I.
Всей своей усталой канцелярской душонкой Николай Иванович Полумеров ненавидел этот дрянной январь. Серые тучи обволакивали болезненное небо. Снег налипал на подошвы, затрудняя передвижение. Бессовестный ветер подхватывал белые хлопья и с поразительной меткостью швырял мужчине в лицо. Люди толкались. Автомобили буксовали. Светофоры вспыхивали красным, когда нужен был зелёный. Словом, весь мир был против Полумерова. Будто создан с одной единственной целью – ежедневно его злить. Даже пустая, холодная квартира, где никто не ждёт с тёплым ужином и включённым светом, сейчас казалась ему спасением ото всего этого балагана, состоящего на треть из хаоса, на треть – из абсурда. Оставшуюся часть мира, с точки зрения Полумерова, составляли случайности и нелепицы.
К тому же, наш герой имел дурную привычку думать. Непосредственно в данный момент он размышлял одновременно о курсе валют, прогнозе погоды, масонских заговорах, пытался зачем-то вспомнить формулу этилового спирта, горевал о неизбежной простуде – озябшие ноги непременно дадут о себе знать – и о том, какая хамка эта Татьяна Михайловна из отдела закупок.
На полпути домой мужчина нашёл минимум дюжину остроумных, безжалостных ответов, которыми следовало закончить спор, навсегда поставив выскочку на место. Это были слова, которыми Полумеров должен был пронзить гадину, как рыцарь на средневековых гравюрах пронзает копьём гигантского змея-аспида. Увы, так бывает только в сказках, в жизни драконы почти всегда побеждают.
Уже привычно в голове Полумерова происходило нечто вроде сеанса одновременной игры в шахматы, где вместо фигур двигались мысли. Дурные мысли.
«Прохожие – как места отхожие», - сострил в уме мужчина, поглядывая на окружающих с недоверием. Все они в его глазах выглядели безразличными, равнодушными, безучастными ко всему, кроме собственных персон. Пустые, словно пивные банки. Ему то казалось, что они в упор не замечают его, то наоборот - мерещилось, что все разом таращатся с плохо скрываемым презрением.
В пятидесяти шагах впереди дети превратили небольшой участок дороги в каток. Возможно, виной тому был белый снег, припорошивший лёд, а может – чёрные мухи мыслей, жужжащие в голове, но заметить препятствие вовремя Николай Иванович не успел. Нога поехала, и мужчина, драматически вскинув голову и сделав замысловатый кульбит, стукнулся затылком, растянувшись на льду. Мысли, силуэты прохожих, обрывки их фраз, шум машин. Всё потухло. Так выключается телевизор, мгновенно теряя связь со всеми телеканалами.
II.
Сначала появилась улыбка. Потом вокруг неё, подобно Чеширскому коту, обрисовался человек. По крайней мере, так показалось медленно приходящему в сознание Полумерову.
- Поздравляю! Вы выбрали лучшее время и место, чтобы упасть. Ударившись затылком, сразу приложили лёд к ушибу. Видно, что знаете в этом толк.
Парень помог Николаю Ивановичу встать. Парой лёгких движений отряхнул с того снег.
- Спасибо. Я, пожалуй, пойду, - пошатнувшись, сказал пострадавший и тут же ухватился за руку своего внезапного помощника, ощутив, что смотрит на мир с быстро вращающейся карусели. Хотелось скорее сойти с неё, обрести точку опоры.
- Для начала вам нужно прийти в себя. Теперь я в ответе за вас. Пойдёмте, мне не следует оставлять рабочее место надолго.
- А где вы работаете?
- В местном кафе. Здесь совсем рядом. Кстати, я Марк.
- Николай … Иванович. Приятно. Только это спальный район. Нет здесь никакого кафе, - проворчал басом Полумеров, но послушно заковылял вслед за новым знакомым.
Только теперь пострадавший обратил внимание на странный внешний вид молодого человека. И как это сразу не бросилось в глаза? На нём и был-то всего лишь сложенный в несколько раз на плечах длинный прямоугольный кусок материи, похожий то ли на римскую тогу, то ли на греческий хитон. Весьма забавно при этом смотрелись современные кожаные сапоги. И правда – не в шлёпанцах же ему по снегу разгуливать?
- Не по погоде вы одеты, да и не по эпохе. Ошиблись на пару тысяч лет.
- Это да, - снова лучезарная улыбка, - у нас кафе в античном стиле. Ну, Вы знаете. Все эти модные штуки.
Полумеров согласно кивнул. Его школьный приятель работал в стилизованном под японский ресторан суши-баре в центре города. Со временем он вжился в роль и так привык щуриться, что даже заезжие азиатские туристы порой принимали его за своего.
Чудеса! Как только они зашли в ближайший переулок, в глаза сразу же бросилась яркая витрина. Первый этаж типичной серой хрущёвки был переоборудован в увеселительное заведение. Над дверью, в свете разноцветных ламп, виднелась искусно высеченное в камне название: «In pectore».
- Не может быть, - вырвалось у Николая Ивановича.
- Иногда разумнее просто поверить в то, что видишь.
III.
В ресторанчике было тепло и уютно. Слегка приглушённый свет придавал месту ореол таинственности. Пахло имбирём, корицей, свежими фруктами и хорошим вином. Откуда-то с потолка ненавязчиво лилась спокойная музыка, создавая фон, но не мешая разговорам. Официантки, словно легкокрылые музы, парили от столика к стоику в лавровых веночках, коротеньких туниках и лёгких сандалиях с длинной кожаной шнуровкой, тонкой змейкой обвивающей голени девушек до самых коленей. Удивительно, но в первую очередь в глаза бросалось другое. Все улыбались друг другу! И это была не проплаченная вкрадчивая усмешка, характерная, например, банковскому служащему, мечтающему заполучить ваши накопления, но открытая и светлая улыбка, какой обычно встречают милых родственников и долгожданных гостей.
- Все столики заняты, - деловито сообщил Марк. Потом, подмигнув, - ну ничего, подсадим Вас кое к кому. Со всем комфортом.
Свободных мест и правда не наблюдалось. Единственный столик, где сидел всего один человек, был расположен в самом углу большого банкетного зала, разделённого многочисленными резными, сделанными под мрамор колоннами. Марк бережно провёл Полумерова между декоративными лианами и гроздьями винограда, свисающими отовсюду, и усадил на короткую деревянную лавку, заменяющую здесь стул.
- Знакомьтесь пока. А я принесу Вам чаю, чтобы согреться. Обратите внимание, какой чудесный вид открывается отсюда на нашу гордость.
И правда. Неподалёку от них весёлыми переливами журчал фонтан. Он представлял собой небольшую белокаменную чашу, в центре которой, на пьедестале из каменных сердечек, гордо стоял во всеоружии юный Купидон, и, растянув тетиву лука, намеривался пустить в кого-то свою меткую стрелу. Из-под его ног бесконечным потоком струилась вода, как бы омывая и размягчая гору каменных сердец.
Соседом по столику оказалась симпатичная молодая женщина с приветливыми голубыми глазами и чёрными, словно южная ночь, прямыми волосами, спадающими до плеч.
- Простите, если потревожил, - замялся мужчина, - если Вы ждёте кого-то, я сию же минуту уйду.
- Нет. Что Вы, - голос мягкий, мелодичный, убаюкивающий. - В этом городе мне ждать некого. Я здесь проездом. Мой поезд отправляется только через четыре часа. Решила переждать здесь. А то уж больно неприветливый у вас вокзал.
- Зданию трудно выглядеть приветливым, когда в нём почти не остаётся целых окон.
Уголки рта женщины иронично приподнялись вверх.
- Вокзалы редко бывают дружелюбными. Наверное, оттого, что люди, которым они дают приют, непременно бросают их. Снова и снова. Ну как тут научишься кому-то доверять? Меня зовут Александра, - протянула руку, - и давайте лучше на ты.
- Коля, - мужчина на мгновение сжал её тонкие тёплые пальцы. - Я тоже здесь случайно. Угораздило неудачно упасть на ровном месте. Что за напасть?
- Ну, не знаю. Порой самое плохое, что только могло случиться, оказывается, впоследствии, самым хорошим, что когда-либо с нами случалось. Это как посмотреть.
Угрюмый, нелюдимый Полумеров никогда особо не нравился женщинам. Будучи человеком себялюбивым, со временем он избрал позицию лисы и винограда из всем известной басни. Как лиса убеждала себя, что виноград кислый, мужчина внушил себе, что все женщины алчные, истеричные, и вообще – ему и одному хорошо.
- Что-то не так? – спросила новая знакомая, заметив смущение на лице собеседника.
- Нет. Прости. Просто обычно я категорически не нравлюсь людям.
- А они тебе?
- Не вижу связи.
- А она есть.
«Глупости», - подумал Полумеров, но тактично промолчал.
Подошёл Марк. Он уже успел переобуться в смешные сандалии с крыльями. Такие были, вроде бы, у вестника богов. Поставил перед Николаем Ивановичем чашку горячего фруктового чая и плетёную тарелку с ржаным печеньем. Подлил вина даме.
- Я вижу, вы уже познакомились. Вот и отлично.
Скрылся куда-то. Вернулся с какими-то предметами в руках.
- Раз вы сегодня почётные гости нашего заведения, то и выглядеть должны соответственно.
Надел на голову девушке бутафорский венок из ярких полевых цветов, накинул на плечи белоснежную мантию. Новое одеяния пришлось Александре к лицу. В нём она была похожа на древнеримскую богиню, которая спустилась с Олимпа по делам. Командировочная Афродита.
Любуясь, Полумеров толком и не понял, когда на него напялили пунцового цвета тогу, а голову украсили пышным лавровым венком. Тут Николай Иванович жутко смутился, поймав на себе любопытные взгляды других посетителей. Он тут же стащил с макушки венок и стыдливо спрятал его под столом.
- Не боишься обидеть хозяина? - поинтересовалась дама.
- Мне всё равно. Смотри, - гневно указал мужчина на окружающих, - они смеются надо мной.
- Знаешь что? А ты попробуй улыбнуться.
- Зачем это?
- Ну ради меня. Я верю, ты умеешь.
Не понимая, к чему клонит Александра, Полумеров водрузил венок обратно на голову и нерешительно улыбнулся. Потом шире. Ещё шире. А в конце и вовсе расхохотался, осознав весь комизм происходящего.
- Заметил, что поменялось?
- Если честно, не совсем, - захлёбываясь от смеха, признался Николай Иванович.
- Теперь все вокруг смеются не над тобой, а вместе с тобой. Правда, так значительно приятней?
- Намного приятней. Знаешь, я даже рад своему несчастному случаю. Сидел бы сейчас дома, смотрел новости. А там беспросветный мрак.
- Поэтому у меня и нет телевизора. Зато длинная книжная полка. Нервы – как деревья. Телешоу ураганом расшатывают их, а хорошая литература – живительной влагой укрепляет. Капля за каплей. Слово за словом.
- Увы. Моим рукам пульт от телевизора куда привычнее, чем книжная политурка.
- В таком случае я просто обязана прислать тебе хорошую книгу из собственных запасов.
- Буду благодарен.
- Знаешь, что странно? Тот приветливый официант часа два назад предупредил меня, что подсадит милого, но немного неуклюжего соседа.
- Милого? Это точно не обо мне.
- А неуклюжего?
- Неуклюжий – то самое слово, которое зашифровано на моём фамильном гербе.
Они снова расхохотались. И так продолжалось ещё некоторое время, пока Александра не стала поглядывать на часы.
- Можно проводить тебя на вокзал? - поинтересовался Полумеров, помогая женщине надеть пальто.
- Конечно. Всегда приятно, когда в дорогу кто-то провожает. Значит, этот город будет помнить тебя, как далеко от него не вздумай уехать.
Поблагодарив Марка за радушный приём, закрыли счёт и, улыбаясь, вышли из кафе. Улица встретила их приятной прохладой.
На рейс успели в последнюю минуту. Женщина продиктовала свой номер телефона. Полумеров обещал позвонить. Александра пообещала ответить.
IV.
Всей своей огромной влюблённой душой Николай Иванович Полумеров обожал этот прекрасный январь. Пышные тучи бережно укутывали морозное небо – чтобы звёзды не мёрзли. Снег налипал на подошвы, заставляя время от времени забавно пританцовывать. Мелодичный ветер кружил белые хлопья в волшебном, замысловатом вальсе. Навстречу попадались исключительно симпатичные, дружелюбные люди. Милая молодая девушка приветливо улыбнулась мужчине на перекрёстке. Или это он ей улыбнулся первым? Автомобилисты вели себя на редкость учтиво, а в ожидании зелёного сигнала светофора так приятно было, замерев, глядеть по сторонам. Словом, весь мир был заодно с Полумеровым. Будто создан с одной единственной целью – дарить ему радость.
К тому же, у нашего героя появилась прекрасная способность – чувствовать. Непосредственно сейчас он чувствовал, как приятное тепло наполняет его душу, как в ритм со снегопадом бьётся его сердце, как чудесно просто вот так дышать морозным воздухом и никуда не спешить.
В пятидесяти шагах впереди дети превратили небольшой участок дороги в каток. Николай Петрович сам себе улыбнулся, прибавил в скорости, преодолел оставшиеся десять метров трусцой и, весело скользя, пронёсся по ледяному аттракциону.