Бабка Дарья ослепла. В её-то годы не мудрено – за девяносто уж перевалило. «Другому кому беда, а мне только полбеды, – рассуждала она сама с собой, – кабы одинокая была, тогда бы пропадать, а я при детях родных да при деле». А дело у бабки Дарьи было тонкое, и славилась она как вязальщица отменная. Вся округа ходила в носках да шарфах узорных. Ребятишки по зиме щеголяли в пестрых Дарьиных рукавичках, а бабы в платках пуховых. За этими платками мужики издалека приезжали, когда хотели потешить своих ненаглядных подарком. И то сказать – красота была неописуемая, чистое загляденье.
Узоры бабка выдумывала сама и никогда их в точности не повторяла, так что каждая вещь выглядела на свой лад. Бывало, просили её: «Свяжи мне, бабушка, такую же шаль, как у соседки, уж очень узор хорош!» Но бабка отвечала, хитро прищурив подслеповатые глаза: «Нешто я стану одинакие-то вязать! Тут и никакой сноровки не надобно! Это же курам на смех!» Уменьем своим мастерица гордилась. И недаром – было чем гордиться.
Было-то было… А теперь – как же? Лежать весь день на печи да слушать, как ветер в трубе воет, как мышь за печкой скребется, как гремят в сенях пустыми ведрами. «Ишь, сколько разных голосов вокруг, – думала бабка, – раньше-то будто и не слышала». Вот скрипнула дверь, хрустнули половицы, вошел кто-то. А Дарью все думы одолевали: ведь она еще не сказала детям, что совсем почти видеть перестала. И как сказать-то? То, что она давно слаба глазами, знали все, но обходилась же как-то и работу свою не бросала. Руки-то сами все помнят. Сидит, бывало, на лавочке под окном да петли считает. А пальцы ловко перекидывают нитку со спицы на спицу. Глядишь, к вечеру и пара носков уже готова.
Продавала бабкино рукоделье на базаре невестка. И раскупали все так скоро, что только подавай. В семье были довольны, бабку мастерицей величали и снабжали её пряжей разной. А она все вязала, вязала. И было на душе отрадно, что она, старая, никому не в тягость, что не нахлебницей, а кормилицей в доме живет. Что же теперь ей, слепой старухе, делать? Думала ли она, что так будет? Сказать кому – утешать станут. А это уж самое последнее дело. Нет, надо самой беду одолеть. «Носки-то я, пожалуй, свяжу, не глядя, справлюсь, – утешала она себя. – Шарфы тоже спробую, не велика хитрость. А ежели так, то никому про свою напасть сказывать не стану. Разве что – сами догадаются… Может и лучше, ежели сами… Нет, тогда уж совсем худо: жалеть станут, а мне этого не надо. Что я – калека какая, немощная, чтоб из милости-то меня кормить».
Покуда бабка такие разговоры сама с собой вела, пальцы её проворно перекидывали петли, и пушистая нить сплеталась в полотно. «На пятку-то нитку суровую пропустить надо, чтоб не протерлась», – напомнила себе бабка, отыскивая на ощупь моток ниток.
– Да ты нынче опять по-новому связала! – услышала она совсем рядом звонкий детский голосок. – Какая же ты у нас мастерица, бабушка!
«Да, по-новому, – подумала про себя бабка, – узнать бы еще, как это вышло». И спросила она:
– Разве по-другому, вроде как всегда?
– Нет, по-другому! Тут вот полоска узкая двойная, а там – широкая! И теперь сразу видать, где носочек правый, а где левый!
– Вот те на! – прошептала бабка. – Да как же это я обсчиталась? Надо в другой раз не болтать, а рядочки подсчитывать.
Так вот опять стала вязать бабка Дарья носки да шарфы, а невестка их на базар носила. И никто ничего не подмечал. И вроде бы все ладно. Но замучила бабку тоска-кручина. «Что же это я все носки да носки вяжу! Рождество, поди, скоро. А на праздники-то платки узорные надобны». Тут еще и племянница спрашивать стала:
– Что это ты, тетка Дарья, давно платков не вязала. Заждались, гляди, девки-то наши и соседские тоже. Привыкли, что к свадьбам им шали кружевные готовят!
«Сказать-то как? – сокрушалась бабка, – что не могу, мол, платка связать, потому как глаза мои видеть перестали. Так что вы уж доживайте свой век без обнов». Не повернулся язык у бабки так сказать. Взяла она пряжу пуховую, тонкую да белую и стала плести узор – как помнила, вслепую. Простая петелька, с двойным накидом, две вместе…
Долго вязала мастерица этот платок. Каким трудом он ей дался, только она одна и знала. А как закончила, так страх накатил: вышло-то что? Провела бабка ладонью по полотну один раз, потом другой. Вроде все так, нигде петель спущенных нет. А ну, как рисунок где спутала? Тогда все пропало…
– Ой, бабушка! Да ты уже закончила платочек новый-пуховый? Давно ты таких не вязала! Поди, узоры-то забыла?
Внучкина дочка развернула сложенный вчетверо платок.
– Не забыла! – радостно защебетала девчушка. – Красота-то какая, просто загляденье! Ты, верно, бабушка, уж очень постаралась.
– Да, милая, постаралась, – облегченно выдохнула бабка Дарья. А про себя подумала: «Повезло мне, старой…»