Сколько проходит времён, сколько мелькает лиц.
Уставший трамвай чуть дыша едет по отмеченной дороге. Мои мысли заняты всем и абсолютно ничем. Отупевшими мозгами переворачиваю прожитый день, как блины на сковороде. Совсем чуть-чуть и передо мной отворятся двери в однокомнатку, а там недолго и до дребезжания электрического света о стены комнаты и до горелого запаха ещё утренних макарон.
Сколько проходит минут.
В розовых речах рассыпается ещё один парень, возвращая любовь всей своей жизни.
- Я так и знала, что мы созданы друг для друга.
- Тогда почему ты ушла два года назад?
- Перед тем как тебя встретить, я была влюблена в другого, и вот он…
Я вспоминала, что у меня была два года назад. И вспомнила. Его звали Женя.
Время – полночь. Из окна не видно звёзд. Выключила свет, и всё одно не видно.
Прошла неделя до выходного. Утренним автобусом поехала за город. Я так давно не была у мамы. Проехала мимо, успевая цепляться только взглядом. Ещё сильнее спряталась в капюшон; проснусь, когда приеду.
Время года – зима. Поэтому река уже была замёрзшей, я и нашла его рыбачащим.
- Светка!
Улыбаюсь. Ему хочется улыбаться, ведь он знает меня настоящую.
- Здравствуй, дядя Петя.
- Тебе не холодно разве?
Дядя разворачивается ко мне всем своим медвежьим корпусом, тяжёлый плащ добавляет эффект. Громовой голос среди бесконечности белизны меня оглушает:
- Да откуда ж? Что я деўка что ли, что мне мёрзнуть? Кровь не стынет в жилах.
Дядя покосился на меня как на хронически больную.
- Как ты там в своём городе? Не надумала перебраться ко мне?
Ёрзаю ногой по снегу, пытаясь пробиться до толщи льда, а там и до реки.
- Ты чего?
- Да нет, ничего, – поднимаю глаза. – Всё хорошо.
Дядя посмотрел на меня, услышал тяжкий вздох.
- Пойдём.
Тепло деревянного домика, обогретого изнутри, грело и меня.
- Можно я останусь на ночь?
- Конечно. Утром отвезу тебя.
- Спасибо.
Вечер подкрался незаметно. Сижу у окна и вглядываюсь в немую ночь. Дядя ходит за дверью, всегда чем-то занят, но все эти дела его идут как-то размеренно – без суеты. Слышу вдруг стук, открываются двери, в полумрак комнаты входят плач скрипки с полосой света.
- Пойдём прогуляемся. Нечего тут сидеть – тухнуть! Идём, доча.
Улыбаюсь. Надеюсь он видит улыбку. Она так редка в последнее время.
Мороз сомкнул горло. Дядя рядом курит, и мы вместе вслушиваемся в песню скрипки.
- Я когда был молод, вообще не курил. Попробывал был, когда 15 было. Отец увидел – так резко замолчал, а через день сам принёс пачку сигарет, сказав при этом: «Выкуришь её за час – можешь хоть всю жизнь убить на курево», и это с таким выражением лица, что было не по себе. Но а я что? Я конечно взялся. Дело горячее, молодое. Под конец часа с отвращением выкинул пачку в урну. Больше мы не касались этой темы. А когда… Когда отец умер, ноги сами привели к ларьку. Вот… Редко курю. Редко.
Тлеющий бычок жалобно прожигал снег, сам же при этом погибая.
- Дядя Петя?
- Да, роднуля.
В ответ он услышал только молчание. Я не знала, что сказать и о чём спросить. Сегодня было бессмысленно, сегодня я только спасалась у очага.
- Да что же с тобой такое, милая?
Дядя обнял меня, прижав к широкой груди, за которой билось сильное сердце. Ком застрял в горле. Один день: я получила столько тепла, сколько не было наверно никогда. Плохое всегда почему-то выветривает всё остальное. Потом сидишь – ищешь звёзды, будто что-либо измениться, но всё же это важно найти свою звезду. Но есть и хорошее. Главное, успеть сохранить в себе.
Вдруг заблудишься? Заблудишься…
Сколько проезжает машин. Я одна – стою как на берегу. Голова опять отупела. Дожить до выходного. Держаться. Держать. За руку.
Выскребаю из памяти осколки былого, не давая призракам выйти в полный рост.
Помню как держала за руку Женю. Все говорили, что мы похожи, и даже по лицам. А ещё помню, как за руку ходила с мамой. Дядя Петя говорит, что мы как близняшки, особенно на детских фотках.
Иду домой от трамвая. Чего-то не хватает. Не понимаю.
Послезавтра опять к дяде ехать.
- Свеча?
В комнате прямо на столе у дяди плачет воском свеча. Тени немногих вещей не спеша горят на стенах. Самой понравилось это сравнение. В миг представилось как горит этот уютный дом. Схватилось огнём всё, что было создано – весь этот уютный мир одного человека, который никогда мне ничего плохого не сделал.
- Горит?
- М? Да. Горит.
- Эту свечу мне подарила твоя мама.
Пожар мыслей начал успокаиваться. Огонь потихоньку возвращался к восковым слезам, нарастающим всё комом, стремящимся вниз.
- Дядя Петя?
- Да, доча.
Видимо мы вдвоём ожидали, что вновь будет молчание, но что-то пошло не так.
- Я давно не была у мамы.
Столько прошло лет.
- Сколько ты не была?
- Года… два. Пошёл… третий.
Сколько убежало дней. Сколько сгорело звёзд.
- Решено. Завра идём к маме.
- Я не могу.
- А мне всё равно. И точка.
Куда мне? Я не могла ослушаться.
Время года – зима. Время года – не сметь. Проснуться страшно.
Впереди идёт дядя Петя.
Как же так?
- Дядя Петя!
Ветер рвёт губы, проникая в лёгкие.
- Дядя Петя!
- Дядя Петя!
Медвежья спина маяком в глазах среди единой белизны мироздания.
- Дядя…
Замолкаю. Глазам предстало последнее пристанище мамы.
Кресты ближе к дороге. Запорошенные памятники.
Одинокое дерево скрюченными пальцами наклонилось ко мне, и шепчет, шепчет.
«Тебе 28. А мне уже 30».
Мой уютный дом горит, а в центре стоит нетронутая свеча. Тени пляшут на костях стен.
- Мама.
Забываю, что не одна. Забываю, что страшно и вокруг зима.
Стою на коленях.
Просить прощения за столько.
Время года – зима.
12 февраля 2016 г.