Недельная разлука с привязанностью и раздумья по поводу этого
Сразу впишу раздумья и потом перейду к точным описаниям дней (если я еще помню, какими понятиями я руководствовалась в эти дни).
Я любила его (да, я начну с этого). Я любила его, когда мир преподносил ему самые разные трудности, начиная от учебы в 10 классе (хотя, «халявы тут хоть отбавляй», как он говорил) до самых ужасных семейных проблем. И я была рядом. Я любила его, когда все считали его уродом, ненормальным, смазливым и кем угодно, можно перечислять до бесконечности, но только я любила его, можно сказать, до боли. Я не как Ольга из «Обломова», которой было скучно, когда Обломова не было рядом. Мне было больно (и я не постыжусь поставить второй раз слово «больно», другого описания того состояния у меня нет), когда его не было со мной. И так тепло, так приятно на душе от осознания того, что возле меня стоит человек, который не будет осуждать меня за какие-то поступки, а, наоборот, сделает со мной такие же; не будет переспрашивать меня по тысячу раз те проблемы, о которых я не хочу рассказывать – и не потому, что я не хотела с этим делиться, а потому что не хотела загружать его своими проблемами, которых у него и так было предостаточно. Он просто обнимет меня, я лягу к нему на плечо, и все плохое и ужасное будто стиралось перед нами.
Но в один момент все переменилось. Этот момент я помню отчетливее некуда. Не то чтобы я назвала это самым печальным и предсказуемым воспоминанием, но я до сих пор могу упасть на кровать с заплаканными глазами и включить самый грустный плэйлист, рыдая до утра, лишь вспомнив, какую боль я испытала.
*** 15 апреля 00:42, 2015 год
Ночь. Я сижу в комнате брата и муторно повторяю литературу, так как на утро нужно подготовиться к тяжелейшему модулю.
Я разговариваю с ним и параллельно учу теорию (конечно, это почти невозможно, но все же я пыталась). В чате у нас постоянно были нежности, но в нашем стиле. И тут я бросила тяжелый взгляд на его текущий статус. Печатал он минут 5 какое-то сочинение. Я первую минуту ничего не понимала, но моя интуиция все еще присутствовала в тот момент, и тут я почувствовала некое покалывание в сердце (да, именно там), у меня промелькнула одна очень быстрая мысль – «Сейчас меня ждет огромное объяснение, в котором будет мысль о расставании». Я морально уже понимала, что на 70% это могло случиться, что надо держать себя в руках и не разрыдаться на месте. Он дописал свою миниатюру… Я получила.
Я первый раз прочитала текст. Осознала, что это случилось. Осознала, что все советы и все предупреждения моих друзей и даже знакомых сбылись. Осознала, что теперь я одна.
Но одного прочтения этого текста мне не хватило для представления полной картины случившегося со мной момента. Я прочитала второй раз. После второй попытки понять, что он действительно хотел сказать, я открыла для себя, что он несоизмеримый, глубокий, но такой жестокий человек. Как я до сих пор считаю, он не ценил все, что с ним происходило за эти 3 глобально изменивших мою жизнь месяца. Для него это было лишь еще одним развлечением, чтобы во время школы ему не было скучно.
После третьего прочтения я сорвалась. Слезы капали и капали на экран моего телефона, на учебник, на мои разбитые колени. Я не могла удержать себя от этого. Я старательно делала вдохи и выдохи, но смотря на этот текст снова и снова, я понимала, что я потерялась и осталась одна в этом неизведанном мире, путь на который мне проливал лишь один он. Это чувство, поверьте, я не желаю чувствовать никому. Я сидела, и в моем сердце происходили такие перемены, каких я еще до этого не чувствовала. Мои раны кровоточили с новой силой, сердце бешено колотилось от боли, ком слез и горечи стоял у меня в горле и не проходил целый час. Меня будто окунули в воду с привязанным к моей ноге камнем, который тащит меня на дно огромной бездны, из которой я до сих пор ищу выход.
Сейчас я задумалась о том, что я потеряла то, что когда-то было для меня всем. Я жила им, болела им и с ним же умерла. И так тяжело было перестраиваться с этой жизни на обычную, без непредсказуемых действий и трепещущих чувств в моей груди, которые доходили вплоть до дрожащих колен.
Теперь я чувствую нечто вроде счастливого безразличия. Это будто маска, которую я одеваю в школу и никогда не забуду дома. Вы думаете, что это действительно счастливое безразличие, но я не скажу вам, что оно в положительном смысле. Это может быть только внешней оболочкой внутреннего ужасного безразличия, которое я теперь чувствую по отношению к жизни. Счастливые моменты моей жизни сменились грустными и сухими. Может я и хожу по улице с улыбкой а-ля «ребят, со мной все в порядке», но на самом деле в моей душе просто бедлам. В сердце давно порвались все нитки, которые я зашивала после расставания. В ногах до сих пор дрожь от одного прикосновения даже к его плечу. На руках может и нет реальных порезов, но есть внутренние, которые невозможно увидеть, но очень легко снова заставить кровоточить.
Вся эта боль, в которой я на сей день живу – убивает меня с каждой минутой все сильнее и сильнее. Не пожелаю этого даже врагу.
Действительно, я теперь меньше вижу его в жизни, но больше во снах – как мне пророчит каждый пост в Интернете – «появляются во снах те, кого нам так не хватает». И после каждой такой ночи я встаю утром и вплоть до школы не могу забыть те прикосновения, которые я испытала в этой вымышленной жизни. Я запрещаю вам меня жалеть. Может вы уже захотите прокомментировать это такими словами: «Как я тебя понимаю», и я бы сказала: «И не говори», но зачем нам снова мусолить, что и так больно даже вспоминать? Вот я и сейчас замечаю за собой дурацкий недуг – понимать, что я сделала и расстраиваться, начинать размышлять об этом, искать подвох, какие-то знаки (я даже могу принять человека на улице, в такой же куртке, как и у него, за знак). Напрашивается один вопрос – ЗАЧЕМ. СЕБЯ. НАКРУЧИВАТЬ?