась робко и неправдоподобно объяснить поведение отца. Но Мирослава понимала – правду ей так и не говорят. И в один вечер, когда мама рассказывала ей про их бабушек и дедушек, девочка сказала:
-Мама, если папа еще раз отрежет мне волосы, я убегу из дома.
- Доченька, ты что такое говоришь? Побойся Бога.
- Вы же не боитесь Бога. Всем известно, что в волосах кроется женская сила. Почему все в селе с косами, одна я лысая?
- Ты не лысая, у тебя просто прическа короткая.
- Мам, я не похожа на других, меня обижают. Неужели тебе меня не жалко?
- Жалко, Мир, правда. Я обещаю, я поговорю с отцом.
- А если не поговоришь? А если он не разрешит мне быть как все?
- Тогда я отрежу себе волосы и буду такой, как ты. Чтобы все видели, что мы с тобой – одно целое – мать и дочь.
- Правда?
- Правда. А теперь ложись спать.
***
Снова август, снова Мирослава со страхом встречает каждый день, стала нервозной. Снова отец стал смотреть на дочь хмурно. Лишь мама тихо кивает, мол, не переживай, я поговорю.
Настала последняя неделя лета. Мира уже места себе не находит, страх сменился злобой, а мысли и до ненависти толкают. И в один из вечеров Мира спросила отца, можно ли в этом году оставить волосы.
- Зачем они тебе? – хмуро спросил отец.
- Они мои. А ты меня тогда обманул. Думаешь, я забыла?
- Дочка, окстись, так нельзя с отцом говорить.
- Если он мне отстрижет волосы, он мне не отец.
- Что ты сказала? – отец даже привстал.
- Что слышал.
Мирослава быстро ушла комнату. Она сама испугалась своих слов, но, сидя в одиночестве, всё больше себя склоняла к тому, что поступила правильно. С тяжелыми мыслями она уснула.
Проснулась Мирослава ночью. Быстро поняв, что разбудили её голоса из кухни, она на цыпочках подошла к двери, чтобы расслушать слова.
- Федор, Мира должна узнать правду.
- Меньше знаешь, крепче спишь. Аня, ты же знаешь, что правда принесет лишь несчастья, а виноваты в этом будем мы.
- Но не сможешь же ты стричь её всю жизнь. В конце концов, она скоро станет девицей на выданье.
- Ничего, тогда её муж будет стричь ей волосы.
- Не будет.
- Тогда он не станет ей мужем.
- Хватит, Федор. Мне надоело видеть её слезы и слышать, как её обижают. Она пообещала мне, что если ты вновь её отстрижешь, она убежит из дома.
- Куда она денется, она же сущий младенец.
- Она становится подростком. И поверь, наши с тобой поступки не прибавят ей разума. Нам надо найти другой вариант.
- У тебя есть идея?
Дальше Мирослава ничего не расслышала, так как мама перешла в шепот. Сотни мыслей роем кружились в голове, и до рассвета она размышляла, что же придумала мама. Одно она понимала: эти волосы она без боя не отдаст. А коли их лишится, значит, не миновать беды.
Утром Миру разбудил отец. Удивившись, она быстро оделась, и они вышли на улицу, двинувшись в сторону реки. Отец шел молча, но Мира не решалась прервать эту тишину, понимая, что от этой прогулки зависит её будущее.
Наконец, они пришли к берегу, и отец, глядя вдаль, тихо спросил:
- Это правда, что ты готова уйти из дома, если тебя постригут?
Мирослава, не ожидавшая вопроса, сжалась. Сглотнув, она тихо ответила:
- Да.
- Ты уверена?
Мира посмотрела на отца: сейчас он стоял перед ней, будто чужой. Потухший взгляд и напряженные скулы выдавали его волнение, и Мире больше всего сейчас захотелось очутиться где-нибудь в другом месте, лишь бы не видеть напротив себя угрюмого отца.
- Да, пап. Уверена. – Мира посмотрела на отца с испугом, но, видя, что он удивился, она стала смотреть на него с вызовом.
- Что ж, - произнес отец, - я тебя услышал. Пойдем. Мать дома ждет.
И они пошли обратно. Так же молча. Мира не знала, что будет сегодня, завтра. Она как будто выпала из реальности. Сейчас она лишь смотрела на спину отца и думала о том, а стоили ли волосы этого разговора.
Дома их встретила встревоженная мама, но, увидев, что муж и дочь не в настроении, решила молча накрыть на стол. Позавтракав, отец произнес:
- Я могу оставить твои волосы в покое, но при одном условии.
Мира молча смотрела на отца, ожидая дальнейших слов.
- Твои волосы никто не должен видеть. И, уж тем более, никто не должен трогать.
- Но почему?
- Потому что они, в противном случае, быстро исчезнут с твоей головы. И с головы твоей матери они тоже исчезнут. Будете обе ходить лысыми на потеху соседям.
Мать и дочь воззарились друг на дружку. Никто из них не ожидал подобных слов и обе смотрели с надеждой, что это шутка.
- Не шучу,- ответил глава семьи, поняв их мысли.
- И как мне прятать волосы?
- Под косынкой.
- Всегда и везде?
- От чего же? На людях волосы не показывай, да трогать не давай, а дома или в лесу, где одна будешь, там можно.
- Я согласна.
- Тогда поехали за платком. Это будет тебе моим подарком за прошлый день рождения.
***
У Мирославы наступили новые проблемы: глядя на неё в платке уже и взрослые спрашивали, что случилось. Мальчишки то и дело смеялись, дразнились, но Мира твердо для себя решила, что она защитит свои волосы, и маму не подставит. За первые полгода учебы она научилась хамить в ответ, пинать мальчишек и сменила платок на бандану, чем злила учителей. Единственное, что её спасало, это хорошая успеваемость, так что ребятам, которые у неё списывали и учителям пришлось принять её такой, какая она стала, изредка лишь её осмеивая.
***
Прошло четыре года. Мира хорошо закончила учебу и теперь хотела поступать в институт в городе. Мать с отцом не желали отпускать дочь, ведь она у них единственная. Но Мира, научившаяся добиваться своего, заявила родителям, что она сдала экзамены, и её приняли на бюджетное отделение. С волнением, Миру отпустили.
Город оказался гостеприимным. Быстро поняв темп, она с радостью окунулась в учебу. Волосы она более не прятала: за последние годы они разрослись, и она заплетала их в одну толстую косу, да и клала под кофту на спину. В группе её никто не осмеивал, она была в числе средних, незаметных.
И все было бы хорошо, если бы однажды ни случай: Мира в комнате учила конспекты, как в дверь постучали. Открыв, она увидела Ларису – знакомую по общежитию – та искала Иру (они вместе проживали в комнате). Завидев Миру одну, да еще и с конспектами, Лариса деловито села на кровать и кокетливо спросила:
- И охота тебе, Мирка, учебой маяться, если жизнь вокруг тебя ручьем льется?
- Охота, Лариска, ой, как охота. – Мира с улыбкой посмотрела на девушку.
- Да зачем тебе это? Ты же вон какая красивая, за любого можешь замуж выйти. И коса, вон, прямо такая толстая, натуральная. – И Лариса взяла косу в руки, разглядывая её.
- Ох, Ларис, ты бы лучше учебу закончила, а там уже хоть вокруг света – со знаниями не страшно.
- Да, со знаниями не страшно. – Лариса как-то странно это произнесла, глядя куда-то вдаль.
- Ларис, ты чего?
- А, что? Ой, Мир, пойду я, засиделась что-то. Голова разболелась.
И Лариса, медленно ступая, ушла.
«Что это с ней? – Подумала Мира, Почему, дотронувшись до моих волос она будто попала под гипноз? Как однажды папа… Точно! Это уже было. Всегда, за несколько месяцев до стрижки меня переставали гладить по голове, а папа, однажды погладив, стал таким же, как сейчас Лариса. Надо это проверить!».
На следующее утро, перед уроками, Мира попросила Иру заплести ей косу. И точно так же, как вчера Лариса, она соглашалась со всеми словами Миры, глядя куда-то вдаль. Мира недоумевала: как могут её волосы нести такую силу, но решила на всякий случай не злоупотреблять новыми открытиями, спрятав, как обычно, косу под кофту.
Но весть о её волосах быстро разнеслась по институту. Вновь она стала объектом внимания, но если раньше её оскорбляли, пинали, то теперь сторонились и чуть ли не плевались. Нередко до её ушей доходили такие слова как «ведьма», «карга». Учеба ей стала даваться с трудом. Единственные люди, которые продолжали с ней общаться, это Света и Кирилл. Света у неё списывала, и ей было невыгодно терять с Мирой отношения, а Кирилл слыл ботаником и не верил во всякие там силы с волосами, однако, сам их не трогал, считая это ниже своего достоинства.
Кое-как отучившись первый курс, Мира поехала домой к родителям. Родители сразу поняли, что с их дочкой что-то случилось и позже, узнав правду, предложили ей постричься, мол, тогда и сила уйдет, но Мира отказалась, заявив, что и так много лет была с короткой стрижкой. Пожив у родителей и походив с закрытыми волосами, чтобы больше никто её не тронул, она уехала обратно в город.
В скором времени Мирослава познакомилась с Пашей. Он был галантен и заботлив, и Мира, поняв, что влюбилась в него, рассказала ему про свою особенность.
- Пойми, Паш, я не такая, как все. И я даже не уверена, что ты можешь меня полюбить?
- Почему не могу полюбить? Я тебя уже люблю.
- Паш, я о другом. Если ты дотронешься до моих волос, я могу приказать тебе что угодно, и ты это сделаешь.
- Ну, так давай проверим.- С этими словами Паша притянул Миру к себе, погладив рукой по волосам.- Приказывай, моя госпожа!
- Паш, прекрати.
Паша тут же отстранился, глядя куда-то вдаль.
- Паш, что с тобой?
- Все в порядке, голова что-то заболела. У тебя цитрамон есть?
- Есть. Он у меня всегда есть.
- Знаешь, я начинаю тебе верить.
- А я тебе про что говорила?
- Как же ты жила все это время?
- До двенадцати лет меня стригли под мальчика. Потом я убедила родителей позволить отращивать волосы. А вот что они обладают такой силой, узнала только в институте.
- А чего не отстрижешь?
- Спасибо, уже походила с короткой стрижкой. Больше не хочется.
- Не обижайся. Просто я удивлен.
***
Мирослава переехала к Павлу. Подавшись на его уговоры, она постриглась, но не как раньше, под мальчика, а «каре»: вроде и волос мало и выглядит женственно. Одно она поняла: во время объятий не стоит желать вслух. Жизнь вроде бы наладилась.
Прошло три года. Мира заканчивала пятый курс, Паша работал в компании. На лето они запланировали свадьбу. Подготовка к торжеству шла вперемежку с подготовкой к экзаменам, и нервы у Миры стали сдавать. Да и Паша, видя Мирославу каждый вечер напряженной, стал задерживаться на работе. Начались упреки.
Во время одной ругани, когда Паша прижал к Себе Миру, чтобы её чуть успокоить, она в сердцах воскликнула:
- Да лучше прирежь меня. Мне надоело всё это! Я устала.
Паша, до этого заботливо обнимая Миру, вдруг оттолкнул её от себя и пошел на кухню. Удивлённая его поведением, Мирослава пошла за ним. Последнее, что она увидела,- его глаза, устремленные вдаль.
***
Капельница. Белый потолок и солнечный лучик по стене – это первое, что увидела Мира, очнувшись. Рядом сидела заплаканная мама.
- Ма, что со мной?
- Мирочка, очнулась. Слава Богу.
- Где Паша?
- Нет больше Паши, не беспокойся.
- Что с ним?
- Порезал Паша и тебя и себя. Тебя спасти сумели, а его нет.
Мира отвернулась к окну и заплакала.
Выписали Мирославу через две недели. Первое, что она сделала, это пошла в парикмахерскую и попросила отстричь её налысо. Парикмахерша отказывалась, но, взяв в руки волосы и услышав просьбу повторно, послушно выполнила указание.
С тех пор Мирослава каждый год стрижется налысо. И ей наплевать, что говорят о ней другие, ей хватает того, что она и её родители знают всю правду о волосах. О её волосах.