Я мимо шла… Колодец стал невесел.
Забыто место, заросло травой.
Я слышала: здесь много пелось песен,
и парень девку провожал
домой…
А в глубине та светлая водица
от жил, от матушки родной земли…
Вглядись в колодец, надо наклониться,
Послушай голос родины в дали.
Колодцы тоже стареют и уходят, зарастают травами, становятся глубокими ямами.
Они когда-то соединяли людей с жилами земли. Жилы, жизнь…
Без колодцев было нельзя. Но вода в них тоже бывает разная. И слава об этой воде переходит, как память.
Первый колодец, который я увидела в своём детстве, был колодцем незакрытым, в нём отражался маленький кусочек синего неба. Он находился за бабушкиным огородом, среди кочек.
Далеко - далеко улетал мой голос на самое дно колодца, отражался от воды, отталкивался и возвращался обратно эхом.
Но воду брали на ключе. Там она была вкуснее.
Не знаю, жив ли тот ключ?
Или он только существует в моей памяти?
Раньше в каждой деревне, почти у каждого дома был свой колодец.
Вот на углу стоит дом Маркела. В их роду, по рассказам его дочери Лии, были купцы третьей гильдии. Они держали ямщичину, мололи зерно на мельнице.
Не знаю, сколько лет колодцу, который возле их дома?..
Когда мы приехали в девяностом году в эту деревню, колодец был ещё жив.
У него крутился ворот с тяжёлой железной цепью, которая по мере вращения ворота наворачивалась на него.
Я опускала ведро потихоньку, оно где-то в потаённой глубине ударялось дном о воду, валилось на бок и тяжелело. Я крутила ручку, цепь наматывалась всё туже и туже. И показывалось ведро с ледяной чистой водой. Ведро было тяжёлое, через его края плескалась вода.
Я наполняла свои вёдра и несла воду к своему дому.
Иногда колодец чистили. Старые люди знали, когда это надо делать. Меняли сгнившие звенья старого сруба. Опускался в колодец обычно смелый и отчаянный человек.
Потом в каждой деревне появилась высокая железная башня, называемая артезианской скважиной.
И о колодцах почти забыли. И наш колодец с годами стал обваливаться и превратился в большую и опасную яму, которую пришлось огородить, чтобы не упали в него дети и скотина.
Потом на колодец бурей свалило старую рябину. А она в своей старости ещё цеплялась за жизнь и выкидывала по весне бутоны, а осенью краснела ягодами.
Совсем, как и мы, люди… Жива ещё душа. Отзывается на свет и тепло, хватает сил заботиться о ком-то, переживать и приносить пользу.
О колодце люди вспомнили,
когда некому стало заботиться о скважинах,
когда проржавели их трубы,
когда некому стало оплачивать их содержание,
когда мужиков-умельцев можно сосчитать по пальцам.
И однажды люди остались без воды. Что делать? Топить снег? На колодцы нужны большие деньги.
- Мужики, только на вас надежда! Делайте что-то! – кто-то из женщин бросил клич.
И мужики пошли искать прорыв в трубах. Искали долго под снегом. Нашли и отремонтировали. И снова побежала вода. Хоть не каждый день, хоть всего на два часа. Но вода, без которой нет жизни.
А всё-таки мудрыми были наши предки.
Колодцы, если за ними ухаживать, были надёжнее.
Никакие кризисы и закрытие сельсоветов, колхозов, отключение электроэнергии им были не страшны.
У моего палисада, под окном, куда склонились калина и кусты смородины, глубоко-глубоко под землёй проходит живительная жила земли.
Когда-то здесь был самый глубокий колодец в деревне.
Лет пятьдесят, а может, и больше им не пользовались.
И, сколько бы не лежало на нём сухих веток и листьев, земля всё прогибается и обозначает его место.
Кто знает, может и пригодится он ещё людям?