- Я, почему-то, так и думала, что это моё счастье ненадолго. – Устало и как-то обречённо проговорила далеко ещё не старая, но уже измотанная жизнью женщина.
Они сидели на небольшой, но уютной кухоньке той самой бабушкиной квартиры, которая являлась наследством Остапа и во владение которой, согласно завещанию, он и должен был вступить. Должен был… и не мог, по крайней мере, сию же минуту, так как в бабушкиной квартире жили.
- Мне сказали, что хозяйка этой квартиры пропала. Соседи забеспокоились, позвонили в полицию, вскрыли дверь…. А здесь никого. Всё чисто, прибрано и… никого. Ну, объявили в розыск, стали искать родственников – по нолям. А через положенное время - суд, который и объявил квартиру…, - женщина досадливо поморщилась, припоминая. – Этим…, вымученным, что ли, имуществом и передал жилплощадь в муниципалитет…. А там, в очереди на жильё, я первая была. Лет пять уже как….
- Пять лет в очереди? – Переспросил Остап.
Женщина удивлённо на него посмотрела:
- Вы что, с Луны свалились? Пять лет, как первая, а в общей сложности – тринадцать. Одна очередь, другая, потом льготная…, у меня трое детей, я их одна воспитываю. И вот, получила….. До этого-то в общежитии прозябали, вчетвером на десяти квадратах…. Вспоминать не хочется. Да, видимо, придётся. Вы ведь, как я поняла, по завещанию?
- Э-э-э, собственно, да. – Смущённо выдавил из себя Остап, стараясь не смотреть на собеседницу. Противоречивые чувства обуревали его: с одной стороны – завещание бабушки перед Последним Переходом, выполнение которого, для представителя их цивилизации, было обязательным к исполнению законом. С другой – эта несчастная с тремя ребятишками….
Он знал, проведя вечер в «обществе» бабушкиного Консультанта, что по Гражданскому Кодексу имеет полное право вступить в наследство, несмотря даже на то, что все сроки для этого были им пропущены. Мало того – должен был это сделать….
- Видите ли, э-э-э…. – Вопросительно посмотрел Остап на сидевшую перед ним женщину.
- Елена. – Потухшим голосом назвалась она.
- Видите ли, Елена…. Для меня это не просто квартира. Ближе и роднее человека, чем бабушка, у меня на Земле не было….
- Наверное, поэтому вас так долго не могли найти? Да и с бабушкой, насколько я знаю, вас никто и никогда не видел. – Перебившая его женщина даже и не пыталась скрыть свою раздраженную язвительность, на грани нервного срыва. – Любимый внук, называется….
- Елена, вы не знаете ни меня, ни бабушки, ни наших с ней отношений. – Спокойно, но твёрдо проговорил Остап. – Поэтому судить не можете, хороший я внук или не очень…. Я понимаю ваши затруднения, но разве я являюсь их источником? Есть, в конце-концов, соответствующие органы, опека там, я не знаю…. Вас снова восстановят в очереди и….
- Понимаете, говорите…? Затруднения…? – Елена закусила губу, глаза её заблестели. – Вы жили в общежитии? Хотя бы месяц? С общими коридорами, кухнями и туалетами? С постоянными разборками соседей за стеной и неизводимыми тараканами? С часовой очередью в душевую, отстояв которую и наскоро сполоснув ребятишек, ты вынуждена выслушивать ругательства тех, кого задержала? С постоянным, гнетущим чувством, что всё это не просто надолго – а навсегда. И для тебя и для твоих детей?
Елена, глядя на Остапа невидящим взглядом, почти кричала, словно долгие годы сдерживаемые в глубине души чувства, наконец-то вырвались наружу:
- О какой очереди вы говорите? Кто меня восстановит? Это снова проходить семь кругов ада по кабинетам и инстанциям, заново собирая документы, справки и чиновничьи подписи? А когда мне этим заниматься, если я с утра до вечера на двух работах, чтобы три рта прокормить, обуть и одеть? Когда…?
Выкрикнув это своё последнее «когда», она вдруг как-то сразу поникла и медленно опустилась на табуретку. Ей очень хотелось заплакать, Остап это видел, но то ли она выплакала все свои слёзы раньше, то ли просто не могла себе этого позволить.
- Делайте, что хотите. – Махнула она рукой. – Судиться я не буду, не на что…. Да и квартира-то эта - действительно ваша. Только сообщите заранее, когда переезжать соберётесь…, чтобы я вещи успела собрать….
***
Остап шёл не разбирая дороги и совершенно не представляя, куда он идёт. Наверное, впервые в своей жизни он не знал, что делать.
Когда в грузовом отсеке его шлюпа забарахлившие было анализаторы обнаружили, наконец, что он везёт на родину целую плантацию неизвестных, но очень агрессивных микроорганизмов, пожравших уже половину внутренней обшивки и в ближайшее же время собиравшихся дожрать всё остальное – он, не раздумывая, принял решение ждать карантинную команду на орбите. И пока санитарная Инспекция определяла генотип незваных гостей, пока готовила химические реагенты для их уничтожения – он спокойно кружил вокруг планеты в твёрдой уверенности, что всё делает правильно, несмотря на усиливающееся, с каждой минутой, «чавканье» расползающейся плесени за спиной.
Мог ли он предоставить свой корабль специалистам по дезактивации уже после приземления, сведя риск для своей жизни к минимуму? Конечно, мог - технологии санитарной Инспекции это позволяли. Но тогда оставалась, пусть ничтожнейшая, но, всё-таки, вероятность заражения привезённой им гадостью в планетарном масштабе. Одна его жизнь на орбите против, возможно, многих и многих жизней внизу. О чём же тут было раздумывать?
Здесь всё не так…. Обычная квартира. Вступит он во владение ей или не вступит – в любом случае угрозы ни для его жизни, ни для жизней теперешних её обитателей не возникнет. Просто изменится её качество:
«Отказ от бабушкиного завещания означает для меня, автоматически, отказ и от всей остальной миссии…. Немыслимое дело. Позор, несмываемое пятно на репутации всего клана, всех тех многочисленных миногов, с которыми я связан родственными узами и которым обязан почти всем, что имею сейчас.
Если не отказываюсь – делаю несчастными незнакомую мне женщину с тремя незнакомыми мне детьми».
Лёгкий ветерок, внезапно, ласково коснулся разгорячённого лица Остапа, он поднял глаза и увидел перед собой Енисей. Молодой, только-только зародившийся от слияния Бий-Хема и Каа-Хема – Улуг-Хем, ещё по-юношески стремительно, перегоняя в нетерпении волной волну, нёс свои воды перед ним в неосознанном предвкушении грядущего величия.
«Всё течёт, всё меняется. – Остап присел на валун, омываемый прибрежной пеной, и вновь погрузился в тяжёлые раздумья. – Разве мог я когда-нибудь даже помыслить, что буду всерьёз раздумывать над дилеммой: отнять, пусть и невеликое, но всё-таки счастье у совершенно незнакомых мне аборигенов или предать честь рода? Что такое изменилось во мне, что я не просто думаю об этом, а в совершенном отчаянии от необходимости принять то или иное решение?
«Я очень надеюсь, что когда ты выполнишь вторую часть завещания, ты поймёшь людей, а поняв – полюбишь. И постараешься, чтобы их цивилизация не повторила наших ошибок…». Разве не ты говорила мне это, ба? Разве эти твои слова не являются тоже частью завещания, пусть только и на словах? И как мне выполнить одно, не нарушив другого? Разве смогу я когда-нибудь сделать на Земле счастливыми многих, если при попытке реализации первого же своего проекта должен сделать несчастными всего лишь четверых?»
Остап посмотрел на небо, с несущимися в синеве редкими облачками, в необъяснимой надежде на немедленное чудо или знамение. Но ничего не произошло. Те же редкие чайки, с заунывными криками бросавшиеся в воду за добычей, тот же ласковый ветерок, а за рекой, в некотором отдалении, та же, что и тысячи лет назад, гора Догээ – возвышающаяся древним форпостом над трассой федерального значения, связывающей Кызыл с внешним миром.
Взгляд Остапа скользнул по горе, плавно скатился от неё к мосту, несущему на себе Абаканскую улицу, но тут же вернулся обратно. На более пологой стороне горы, обращённой к городу, явственно виднелась какая-то надпись.
- Ом мани падме хум. – Разглядев написанное, вслух произнёс Остап.
- А у вас неплохое зрение, молодой человек….
Остап оглянулся и увидел недалеко от себя небольшой переносной мольберт, раскладной стульчик и сидящего на этом стульчике человека: в старинных роговых очках с мощными линзами, седой бородкой клинышком и небольшой, в разноцветных мазках, палитрой в левой руке. В правой руке, чуть откинутой в сторону, словно художник прицеливался для очередного прикосновения к холсту, находилась тонкая кисть. Был здесь этот человек, когда обосновался на валуне Остап или пришёл позже - он, погружённый в свои размышления, не заметил.
- Завидую…. – Продолжил незнакомец. – Я уже и при помощи своей оптики не разгляжу, что там написано.
- И что же там написано…? То есть, я хочу спросить, что эта надпись означает? – Спросил неожиданно для самого себя Остап, повинуясь внутреннему чутью.
- Это мантра. Одна из самых известных мантр в буддизме. – Отложив кисть и оторвавшись, наконец, от созерцания своего пейзажа повернулся к Остапу незнакомец. – В буквальном переводе: «О жемчужина, сияющая в цветке лотоса».
- Должен вам признаться, что мой вопрос так и остался открытым. – Вежливо улыбнулся Остап. Незнакомец рассмеялся:
- Понимаю…, дотошному гостю поподробнее бы. Ну, что ж, хорошо.
Мантра, если перевести с санскрита дословно – «орудие осуществления психического акта» или, по-простому – заклинание. Каждое слово, слог или даже звук мантры имеет глубокий религиозный смысл, поэтому каждая конкретная мантра может иметь несколько значений, в зависимости от того, насколько ты просветлён и что хочешь получить, так сказать, на «выходе»….
- Просветлён? – Переспросил Остап, припоминая откуда он знает это слово.
- Да…. – Художник помолчал, подыскивая нужные слова. – Понимаете, то, что я вам говорю, это такая оболочка, верхний слой, обёртка, что ли…. Чтобы добраться до глубинного смысла мантр, возможно, и всей жизни будет мало. Я далёк от буддийской философии, но буддизм – это корни этой земли, основа местного этноса и я, лично для себя, считаю постыдным не знать хотя бы основ его.
- Вы считаете это принципиальным? – С задумчивой заинтересованностью спросил Остап.
- Да, считаю…. Вы знакомы с произведением Редьярда Киплинга «Маугли»? – Вдруг не к месту спросил он. - Ну, где ребёнок попадает в волчью стаю и волки, вместе с медведями, пантерами и разными прочими питонами его воспитывают? Захватывающее изложение и хороший конец: под непреодолимым влиянием половых гормонов Маугли, в конце-концов, вспоминает, что он человек и возвращается в общество себе подобных.
- Да, знаком. – Улыбнулся Остап столь вольной трактовке действительно интересной истории. – Хорошая сказка.
- Именно, именно что сказка. – В волнении воскликнул художник. – В реальной жизни подобное невозможно. Нет, то есть случаи, когда младенцев воспитывали дикие звери, бывали и на самом деле…, только хэппи-эндов в них не было. Эти дети уже не способны были стать полноценными людьми, они до конца своей жизни, кстати, весьма короткой, ощущали себя животными….
- То же самое происходит и в более широком смысле. – После недолгого молчания продолжил незнакомец. – Сложно народу, который потерял свою самоидентификацию, смотреть в собственное будущее. Его попросту нет. Так что знать и любить историю своих предков – это не принципиальность, а жизненная необходимость.
Это я вам говорю не как художник. Это хобби…. - Махнул незнакомец рукой в сторону мольберта. – А как человек, всю жизнь занимающийся историей, пусть и в рамках обычной школьной программы. Только разве могут быть какие-то рамки у таких свойственных человеку стремлений, как «узнать» и «понять»?
Незнакомец вновь присел на свой раскладной стульчик, словно длительная тирада утомила его, осмотрелся кругом и начал собираться:
- Солнце уходит. В следующий раз дорисую.
Остап подумал было, с сожалением, что так заинтересовавший его разговор закончен, но незнакомец вдруг сказал:
- А насчёт истинного смысла мантры «Ом мани падме хум»…. Знаете, когда читаешь настоящую, глубокую книгу, то достигаешь только тех её глубин, которые можешь постичь. И чем глубже книга, тем большие горизонты открываются тебе в ней со временем…. У этой мантры нет «потолка». Можно всю жизнь подниматься по лестнице познания глядя на завораживающую, но всё ещё далёкую вершину её смысла.
Лично для меня он, смысл, на данный момент, такой:
Проснись, найди ключ к осознанью
Реальности, как таковой.
Умом, любовью, состраданьем
Секреты мудрости открой.
Что я и пытаюсь сделать, по мере своих сил…. – Закончил, немного стушевавшись своей откровенности, незнакомец. - До свидания, молодой человек, счастливого дня.
- До свидания. – Немного ошеломлённо пробормотал Остап, а когда его неожиданный собеседник отошёл уже на порядочное расстояние крикнул, опомнившись. – Спасибо вам!
Незнакомец махнул рукой, не оборачиваясь, и Остап ещё некоторое время мог наблюдать его удаляющуюся сутуловатую фигуру с мольбертом на правом плече.
Трудно сказать, разговор ли с философствующим историком или собственные размышления сыграли здесь свою роль – но Остап понял, что он будет делать. Зачерпнув ладонью Енисейской прохлады и наскоро сполоснув лицо, Остап направился в музей, который всё ещё являлся его домом.
***
«…Я знаю, спасибо Консул Тану, что с восстановлением наследства в суде у меня могут возникнуть проблемы. Но у меня есть все предпосылки, плюс большое желание выполнить свой долг, чтобы с этими проблемами справиться. Заявление о принятии наследства подготовил, завтра иду в суд. До связи».
Закончив ежевечерний отчёт, Остап выключил Pocketbook, убрал его в сейф и, как оказалось, вовремя – в дверь постучали:
- Остап, вы не спите? – Раздался за дверью голос координатора.
- Нет, нет. Заходите.
Координатор вошёл, окинул беглым, но цепким взглядом временное убежище Остапа и присел на небольшой диванчик, служивший Остапу постелью.
- Я, собственно, вот по какому поводу…. – По смущённому виду работника межгалактической базы, Остап понял, что разговор будет особенным. – Дело в том, что статус вашего пребывания на Земле не совсем обычный – исполнение воли завещателя, что не предполагает под собой запланированной и утверждённой советом Института исследовательской работы….
Координатор вдруг замолчал, разглядываю носки своих ботинок и словно решаясь на что-то:
- Как не люблю я этих политесов. – Подняв голову и посмотрев на Остапа, неожиданно сказал он. – Пока до дела доберёшься…. Так что буду краток: через три дня прибывает очередной учёный и ему нужно где-то жить. А так как он прибывает непосредственно по Институтской линии, и кроме этой комнаты жилья у нас больше нет….
- …То эту жилплощадь мне нужно освободить. – Закончил за него Остап. – Не переживайте вы так, как раз этой проблемой я сейчас и занимаюсь.
- Вот и хорошо. – Облегчённо перевёл дух координатор. – Мне действительно неудобно….
- Понимаю. – Пожал плечами Остап, однако на самом деле он ничего не понимал: обычные рабочие моменты, он вне обоймы и должен «подвинуться»…. Тогда почему координатор так перед ним расстилается? Что-то тут не так.
- Хотя, - продолжил повеселевший координатор. – Для вас ведь это не такая уж и проблема. Насколько я знаю, бабушка кое-что вам оставила….
- Что вы имеете в виду? – Осторожно спросил Остап.
- Я имею в виду квартиру, которую ей, в своё время, выделил институт и которую она, впоследствии, приватизировала…. Да наверняка и счёт в банке, какой-никакой….
- Да, квартира есть, только воспользоваться ею я пока не могу. Там живут другие люди и необходимо судебное решение, чтобы восстановить меня в правах наследника. А на это, как вы понимаете, нужно время. Что касается счёта….
- Ох уж это время. – Очень уж делано вздохнул, прервав Остапа, координатор. – Его всегда не хватает. Но в вашем случае…. Вы знаете, очень хорошо, что у вас есть квартира…, ну, то есть, будет. Дело в том….
- Послушайте. - Раздражённо перебил его Остап. – Время позднее, и если вам есть что сказать….
На лице координатора отразилась нешуточная внутренняя борьба, но спустя несколько мгновений он взял себя в руки и улыбнулся:
- Мне есть, что сказать. Дело в том, что некоторые работники института, так сказать с особенным потенциалом, могут рассчитывать на получение некоего гранта, можно назвать это подъёмными, для того, чтобы никакие бытовые мелочи не отвлекали ценного кадра от научной деятельности…..
- Я-то здесь причём? – Раздражение Остапа росло.
- Я могу похлопотать, - вкрадчиво произнёс координатор. – Чтобы этот грант получили вы….
- Я!? – Изумлённо вскинулся Остап.
- Ну, не всю сумму, разумеется, а только половину…, а другую половину отдадите мне. Поверьте, здесь это распространённая, нормальная практика, у неё даже своё название есть – «откат». Ну, нельзя здесь прожить на одну зарплату. За те деньги, что я получаю, максимум, что я должен, так это приходить на работу, говорить здравствуйте и уходить домой…. А мне так давно хотелось купить автомобиль. Вы не представляете, что это за….
- Вон. – Тихо прошептал Остап.
- …за ощущение…. – По инерции продолжил координатор…. – Что вы сказали?
- Я сказал – вон. Пошёл вон.
Улыбка сползла с лица координатора, а глаза превратились в узкие бойницы:
- Зря вы так. Как бы потом не пожалеть…. Вот и бабушка у вас…, уж очень была принципиальная….
Кровь ударила в голову Остапа. Он схватил, не глядя, что-то с полки….
- Бронзовая птица, первый век до нашей эры, цены не имеющая, - затараторил координатор, отскакивая к двери. – Поставьте птичку на место и успокойтесь, я же пошутил. Забыли….
Дверь за ним захлопнулась, но через секунду приотворилась:
- Не надо о нашем разговоре никому рассказывать, Остап. Это в ваших же интересах. Спокойной ночи.
И дверь закрылась теперь уже окончательно.
***
Координатор как в воду глядел: бабушка действительно оставила Остапу не только квартиру, но и приличный денежный вклад в одном из местных банков. В документы с реквизитами была вложена небольшая записка:
«Многие люди на Земле думают, что количество денег прямо пропорционально количеству счастья в их жизни. Они ошибаются. Ни скромный оклад, ни огромное состояние не имеют никакого отношения к качественному состоянию счастья того или иного человека. Однако и недооценивать роль денег в обществе тоже не стоит. Как и во многих других случаях, тебе придётся найти золотую середину и в финансовой составляющей твоей земной жизни. Я долго думала, оставлять для тебя деньги на счёте или нет, потому что деньги, не заработанные своим трудом – развращают. Но…. Надеясь на твоё благоразумие и генетическую честь рода…. Пользуйся счётом только при крайней необходимости.
Твоя ба».
Но думал Остап, собирая утром нехитрый свой скарб, чтобы сегодня же освободить комнатушку, не о деньгах, которые оставила ему бабушка, а о тех пяти годах, которые координатор провёл на Земле:
«Там, на родной планете, вероятность вчерашнего предложения координатора равнялась нулю. Не потому, что он побоялся бы неотвратимого наказания, или общественного порицания, или презрения сородичей, а потому, что исполнение закона, во всех его проявлениях, являлось такой же необходимой потребностью, как, например, дыхание. Дыхание – это жизнь, а жизнь – это исполнение закона. Так было всегда. Для тебя, для твоих родителей, для родителей твоих родителей…. И это не было приобретённой привычкой, которую ты оплатил своим потом и кровью, это впитывалось с рождения с молоком матери….
- «Я на Земле пятый год, здесь теперь всё «моё»…». Даже для земной, человеческой жизни пять лет срок небольшой, для них же пять лет - просто мгновение. Но его оказалось достаточно для координатора, чтобы «моим» стало не только всё хорошее на Земле, но и плохое. Чего тогда стоит их иммунитет к правонарушениям, если он работает только в «стерильных» условиях родной планеты и отказывает практически сразу, стоит условиям измениться? И как же тяжело должно быть аборигенам придерживаться буквы закона, если всё вокруг благоволит его нарушению? И чья законопослушность тогда более истинна – неосознанная их или выстраданная землян?»
Вещей было немного, и сборы Остапа оказались недолгими. Когда всё было готово, он открыл сейф, достал Pocketbook и некоторое время держал его в руках, раздумывая, не описать ли прямо сейчас свои сомнения в надежде получить совет от бабушки, ведь что-то подобное уже было. Но писать ничего не стал, аккуратно положил планшет в сумку и вышел на улицу.
***
Всю следующую неделю Остап знакомился с российским судопроизводством и вникал в тонкости риэлтерского искусства: как при помощи Консул Тана в частности и Интернета вообще, так и на собственном опыте. И задачей номер один перед ним стояло – снять жильё. Музей, хоть и оставался его рабочим местом, домом для него быть перестал – Остап не знал, насколько далеко простирается влияние координатора на руководство Базы, и рисковать не хотел.
Оккупировав ближайшую кафешку с Wi-Fi и сделав пару комплиментов официантке, чтобы не гнала подольше, Остап сделал небольшой заказ и погрузился в те просторы Интернета, которые непосредственно касались аренды квартир в Кызыле.
- Ну, здесь-то всё элементарно. – Сделал вывод Остап после пятиминутного просмотра предложений. – Адреса, телефоны…, звонишь, едешь…, живёшь. Хоть в чём-то цивилизация присутствует.
Остап влил в себя остатки кофе, дожевал бутерброд и набрал на своём сотовом первый номер….
Номер не отвечал. Остап попробовал набрать ещё раз – ничего, кроме гудков.
«Не беда. – Со спокойным оптимизмом подумал он. - Попробуем следующий».
Но и податель следующего объявления с ответом не спешил, «порадовав» однако Остапа, видимо в качестве компенсации, рингтоном «О боже какой мужчина». Прослушав популярную мелодию пару раз и вполне проникнувшись естественными желаниями певицы, Остап набрал третий номер.
- Здравствуйте. – Раздалось в телефонном динамике.
«Наконец-то», - подумал Остап.
- Видите ли…. – Начал было он, но робот-собеседник в телефоне и не собирался его слушать:
– Вас приветствует риэлтерское агентство «Под ключ». Если вы позвонили к нам в первый раз, нажмите кнопку один; если во второй – кнопку два; если в третий…. И пожалуйста, оставайтесь на линии - ваш звонок крайне важен для нас….
Пять минут в обществе «Одинокого пастуха», Джеймса Ласта, обнулили абонентский счёт на телефоне Остапа, а заодно и избавили его от иллюзии, что снять жильё – это не проблема:
«Какого этого…, с рожками…, забыл…, все эти… прекрасные люди… публикуют свои объявления в Интернете, если затем не удосуживаются отвечать на звонки?» - Думал Остап, пытаясь запихнуть подрагивающими пальцами чуть смятую сторублёвку в купюроприёмник автомата, чтобы пополнить счёт.
- Что ж ты не лезешь-то, скотинка. – Теряя терпение и значительную долю интеллигентского пафоса, тихо прорычал Остап, вставляя наконец-то непослушную бумажку в прорезь заартачившейся машины и приготавливаясь нажать на дисплее кнопочку «Дальше». Но машина решила иначе: погудев своей утробой пару секунд, она щёлкнула, мигнула красненьким огоньком и брезгливо выплюнула денежку обратно.
«Вот что отличает человека от бездушной жестянки. – Внезапно успокоившись, подумал Остап. – Редкий индивидуум человеческого общества отказался бы от оплаты своего труда даже в более чем скомканном виде».
Он расплатился с официанткой той самой банкнотой, от которой отказался терминал, сверился с картой и направился в ближайшее риэлтерское агентство пешком, благо было недалеко:
-«Интернет – штука замечательная и, без всякого сомнения, полезная, но в данном случае я предпочитаю живое общение со специалистами»….
Лишь только ближе к вечеру, измотав агента до полуобморочного состояния и узнав о своей особе много нового от незадачливых арендодателей, Остап вселился в небольшую однокомнатную квартиру недалеко от центра.
***
«…благодаря Консультанту, от адвоката отказался, но никому другому такой «самодеятельности» не посоветую: запомнить всё это множество нюансов и подводных камней Гражданского кодекса, когда одни статьи отменяются, другие добавляются, третьи остаются, но не работают на практике – очень сложно. Ещё сложнее – использовать все эти статьи в нужном для тебя контексте по ходу слушания в суде. Мне это удалось, и дело я выиграл. Кассационной жалобы не будет (Елена отказалась), но этот срок всё равно придётся выжидать, таков закон. Так что, можешь поздравить своего наследника….
И ещё…. Прости меня ба. На мой взгляд - это и была крайняя необходимость…, пусть не для меня, а для других людей…. Так или иначе я это сделал. Думаю, ты на моём месте поступила бы точно так же…. Твой Остап».
Та же кухня, в бабушкиной квартире, тот же стол, за которым они сидели с Еленой в их первую встречу, только уже не домашний уют окружал Остапа, а «вокзальное» предчувствие скорого отъезда. Картонные коробки в углу, частью заполненные и запечатанные скотчем, частью полупустые; разобранная мебель, готовая к выноске хоть сию минуту; упаковочный мусор, прибирать который пока ещё не было никакого смысла, и неизъяснимый запах расставания с тем, что успело за это время стать дорогим.
- Справляетесь? – Кивнул взглядом на царящий вокруг беспорядок Остап.
- А куда деваться? – Нехотя ответила Елена. – Да и старший сын помогает после школы. Он у нас в семье за мужчину….
Всем своим видом женщина показывала, что общение с Остапом даётся ей нелегко, но он старался не обращать на это внимания. Для него это был не просто визит «вежливости» к людям, которых он выселял из квартиры…:
- Я ведь к вам не ради любопытства пришёл, и не для того, чтобы поторопить с отъездом…. – Остап помолчал, подыскивая нужные слова. – Можно назвать это стечением обстоятельств, удачей, счастливым случаем…, но…. Вам не придётся возвращаться в общежитие. Вам выделяют другую, сходную по площади с этой, двухкомнатную квартиру, правда, чуть дальше от центра, но тоже в хорошем районе.
Если бы Остап предстал сейчас перед Еленой в своём натуральном, инопланетном, виде – она удивилась бы меньше:
- Как выделяют? Кто выделяет? Разве это возможно?
Во взгляде Елены было столько испуганного недоверия смешанного с радостным ожиданием и верой в сказанное им, что Остап поневоле рассмеялся.
- Как выделяют квартиры? По закону. Кто? Муниципалитет, конечно. А насчёт: «разве это возможно…». Елена, если очень захотеть, и приложить к своему желанию хотя бы небольшое усилие, возможно многое. Понимая вашу занятость и семейные обстоятельства, я взял на себя беготню по инстанциям и вот результат. – Остап открыл сумку, достал оттуда пакет документов и выложил перед Еленой. – Это ваша квартира. Здесь не достаёт только нескольких ваших подписей ну, и нашего совместного визита в федеральную службу государственного реестра(?), где я буду представлять ваши интересы. Вы когда сможете найти время для этого визита…?
Ожидания Остапа оправдались: Елена, вне себя от счастья, даже не посмотрела, что перед ней лежал не договор социального найма жилья, а документы купли-продажи….
Ещё ни разу, по прибытии на Землю, на душе Остапа не было так радостно и светло, а значит то, что он сделал - было правильно. По крайней мере, это было его внутреннее убеждение. Только один момент во всей этой истории, тёмной полоской на горизонте, не давал Остапу отдаться своему радостному состоянию совершенно:
« Но как же она, однако, оказалась доверчива. Да, в данном случае и мне, и ей (хоть и неосознанно), это на руку. И когда она, наконец, обстоятельно изучит документы и поймёт, что квартира-то это её, а не государственная – то это окажется для неё приятным сюрпризом. Но в реальной жизни сюрпризы бывают не только со знаком плюс…. – Думал Остап, возвращаясь на свою съёмную квартиру. – Понятно, что знать и понимать содержание различных кодексов в полном объёме невозможно, даже для специалиста. Но не интересоваться самыми азами, основами законов, которые пригождаются нам по жизни то там, то здесь, на мой взгляд, довольно неосмотрительно. Ведь именно этим и пользуются различного рода аферисты и проходимцы. И, судя по новостям, пользуются успешно….
Ну, что ж, зато есть «куда» работать».
Остап встряхнулся и прибавил шаг. Он не знал, что будет завтра, но он точно знал, что это «завтра» обязательно наступит….
Продолжение: http://proza.ru/2016/03/03/1556