Зеркальный пол проникал под спадавшую ниже колена кожаную юбку и отсвечивал разомкнутые лепестки-половинки Её цветка.
Благоухание орхидей пыльцой доносило гармонию симфонии мироздания.
Ничто не обрамляло Её форм, колыханием свободной ткани ветер касался розовой жемчужины, та искрила пыльцой тысяч испарений райского сока.
Мы пили родниковую воду, сквозь поверхность наблюдая заблудших в космосе рыбок.
Хлопковая кофта прилегала к животику, облегала грудь. Моим долгом было следовать за Ней.
Вприпрыжку, мы неслись своей дорогой.
Лесной паучок осторожно наблюдал нас,внимая сокровенным дням влюблённых с ветки грубого дерева. Мы возвышали потребности друг друга, расставляя ударения на звёзды.
Звучание мелодии кровоточило лучезарием
Мы созидали, единственные свидетели своеё истории, подчинённые страхом гонения, и ушедшие. В наивности ткали души, скрепляя полотно маленькими кусочками... В звучании музыки космического леса, смыкали взгляды друг на друге. Призрачные веточки направлялись в нагрудный карман моей рубашки; я приносил два мороженых – по одному на карман – Она всвегда брала левое.
Она приносила дропировки отца, и мы составляли платья на двоих. Один раз, Её отец сильно разругался, а после – умер; так бывает, случается...
Мы одногодки – выросли в одно время, мне нравится понимать нашу схожесть и различия: я спал безумно мало, Она спала по пятнадцать минут каждые четыре часа. Однажды, так и заснула на моём плече, а как проснулась – горько плакала и царапала о речные камни руку – до крови, плакала и прятала лицо – «Я уродина» - кричала с болью.
Когда я успокоил Её, мы нашли новую родинку безошибочно милой, и решили запечатлеть любимым воспоминания уходящего дня.
Звучала Ti’amo, мы бессловно любили друг друга, оставляя позади вечность, в наслаждение моментом.
С Ней, я понял: важное лишне, лишнее – важно, вечное мгновенно, мгновение – вечно, мгновение – эфемерно.
Я принадлежу себе, всегда.
*Она погибла...