Весна наступала и верхом и низом:
то первою почкой, то ранним грачом.
Над каждым карнизом был воздух пронизан
золотоносным и резким лучом.
Сквозные берёзы знобило в проулке,
подталым навозом тянуло с полей.
Срывались сосульки; прерывисто булькал,
как в горло бутылки попавши, ручей.
А ели гудели, как мачты, от ветра.
Близ хаты блестела, протаяв, слега.
Нахохлились вербы. Светло и предсмертно,
как в рыбьих чешуйках, дрожали снега.
И в этой неистовой жажде движенья,
в тускнеющем блеске последних снегов
росла, как смятенье, тоска по цветенью
и всё потрясала до самых основ.