Сентябрь. Анатомия Безумия

От автора к читателю.

Здравствуй, мой дорогой читатель!

Возможно, ты ждал эту книгу, возможно, просто слышал о ее существовании, возможно, нашел ее среди других пыльных книг на полочке у своего друга или подруги. Это не важно. Важно то, что ты сейчас держишь ее в руках. Это уже моя маленькая победа. Ведь в эту книгу я вложил душу и всего себя, с небольшой долей надежды на то, что она проберется в твое сердце и займет там нишу одной из любимейших книг.
Я знаю, что в наше время чтение книг считается, несколько, не модным и устаревшим, но, не смотря на это, все же история преподнесена именно в форме книги. Ведь именно при чтении мы можем до самого конца погрузиться в тот мир, в который гостеприимно приглашает нас автор.
К сожалению (или, к счастью), книга не получилась веселой и задорной. В ней практически нет шуток и юмора, но в глубине души, я уверен, что прочитав ее, от корки до корки, тебе захочется перечитывать ее снова и снова. С каждым новым разом находя в ней все новые и новые детали. Влюбляясь в нее все больше и больше.
Книга описывает тяжелое состояние безумия, на фоне тяжелейшего жизненного потрясения. Некоторые сцены могут показаться тебе страшными, а, может, даже чрезмерно жутковатыми, но таковы жестокие реалии безумия.  По крайней мере, в моем понимании.
Так же хотелось бы сказать тебе, дорогой мой читатель, что книга не претендует на звание «научно-достоверной». Все симптомы галлюцинации, да и в целом психолого-эмоциональное состояние главного героя – это чистой воды полет моей фантазии, опирающейся  на небольшой процент знаний психологии.
Важно!
Если вы психолог, пытающийся найти в сюжете или словах героя пороки самого автора сего труда, то советую отложить эту книгу до лучших времен, ибо вы попросту не поймете главного послания занесенного в строки «Сентября». Вам будет мешать совсем ненужный и неуместный здесь анализ текста. Главнейшей составляющей в получении удовольствия от прочтения книги является полное погружение в мир главного героя, проникновение в его мысли и чувства.
Важнейшей «миссией» самой же книги является попытка донести к читающему, весь ужас и, в тоже время, весь красочный мир, который герой встретит на пути к своему просвещению; попытаться вместе с героем ответить на вопрос «чем же является реальность?» Учитывая, что главной загадкой при этом, останется именно данный вопрос.
«Сентябрь» повествует о большой трагедии маленького человека, о глобальном масштабе локального горя, позволит понять чувства любого человека прошедшего через ад потерь. Несмиренность в бесконечных попытках смириться с тем, чего, увы - не изменить. О загадках, которые привели к таким невеселым поворотам. Книга предложит тебе множество выборов: понять главного героя или осудить; сочувствовать ему, или же ненавидеть; понимать поступки окружающих, становясь на их место или отвергать мнение общества, обвинив его в элементарнейшей глупости. Все как в жизни!
Стоит проникнуться внутренним миром и понять каждый эпизод. Только тогда, нас ожидает то просвещение, к которому придет главный герой (надеюсь, и ты вместе с ним ) .

«Сентябрь. Анатомия безумия», претендует занять место самой любимой и запоминающейся книги, по мере прочтения которой, каждому из вас откроются совершенно неизведанные стороны личности, которую вы до момента прочтения считали своей.

А сейчас, я приглашаю Тебя, мой дорогой читатель, в мир иллюзий и неясностей… Добро пожаловать в мир Сентября!
Приятного чтения!
























Эту книгу я посвящаю Светлой Памяти своей Матери.
Люблю тебя и помню…
Твой сын.


















Психопатия (от психо – душа, и греч. p;thos — болезнь, страдание) - патологические характеры, психопатические конституции, группа психических болезней, относящихся к, так называемой,  малой, или пограничной, психиатрии, проявляющихся дисгармоничным складом личности, от которого страдают или сами больные, или общество. Чёткая грань между психопатией и вариантами "нормальных" характеров отсутствует. Отнесение психопатии к психическим заболеваниям условно, т. к., в отличие от болезней, имеющих закономерное развитие (возникновение, течение, исход), психопатия стабильна, присуща человеку в течение всей жизни (хотя степень выраженности патологических черт характера может колебаться) и, обычно, не сопровождаются симптомами резких нарушений психической деятельности (бред, галлюцинации и др.).






























Параноидальная шизофрени;я — один из типов шизофрении, характеризующийся доминированием галлюцинаций и (или) бреда, при этом разорванность речи, ослабление эмоциональных реакций могут присутствовать в лёгкой форме, но не являются основными в клинической картине. Параноидный тип шизофрении — наиболее часто встречающийся. Особенность этого типа — обязательное наличие бреда разных типов.












































Сентябрь
Анатомия безумия















Пролог
«Просыпайся!» - прошептал Мир, улыбаясь мне лучиком солнца, в замызганное городской копотью, окно. Нет причин, чтобы не продолжать существование. И правда - пора бы…
Кофе этим утром пахло как-то  по-особенному приятно, как бы давая понять: « Эй, человек, пора бежать дальше». И все бы хорошо, но только почему-то душу травят мысли, напоминающие о бесконечном и уже успевшем затянуться одиночестве. Сентябрь...
Вышел на улицу. Я слышу, как птицы напевают уже затертую до дыр свою классику, пусть поют - это не для меня. Любимая песня в плеере, нотки которой раньше казались мне бальзамом, сегодня напоминала скрип старой обшарпанной двери в морге. Странно, но я четко знаю, как выглядит та дверь... Деваться некуда, придется слушать этот, до жути знакомый скрип, до ужаса знакомой двери.
Прогуливаясь по улице, можно было видеть вечно опаздывающих куда-то пиджачков, молодых матерей с проблесками счастья на лицах, незрелых обывателей, ищущих новой дозы яда, страшных людей в форме служителей закона, повидавших многое, сгорбленных от возраста мудрецов.  Разными людьми кишат улицы. И важными персонажами, и не совсем, уставшими и бодрыми, грустными и веселыми, но всех их объединяет одно - они все куда-то спешат. И в этой клокочущей и бурлящей каше из людей я казался белой вороной, ведь мне больше не было куда спешить...
Присел. Под ноги упал пожелтевший кленовый лист. Также как и в тот злощастный день. Сегодня, ровно год с того дня, когда я слышал последний раз всхлипы в телефонной трубке и постоянные неуверенные призывы держаться. Сегодня ровно год, как я осознал, что ярких красок в мире для меня больше не осталось...
Скрип в ушах стал просто невозможным, душа молила о покое. Мне резко захотелось вернуться домой. Ступив на порог, очень закололо в груди, а по голове словно прошелся слон - едва устоял на ногах.
«И это пройдет…» - люблю повторять эту фразу, хотя знаю, что ничего не изменится. Судьбой предначертано мне быть Прометеем, которому изо дня в день старый потрепанный ворон, исклевывает душу. И так каждый раз возвращаясь домой, я слышу это назойливое карканье, я бы, наверное, даже удивился, если бы однажды не услышал его... Вы, наверное, заждались. Ну, приступайте, господин, а то уж не по себе как-то.
…не могу больше терпеть! Вот он, мой снег, который охладит, ожег на сердце. Белая пыль в мои уставшие от слез глаза. Знаю-знаю, осенью снега нет, но это же моя жизнь, а в ней бывает всякое. Картины, в которые трудно верилось до этого, стали теперь моим серым бытом. Глубокий вдох... Полетели!
Это другой мир, в нем я становлюсь неуловимой тенью, проходя сквозь стены. Во мне рождается тихое спокойствие и жгучая агрессия... В нем я умею летать, хотя давно уже не ребенок и почти месяц нормально не сплю. Неподдельные чудеса! Я могу оказаться там, где только захочу, но почему-то тянет меня в места, где пахнет смертью, где даже воздух пропитан слезами, а лица, которые там встретишь, никогда не озарятся улыбкой. Ведь здесь хранится память о тех, людях, которые, казалось бы, совсем недавно представлялись мне смыслом бесполезного существования. Здесь бродят много душ, они безустанно ищут потерянный навек покой. И вот сейчас, когда у меня за спиной крылья, а в душе нет никаких ран, я могу говорить с ними. Вот оно то место. Здесь умерли все мои надежды на беспечную счастливую жизнь. То лицо на мраморной плите до боли похоже на человека, которого я даже не знал. Верней, не успел узнать. Мой сын... А ведь ты даже не успел познать и малой части этого яркого света, как твои маленькие глазки сомкнулись, и преисподняя уже встречала тебя тьмой. Господи! Как это вообще возможно пережить?
...Простите, система выдает неудовлетворительный ответ, на запрос. Код ошибки 666: некорректный запрос. Введите запрос заново и повторите попытку...
Ну да, конечно. Что бы ты еще мне ответил.
Вся моя жизнь является ответом на этот, казалось бы, риторический вопрос.
Твое лицо с плиты освещает всех посетителей улыбкой, искренней улыбкой, без фальши и злорадства. Помню, как ты смеялся, когда я делал этот снимок, с отчаянных попыток мамы рассмешить тебя. Да-да, я помню твой смех, и сейчас я бы с радостью посмеялся  вместе с тобой, если бы так не кололо где-то  в груди... Но ты не переживай, мы еще посмеемся.
Рядом с моим сыном покоится моя жена, моя любимая жена Ким…
В ту злосчастную осень, ее нервы не выдержали увесистых ударов судьбы, она перестала слышать мой голос, она более не желала умиротворения. Все мои попытки убедить ее жить дальше, оказывались тщетными, ведь я сам не верил в свои слова. И вот, однажды, придя домой, я увидел свою жизнь, лежащую на полу в алом озере из крови. «Ничего не вернуть, ничего не поменять. Принимай этот факт» - шептала мне судьба.
Пуля, вошедшая  между ее ангельских глаз, нарисовала на белой стене нашей спальни, картину в стиле пост футуризма. С меланхоличными потеками и разводами. Смешно, но я не стал отмывать следы этого «творчества». Пусть напоминают мне - ничего не вернуть, ничего не поменять. Хотя я и сам это знаю.
И вот вы оба здесь, лежите рядышком, мило улыбаетесь мне, а я улыбаюсь вам, и не смоют эту мою улыбку реки, истоками которых являются мои глаза. Нет, им не под силу. Мне больше ничего не испортит настроения. Ведь трудно разрушить дом, в который до того ненароком угодили ядерной боеголовкой.
А, может, вы никогда не умирали? А, может быть, это мое тело лежит под этой плитой, а душа ходит по кладбищу, где похоронены ее близкие. Возможно, это место стало для нее сущим адом, в котором она медленно сгорает, на костре из страданий и чувства бесконечной вины за смерти близких?
Холодный сентябрь год спустя. Город, лениво отпустив летнюю жару, вдоволь дышит прохладой и свежестью осенних дождей. Природа рисует на листьях, палитрой со всеми оттенками красного. Небо тяжелеет свинцовым грузом будущих бесконечных осадков. Было время, когда я любил сентябрь, это то, необычайно странное состояние, когда погода еще не определилась со своим поведением и она, то улыбнется солнышком, то ударится в истерику длинных дождливых недель. И ты сам того не понимая, берешь пример с нее и ведешь себя также. Но сейчас все не так – я возненавидел сентябрьскую свежесть, как и осень.  Да, собственно, как и всю свою жизнь.


























Глава 1

У меня сложилось такое ощущение, как будто бы я проспал полвека. Проснулся от плеснувшей мне, прям в лицо, холодной, как лед воды. Судя по всему, когда осенний снег перестал заживлять мои раны, меня скосило беспробудным сном.  Но будучи в «том мире», ноги занесли меня далеко от дома. И вот я здесь, среди крестов, покосившихся от времени и надгробий, напоминающих спины неестественно огромных жуков. Мне, впервые за этот год, стало не по себе. Ведь не каждый день можно отключиться и очутиться на кладбище. Это не совсем весело, даже взяв во внимание факт остроразвивающегося во мне цинизма и безразличия к происходящему вокруг меня. Я начал осматриваться и понял, что нахожусь под козырьком какой-то беседки. Реальность вернулась в сознание ударами грубой ладони о мое лицо. Подняв тяжелую голову, я увидел человека походившего на средневекового мудреца, который засиделся в отпуске.
Увидев, что сознание вернулось ко мне, он резко произнес.
 – Вставай, герой! А то я уж думал, ты помер.
 - Лучше бы так и было, - подумал я, поднимаясь.
Его борода своей замысловатой формой напоминала лопату, которая стояла неподалеку от беседки, где мы находились. Все намекало на род его деятельности.
 - Пошли, согреешься, - продолжал он, – ты всю ночь пролежал на мраморной плите, думаю, тебе не помешает выпить горячего.
Как меня сюда занесло? Кто этот человек? Смотря на его потертую одежду и совершенно запущенный внешний вид, я сделал вывод, что он, просто бездомный, который живет на кладбище. Что, скорее всего, эта беседка и есть его жилищем, в котором я оказался не совсем желанным гостем.
- У меня тут небольшая коморка, - настойчиво продолжал он, – я могу напоить тебя чаем, а потом пойдешь. Тебе ведь есть куда идти?
Я молчал и смотрел на его бороду, которая не просто напоминала, а уже казалась мне лопатой. Не дожидаясь моего ответа, он вышел из беседки, вынул торчащий, из свежевыкопанной могилы свой профессиональный инструмент и пошел по узенькой тропинке между надгробных плит. Я не понимал, что происходит, но как маленький ребенок за отцом, так и я   последовал за ним. Мужчина был сгорбленным и немного хромал. Походка напоминала танец человека, который слегка  перебрал алкоголя и пытается танцевать под лаунж музыку.
- Здесь не далеко – вдруг заговорил он. Но мне было не до его слов. Меня привлекла и немного  даже развлекла  надпись на его старой, как и он сам,  куртке: «Just do it!». Отличный  слоган,  для живущего на кладбище, старого гробовщика. Видимо,  следуя этим простым словам, он пользуется великим спросом у своих клиентов. Хотя по его виду этого, конечно, не скажешь. Я незаметно улыбнулся.
Жилище его полностью соответствовало его внешнему виду. Словно карточный домик, его избушка состояла из составленных и опертых на вбитые в землю деревянные палки огромных ржавых листов железа. Через щель в двери, присмотревшись, можно было изучить начинку этого жилища.  Как бы это ни было парадоксально, но внутри было достаточно уютно. Земля была всюду застелена коврами поверх больших дубовых досок. Теплые оттенки ковров, создавали некое подобие комфорта. В углу стояло что-то похожее на книжную полку, полностью заставленное книгами. Конечно, «книжная полка» - это слишком громкое название для того, что ею служило. Это была совершенно незамысловатая конструкция.  На двух вертикально поставленных кирпичах лежала деревянная тонкая доска, на ней еще два кирпича, накрытые такой же дощечкой и так на целых шесть этажей. Судя по всему, старик любил читать. Корешки книг были настолько затасканными и потертыми, что прочитать хотя бы одно слово целиком, даже при приличном усилии, было сложно. Наверху самодельного шкафа стояла фотография, на ней была запечатлена семья. Еще молодой гробовщик и, вероятно, его жена с дочерью. Внизу снимка каллиграфическим почерком было написано: «Дорогому  Тому от любящей жены Эммы и дочери… С приветом из Лондона».  Имя дочери скрывала рамка.
Теперь я знал его имя.
На, так называемых, стенах висели картины, наверное, найденные беднягой где-то на помойке, но как ни крути, все же они отыгрывали свою немаловажную роль для создания общего уюта. Рассматривая их, я вдруг поймал себя на мысли, что за все время нашего с ним знакомства я до сих пор не сказал ни слова. Мне резко стало неловко, ведь он, судя по всему, тащил меня на себе, чтобы я не замерз насмерть. А я даже не соизволил элементарно поблагодарить его. Дабы как-то исправиться, я, словно великий ценитель искусства, промямлил:
 – Отличная… - ком в горле от продолжительного молчания заставил меня запнуться.
 - Что? Повтори… - хриплым голосом переспросил он.
 - Отличная, говорю, картина! Вы обладаете тонким вкусом , – таким же тонким, как мой голос, когда я произносил эту фразу.
Том с неким подозрением строго посмотрел прямо мне в глаза. На секунду стало даже не по себе от такого, но потом, смягчив выражение лица, пояснил:
- Картина закрывает дыру в стене, садись, – и указал  на матрац, лежащий на земле.
Осознавая, насколько глупым я выгляжу, мне ничего не оставалось, как послушно выполнить его приказ. Все это время, пока я оценивал его жилье, он крутился у газовой плиты, постоянно громыхая металлической посудой.
- На, выпей – это согреет, - он протянул мне алюминиевую кружку. Я почувствовал запах корицы.
 - Это глинтвейн, пей пока горячий, – забота, с которой он выговорил последнюю фразу, скорее, напоминала сюжеты из триллеров, где маньяк, заперев свою жертву в подвале, иногда приносит ей еду и воду, чтобы та не умерла с голоду.
Я не мог в это поверить, но вкус напитка был идентичен вкусу напитка, который делала моя Ким.  Я снова молчал. Даже мелкие намеки на хорошее настроение и капельку позитива растворились в горячем вине. Боль наполнила мое сердце и выплескивалась через края, подобно глинтвейну, который терял равновесие в кружке со смятыми бортиками. Этот запах, этот вкус.  Старик что-то говорил, но мне уже было его не слышно, я сидел на берегу озера…
Была прохладная ночь. Она достала из рюкзака термос и попросила закрыть глаза. Я почувствовал, как Ким поднесла к моим губам чашку
– Пей , – нежным голосом произнесла она.
Чувствую, как ее губы приближаются к моим. Чувствую, как от них пахнет корицей и вином. Она целует меня.  Ее губы медленно плывут к моему уху, и я слышу:
 – Я хочу от тебя сына!
 - Эй, парень! Что это с тобой? - голос старика ворвался в мой теплый мир воспоминаний.
- Да, простите, видимо я перемерз сегодня ночью, – оправдываясь, произнес я.
Пока я был в том мире, на улице успело стемнеть, и старик зажег несколько свечей, в их свете я наконец-то обратил внимание и рассмотрел его лицо. Как оказалось, у него на лбу нашел себе место шрам, очень похожий на четырехконечную звезду. Я не стал спрашивать, откуда он, но при этом, слушая его рассказ о невеселой работенке, просто не мог отвести глаз от этого увечья на его лбу.
- Тот мальчонка, на чьей могиле ты лежал, ты знал его? – он исподлобья пронзительно посмотрел на меня.
Словно воткнув два пальца в розетку, меня с ног до головы пробрало морозом. Но я нашел силы ответить:
– Это… Это мой…, - боль пролилась на все тело. – Это мой сын, – выпалил я, закрыв при этом глаза.
- Ох, ну прости парень, я не хотел сделать тебе больно, – он по-отечески похлопал меня по плечу.
Старик опустил голову, в его глазах читалась сильнейшая волна печали. Немного помолчав, Том поднялся с места, отошел к двери и, опершись на стену рукой, не поднимая головы, заговорил:
- У меня когда-то тоже был ребенок, но она со своей матерью погибла в авиакатастрофе, когда они возвращались от ее родителей из Лондона. Самолет, на котором они летели, упал в Атлантический океан.  Никто не выжил. Ходят слухи, что нескольким счастливцам все же удалось спастись, но среди них не было моей жены, - в его голосе было больше горечи чем, в самом горьком шоколаде на свете.
- Потому, я знаю… Я знаю, как это… – после небольшой паузы, добавил он
- А девочка? – перебил я. – Девочку спасли?
- Нет, среди тел погибших не было и половины летевших в самолете. Ни жены, ни дочери… - старик помрачнел еще больше, чем прежде.
- Соболезную… Это грустно, – мне хотелось рассказать ему о своей истории, но он продолжал.
- Узнав о катастрофе, я впал в траур. И даже не заметил, как он превратился в шестимесячный алкогольно-наркотический сон, а когда проснулся, у меня уже не было ни дома, ни машины, ни будущего. И семьи, тоже не было, – запнувшись, добавил он. - Моя жизнь, будучи счастливой и прекрасной, вдруг стала холодной и бессмысленной.
Я не стал ничего говорить, ведь, как никто другой, понимал всю горечь этой ситуации. Мы просто молчали и смотрели, как догорает свеча.
 - Думаю, мне пора, – нарушил я тишину.
 - Куда? Ночь на дворе. Оставайся! – явно не без доли удивления в голосе, выронил старик.
Мне нечего было сказать ему. Я догадывался, что у него  давно не было гостей, да и просто собеседников тоже. Потому я согласно кивнул ему в ответ, показывая, что он прав. И эта идея действительно глупа.
Спустя час, Тома одолела усталость и он тихо и незаметно уснул.
Столько мыслей навеяла на меня рассказанная им история. Странно, но как бы ни была хороша наша жизнь, ее всегда в самый неожиданный и неподходящий момент может подловить в свои сети горе. Он сломался.
Немного посидев, я допил уже остывший целебный напиток, тихо встал, одел свою куртку, и оставил ему сто долларов с надписью «спасибо!»…
Надеюсь, он не обидится.






Глава 2

В квартире по-прежнему было темно. Я не знаю, который час, но видимо до утра еще долго. Голова гудела, как переполненная людьми улица огромного мегаполиса, кажется, это последствия глинтвейна. Чувствую привкус корицы на губах.  Словно длинная игла вновь поразила мой мозг. Снова боль ноет и не дает ни секунды, такого необходимого, покоя. Этот привкус на ее губах, ее слова: «Хочу от тебя сына»… Как в тумане, я медленно плыл к нашей спальне. Как жаждущий в пустыне ползет к оазису, я полз к обители своей неутолимой боли. Лишь одно лекарство мне ведомо – пыль, заключенная в прозрачные гибкие стены. У меня вырастают крылья. Я вновь лечу…
…на высоте сотого этажа, неизвестный мне силуэт, обнимая за плечо, медленно подвел меня к краю крыши.
 - Господи, как же здесь красиво, – прошептал я.
Снизу  виднелась длинная змея из разных огоньков: красных, белых, оранжевых, желтых - это ползала огромными лондонскими улицами, городская жизнь. В голове разгорелось желание рассмотреть лицо незнакомца, но я оказался сильней секундной прихоти. Город с высоты вида птичьего полета привлекал меня куда больше.  Голосами сигналов машин и криков людей, эта ползающая тварь общалась с, уставшим от копоти, асфальтом. Я слышал хриплое дыхание по правое плечо от себя. Я чувствовал запах тела, который был мне знаком, и запах этот был смешан с затхлым запахом могильной ямы.  Я повернул голову  и  с дьявольской силой рука, еще секунду назад лежавшая на моем плече, столкнула мое тело с высоты десятка десятков этажей.  В этот момент предо мной не проносились картинки из бездарно прожитой  жизни, а виделись лишь демоны, которые громко смеялись, приговаривая:
– Ничего не вернуть, ничего не поменять, глупец! - я смотрел в их горящие ярким пламенем глаза и сам того не осознавая понимал, что они правы.
Еще секунда и я уже чувствовал жаркое дыхание адских огней в мою спину и затылок, но упал я, как оказалось, не на твердые гранитные плиты Вест Сити Тауэра, а на свою теплую и мягкую постель. От только что пережитого шока, я не мог пошевелиться. Словно упавшая статуя, я лежал без возможности даже почесать нос. Мой взор был направлен на стену с чудесной картиной из крови Ким. Волей-неволей я начал снова чувствовать в сердце болезненные покалывания моих невеселых воспоминаний.  Боль медленно перетекала в сон.
Я молюсь. Молюсь о том, что бы этот мой сон вознаградился вечностью, и земная жизнь пересекла финишную линию. Но, видимо, у Небес были другие планы.
Из тоненькой линии разреза глаз, реальность приняла свой прежний облик. Я спал? Я дома? Жив я или умер?
«Система выдает неудовлетворительный ответ. Приносим свои извинения за технические неполадки»
- Ах да, как же я мог забыть, - иронически улыбаясь, произнес я вслух.
И вдруг эхо рассеялось по комнате, стены в один момент стали менять свой цвет. Белый окрас становился серым, серый - красным. Они приближались ко мне, и чем ближе они продвигались, тем отчетливей я слышал нежный и родной мне голос:
– Я люблю тебя, слышишь? Никогда тебя не оставлю ни на небе, ни на земле.
Звук этих слов поразил мою душу едкой кислотой ненависти. Я не мог ответить, мое парализованное тело неподвижно и неизменно лежало на кровати, а сознание словно пыталось выбраться, стуча ударами пульса в висках. Это причиняло неописуемо сильную боль. Неожиданно из меня вырвался громкий, словно удар грома, вопль:
 – Ненавижу! Ненавижу тебя! Лучше бы тебя никогда не существовало на этой планете! Я ненавижу тебя…
Эхо больше не разносилось по комнате, она снова приняла прежнюю форму и цвет. Звук голоса утих. Пульс в голове, наконец, перестал барабанить. Чувствую, как вновь начинаю владеть своим телом. Я посмотрел на укрытое занавесками окно. Через небольшую щель пробирался, будто пытаясь остаться незамеченным, лучик восходящего солнца. Он, освещая комнату, словно освещал мое сознание. И стоило мне только подумать, что сон подходит к концу, как тихий женский плачь, нарушил могильную тишину. Мурашки армией прошлись по спине. От окна мой взор украдкой перемещался к источнику этого душераздирающего звука. Очагом слез оказалась стена с оставленной на память пост футуристической мазней. Сил что-либо говорить не было.  Через плач, удалось услышать все тот же родной голос:
 – А я ведь все еще люблю тебя.
В этот момент я понял, что вызвало, этот неумолимый рёв. Через пересохшие от жажды губы, я еле слышно, попытался произнести:
– Прости мен…
Но, договорить мне помешала капелька алой жидкости вытекшая из одного из краев красного развода. Волна холода покрыла мое тело ужасом. Еще через мгновенье уже вся картина истекала кровью. Плач медленно набирал обороты истерического и вместе с ним,  кровь со стены, не отставая, усиливала напор. Слышу треск внутри стены. Вижу, как медленно опадает белая обивка, тут же принимая кровавый окрас. Очертания алой картины уже не были заметны, ведь кровавый поток уже со звериной агрессией проламывал дыру в стене и поток все набирал и набирал силы. Плач становился просто невыносимым для слуха, он напоминал, уже скорей не плач, а дикий крик, временами обрывающий дьявольский истерический смех. И вдруг стена, не выдержав давления, проломилась под натиском смеха, плача и крови, выпустив в мою комнату невероятное количество красной жидкости. Кровать ускользнула из-под меня, как обожженная лошадь из-под всадника и я с головой плюхнулся в этот свежеобразовавшийся бассейн. Лежа на полу, я наблюдал, как комната стремительно наполнялась. Уровень уже подступал к потолку, и я барахтался в нем, как младенец, которого учат плавать в маленькой ванной. Тем временем истерический шум набрал просто таки демонической силы, и каждый взрыв адского хохота потрясал целую комнату. С потолка и незатопленных кровью частей стен осыпались остатки декора. Барахтаться не имело смысла, так как голова моя уже была прочно уперта в потолок. Кровь, не останавливаясь, заполняла оставшееся пространство и подступила к моим губам, что бы дышать мне приходилось прикасаться губами и носом к потолку. И тут  мне стало ясно, что это то, чего я так долго ждал и сопротивляться не нужно, стоит просто принять эту злую волю неожиданной смерти, и двигаться в том направлении, которое, ее разложившаяся от времени рука, укажет.
Сразу же по телу прошла волна расслабления. Сознание перестало бороться. Губы, медленно отрываясь от потолка, исчезали в алом тягучем волокне из остатков моего рассудка. Но сам того не ожидая я почувствовал на губах теплый и такой знакомый мне вкус красного вина с корицей. Меня словно электрошоком вернули к жизни, мой пульс взмыл тонущее тело обратно к поверхности, которой оставалось всего пара сантиметров, я вновь прикасаясь губами к потолку прокричал:
 – Я не могу тебя ненавидеть… Я люблю тебя… - захлебываясь любимым напитком, клокочущим голосом добавил:
– Хоть и невозможно, чтоб живой любил мертвую…
В одночасье смех сменился тишиной, а еще мгновение спустя, тишина уступила повторяющемуся слову «люблю», которое словно мой пульс учащалось и плавно затихало. Вот теперь-то свободен…
Только я закрыл глаза, чтобы покорно принять дар госпожи Судьбы, как оконное стекло, с неестественно громким звучанием и лязгом металлической оконной рамы – треснуло, под силой давления и забитой под потолок кровью комната, вмиг опустела. Волной вытолкнуло и меня.
Смешно, за такой короткий период времени, земля уходила из-под ног уже дважды.  Падение не стало для меня чем-то новым…





















Глава 3

Коридор, свет в комнате. Рассыпанная пыль. Кажется, что это все было просто очередным наркотическим кошмаром. Видать, все мои попытки раздавить, уничтожить, размазать свой рассудок по толстым стенам едкой как кислота памяти оказываются бесполезными.  С каждой прожитой секундой становилось ясным только одно – дальше так нельзя.
Когда последние граммы земли прижали тела близких мне людей ко дну холодной ямы – ты поселилась во мне. Грязная беспринципная тварь. Ты хорошо обустроилась в моей голове, со временем заполнив каждый, даже самый незначительный уголок моей истерзанной души. Осознавая всю полноту и могучесть своей власти, ты больше не церемонилась со мной, и при первой выпавшей возможности со смехом приставила пистолет к моему виску. Твоя мерзкая сущность изволила называть меня своим заложником, рабом. Ты уже четко осознавала, что я марионетка – труп, подвешенный за струны своего горя, но ты не собиралась останавливать этот безумный порыв. Видимо, бесконечный поток вдохновения уже являлся в  твою больную фантазию, посещая её следующей «гениальной» идеей  адского произведения твоего извращенного искусства. Так тянулись бесконечные секунды, минуты, часы, дни, недели, месяцы.
И вот он сентябрь, год спустя. Я уже не просто твой заложник, я… Я подобие существа, до сих пор живущего, боящегося уйти, потому что, ты породила во мне болезненную зависимость к себе. И вот теперь, когда ты на время засыпаешь, мне страшно сделать даже шаг, чтобы не разбудить тебя звоном своих рабских кандалов. Я уже знаю, как тебя зовут, я знаю, как ты поведешь себя при любой моей попытке сбежать. Проклятая боль! Хватит! Остановись! Прошу… Я выхаркиваю эти слова чаще, чем дышит умирающий на войне солдат. Но в ответ слышится лишь глухой, томный смех разбалованной суки. Ползая на коленках по пустыне неверных решений, я ищу выход, и поиски чаще приводят в меня новый храм очередной необдуманной, небрежно кинутой фразы. Выход из этого заточения для меня остается неким оазисом воспетым неизвестным писателем нашего безумного мира.  Господи, если ты есть – оплати мне билет туда, где не живет это наказание.





















Глава 4

Собрав некоторые вещи, документы и последние деньги. Я покинул очаг, который сполна был сыт самыми неприятными воспоминаниями. Колебаний и сомнений не чувствовалось, я должен был покинуть это место, не оглядываясь назад, не смотря ни на что. За последний год еще никогда не ощущалось такой легкости на душе, легкость эту дарила мне новая и совершенно незнакомая надежда.
Я вышел на улицу, туман в голове развеивался порывом  свежего, осеннего ветра.  Внутри ощущалась уже давно позабытая легкость. Ее навеяла мысль, что я наконец увидел выход из лабиринта, на каждом сантиметре которого можно было обнаружить следы моих бесконечных путешествий. И мне ничего не оставалось, как двигаться на встречу своей, такой долгожданной свободе от боли и едких частей разрушительной памяти. В калейдоскопе мыслей, которые со свистом зимней метели летали в голове, отчетливо была понятна одна: мне явно стоит покинуть этот город.
Улицы тянулись бесконечными размазанными по окну такси картинами, прохожие, которых я видел, более не казались мне озлобленными вечно неуспевающими обывателями. В их глазах, теперь, читалось одобрение всех моих действий, читалось небезразличие, каждый из них, словно, знал меня и все, что произошло в моей жизни. Все эти события невероятно согревали душу. И с каждым встреченным взглядом моя вера в освобождение только укреплялась, и намеренье приобретало новую каплю решительности
Через какое-то время я уже стоял в секторе «С» центрального вокзала, с билетом, который купил у перекупщика, не успел вымолвить и слова, как он протянул мне билет -  я взял, не глядя.  Мне не хотелось знать, куда увезет меня поезд, главное, чтобы подальше. Знал я только время отправления  13:13 и номер рейса.
Приятный голос объявил, что началась посадка на мой поезд. Я двинулся навстречу своей свободе. Каждый шаг словно снимал одну из бед, обрушенную на мои плечи.  Шаг – тревога, еще шаг – спокойствие. Шаг – воспоминания, еще  шаг и их уже нет, будто никогда и не было.
Предо мною открылся железный путь. Дорога в новую жизнь. На входе в вагон меня встретил проводник. Его лицо мне показалось необычайно знакомым, но я не стал вглядываться, а просто молча, показал билет и вошел в вагон. Усевшись в мягкое, удобное кресло я тут же уснул.
Не могу знать наверняка, сколько времени я спал, но мне показалось, что целую вечность. И уж точно мы уже должны были добраться до пункта назначения. От сна меня избавило навязчивое качание  плеча чьей-то сильной рукой. Открыв глаза, я увидел проводника, которому какое-то время назад я беспечно показывал билет.
- Сэр, не припомню, чтоб вы показывали проездной документ, – не отпуская мое плечо, говорил проводник,  – это простая формальность.
В знак согласия я кивнул головой и принялся шарить по карманам в поисках билета.  Рассеяно и судорожно копоша во внутреннем кармане своей куртки, я все-таки нащупал его. Даже не убеждаясь в правильности своей находки я, смотря в окно, молча, протянул ему билет. В рассудок медленно возвращалось спокойствие и умиротворение, которое продлилось ровно пару секунд. Его оборвали слова проводника:
 – Сэр, вероятно, вы ошиблись,  но это не билет.
Я поднял округлившиеся от удивления глаза на него, и действительно у него в руке был вовсе не билет, а клочок бумаги, по форме напоминающий скомканную денежную купюру. Я быстро стал хлопать и проверять карманы, но они были пусты.  Опять со мной происходит что-то ненормальное.
Женщина напротив, смотрела с жалостью  и покачивала головой, затем поднялась с места и куда-то пошла. Внимание мое вновь вернулось к проводнику. В надежде найти грамм понимания и долю сочувствия я посмотрел ему в лицо и тут же почувствовал, как в  голову спокойно и размеренно влилась новая доза отчаянья, а тело словно  обожглось в потоке раскаленной лавы.
 Господи, я не мог поверить своим глазам. Передо мною стоял тот самый старик с кладбища,  в старой потертой куртке и грязными  от земли руками. Еле-еле находя в себе силы что-либо произнести я успел промямлить:
– что это все знач… , - как он перебил меня, протягивая  недавно беспечно врученную ему же бумажку.
– это, кажется, ваше.
На полном автоуправлении взял листик и утонул глазами в его мятых изгибах. На нем словно на луже в которую бросили камень расходились волнообразные чернильные разводы, то успокаиваясь, то волнуясь с новой силой , они плавно перетекали в  буквы, а буквы складывались в слова. Корявым почерком дикого неуча, проявилась надпись: «Ничего не вернуть.  Ничего не поменять…». Это было похоже на удар плетью со всего размаху! Я вскочил со своего места. Но, увидев следующую картину, не сделал ни шагу, не проронил ни звука. Вагон, который еще мгновенье назад кишел людьми, и гудел, как скотобойня, стал абсолютно пустым. В нем воцарилась гробовая тишина. Нарушали ее лишь отдаляющиеся звуки шаркающих о пол шагов гробовщика. Немного придя в себя, я издал вопль:
 – Э-эй! Кто же ты, черт возьми!? Что происходит?
Эхо растянулось в длину мраморного коридора Букингемского дворца. Ответа не последовало. Еле слышными стали хромые шаги моего «старого» знакомого. Я решил не сдаваться.  Я пошел за ним. Пройдя несколько десятков метров, я вдруг заметил, что все еще иду по одному и тому же вагону, посмотрев перед собой, я увидел несказанно длинный  вагонный коридор. И как бы я не пытался ускорять шаг, даже сменяя его бегом, я не мог догнать старика. Звуки подошв отдалялись и отдалялись. Затем стали вовсе не слышны.
Появились другие звуки - это был шум дождя и рёв раскатывающейся грозы. Симфония природы  приближались  и усиливались с каждым шагом. По мере усиления отчетливости звука на меня начали попадать капли холодного дождя, но мне этот факт был безразличен, я просто шел на звук. Вагон становился все темней и темней, дождь все сильней. 
И вдруг, неожиданно мои глаза ослепила вспышка молнии. Яркий-яркий свет. Еще один шаг и от поезда не осталось и следа. Ноги стояли на железнодорожном пути. От испуга и непонимания, что же со мной происходит, я стал оглядываться, кричать… Я начал чувствовать холод в руках и ногах. Медленно приходило понимание того, что из этого города, выхода просто не существует. Отчаянье болью протопталось по сознанию. Ведь побег из этого злополучного города казался мне единственным выходом.
Теперь я знаю, как это, когда последней умирает надежда. На ее похоронах займу место в первом ряду. Видимо, я обречен на скитание по проклятому лабиринту.
Я не понимал, где нахожусь. Я видел лишь длинные вереницы шпал пересеченных рельсами, забытую серую местность, опущенное небо и потёртый безысходностью воздух.  Решил идти.  Не столь важно, куда приведет меня этот путь, но путь  оказался недолгим. Сделав несколько десятков шагов, я споткнулся об одну из шпал. Моё тело, пропитанное пустотой и бренной сажей атмосферы, рухнуло без сил.  Я лежал.  Анти желание и невозможность подняться, ещё и сверху придавливали сознание к земле.
Глаза неспешно смыкались, повергая меня во мрак.























Глава 5

В  моем очередном кошмаре, мне приснилось, что холод сменился теплом, а тишина, которую еще совсем недавно нарушал лишь ветер, вдруг прервалась десятками встревоженных голосов. Мне казалось, якобы они говорят обо мне.
Я очнулся, меня окружали белые стены. Неужели судьба, наконец, сделала мне комплимент и отпустила меня на небо? С этой мыслью я снова закрыл глаза. Но ведь на небе не может болеть все тело так, словно его только что избили несколько разъярённых футбольных фанатов. Осознание факта приоткрыло мне глаза. Я осмотрелся и понял, что белые стены далеко не всегда могут быть стенами небесной канцелярии, а например, как в моем случае – больничными. Теперь в мой сон вносится некая ясность.
- Ты очнулся? Ну слава Богу!  – обратилась ко мне женщина приятной внешности, в белом медицинском халате.
– Мы не нашли при тебе ни одного документа, – продолжала она, осыпая меня градом информации, -  как тебя зовут? Как ты оказался на рельсах? Тебя избили? Помнишь, что-нибудь?
Но я не знал, как объяснить психически здоровому человеку, что со мной вчера произошло. Потому, не нашлось ответа лучше:
 – Ничего не помню. Не знаю, кто я…
- Так и знала, это амнезия, - рассуждая вслух, произнесла медсестра.
- Вам нужно отдыхать. Попытайтесь уснуть. Это пойдет на пользу.
Я понимал, что рано или поздно они придут говорить со мной, а задав мне хотя бы пару вопросов, бесспорно, отправят меня в лечебницу, где из людей делают зомби, что молятся на мягкие стулья и ходят в туалет, оглядываясь. Мне совсем не хотелось там оказаться. Поэтому, я принял решение бежать отсюда с наступлением ночи.
В моём арсенале часы отсутствовали, о времени я мог только предполагать. Трудно было сориентироваться, конечно, я просто дожидался темноты. Дабы скоротать время, я прислушался к дельному совету  медсестры и попытался уснуть.
Сон забрал меня всего не оставляя ни крошечки больнице. Его теплые объятья пленили мои мысли, окутывали с головой и погружали в невесомость. Я надеялся, что усталость не даст воли жгучим мыслям-воспоминаниям, которые неустанно проедали мне плешь.  Те мысли, которые мозг прокручивал, как на реплее в зажёванной кассете и её звук становился, чем дальше, тем безобразнее.
 
Проснувшись, я встал босыми ногами на холодный больничный пол.  В палате было темно, а в коридоре спокойно и тихо. Наощупь я нашел свою одежду. С трудом и ели удерживая равновесие, сумел одеться. Когда мои пальцы застёгивали последнюю пуговицу на куртке, план побега уже был обдуман, а взор сосредоточился на выходе. Не успел я сделать и шагу, как дверь медленно начала приоткрываться, постепенно заливая комнату ярким светом. Лучи ослепили мне глаза, я постарался прикрыть их рукой, чтобы рассмотреть, кто же идёт мне на встречу. Взгляд постепенно привыкал к яркому свету,  а я попытался рассмотреть силуэт.  До боли, знакомая внешность.  Человек напротив, стоял неподвижно, словно ожидал моей реакции. Я решил продвинуться вперёд, но не смог.
 Только поднял голову, начал идти, как тут же с громким металлическим лязгом, я упал на пол, казалось, что-то сковывало мои движения. Я повернулся, чтобы проверить, и увидел, что одежда, которую я только что с трудом одел на себя, по-прежнему лежала на стуле, а сам я был наряжен в смирительную рубашку, к которой была прикована толстая цепь.  Я судорожно начал дергать ее, в попытке освободиться, но это было бессмысленно. Становилось ясно, что это место моего заключения. Я совершенно не понимал, что происходит. Наяву или  это очередное действие порошка на сознание, хотя уже больше суток я не прибегал к этому средству ухода от внешнего мира. Когда я смирился с тем, что обязан быть прикованным к кровати, я поднял голову на дверь, где только что стоял силуэт, но там больше никого не было.
- Эй, парень!!! Что с тобой?  - голос ворвался в мой сон.
 – Сестра!.. Сестра!!! – мой зов был схож с рёвом заключённого животного, который прежде знал только свободу.
Это был сон.  Такой реалистичный сон. Она явилась в него, ведь это была она? Моя Ким? Она что-то пыталась мне донести, а я не сумел понять.
 В палату ворвалась медсестра. Её дыхание явно дало понять, что она спешила ко мне. Скорее всего, даже бежала.
 – Что случилось? – резко спросила она, в ее голосе слышались нотки переживания.
 - Этот парень… У него кажется приступ. Он дышал как лошадь! Богом клянусь! Помогите ему… - сбивчиво сообщал мой дружелюбный сосед по палате.
 - С тобой все в порядке? –  сестра обратила свой взгляд на меня.
 - Да. Порядок. Просто дурной сон.
 - Я посижу тут, дождусь пока уснешь, если ты не против,  – заботливо предложила она.
Я промычал положительный ответ, что, кажется, вызвало улыбку на ее лице.
Внешность, особенно лицо медсестры мне было подозрительно знакомо, мне казалось, мне уже где-то приходилось ее видеть. Но не мог вспомнить, где именно. То ли в вагоне поезда, то ли  на фото в хижине Тома. Сложно было, что-либо вспомнить, находясь в моем состоянии.
Совсем не обратил внимания, на то, что за окном уже была глухая темень. Это напомнило мне о задуманном плане. Дожидаясь, что медсестра уйдет, я всячески пытался разыграть самую глубокую фазу сна. Спустя какое-то время сестра, приняв на веру мою актерскую игру, покинула палату. Я пролежал еще несколько десятков минут, и когда в моей голове поселилась уверенность, что все уже давно спят, я оделся и вышел из палаты.
Больничные коридоры были одиноко-пустынными. Я тихо перемещался, не создавая ни малейшего шороха. Не имея особых трудностей, я очутился на первом этаже клиники, где «чутко» и «внимательно» спал охранник. Мимо него я прошел без проблем и вот я уже чувствовал запах свежего воздуха пришедшего на смену запаху больничных палат и медикаментов.
Домой я решил отправиться пешком…

Глава 6

Я шел по узенькой улочке. Вокруг уже перестал ощущаться привкус больничных стен. Было раннее утро, прохладная свежесть и чистое небо над головой, озаряющееся огненно-красным цветом в районе горизонта. Голову заполнили размышления об увиденном в палате. Я чувствовал, что теряю ту тонкую нить между реальностью и миром страшных снов. Мне кажется, что все, что происходит в моей голове – это некое послание, цель которого -  придать смысла этим бесконечным скитаниям по мыслям, насквозь пропахшим безумием.
 - Ты в очередной раз явилась ко мне, но почему же ты молчала? – произнес я вслух.
Повторяя этот вопрос, я неспешно покидал территорию нового заключения. Все это время у меня за спиной было ощущение, что кто-то идёт попятам и преследует меня.
- Парень! Эй, слышишь? Стой! – она догнала меня даже быстрей, чем я предполагал.
Это была та самая сестра из моего недавнего пристанища. Тут же со скоростью света пронеслась догадка о заточении и, черт побери!.. Совершенно неважно, что это будет – клиника или камера полицейского участка, но, как сильно бы меня, в тот момент не напугали эти мысли - бежать я не мог, все силы остались в той палате, а находился я уже далеко от нее. Оставалось смирно ждать «наказания», поэтому я покорно остановился. Единственное, чего не хватало еще сделать – это поднять руки со словами: «Сдаюсь, не стреляйте!».
 - Не знаю, что там у тебя в голове – громко произнесла девушка, – не знаю, почему ты сбегаешь с места, где тебе бы могли помочь, но видимо это и не важно. Вижу лишь одно: грусть твоих глаз, вызывает сожаление  во мне. Не хочу лезть к тебе в душу, просто пойми -  я тебе не враг, но хочешь бежать – беги.
Мне резко стало не по себе, я почувствовал себя нашкодившим ребенком.  В ее голосе и глазах я неожиданно нашел, что-то такое родное, такое знакомое и близкое. Она опустила глаза, и безнадежный взмах её неземных ресниц взбудоражил меня.  Увидев, как она уходит, сам того не осознавая, еле слышно произнес:
 – Постойте.
 Медсестра оглянулась. В ее выражении лица читалось непонимание, негодование и полное отсутствие контроля в данной ситуации. Спустя несколько минут многозначного молчания, мы уже сидели среди деревьев на аллее местного парка. Поначалу, наш с ней разговор напоминал интернет переписку двух совершенно незнакомых людей, но это прекратилось в один момент:
 - Кстати, меня зовут Эмма, - протянув мне руку, представилась женщина.
Эмма… Эмма…  Где-то я уже слышал от кого-то такое имя в очень похожем разговоре. Но это сходство озадачило меня лишь на короткое мгновение. Ее голос прервал мои мысли:
 - Когда-то у меня была семья – муж и маленькая дочь Ким.
Ким… История снова прервалась для меня. В закоулках мыслей я больше не слышал голоса Эммы. Я слышал голос моей жены.  Видел силуэт из больничной палаты, который говорил голосом моей жены, но не смог разобрать ни звука.
Резко реальность вернулась словами Эммы
 - …мы возвращались с дочерью из Америки. Пролетая над Атлантическим океаном, я рассказывала дочери о китах, о том какие они большие, но даже подумать не могла, что через какие-то минуты буду иметь честь повидать их лично. Потом салон самолета начало трясти и… Когда я очнулась, парень в военной форме сказал мне, что я оказалась в числе выживших после авиакатастрофы. Все кому повезло не меньше чем мне, сидели на борту какого-то американского военного корабля, я долго еще скиталась среди сидящих, лежащих, плачущих людей, но Ким среди них не было.
Ее слова громовым эхом звучали в моих ушах. Я уже слышал эту историю. Пазл стал потихоньку собираться воедино. Неужели моя Ким, все это время имела живых родителей, при этом целую жизнь, считая себя сиротой? Но я не был до конца уверен, что Эмма и старик с кладбища ее родители. Ясным было лишь то, что я могу помочь Эмме и Тому встретиться.
 - С того самого дня, я обязалась помогать людям,– продолжала она. - И вот, когда молодость уже далеко, я понимаю, что была наказана, только не приложу ума за что… - на ее глазах заблестели слезы.
Я поверил, что смогу вернуть ей улыбку. Я знал, что как-бы там не сложилась моя жизнь, в ней уже ничего не поменять, а вот Эмме, напротив, я  мог бы помочь.
Не проронив и слова, я молча встал со скамейки и стал уходить.
 - Снова бежишь? – разочарованно спросила Эмма.
 - Я вернусь! Обязательно вернусь!..


Глава 7

…я двинулся навстречу такой долгожданной надежде
Мне хотелось как можно скорей вернуть Тома к жизни. Мне казалось, что все происшедшее со мной за последние несколько дней – это некий ключ к разгадке собственного горя. Я был уверен, что выход уже близок, и я вот-вот получу такую долгожданную награду - свободу и, может быть, даже встречусь с Ким, совершенно неважно где – на небе или на земле. Квартал за кварталом я бежал наполненный надеждой. Я  чувствовал, какую радость мне дарит эта вера, порой не хватало воздуха, эмоции душили горло приятным заполнением. Незаметными были ни люди, ни их движение по дорогам мегаполиса. Не зная усталости или утомления, я преодолевал километры. И вот уже виднелось кладбище и его арка. Закатывавшееся за горизонт солнце освещало кресты и памятники, а они, в свою очередь, отпускали длинные тени, напоминающие ветки амазонских деревьев.
Мне нужно было перевести дыхание. Сердце отбивало ритм аборигенных барабанов средневековья. Мысли наполнялись уже давно забытым чувством ответственности за чьи-то жизни. Я был в шаге от решения всех своих бед. Мне, казалось, что переступив порог коморки Тома и произнеся первые слова, я обрету шанс на новую жизнь или же получу очищение от грехов, Бог спустит свой небесный лифт за мной, а поднявшись на небесный этаж, меня будет ждать ангельская улыбка Ким и держащий ее руку наш сын. Он наверняка стал взрослей…
Эти мысли  подталкивали меня вперед. Сделав глубокий вдох, набравшись решительности, я двинулся навстречу такой долгожданной надежде. С каждым новым шагом вера крепчала. Вот я уже прошел беседку, в которой еще несколько дней назад очнулся от холодной воды. Легкость была в моих шагах и мыслях. И словно не было ни тех страшных событий, ни порошка отравившего рассудок, ни кошмаров.  Я знал, что выход невероятно близок.
Пройдя еще несколько метров, я вдруг понял, что совершенно не помню, куда в тот раз вел меня старик. Подняв глаза, я увидел бескрайний океан смертей увековеченных в памятниках и надгробиях. Я свернул на одну из тропинок проходящую между могил. Вроде бы узнаю место. Кажется я уже здесь был, не найдя других вариантов я продвигался вглубь кладбища. Тем временем солнце уже почти зашло за горизонт, тропинка скрывалась во тьме так, что разглядеть ее сначала было достаточно трудно, а позже и вовсе невозможно. Но надежда моя, в отличии от всемирного светила, была на восходе, потому я продолжал идти. Это продолжалось еще долго, и с каждой новой минутой кладбище разрасталось еще на долгие и долгие километры, с каждым новым шагом моя вера в успех медленно, но бесповоротно угасала.
Неужели все вот так и закончится? Неужели это очередная шутка изувеченного рассудка?.. Сделав еще пару шагов, мои ноги подкосились от усталости. Я сел на колени и опустил голову. Мое лицо оросили  капли соленых слез.
Я не могу в это поверить. Все вокруг стало играть против меня. Я заскулил, как избитый хозяином пес. Слезы градом падали на землю. Одна из капель упала на лежащий возле меня кленовый лист. В голове тут же вспыхнула старая забытая картина.
…капелька дождя упала на кленовый лист и осталась в нем. Сентябрь. Ровно год назад. Я молча наблюдаю как мою жизнь опускают в могилу. По лицу текут слезы. Еще совсем недавно, я в последний раз наслаждался ее улыбкой. Случись мне в тот момент возможность уничтожить целый мир, за короткое мгновение с ней – моя рука бы не знала дрожи. Практически не отличая реальность от сна, я пытался уловить тонкий голос женщины, что повторяла «живи, ты сильный»…
Я поднялся с колен. И посмотрев во тьму, рассмотрел в нескольких сотнях метров от себя какой-то свет, спрятанный за деревьями.
Ну что же, последний рывок. Бег мой нарушил, без преувеличения, могильную тишину кладбища. Эхо шагов раздавалось на всю площадь театра смерти.
И вот она та самая окраина кладбища, на которой меня пригласил в свой дом гостеприимный гробовщик. На секунду я возрадовался, и надежда воспламенилась в душе, но не долгим было мое ликование. Той страшной с виду, но уютной внутри коморки просто не было. На ее месте виднелись две небольшие плиты, возле которых сидел человек. По мере приближения к нему, становились слышными всхлипывания.  Я приблизился на расстояние, с которого была видна надпись и фотография на плите. Это была могила Ким и нашего сына. Я не старался шагать тихо, но, не смотря на это, человек оставался неподвижным. Я ступил еще.
Как неожиданно он набросился на меня, крича:
 – ЭТО ТЫ УБЫЛ МОЮ ДОЧЬ! ТЫ ВИНОВАТ! ТЫ! - отбиваться не пришлось. Ярким светом в тот же момент заполнились мои глаза…






Глава 8

Рельсы, длинная череда шпал, уходящая глубоко во тьму. Знаю это место, но меня, пожалуй, забрала отсюда бригада медиков. Затем, больничные стены. Эмма.  Хотя, кому я вру? Я даже не уверен, помню ли, как вообще здесь оказался.
Том.  Это был ты или не было тебя? Или меня? Но ведь ты мог подарить мне надежду, взамен на возвращение тебе семьи.  Я знаю, где твоя жена! Черт возьми, хренов старый кусок дерьма! Вернись!
Эмма… Я видел тебя. Я говорил с тобой. Я мог вернуть тебе счастье. Куда вы все подевались?
В этот момент мою надежду присыпала последняя горсть влажной земли. Ее закапывали глухие галлюцинации, ведь им не суждено услышать крики и стук изнутри гроба. И кому ты теперь нужна такая? Хоть и жива, но глубоко похоронена.
Очевидно, судьба сыграла со мной ещё одну шутку. Искать Тома и Эмму было бесполезно, ибо их просто не существует. А может и существуют, но события, что произошли яро намекали мне, что ситуация эта – выдумка. Хотя, они казались мне такими реальными. Сомнения и недоверие к тому, что меня окружает – губительно.
Вне вокзала городская жизнь спала сладким и безмятежным сном. Я не спеша шел по пустым улицам города. Осенние листья, забыв тепло ушедшего лета, потеряв всю надежду - опали. И я наступал на них. Они отвечали шелестом из-под ног. Бесконечные вереницы фонарей тоскливо освещали мне дорогу. На улице была тишина, и лишь иногда ветер, поднимая листву, нарушал ее. Или неспешно проезжающее такси, везущее невеселых или спящих людей. Глубокая ночь растворила весь город в себе. Все проблемы, все беды и несчастья стали на короткое время неважными и незначительными. Я проходил улицы, которые крепко спали после съеденной за целый день копоти города и неуспевающих людей.
Вот и  поворот. Уже видны очертания моего дома, погруженного в царство сна, где редко в окнах горел свет… Свет? Не веря глазам и рассудку, я увидел, что в моей спальне на 17 этаже, окно которой смотрело на сквер, беззаботно горел ночной светильник, а ведь я не включал его с тех времен, как не стало Ким. Мой рассудок смеялся надо мною или это было сном? Очередным сном. Не понимаю. Ничего не понимаю. По сути, я  давно уже не отличаю реальность от игр безумия. Голова в тот же миг потяжелела,  но в то же время душа на короткое мгновенье избавилась от тяжелого груза. Я наконец-то почувствовал усталость, мои ноги волочились к лифту.
Дверь в комнату была приоткрыта. Я не могу понять, что происходит, но мне так легко, как не было уже давно. Я осторожно заглянул внутрь спальни, мое сердце забилось вдвое, если не втрое чаще. На нашей кровати спала Ким.  Это была она настоящая. Боясь дышать, я неслышно подошел к кровати.
 - Почему ты так долго? – нарушила тишину сонным голосом она. Холод прошел по всему телу.
 - Так…  Так вышло… Но я здесь, рядом… Спи родная, -  я поцеловал ее теплый лоб.
 - А его? – вновь сонно промурлыкала она, показывая на живот, напоминавший шар для фитнеса.
 - Да, конечно…   И тебе сладких снов, малыш, - губы прикоснулись к ее животу.
Шок не покидал меня. Я молча смотрел то в потолок, то на нее. Этого не может быть, но это есть, это она.  Я гладил ее по плечу. Чувствовал запах ее кожи, видел золотистые волосы, что раскинулись по подушке.
Через сон, Ким, снова нарушая тишь, прошептала:
 – Люблю тебя…
 - И я тебя, любимая. Спи, вам нужен сон,– она улыбнулась…
Спокойствие моего голоса, тщательно скрывало бурю, которая происходила в голове. Но как же Том и Эмма, да и вообще,  все что произошло? Ведь я ровно год… Мой взгляд уловил часы,  2:07,  25 августа 2012 года…  На 1 сентября медики предсказали дату родов. Неужели - это просто сон? Неужели просто сон? Просто сон.  Ты настоящая.  Я произношу эти слова шепотом, повторяю их, лицо мое промокает от слез.  Слез счастья.  Не прекращая повторять:
– Ты настоящая. Ты жива.
Мои глаза закрываются.











Глава 9
Мой сон впервые за несколько месяцев был на столько крепок и безмятежен, что я проспал, как мне казалось, пару суток.
Открыв глаза, я прикоснулся к ее половине постели. Она была холодной. В голове прозвучал короткий выстрел, а по телу прошел электрический ток. Резко повернув голову, я увидел, что постель смята, но Ким там не было.  Этого  не может бы… Мою фразу прервал небольшой шум со стороны кухни. Я вскочил с кровати.
 - Ким! Ким…
Я бежал на кухню, ведь уже успел соскучиться.
 - Ки-им! Доброе утро! - я перестал бежать, сменив бег размеренным шагом. - Господи, ты меня так напугала,- в ответ только шум посуды. - Не стоило тебе вставать готовить. Могла ведь просто разбудить меня.  Любимая, ты сделала кофе?.. - я съел окончание фразы.
 На кухне было пусто. Ветер, через открытую форточку влетая в квартиру, покачивал висящие чашки, это и было источником шума.
- Господи! Не может быть, - я ринулся в прихожую, в сторону входной двери – она была открыта.
 - Может ты ушла за покупками? - душа резко прибавила в весе, в голове проносились ужасные мысли, сердце заколотило французский военный марш.  Немного постояв у открытой двери, я вбежал в нашу спальню, носом я прильнул к кровати, пытаясь почувствовать родной запах, но ничего не было.  Пахло лишь моим одеколоном.
- Не может быть! Этого не может быть! - я кричал словно обожженный.
 - Не может быть!
Я схватил часы в руки – 15:15, 6 сентября 2013 года.  Мои руки судорожно сжимали счетчик времени. Пальцы белели от напряжения.  Часики трещали, как брошенные в огонь дрова. Я закричал, зарыдал, сел на колени, сжимая в руках часы. Слева от меня по-прежнему находилось «чертово художество».
 - Нет! Нет! Нет!
 Часы с огромной скоростью полетели в зеркало, которое висело перед кроватью – осколки градом осыпали спальню. Один из них упал передо мной. В его отражении я увидел пистолет, лежавший позади меня на тумбочке. Меня словно что-то подтолкнуло, еще мгновенье и его ствол уже был нацелен в мою голову. Я плакал, так же как когда-то на этом же месте плакала она, держа в руках этот же пистолет.
- Прости… Прости меня, - я закрыл глаза. Палец уже был на спусковом крючке. Кажется, именно этого от меня и хотят те, кто там, над нами…
 - Хотели? – Получайте! Я ваш! - палец нажал на курок…


















Глава 10

Что такое смерть? Жалкая попытка неба остановить земные скитания на пути к мудрости и просвещению? Награда за страдания? Отпущение всех грехов во имя сияния вечного покоя? Какая ты бываешь? Долгая и мучительная? Резкая и безболезненная? Доблестная и славная?
Стоит ли всю жизнь готовиться тебя встречать? Стоит ли мучительно ожидать тебя? Или же просто не смотреть в твою сторону? А потом костяная рука, с материнской нежностью, возьмёт за руку и уведет в свою даль.
Почему одни люди ждут тебя, а другие боятся? Почему меня никогда не посещали мысли о том, как хочу умереть я?
Что почувствую, когда явишься? Где буду? Что скажу тебе? Что скажешь ты? Утону ли в море скорбящих слез, лежа в четырех тесных стенах? Или же останусь лишь сухим воспоминанием, моих неблизких знакомых?
Вот ты стоишь у порога, не решаясь позвонить в дверь. Но я ждал гостей, потому дверь моя для тебя всегда была и есть открыта. Ты была у меня в гостях, и могу сказать, что лично с тобой, давно уж знаком. Злиться на тебя не имеет смысла, ведь ты лишь посланник тех добродетелей, что сидят выше. Ты что-то вроде службы, которая выбивает долги из банковских кредиторов. Если бы у тебя была своя воля, то наверное ты бы поступала иначе, а может нет…
Так вот, ты стоишь у порога дома. Дама, где кроме меня никого, ни единой души больше не осталось. Ты вряд ли ждешь моих соседей или ошиблась квартирой, ты давно ждала меня, чтобы и я побыл  гостем, только уже у тебя дома. Могу сказать, что не боюсь тебя, ведь ты ничем не страшнее жизни. Последняя имеет свойство становиться отвратительной и несносной старухой, а вот ты – нет. Смерть всегда такой была, и не станет неожиданностью эта твоя натура. Ты сделаешь шаг на встречу ко мне, я сделаю шаг навстречу к тебе.  Честь имею, видеть Вас! Ты протянешь мне свою руку. И я пойму, что там, на небесах, меня ждет умиротворенная вечность, рядом с Ким, рядом с нашим маленьким сыном. И тогда, мои глаза навек сомкнутся, чтобы сладким светом смерти заменить кромешный мрак своей горькой жизни.




















Глава 11

Свет, ослепил резким выстрелом мой сон. Прикрывая рукой глаза, я пытался распознать силуэт непонятной мне незнакомой фигуры. Не так я представлял себе рай, да и ад в моем понимании выглядел иначе. Среди памятников и покошенных в разные стороны крестов, мое озябшее тело нашло себе приют. Дрожь постепенно возвращала к жизни. Теперь  я точно знаю,  что такое «могильный холод». Тело не хотело слушать меня, и вместо того, что бы поднять себя, я попросту лежал на влажной от утренней росы земле. У меня пробивалось неистовое чувство дежавю. Я видел эту картину. Мне даже кажется, что я знаю, что сейчас произойдет.
Оставив свои намерения лежать на земле, я неспешно встал. Продрогшее тело покачивалось от усталости и холода, проникшего в самые потайные дебри моего рассудка. Вихрь мыслей, что летал в голове, можно было сравнить лишь с торнадо,  рушащим здания огромных мегаполисов. Казалось, что еще секунду назад я выпустил свинцовую дуру в свой мозг  и уже попрощался с жизнью. Поэтому и очнулся на кладбище, помня лишь факт своего самоубийства.
- Сколько времени я провел здесь? – часики на моей руке тикали временем и в абсолютной, в коем роде, даже гробовой тишине, выдали свое присутствие – 1 сентября 2013 года, 5 часов утра. Вот, почему так явно слышен скрежет когтей о мою душу – год. Год, как я не слышал родного голоса. Фрагменты каких-то воспоминаний не давали покоя, что то выдавало, неестественность этого момента, но память явно играет не моей стороне. Где то в дали я слышу звонок телефонного аппарата, но из-за тумана не понимаю, куда мне нужно идти. И почему я так уверен, что звонят именно мне? Хотя кому я вру? Я уже совершенно ни в чем не уверен.
 Спотыкаясь о могилы, я шел на звук, туман становился гуще и гуще. Еще несколько шагов и я уже не мог разглядеть даже своих рук. Звонок усиливался и тем самым усиливал мою уверенность в правильном направлении движения. Наступив еще несколько раз на память о мертвых людях я, в конце концов, упал, споткнувшись обо что-то имеющее определенно не могильную форму. Источник звука был прямо у меня над головой.  Пощупав, своего лежачего обидчика, я притянул этот предмет к себе – это была ножка стула, странно, но точно такой же стоял в моей квартире.  Кладбищенские декорации резко сменились моей квартирой, а непроглядный туман неожиданно стал едким дымом. Пламя пробивалось сквозь плотный занавес из дыма. Узнать мой дом можно было лишь по люстрам и догорающему покрытию потока. Дышать было нечем, и я с трудом попытался дотянуться к звонящему телефону. Тело не слушало меня, и было очень сложно снять, уже надоевшую, трубку.  Но все же, средним пальцем руки я сбил источник шума с аппарата и…


















Глава 12

Сознание вернулось ко мне, когда телефонная трубка, падая, станцевала польку на моей голове. Я находился в своей квартире, приняв на полу, возле тумбы, на которой стоял телефон, позу бегущего человека.
Мне снился пожар, и кладбище.  И еще что-то. Чем упорней я обращался с вопросами к памяти, тем жестче она отвечала отказом. Я не знал, который был час, не знал какой сегодня день, месяц. И даже больше, я не мог понять какой идёт год… Часы на моей руке, замерли в ожидании заводчика. Головная боль шумела горной рекой, задевающей на своём пути камни моих воспоминаний. Они бились друг о друга, трещали, переворачивались и напоминали о себе. Каждый удар пульса, валил с ног. Я чувствую демоническую усталость. Сколько же я не спал? Или спал? Изображение в моих глазах то размывалось, то становилось четким, но прыгало, как в старом телевизоре. Предметы, которые я наблюдал  - двоились, троились. Потом резко сходились воедино. Кто же пытался мне звонить? Или это было во сне?
Из спальни послышался детский голосок, который, то ли произносил заклинание, то ли пел песню, расслышать было трудно. Найдя в себе силы подняться, я тихонько продвигался на звук. Комната, полностью сменив декорации, превратилась в место, где на стенах висели иконы святых. Там стояло множество однообразных кроватей. Возле одной из них плотно сложив ладони у подбородка и поместив локти на кровать, опустившись на пол, стояла на коленях маленькая девочка. Она молилась:
 - Святая дева, если ты слышишь меня… - Тоненький детский голосок пробирал мое тело до дрожи. Я тихонько прошел возле нее. Обошел кровать и занял место напротив нее. Усевшись на пол, я разглядывал лицо ребенка, черты которого были мне такими родными и знакомыми.
 - Я каждый день говорю с тобой. Прости, если я вдруг надоела тебе своими молитвами, - продолжала говорить девочка.
Сомнений не оставалось, это была моя Ким. Помещение это было, ничем иным, как монастырской комнатой для служивших там монахинь. Вспомнил, как Ким вскользь говорила о том месте, где  выросла. Она не говорила, что росла в монастыре, но частенько упоминала о том, что «росла с Богом».
 - Моя мама злится, но все же я прошу у тебя, подари мне папу. Хотя бы на чуть-чуть. - А вот о матери Ким я не слышал ни слова.
- Давай, я сейчас закрою глаза, посчитаю до десяти, а когда их открою, то передо мной будет стоять папа. Я чуточку поиграю с ним, поговорю и все… Хорошо? - Ее детскому оптимизму и позитивной наивности можно было позавидовать. Она закрыла глаза и стала считать.
- Оди-и-ин… - протягивала она.
Я вспомнил, то чувство, когда молился Богу, прося его о такой же встрече, только не с родителями или кем-либо еще, а с этим человеком, который сейчас сидит напротив меня.
- Два-а-а…  - Было видно, насколько искренне она верит в то, что сейчас произойдет чудо, и Божья Матерь действительно подарит ей ту волшебную возможность.
- Три-и…
Мне вдруг стало неистово жаль этого ребенка.  Неужели, небеса на самом деле так жестоки? Неужели, трудно просто подарить девочке нормальную жизнь?
- Четы-ы-ыре…  - На ее лице появился маленький намек на улыбку. На моем -  выступили слезы.
- Пя-ять…
Я бы без доли сомнений отдал бы сейчас все, что имею, чтобы на мгновение сыграть роль ее отца, просто, что бы детская невинная наивность, не была растоптана тяжелым железным сапогом реальности.
- Ше-есть… - С этими словами ее голос становился менее веселым.
- Се-емь… – Я стал считать вместе с ней. Не уж то Боги не смилостивятся над парой абсолютно веривших в чудо людей.
- Восе-е-емь… - в ее голосе послышалась дрожь. Надежда угасала. Вероятно, даже в этом возрасте Ким понимала, что чудес не бывает.
- Де-евять…
Где-то вдалеке послышались шаги, звуки которых расходились по огромному помещению. Я не мог поверить всему, что видел и слышал. Видимо иногда Боги дают нам возможность почувствовать себя живыми, пускай и на короткое мгновенье. Услышав шаги, Ким содрогнулась, но все же не прекратила счет
- Десять! – Она убрала руки от лица, приоткрыла один глаз, затем другой и стала осматриваться по сторонам.
В тот же момент дверь в комнату со скрипом приоткрылась. На пороге появился образ, одетый в строгие, черно-белые монашеские одежды.
- Ты снова это делаешь? – строгим голосом спросила у девочки служительница.
Ким замешкалась с ответом и стала судорожно поправлять немного смявшуюся постель.
 - Все девочки сейчас слушают лекцию отца Виктора. А ты… Что делаешь ты? – повысив тон, продолжала монашка.
В тот же момент мне удалось разглядеть  лицо ругающей ребенка женщины. Черты были схожи с линиями лица Ким. Они словно были разновременными копиями друг друга.
- Матушка Эмма, мне нездоровится. И я решила… - еле слышно произнесла Ким.
- Ты еще и врешь мне!?
- Нет, я не…
- А ты знаешь, что враньё – это страшный грех?
Эмма? Кажется, я уже знаю одну Эмму, но она выглядит совершенно иначе, да и голос у нее совсем другой. И не в монастыре она служит.
Мне казалось, что я начал понимать, но тут же осознал, что только ещё более и окончательно запутался.
Опустив голову на кровать, моё сознание на время отключилось.
































Глава 13

Глаза поднялись, но от вида предшествовавшего тому, который я наблюдал только что, не осталось и следа. Реальность играла со мной в догонялки.  Как только, я понимал, что вот-вот ухвачусь рукой за ее рубашку, как она ошарашивала меня новыми необъяснимыми событиями. Я больше не знаю, кому и чему верить. Трогая стену, можно было сомневаться в ее подлинности. Видя знакомую картину своего дома, можно было считать его не своим, или вообще не домом…
Я не могу быть уверенным даже в том, что мысли, которые слоятся в моей голове, являются моими. И что эта голова по-прежнему принадлежит мне. Реальность лгала каждым вздохом. Том с кладбища… Эмма с лечебницы… Я всех их видел. И даже говорил с ними. Черт побери! Я пытался им помочь. И вот сейчас я даже не знаю, было ли это на самом деле?
Двадцать пятым  кадром в голове пролетали вспышки образов, но разглядеть их смысл было очень сложно. В них появлялась Ким… Улыбчивая принцесса. Следом теснились обрезки неясных, грубых, громоздких рук, держащих пистолет. Кого-то убили. Я старался запомнить каждую деталь, что подкидывало мне сознание.
Жизнь медленно превращалась в паутину из догадок и неясных очертаний надежды, что  все станет, как было когда-то, вернется на круги своя.  Я позабыл человеческую речь. Хочется услышать людей, хочется увидеть их лица.
Встать довольно сложно, меня валит усталость. Ко всем бедам типа головной боли, нестабильной работы сердца, абсолютной потери реальности и прочего длинного списка, добавилось еще и необъяснимое чувство вины, оно выедало меня изнутри и царапало ржавым гвоздём. Стены давили на  рассудок. Свет из окон казался поддельным и ненастоящим. Воздух, который заполнял мои лёгкие, процарапывал горло и оставлял привкус гари во рту. Как и год назад – мне хотелось покинуть этот дом. Может быть навсегда, а может, просто вдохнув свежего кислорода, пропитанного городом, вернуться и продолжать свое существование.
Изображение моего местонахождения расплывалось, и было настолько не чётким, что оценить ситуацию было крайне сложно.  Глаза отказывались фокусировать. Продвигаясь по коридору, взяв за опору стену. Я плелся к двери.
Перед глазами предстало нежное воспоминание.
- Что ты делаешь? – спрашивала меня Ким.
- Я помогу тебе изучить наш новый дом… - отвечал я. - Десять шагов до входной двери от нашей спальни. - Закрыв лицо Ким, своими руками - я вел её.
 - Пять шагов и направо – наша кухня. А теперь прошагаем пятнадцать шагов от входа. Протяни руку – это дверь в гостиную. Видишь, вот ты уже начинаешь привыкать… - улыбаясь, добавил я.
«Привыкать, привыкать, привыкать…».  Эхо в голове повторяло мою фразу.
 - Вот ты уже начинаешь привыкать… - Поясняли мне воспоминания, мое нынешнее состояние.
 Белена в глазах затянула весь вид. Голова кружилась.  Передвигаясь, я нашептывал:
 - Десять шагов до входной двери…  - каждый шаг сопровождался моим счетом. – Один, два, три…
 Я стремился выйти на улицу, вылечить уставшие глаза светом целебного солнца.
 - Семь, восемь, девять, - я даже замер на миг, дабы ощутить всю прелесть этого момента. - Десять!
Я протянул руку к тому месту, где должна была располагаться дверная ручка, но ее там не было. Наверное, я переусердствовал с недосыпанием.
 – Одиннадцать… - образовав ироническую улыбку на лице, произнес я.
Ручки не было. Бросив идею о счете шагов, держась рукой за стену, я неосторожно ступал вперед. Голову охватило состояние паники и непонимания. Спустя минуту,  я уже не шел, а бежал к двери, шаги пронизывающим эхо отдавались в коридоре. Много шагов. Если бы я продолжал считать, то количество превысило бы уже пятьдесят! Моя квартира намного меньше. Как выйти отсюда?! Бледная белена сменилась кромешной тьмой. И я на секунду оторвался от стены, вдоль которой продвигался.
Сделав еще пару шагов, мне стало казаться, что я немного свернул от стены. Но вернувшись к ней, я с размаху рухнул на пол. Стены больше нет.  В падении, я сильно сотряс пол своей головой. Потирая рукой лоб, я почувствовал вязкую жидкость на нем.
- Черт! Этого как раз и не хватало!..
Я поднялся. Тьме погружающей меня бездну не было предела. Я не видел даже впритык. Оглядывался, вертелся вокруг своей оси.  Все, походило на сон, из которого невозможно выбраться. Сон! Да как же я раньше не догадался?
 - Проснись! Проснись же, черт возьми! -  Я щипал себя, пытаясь проснуться, но попытки выйти из этого сумасшедшего состояния и пробудиться  - увенчались провалом.
 - Куда же подевалась стена?
Я бежал в том направлении, откуда, как мне казалось, пришел, но там было пусто. Ни стены, ни вообще, каких-либо предметов окружающих меня… Что же, хотел, чтобы стены не давили – вот тебе, как и заказывал. Я просто плелся в неизвестном направлении. Без целей и предположений о возможном конце моего путешествия. Голову взяло в тиски, это вызвало неописуемую боль, которая была настолько пронизывающей, что отдавала свистом в ушах.
Не имея сил идти, я встал на колени. Эхо, воздаваемое моим дыханием, начало сталкиваться с все более близким  диапазоном.  Я заметил, что звук стал упираться во что-то. Найдя в себе остатки энергии, я попытался подняться и тут  же встретился макушкой головы с бетонным потолком, который был под стать с рост лилипута. Не успев удивится такому повороту событий, я стал чувствовать, как в мои плечи упирались такие же бетонные стены. Потолок стал медленно опускаться и через мгновение я уже лежал в позиции смирно, в бетонном ящике.  Вот оно достойное завершение всех моих скитаний. Вот он мой желанный конец. Но еще мгновение спустя  ящик вдруг стал переворачиваться и я уже стоял в этом ящике. Не имея возможности даже шелохнуться.
Вдруг со страшным скрежетом дичайшего звучания, стены моего гроба стали двигаться по направлению от меня. Единственной плитой, которая оставалась недвижимой была плита под моими ногами. И вот я снова стоял в бесконечной  тьме, посреди огромной пустыни из стен.  Где-то вдалеке виднелся тусклый огонек. Бег.  Дыхание мое участилось в несколько раз. Сердце выстукивало, выпрыгивало и билось с бешеной скоростью.  Но я не собирался останавливаться. Свет становился все ближе. Все ярче его сияние проникало в меня. Постепенно вырисовывался образ его источника. Это была дверь. Без стен. Просто приоткрытая дверь, из которой лился свет. Практически падая от усталости, но продолжая целеустремленное передвижение, я волочил ноги к своей важной находке. Не страшась войти в следующее пространство, я прикоснулся к дверной ручке, она была теплой.
 Открывая ее, как новую страницу моей души, туда медленно заползал гнев и снова непонятное и необъяснимое чувство вины, которое последовало, видать,  в придачу.
Предо мной оказалось не что иное, как моя спальня, на полу которой лежала она. Моя любимая жена. Моя Ким… Едкая кислота ненависти к себе опять поливала мое сердце. Я смотрел на родные, божественные изгибы ее ангельского тела. Господи, я чувствую это снова. Я снова теряю ее. Снова люблю. Она снова лежит в нашей спальне. Но не на кровати, а на холодном полу в луже собственной крови, ее правая рука, подергиваясь, засыпает вечным сном. Слезы обжигают мне  лицо. Я виноват. Меня не простить.
 - Я виноват. Господи, почему это произошло именно тогда, именно с нами? Я ведь так любил тебя, Ким… Да и сейчас люблю… Прости меня. Прошу…
Слезы соскальзывали по щекам и растворялись в крови на полу.























Глава 14


Кто ты? Мы знакомы с тобой всю мою жизнь. С тобой знакомы все люди живущие на этой планете. Кто-то верит в то, что ты справедлива, и в то, что воля твоя – безоговорочный закон. Кто-то говорит, что можно идти против твоей воли, предлагая совершать это другим. Кто-то все же делает это и становится победителем, а кого-то просто убивает карманный вор в темной подворотне.
Ты шутница… Ты ведь любишь шутить, правда? Не молчи. Знаю, что это так. Твои шутки порой делают из шизофреников гениев, а из гениев шизофреников. Мне нравится наблюдать за твоим беспощадным творчеством. Оно абсурдно, порой совсем не гуманно, но при всем этом – прекрасно. Словно на холсте ты вырисовываешь события. Твоя кисть наводит толстыми, неаккуратными, небрежными линиями везения и неудачи, взлеты и провалы. Ты рисуешь смерти и их чудесные воскресения. Но почему-то в моем случае, ты не дала ей шанса? – Смеешься?.. Оно и понятно. Ты жестока. Ты несправедлива.  Зачастую мы не понимаем, что судьба, улыбаясь, отвешивает нам подарки, а порой она забывает наши мена при встрече и молчаливо опускает глаза в пол. Частенько мы стучим во все двери, чтобы найти выход, но они закрыты на тысячи неразрешимых замков. А ты стоишь за нашими спинами и заливаешься смехом, потому что видишь ту единственную открытую дверь. Но ни за что, никогда и ни при каких обстоятельствах не покажешь  ее, если будешь не в настроении. И мы словно глупое, податливое стадо, ждем этой воли хорошего духа, но не понимаем, что сами же злим тебя. Если же мы угодили чем-то судьбе, то она все же отпустит нам комплимент в виде неплохой жизни, пусть даже временно, но такова человеческая сущность -  мы тут же допускаем ошибку. Мы называем себя баловнями ее величества. Долго не церемонясь, судьба тут же меняет к нам свое расположение и поражает новыми потрясениями, новыми неудачами и, посмеиваясь, наблюдает за тем, как мы выхаркиваем кровь из лопнувших от напряжения сосудов. Затем она снова дает нам шанс на исправление – мы попадаем к ней на внеочередной сеанс, где становится ясно, как же действительно себя стоит вести. Еще спустя какое-то время мы привыкаем к «новой жизни» и просто миримся с любым ее капризом. Миримся до тех пор, пока нас в очередной раз не стошнит выводами. И вот мы уже снова боремся с этой ветряной мельницей. Судя по всему, так замыкается круг, выйти из которого можно лишь, впустив в свой мир забвение…






















Глава 15

За окном вечер. Я сижу за столом в своей… то есть, да – в нашей спальне. Лампочку в настольном светильнике давно уже пора было заменить. Она ведь не работает нормально. Я не могу сосредоточиться на своем рисунке – он на нем не слишком живой, немного угловатый, нужно все переделать. Я рисовал нашего сына, взяв две детские фотографии – свою и Ким…
- Дорогой, ты скоро? Я уже успела соскучиться!
Лампа окончательно взбунтовалась и объявила мне, потухнув полностью, бойкот.
- Да, иду, моя родная.
- Чем ты был занят?
- Я рисовал нашего ребенка.
- Мило… Ты не говорил, что хочешь от меня детей.
- Не говорить - не значит не хотеть.
Я медленно стягивал с себя рубашку. Она, немного привстав, встретила меня расстёгиванием ремня на моих брюках. Еще секунду спустя, я уже окутывал ее шею поцелуями. Она впивалась ногтями в мою спину и плечи… Мои губы усыпали её поцелуями, продвигаясь от шеи к груди…  Жаркое дыхание овивало мой слух. Еще мгновение и ее сладкий шепот уверял меня в любви. Навеивая еще большее желание доставить ей наслаждение. Мы растворялись друг в друге. Наши тела сплетались воедино. Стон ее теплого голоса нежил мои уши, а прикосновения учащали ритм. Мои руки крепко держали ее ангельское тело…
Я, отлично, помнил тот день, который сейчас кинолентой прокручивался перед моими глазами. Это один из лучших дней в моей жизни. Утром следующего дня Ким осознала, что беременна, тем же утром я понял, что счастливей меня, не сыскать человека, на всем земном шаре.
Но картинка не кажется мне простым воспоминанием. Я чувствую ее тепло, ее жаркое дыхание, страстные стоны. Все так, словно нет никаких потерь, не было никакого года страданий. Словно я все это выдумал, что бы знать чем может стать этот наш рай.
…ракурс происходящего менялся. Я, то наблюдал все со стороны, то был непосредственным участником действа. Меня, то согревали мысли о ней, то обжигали каждую клетку тела. Достаточно непонятное и необъяснимое чувство. Как утреннее ощущение температуры воздуха, ты дрожишь от холода, обливаясь потом, не понимая, холодно тебе или жарко.
Из всего, что со мной вытворяли мои же больные фантазии и галлюцинации. Эта была самой приятной из них.
Если я сплю, то лучше бы мне никогда не проснуться. Если это просто иллюзия, то пусть она станет самой длинной иллюзией из всех, которые были в моей голове.
…Ким уже сладко спала, а я, молча, не смыкая глаз, смотрел то на неё, то в потолок. Я думал о том, что она прекраснейшая женщина из всех живущих на этой планете. Я не мог понять: как такому как я, могла достаться такая, как она. Она тихонько дышала, иногда двигая губами. Я проводил рукой по ее шелковой коже, от чего у нее появлялись мурашки. Она еле слышно издавала стон умиления и как ребенок к родителю - прислонялась ко мне ближе. Обнимая меня она словно пыталась не оставить без прикосновения ни одну часть моего тела. Крепко обнявшись, наши тела составляли одно целое. Я гладил ее по волосам, прижимая ее к себе еще крепче.
 - Как же я люблю тебя… - шептал. – Ты мое солнце, ты мой мир.
До самого утра я так и не сомкнул глаз. Я оберегал ее сладкий сон от ненастий. Сознание покинуло меня, когда в окно стали украдкой пробираться первые лучи озаряющего солнца.












Глава 16


Реальность. Как размыты твои границы. Ночью я вижу свою жизнь в твоих руках.  Она, извиваясь, ласкает и тешит мою душу, но на утро оставляет лишь боль и смятый рассудок. Ты словно знаешь, в какой момент тебе не стоит попадаться мне на глаза. Ты знаешь и то, когда я молюсь о твоем появлении, но не приходишь. Ты обманываешь меня изо дня в день, пытаясь запутать в своих воспоминаниях.
Ким не проснулась рядом со мной. Ее не было. Словно  никогда и не было. Быть может, я должен был встретить ее, но несвоевременное стечение обстоятельств помешало этому. Я помню тот момент, когда узнал, что нас станет трое. Мы долго думали, как назвать ребенка. Я ждал этого всю жизнь.  Я готовился к такому радостному моменту. Ты даже ревновала меня к нему, хотя его еще даже не было на этом свете. И вот год спустя я просто разбавляю свои мысли  болью, теряясь в догадках, что же произошло? Зачем произошло? Почему произошло со мной?
Квартира снова была пуста. Как, собственно, и моя жизнь. Я устал от таких поворотов событий. Мне больше не хотелось терпеть ничего, совсем. Наверное, я просто сошел с ума. Я сутками напролет общаюсь сам с собой в телефонном переговорщике, где каждый день меня навещает новый собеседник. Убийца моих мыслей в памяти и, конечно же, боли. Тот, из прозрачного пакета, попросту закончился. И хочется верить, что на этом закончатся все ежедневные кошмары из моей головы, что сука реальность, наконец, вернется и мы, сидя в этой квартире с ней выпьем остатки моей жизни на брудершафт. А когда я почувствую всю горечь этого напитка, весь отвратный запах и привкус, он закончится, так же как и предыдущее лекарство от боли. Тогда терпеть его больше не придется – реальность молча встанет из-за стола и не прощаясь уйдет, а ей на замену спустятся ангелы и отведут меня туда, где тепло и уютно, туда где Ким. Я только что, словно второй раз потерял ее и это только за последние несколько дней. Я хожу по кругу этими длинным коридорам боли, и каждый раз не находя выхода я прибегал к тебе, о мой наркоспутник, но ты не делал ситуацию лучше. Ты просто притуплял чувства. Делил их на несколько частей, но при этом, боль, состоящая из бесконечного количества единиц, не становилась меньше, она просто на мгновение закрывала рот и молчаливо наблюдала за тем, как я перевожу дыхание, а потом снова начинала свое нытье.
Помню, когда-то Ким нашла у меня этот зловещий пакет. Помню тот скандал и мое лживое обещание смыть эту грязь со своих рук. Помню, что она очень сильно плакала, понимая, что я ей солгал. Помню, как злился на нее просто так.  Просто потому, что был не в себе, а под действием твоих неземных чар. Находясь в бреду, реальность казалась мне проще, казалось милой и привлекательной, а Ким была лишь дополнение к ней… Дополнением, вынашивающим нашего сына.
Я бы прополз на коленях полпланеты, прося у нее прощения, зная, к чему это все приведет. И прополз бы еще половину, получив отказ. Но… Нам ведь так нравится жалеть об упущенных возможностях, а еще больше, нам приносит удовольствие -  не замечать того момента, когда упускаем их.
И вправду, без пыли мир оказался еще более пустым, чем был до этого. Он был холоден и скучен. Едкие воспоминания начинали глушить все остальные чувства, даже головная боль отходила на второй план, при их появлении.
Я бы очутился в другом мире, если бы ты сейчас была рядом…















Глава 17

…не знаю даже, что в моей руке сейчас делает пистолет
Звуки шагов часто отбивались эхом по всему дому. Мне всегда хотелось, чтобы в нашем доме был порядок, чтобы каждая вещь знала свое место. Это ведь здорово. Вот твое фото. Ты всегда говорила, что плохо там получилась, но мне так не кажется, ты выглядела божественно. Я немного поговорю с тобой? Ты ведь не против?
А, знаешь, когда ты ушла, я стал медленно тонуть и даже доставал до дна… Мне до сих пор кажется, что запах твоих волос витает в воздухе. И от этой мысли мне хочется дышать глубже. Но так как я и моя память, естественно, неразлучны - это желание резко сменяется желанием убить свой рассудок. Закопать все, что знал о тебе, о нас. Навсегда. Вру сам себе, что ты еще здесь. Верю в это. Потом  не верю, затем теряюсь в догадках. Что же на самом деле является правдой? Затем  холодная реальность настигает мои пятки, и я сгораю в гуще бредовых мыслей. Обжигаюсь о то, что раньше могло только греть, а сейчас нет. Все иначе.  Теперь оно скорее сжигает, нежели греет. Да… Чувства живы, они никуда не денутся, разве что я снова запутаюсь в своих больных мыслях, но чувства будут в душе, они останутся прежними.
Знаешь, мне становится так одиноко, когда я думаю том, что ты никогда больше не придешь ко мне, не обнимешь.  Я буду долго горевать, смотря на твое фото, но ты этого не услышишь, ты не успокоишь меня словами: «Милый, я рядом».  Ничего не вернуть, как было – уже не будет. Когда ты ушла, я попал в мир, где миллионы дверей были под замком, где я не устал бы стучать, если бы только открыли, если бы я только знал, куда нужно стучать.
Одним словом, я был в мире, где видел зло. Я видел там тебя. Видел океаны крови.  Я тонул в них, а потом просыпался. Я мечтал прикоснуться к тебе, я создавал тебя в своих снах и хотел жить в них, но мне всегда мешало мое безумие. Оно безмолвно следило за мной, и когда душа находила покой в иллюзии, безумие рушило весь тот хрупкий мир, впуская в него злость и разочарование.
Я давно потерял счет времени. Больше не верю календарю, не верю часам. Сколько прошло с того дня, как ты ушла?  Год? День? Час? – Я не знаю. Я не знаю даже, что в моей руке сейчас делает пистолет. И как он оказался в ней вместо фоторамки с тобой…
Мои глаза прокатываются взглядом по пятну крови, оставленным от тебя на память. И вот, ты лежишь в луже крови, а я плачу сидя над тобой. Сую пистолет себе в рот , спускаю курок, но барабан пуст, там был всего один патрон и он был предназначен не мне. Твоя рука холодеет и забирает тепло моей. Возьми! Забирай все, что хочешь. Только останься.  Прости меня и останься. Я сижу над тобой, словно все произошло только что, несколько мгновений назад. Целую твои руки, но ты этого уже не чувствуешь. Почему эта картина кажется мне такой реальной? Реальней чем та, которая была несколько минут назад? Потому что она решила весь исход моего дальнейшего существования.
-Прости меня, родная… Я так виноват… Прости.
















Глава 18

Картина за картиной проскакивает в голове. Каждая новая прожитая минута  оставляет на сердце еще один шрам. Я теряюсь в собственной квартире, теряю тонкие нити связывающие иллюзию и реальность. Сознание продолжает заболевать непонятным и новым синдромом, имени которого я не знаю, да и знать не хочу.
Изо всех сил я пытаюсь сложить все, что вижу, все что видел - воедино, но каждая попытка заканчивается новым тупиком, и я начинаю сомневаться в том, в чем уже был уверен полностью. Эти сомнения перерастают в новые и новые предположения, а предположения становятся фактами. Факты набирают очерки абсолютно отчетливой реальности и… И я начинаю сомневаться даже в них. Так замыкается круг. Ходя по этим лабиринтам из загадок, я вижу лишь единственный выход - прекратить двигаться. Но даже смирившись с этой мыслью, я снова начинаю движение, усомнившись в очередном единственно верном выводе.
Под звездным небом больше не будет нас. Наши мысли не будут сплетаться в милую  беседу, душа не почувствует тепла. Вот то, в чем я уверен на все сто процентов. Сознание всячески пытается меня обмануть в происходящем вокруг меня, но только неутолимая боль выдает всю суть происходящего – тебя нет. Ты ушла, оставив множество вопросов. Ответы на них,  мне получить не суждено, но, возможно, так даже и лучше. Хотя это слово вряд ли станет когда-либо применимым ко мне. Лучше не будет, лучшее что будет – ничего. Просто мир остановится, и я стану ждать продвижения по длиннющему тоннелю, где меня будет ждать та самая, старая женщина в потрепанных одеяниях. Она ничего не скажет, просто протянет свою руку и будет манить за собою. Пламя ада начнет греть мое лицо и тело. Освещение станет набирать все больше оттенков красного и вот я уже стану у котла, где вопят другие, мне подобные, такие же потерянные и ненавидящие свое земное существование души. Мне на миг станет страшно, но когда я в последний раз оглянусь назад, туда, где пусто и больше некого ждать - сомнения мои развеятся горячим дыханием ада и я с гранитной решительностью шагну навстречу мучениям, которые покажутся мне, скорей, не мучениями, а отдыхом от того, что я уже видел и чувствовал. Я стану  ощущать  лишь ужасающую физическую боль, но кроме нее больше ничего. Только боль, а мне к такому не привыкать. Вот только мысль о том, что мне уже давно пора – не радует. Я не хочу пойти следом за Ким, в ее решении покинуть мир живых самовольно, мне хочется понять, зачем это все дано мне, к чему меня пытается привести эта непостостоянная и обманчивая реальность. Я не задаю вопросов я наблюдаю за ней, как она, извиваясь, будто адвокат серийного убийцы или маньяка, пытается доказать присяжным и судье, что подзащитное  дитя самого дьявола, на самом деле ангел. Мне даже в некотором роде весело, если конечно можно назвать все происходящее со мной весельем.
От мыслей я вернулся взглядом на кровавое пятно. Черт, сколько же я просидел здесь? Хоть и нет разницы, нет абсолютно никакой разницы.
Часы замерли… Этим меня больше не удивишь. Стены плыли как краски по полотну, облитому кислотой. Да, вот теперь, я точно знаю, что со мной происходит.  Ты являлась во многих обличиях, ты была и любовью, и смертью, и галлюцинацией, и темным силуэтом, и голосом в моих ушах, но на этот раз ваш образ принял совершенно новый облик, вы стали невероятно красивой и непредсказуемой болезнью – вы стали безумием…
















Глава 19

 Проснувшись утром,  я помнил лишь гул вокзальной толпы.  Я не знал, который час, да знать это было совсем не важно. Глаза захлопывались под грузом адской усталости. Еще бы несколько мгновений и я мог просто свалиться с ног, но у рассудка были другие планы. В гостиной я услышал тихий женский плач, этот плач сопровождал меня все время с момента потери сына. Мои глаза стали невольно набираться слезами и я медленно, словно мной управлял кто-то извне, поплелся на звук…
В комнате на полу сидела Ким.  Она жгла какие-то бумажки в старой пепельнице и плакала. Я не мог сказать ни слова я просто молча стоял и смотрел, как она неспешно клала бумажку за бумажкой в практически тлеющий очажок. Господи, ты такая красивая даже когда плачешь. Не доверяя всему, что вижу, я медленно двигался к ней. С каждым шагом воздух вокруг меня становился все холоднее и холоднее. Подойдя к ней, я потихоньку начинал дрожать, изо рта шел морозный пар, но меня не могло это остановить. Склонившись над её хрупким телом, я наблюдал за тем, что она делала.
Она жгла результаты анализов УЗИ, всяческие справки, связанные с беременностью, чеки из аптек и все прочее, что могло как-либо напомнить о том, что произошло с нашим сыном. Она практически не останавливала взгляд ни на одной из бумажек, но вдруг все же остановилась. Это был снимок УЗИ сделанный на шестом месяце беременности. Она еле слышно, через песнь плача, под аккомпанемент слез, произнесла:
 – Мальчик…
Затем перевернула снимок, на его обороте, было написано: «Моя принцесса скоро станет королевой. Твой…». В этот момент Ким разорвала снимок на две половины и бросила его в огонь. Слезы градом посыпались на пол.
Это была моя надпись, в тот день мы узнали, что у нас будет сын, мы долго думали, как же его назвать, и даже собирались поставить этот снимок в рамку, но судьба была не благочестива с нами.
Мне хотелось защитить ее от разрушающих мыслей, я неуверенно протянул ей руку, к тому времени мое озябшее тело напоминало вибрирующий телефон, и когда до ее плеча оставалось лишь несколько миллиметров, послышался звук ключа, вставленного в замочную скважину входной двери. Ким резко поднялась с пола и подняв пепельницу, метко бросила ее в открытое окно.
Я тут же побежал к двери.
 - Дорогая я дома! – на пороге стоял я годичной давности.
И тут вдруг я понял, что это за день. Я не хочу это пережить еще раз. Нет-нет-нет… И одного раза достаточно. Хотя уйти от этого невозможно ведь если я это вижу, значит, я должен это видеть. Не я устанавливаю здесь правила. К сожалению, не я…
Но тогдашний, пытающийся сохранять хорошее настроение себе и Ким, улыбался я и не показывал всю горечь, которая кишела в душе.
 - А почему у нас так холодно? Ты снова открывала окна? Доктор же говорил, что тебе нельзя перемерзать, - он медленно двигался, причитая  о здоровье и нездоровье в сторону гостиной, где на полу сидела Ким.
 - Маленькая, ты чего? Иди ко мне. – Ким не смогла скрыть слез, и я в тот момент времени понимал, что происходило здесь до моего прихода.
 - Все будет хорошо, слышишь? Мы переживем это, слышишь? - Ким ничего не отвечала, она просто обняла его, то есть меня прежнего. И тихо произнесла:
 - Прости меня.
 - За что простить? Ангел мой, ты не провинилась передо мной. Успокойся, Ким… - он крепко обнял ее за плечи.
 - Я рядом слышишь? Я рядом.
Но Ким продолжала еле слышно повторять:
– Прости меня… Прости меня…
Ее глаза медленно закрывались.
В тот момент я прикоснулся к ней губами и почувствовал, как их обжигает пламенный лоб Ким.
 - Да у тебя же жар! Я отнесу тебя в постель, а сам быстренько метнусь в аптеку… или куда-нибудь. Держись, хорошо? Я быстро.
Он донес ее до кровати и бережливо положил.
Господи, я вижу со стороны главную ошибку всей своей бессмысленной жизни. Я подбежал к нему и начал кричать:
- НЕТ! ИДИОТ! ОСТАНЬСЯ С НЕЙ! ВЫЗОВИ СКОРУЮ, только никуда не ходи! Останься, хренов кретин! - но он меня не слышал, он кричал Ким, что скоро вернется, и направлялся к двери.
 - Стой! - охрипшим голосом продолжал бесноваться я.
Когда он уже был, практически, у двери я попытался со всего размаху ударить по лицу, но рука прошла сквозь его голову, словно сквозь голограмму и совсем не остановила ни его самого, ни его намерений.

Ночь того дня была необычайно темной и холодной, что не свойственно сентябрю. Даже природа намекала, что я никуда не должен был идти, но у меня тогда были совсем другие мысли по этому поводу.
Когда стало понятно, что я не остановлю его, я начал громко скулить, стекая по стене, вливаясь в пол. Слезы обжигали практически обледеневшее лицо. Я пошел в комнату, где лежала Ким.
Она продолжала обливаться слезами, ей было действительно очень плохо и больно. Страдало как ее тело, так и душа. Я сел на стул, который стоял напротив нашей кровати и просто стал рыдать вместе с ней. Черт возьми, как же сложно знать, что сейчас произойдет.  Сложно знать и не иметь возможности ничего сделать. Ничего абсолютно. Даже пошевелить палец на ее руке, а как бы много это могло изменить. Прошел где-то час с минуты моего ухода за лекарствами. До этого момента Ким лежала, практически не двигаясь, и я тоже. Так могло бы пройти много времени.  Но движение на кровати привлекло мой взор. Она медленно поднялась с кровати, пошатываясь стала на ноги, и поняв что больше шага ей не сделать, она присела на пол опершись об стену. Плач ее снова разгорался,  она тихо шептала:
 – Прости меня… Прости меня… Я этого не хочу, но по-другому не смогу… Не смогу.
Ее рука потянулась к тумбочке, где лежал пистолет на случай обороны от грабителей.
 - Ким, родная… Прошу тебя… Говорить было просто невозможно. - Слезы заливали все мое лицо, они перекрывали доступ к воздуху. Доступ к мыслям.
 - Не нужно… Ким…
Она, рыдая, смотрела на дуло пистолета, которое смотрело прямо в ее глаза. Она дрожала не меньше моего, но не от холода. Ей было страшно, она не чувствовала защиты и покоя, она больше хотела чувствовать жизнь. Плач ее растекался по комнате, каждый всхлип, словно на мгновенье останавливал мое сердцебиение. Дуло пистолета коснулось ее губ. Слезы капали на ствол и стекали по нему.  Мне было невмоготу  смотреть на это.
Я судорожно начал пытаться встать, но неведомая сила, как приковала меня цепями к стулу, тело отказывалось выполнять команды, я еле слышным охрипшим голосом произносил:
 – Нет, родная… Я тебя прошу…
Мир на мгновенье остановился…
Время замедлило бег.
Весь шум исчез…
Я услышал ее вздох…
За ним звук спускового крючка...
И…





















Глава 20

- Нет!..
Тело вздрогнуло от выстрела. Я лежал на том месте, где еще несколько минут назад лежала Ким.
 Если это сон, то почему на моем лице слезы?
Капельки холодного пота стекали по лбу, делали маленькую остановку на бровях и замирали. Капельки горячих слез застыли в моем пустом взгляде. Гардина, словно средневековая ведьма, танцевала на окне свою агонию. Ветер гулял по квартире, обдувая мое лицо. Никаких следов моих приключений в обители, никаких признаков жизни не подавала ушедшая на время из моей головы боль.
Часы показывали третий час нового дня, смиренная тишина стояла на улице. Лишь изредка ее нарушали сигналы проезжающих вдали машин. Ветер, завывая, проносился между высотных зданий. Мне захотелось вдохнуть немного воздуха.
Ночь.  Сколько загадок кроется под ее покровом? Почему-то мы боялись ночи в детстве. Почему-то, мы любили ночь в юности.  Мечтали не спать ночью, будучи взрослыми, оценивая каждую ее секунду.
Я всегда любил ночь. Ночь приносит так много интересного, лучшие открытия и гениальные идеи приходили в головы именно ночью. Готов поспорить, что так все и было. Ночью наш стандартный способ мыслить, словно уходит спать, и мы начинаем мыслить иррационально, сознание выходит за рамки привычного понимания. Да… Я любил ночь.
Ночью мы с Ким подарили миру новую жизнь.
Но как же сейчас я ненавижу ночь. Тебя нет в моих днях, а по ночам я мечтаю больше не видеть твой силуэт в темноте, я каждый раз пытаюсь заговорить с ним, но он молчит. Молчит и смотрит прямо мне в душу, словно пытается что-то сказать, ничего не произнося вслух.
Ночью к людям являются посланники неба в виде снов. Ночью к людям приходит смерть, и тихо шепчет о своем скором визите. Ночью приходит грусть и сидит рядом с тобой у окна. Ночью очень тихо. В тишине, ты слышишь свое дыхание. Слышишь, как время меняет людей. Слышишь, как со скрипом к тебе подбирается возраст.
Ночью, я проснувшись, осознал, что давно повзрослел.
Ночь приносит осознание страшных событий с наступлением утра…



















Глава 21

Тосковать больше не хотелось. Было лишь отчаянное желание, переломать ход, уже случившихся когда-то событий. Приглушить стоны и крики в душе. Не думать больше о потере, пригреть надежду на лучшее и оставаться с ней навек неразлучным. Что помогает человеку уйти от  реальности, на миг забыть все проблемы? Средство, которое американцы называют "painkiller" - убийца боли. Но в моем случае, это скорее нечто, в духе глушителя. Своего рода затычка ушей от надоедливого плача с воем.
В нашей коллекции бара, давно таился старый виски, когда-то купленный, в одной из европейских стран. Из жадности к таким вещам, я помню, прихватил тогда не одну бутылочку этого ячменного зелья. Целая полка заставлена ирландским виски. Думаю, ей будет под силу развеселить меня, заткнув рот боли. Давно уж я не прибивался к этим берегам. Никогда не был любителем выпить, но все же, когда у меня появились эти бутылки...
За толстым слоем пыли скрывалась этикетка ручной работы. Видимо, в нее, в свое время, вложили душу мастера такого дела. Тонким пером прорисовывался узор, напоминающий дымовые картины, как будто это подожженная сигарета. На каждой из этикеток, в самом низу, был написан год, когда та самая бутылка попала в подвал, где такие же ее собратья набирали себе денежной стоимости. 1934... 1950... Что еще оставалось делать в послевоенную депрессию, как не пить подпольно изготовленный виски, из подвалов "Sir Daniel Smith Jr." 1988... Мой ровесник, думаю, он то и составит мне компанию, сдувая серый налет с бутылки, я поднял целое облако пыли. Да уж... Давненько меня здесь не было. Без особых церемоний, я обосновался на полу, взяв с того же бара коньячный бокал. Бутылка была плотно, по-старому, закупорена пробкой со штампом, на котором  корявенько был изображен меленький портрет, видимо все того же Сэра. Приятный запах дуба и легко угадывающиеся нотки хорошей выдержки наполнили комнату. Виски медленно обволакивал стенки бокала, оставляя тонкий слой себя на них. Попадая на губы, он не жег их, а нежно согревал, то же самое происходило и на дальнейшем его пути.
Пожар воспоминаний, по мере повышения уровня алкоголя в крови, постепенно угасал. На душе становилось тепло и спокойно. Какое необычное чувство. Легкие покалывания на кончиках пальцев, придавали некоторое ощущение пикантности этому занятию. В теле, откуда-то появились силы. Поднялся на ноги, прихватив с собой бутылку.  Я стал ходить по кругу, как в данный момент, так и в последнее время, по жизни.  В нашем доме есть много интересных вещей, например, старый проигрыватель пластинок “Ronin” моим любимым занятием, когда-то было прослушивание шедевров старой, тогда еще не совсем понятной, лирической музыки. Джаз… Я очень любил лирические композиции времени, в котором не жил. Хотя кто знает, может, и жил…
На одной из пластинок 1966-го года были собраны песни разных исполнителей и так называемых джаз-банд… Я слушал бы их целую вечность. Музыка, которая и без лишнего воздействия на сознание, позволяет ни о чем не думать.
Как же мне сейчас легко и хорошо.
Я наматывал круг за кругом по квартире, громко подпевая песням, словно и не было того года. Тело мимолетно поддерживало ритм льющейся музыки. Бутылка подходила ко дну, но  я совсем не чувствовал опьянения. Чувствовалось, скорее, мимолетное облегчение, но даже им я хотел насладиться, сполна. Это были, в некотором роде, танцы на костях, танцы с покойниками.
Вдруг мой взгляд остановился на зеркале. По всем параметрам, я не должен был в нем отражаться, но все же это происходило. Я медленно подходил все ближе к человеку, которого ненавидел всей душой. На его щетине, была отчетливо видна седина, виски также белели от этих следов жизненных потрясений.
Он медленно двигался, держа бутылку в своей правой руке. Шаг за шагом.  На его лице угадывалось – парень, ты ничтожен в своих попытках, что-то исправить. На его губах была вырисована ели заметная, пропитанная иронией, улыбка смертника из голливудского фильма. Я видел его совсем недавно, он был гораздо моложе. Он не был так помят.
- Паршиво выглядишь – подметил я.
- Да ты тоже не сияешь красотой , – он ответил мне.
 - Зачем ты здесь? В чем еще ты должен убедиться, чтобы понять, что делать тебе в этом мире больше нечего? - Его слова ядом разливались по сердцу. – Посмотри на себя, верней на то, что от тебя осталось, во что ты превратился? Ты хотел увидеть сына так сильно, хотел любить ее так вечно, что стал терять голову.  Ты ведь просто больной! Псих… Ты предал нас! – парень в отражении поднял левую руку, в которой была фоторамка с Ким. – Видишь? Видишь это лицо? Как ты смеешь говорить, что любишь ее? Ты не был ее достоин, ты целиком и полностью смял ее жизнь, превратив ее в кошмар.
 - Заткнись! – не выдержал я. Ты несешь полную чушь! Я любил ее…
- Любил? Любил!? Чертов кретин! - Он запустил рамку в меня, зеркало разлетелось на мелкие осколки. Шум на короткий миг заглушил даже веселые джазовые мотивы. В куче осколков я увидел разбитую вдребезги рамку. Я достал фотографию из нее и произнес:
- Ким…
Зазвонил телефон, в тот же самый момент пластинка допела свою последнюю песню и резким неприятным уху звуком оставила меня наедине со звонящим телефоном. Его звон отбивался эхом, каждый новый раз становясь все громче и громче…
- Алло? - В трубке послышалось тяжелое хриплое дыхание. - Вы меня слышите? Прошу Вас, ответьте. Ты еще не успел меня забыть, малыш?
- Кто ты?
- Тот чья дочь отправилась на тот свет по твоей вине! Я приду и убью тебя. Слышишь!? Я УБЬЮ ТЕБЯ!
Я бросил трубку в стену и стал пятиться назад.
- Ублюдок! Ты виноват! Ты умрешь за это! Ты слышишь меня? Ты умрешь!
Отходя, я споткнулся о брошенную на пол бутылку…



Глава 22

С трудом мои глаза открылись, чтобы увидеть эту затертую до дыр картину. Я очнулся в небольшой луже собственной крови. Сидя на полу, я пытался вспомнить, чем закончился вчерашний вечер, почему на полу кровь, откуда она там? Голова болела сильнее обычного, она то гудела, то барабанила по ушным перепонкам мощными потоками горячей крови. Я попробовал пошевелить шеей и столкнулся с еще одной адской волной боли.  Я провел рукой по вязким и влажным волосам на затылке. На руке осталась кровь. Наверное, меня ограбили, хотя здесь совершенно нечего взять. Я стал осматриваться, тем самым, память постепенно проявлялась как старое черно-белое фото в темной комнате. Я включал проигрыватель, чтобы послушать музыку, он до сих пор крутится, не выдавая звуков, кроме своего собственного мотора. На полу практически рядом, лежала бутылка коллекционного виски, кажется и без крови на затылке моя голова все равно болела бы, ведь флакон был полностью пуст. Зеркало было в дребезги разбито. Телефонная трубка висела на проводе плача короткими гудками, возле нее, на полу, лежала фотография Ким, без рамки. Кажется, я видел несколько осколков рамки в куче крошек  зеркала.
И тут, словно по взмаху волшебной палочки, картинка, состоящая из множества перепутанных деталей, стала вырисовываться воедино.
- Том…
Мой вчерашний вечер закончился разговором с тобой. Но ведь тебя нет. С кем же я говорил? Почему в моей голове снова поселилось то странное и очень жгучее чувство вины за смерть Ким. Ты кричал мне, что я убил Ким, а ты убьешь меня. Ты называл ее своей дочкой, и в твоем голосе абсолютно не было слышно ноток юмора или сарказма. А я ведь уже успел подумать, что ты больше никогда не появишься, ведь я ходил к тебе с новостью, чувствуя вину перед тобой, я хотел помочь. А потом все исчезло. И ты исчез, я сделал вывод, что тебя никогда и не было.
Я почему-то разбил зеркало.
Я говорил с собственным отражением. Нет! Я не просто говорил, я вел цельный диалог с самим собой, и мне ни на йоту это не казалось странным. За последнее время со мной происходило слишком много совершенно необъяснимых и не поддающихся никакой логике событий, что все они значат? Складывается такое впечатление, что я вижу сны, один за другим. Только вот снятся они мне наяву, и я не сплю.  Об этом говорит катастрофических масштабов усталость. Мне, ни с того ни с сего, резко становится страшно, потом спокойно, затем я вижу каких-то людей, говорю с ними, а далее - забываю их. Я оказываюсь в разных местах, даже не подозревая, как вообще туда попал, и даже напрягая память, изо всех сил пытаясь вспомнить – система выдает неудовлетворительный ответ. Целиком потерян счет времени, я запутался в днях, видя из минуты в минуту события, что происходили, как мне кажется давно, легко можно потерять настоящее время. Я словно с конца читаю книгу, перевернув ее вверх дном.
Это можно объяснить лишь одним – я сошел с ума, рассудок мой вышел за грани привычного понимания. Видимо, мой головной мозг не смог выдержать такой силы ударов.  Хотя чему удивляться? Я принимал наркотики, практически не спал, очень мало ел, в мыслях постоянно прокручивал события того проклятого дня.  Я безумен. Что же ,можно порадоваться, потому что теперь моя жизнь станет не такой серой, она приобретет целую палитру новых красок, хотя радоваться мне не хочется. Мне отчаянно хочется умереть, чтобы перестать терпеть. Сдаться и надеяться, что все прекратится. Или же я просто проснусь снова рядом с моей Ким, и даже если это будет очередными бреднями моей фантазии, я буду изо дня в день молиться, чтобы она затянулась как можно дольше. Ведь это же возможно? Я когда-то слышал, что у людей, сидящих в психиатрических больницах, часто встречаются галлюцинации, которые не заканчиваются на протяжении всей их жизни. Они как бы создают новый мир у себя в голове и живут в нем, и кто знает, может им там гораздо лучше, а жизнь медленно проходит мимо них.  Но там, в их рассудке они счастливы, по-настоящему. Может быть даже такое, что тот мир реальней нашего и в нем нет столько зла и несправедливости. Может в том мире лучше?..











Глава 23

Здравствуй! Проходи, садись…
Я ждал тебя. Часто молился тебе и помнил, что ты где-то рядом. И ты рано или поздно явишься ко мне. Я знаю, что ты не наказание или несчастная участь. Ты награда! Я буду любить тебя всей душой и сердцем. Ты то, что сделает меня настоящим. Ты моя последняя надежда. Ты моя последняя радость. Ты так долго блуждала рядом со мной, а я не хотел тебя замечать. Я боялся тебя и не хотел признавать твоего существования, но теперь я осознаю всю прелесть твоих поступков. Ты спасешь меня от всего, ты станешь моим самым верным спутником. Ты стучала в мою дверь и долго ожидала, пока я открою тебе, но мне не хотелось верить, что это ты.
Теперь я возвышаю тебя до уровня высшей награды за все, что видел и что пережил. Ты защитишь меня, научишь справляться с памятью и болью. Ты станешь улыбкой, на пропитанном от слез, лице. Ты станешь громким смехом, через всхлипы плача. Ты научишь меня понимать все то, что казалось мне загадкой.
Многие назовут тебя недугом, болезнью. Но мы не будем смотреть в их сторону, ведь они непросвещенные. Только я могу знать истинную цену твоего появления. Ведь ты пришла не мучить меня, а вернуть к жизни в совершенно другой реальности. Ты подаришь мне все, чего я только захочу. Ты не предашь меня и не оставишь. Нет! Ты не болезнь! Скорее дар Божий… Благодать! Просвещение!
Для меня потеряет важность все то, что раньше имело вес. Исчезнет все, что так не нравится в этом мире.
Ты уже здесь. Ты прекрасна! Моя благодать… Боги дарят мне тебя. Боги милосердны. Они закрывают мои глаза на то, что так долго не давало мне покоя.
Теперь все станет иначе.
Больше нет ни времени, ни реальности, есть только ярко горящая надежда! Надежда на то, что все обернется, как было когда-то, а то, за чем стоит надежда - всегда будет иметь право на жизнь.
Я рад тебе как не был рад ничему и никогда.
Ты мой новый мир. Ты мое воспетое и долгожданное безумие.








Глава 24

Да, я был полностью готов, с головой нырнуть в темный омут безумия. Мне хотелось раскрошить свой рассудок в клочья, не оставляя на нем живого места. Но ничего не происходило.
На улице вечерело солнце потихоньку уходило в закат и мне не хотелось ни о чем думать. Я словно, в один момент, неожиданно для себя, идя целый год по бесконечному тоннелю, уже потеряв все остатки надежды и веры в то, что может быть, хоть самую малость лучше, что может стать хоть немного легче дышать.
Отныне, на моем щетинистом лице будет жить нестираемая улыбка. Вот только седину не убрать, но это не так уж и страшно, когда есть улыбка, а еще веселей, когда эта улыбка искренняя. Когда твои мысли вдруг очистились, и ты смиренно ждешь, когда твой рассудок подарит тебе чудо. Этим чудом уже стало мое частичное облегчение. Но главные чудеса еще впереди. Я жду их, как родители ждут ребенка. Ведь именно с этим можно сравнить, то на что я так рассчитываю, с ребенком, которого я вынашивал весь этот год. Ведь почему-то я остался жить. Нашел в себе силы не повторить поступка Ким. Держался, находясь в нескончаемой серии страданий и мучений, где душа, висящая на кресте, распята, подобно Иисусу. Я остался здесь, чтобы встретить свое просвещение, свое очищение. И вот спустя год, до прихода этого долгожданного поезда, остается всего несколько минут. Я знаю, что в следующий момент я войду в комнату и моя жизнь, тут же, станет прежней. Такой, какую я любил. Ким обнимет меня, а я не скажу, что скучал, потому что, она никуда и не пропадала, она все время была со мной. И все плохие события останутся лишь плохим сновидением, которое забываешь, по приходу солнца в зенит. И я стану первым, кто победил злую волю судьбы, и вопреки ей, стал таким счастливым.
Тишина царила в квартире, а улица переходила в царство ночи. Но мне больше не страшно. Отныне ночь в паре с моим только что приобретенным просвещением, которого я так опасался – стали моими вернейшими спутниками и союзниками, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не предадут меня. Они будут идти плечом к плечу со мной, заграждая меня от ненавистной судьбы, топча своими железными ботинками старую проклятую ведьму – боль. Никакой злой рок больше не доберется ни ко мне, ни к моей семье. Страха больше нет.
Я чувствую себя так, словно стою в длинной очереди к маленькому окошку, где людям раздают счастье. Я знаю, что моя очередь вот-вот подойдет, просто стоит отвлечься и немного подождать. Совсем чуть-чуть…
Телефонный звонок, оборвал мои мысли. Кто бы это мог быть. За весь год меня удостоили этой чести не так много раз, чтобы, по-прежнему, как и когда-то не удивлял выкрик телефонного аппарата. В последний раз, когда я имел возможность снять трубку в ответ на звонок, то от туда я слышал яростные выкрики Тома, который грозил мне местью за то, чего я не делал, а если бы и делал, то уже давно свершился бы этот суд, только без судей и присяжных.  Он свершился бы моими собственными руками. Глупый старик ничего не знает. Он просто издевается надо мной, потому что, однажды нашел меня на кладбище. Он считает, что это вполне может быть поводом, для шуток. Глупый… Глупый старик. Зациклен на своем горе, он так похож на меня, но я больше не похож на него, отныне я счастлив, а он лишь слабый и неразумный кусок существа. Телефон продолжает звонить.
Единственное, что во всем этом оставляло меня без покоя, так это то, что я не мог вспомнить, давал ли ему свой номер телефона. И с каждой секундой моя память намекала мне, что номер телефона я утаил. Я что-то писал ему на денежной купюре, но хоть убей, не могу вспомнить что. Был ли там номер? Был ли там адрес? Неужели я действительно тогда был настолько не в себе, что бы дать старому потрепанному гробовщику, который живет на кладбище, свой номер телефона и адрес. Память подводит, но это и не важно, ведь я просвещен, а он нет. И я, обретя тот долгожданный приз, испепелю любого, кто попытается на него претендовать. Ведь этот приз – шанс на поворот всей этой ужасной истории. Я поднял телефонную трубку:
- Да?
- Здравствуйте! – ответил мне женский тонкий голосок
- Здравствуйте, – мой голос, в сою очередь, был похож на шепот, через который тихо прорывался звук.
- Кто вы? – спросил загадочный абонент.
- Я человек, который только что обрел покой, привкус которого, уже успел забыть… А вы, кто?
- Господи… - Ее голос сменился грохотом трубки об аппарат и короткими гудками.
- Типичное поведение для женщины, – позволил себе пошутить я и положил трубку. Улыбка на моем лице, напоминала солнце на рассвете, она только рождается. Я уже даже успел подзабыть, как это делается.
Кто же она? Неужели стоит звонить незнакомому человеку, чтобы узнать у него, кто он такой? А если это так, то это несколько странно…  Или…
Я понял, это все ходы той игры, в которую со мной играет рассудок. И я готов играть по правилам. Я готов на все, что мне предназначено, полностью на все. Ради высшей награды. Мучения не могут быть вечными, а в моем случае они вот-вот окупятся. Хотя, может, и обратная сторона этой монеты, может, это все-таки реальность прорывается в мой мир ярких красок. И этот тонкий голос не что иное, как агент этой реальности, пытающийся вернуть меня в мир боли и страданий. В любом случае, ей не стоит доверять, хоть она и позвонила не для того, что бы угрожать мне, но и дружелюбности в ее голосе так же не было, и еще, ее голос был абсолютно мне не знаком. Нет! Точно доверять ей не стоит.
Вечер окутал небо мраком. В квартире стало темно.

Глава 25

Окна я оставил открытыми. Мне хотелось свежести. Сентябрь принес прохладу в этот пыльный и уставший от жары город. Осенний ветерок качал висящую на окне занавеску, подобно отцу, качающему свою дочь на детской качели. Я бродил по пустынным комнатам квартиры, нашептывал различные фразы, которые говорил Ким в разные времена, в памяти всплывали интересные кадры из нашей совместной кинокартины, я вспоминал, как мы мечтали когда-то уехать жить к сказочным берегам. Как мечтали о маленьком и уютном домике возле моря. Представляли, как по его комнатам будет бегать наш сын. Как мы будем учить его ходить, плавать.  Как я шутил, что с такой семьей как мы, он научится даже летать, потому что наша любовь подарит ему крылья. Я полюбил нашего малыша еще задолго до того, как он у нас появился. Я долго думал, как бы его назвать, какое имя будет помогать ему в жизни, вызывать восхищение им. Нашей фантазии того времени могли позавидовать самые именитые и талантливые творцы всего тысячелетия. Мы даже могли спорить о том, какого цвета будут стены в комнате у нашего маленького отражения. Предполагали, путем сложных вычислений, какой оттенок глаз будет у него. Ты мило улыбалась и тихо говорила: «Мамин…»  - и от этого еще сильней хотелось ускорить бег времени, что бы поскорей увидеть эти самые родные глазки, цвета морских глубин, такие же как и у тебя, родная. Я так соскучился по ним.  Я так жду того момента, когда снова смогу увидеть их, буду наслаждаться каждой секундой времени, когда они будут смотреть на меня. Как же мне вас не хватает.
Мои мысли выстрелом оборвали слова:
- Дорогой, с кем ты там говоришь? У нас гости? – это был ее голос.
Я так долго ждал этого момента, что даже немного растерялся. Но меня переполняли эмоции, слезы счастья умыли мое лицо.
- Спасибо тебе, о мое безумное божество! – вслух проговорил я.
- Иди ко мне. Или ты не скучал? – Ким продолжала говорить из нашей спальни, куда я так долго не заходил. Где, до этого момента, жило так много боли. Но я верил, что наступит тот час, когда я услышу эти слова.
- Конечно, скучал, родная… Ты даже не представляешь, как же я скучал, - с трудом пряча дрожь в голосе, отвечал ей я. Слезы душили меня, ноги и руки охватило забвение. В голове в одночасье стало пусто, ни одной мысли. Я подобно крадущемуся шпиону подходил к двери. Эту иллюзию подарила мне сама судьба и мой долг не отпустить ее и не испортить все, а жить ею. Неважно, что об этом всем будут думать другие – это мое счастье. И оно находится прямо за дверью.
- Ким?.. – шептал я. – Я люблю тебя!
Эти слова я так давно не говорил живому человеку, что от них мурашки прошлись по всему телу.
- Я тоже тебя люблю, сладкий мой. Почему ты не заходишь? Это какая-то игра?
Набравшись смелости я приоткрыл дверь прямо возле нее на полу, спиной ко мне, сидела Ким… Ее божественный силуэт освещал лунный свет.
- Родная… - Я не смог сдержаться и пустил слезу. – Родная моя, Ким.
- Подойди ко мне, – она, не оглядываясь, сидела на полу у окна.
Кроме лунного света в комнате больше было источников освещения. Это делало данный момент еще более романтичным и захватывающим.
- Конечно…
- Ты боишься подойти ко мне потому что, - она сглотнула – потому что, до сих пор не понял, что ты со мной наделал!?
Она резко оглянулась. Все ее лицо было окровавленным, а между глаз просматривалось отверстие от пули, белое платье было усыпано градом алых капель и потеков.
- Посмотри, что ты со мной сделал! Посмотри! Тебе же так больше нравится, да!? – ее голос из, нежного, превратился в истеричный крик.
Она поднялась на ноги и, держа в руке пистолет, шла на меня.
- Прости меня.... – все, что я смог сбивчиво выпалить в тот момент.
Я пятился, неосторожно двигаясь назад. Боль в голове заиграла новыми, еще неизвестными мне красками.
- Теперь-то ты доволен своей половинкой, а?!
- О чем ты, родная? Зачем ты так говоришь? Я всей душой любил тебя, а ты несмотря на это ушла, бросив меня умирать…
-Ушла… Ушла? Ушла!? – она засмеялась демоническим смехом... - Но теперь-то ты точно должен быть доволен!?
Я уперся в стену, дальше отступать было некуда. Кровь на лице Ким, поигрывала отблесками лунного света. Она подходила все ближе и ближе... Я не понимал, почему все так происходит. Неужели именно этого я заслужил, пройдя столько испытаний. Вот ее лицо уже было возле моего, ее синие глаза смотрели в мои.
- Ты трусливое животное, без характера… Ты предал нас! - Она подняла окровавленный пистолет и уперла его дуло в мой лоб, - а предателям нет ни прощения, – продолжала она, - ни пощады!
Ее палец плавно нажимал на курок, как вдруг на кухне послышался сильнейший крик отбившийся эхом по всей квартире. «Помоги мне!» - это тоже был голос Ким. Не зная чему верить, я со всей силы оттолкнул угрожающую пистолетом иллюзию и устремился на кухню. По коридору вместе со мной пробежали несколько теней, опередив меня.
Окно на кухне было открыто, крики не прекращались, она звала меня, но теперь ее голос как будто бы шел из окна, я выглянул туда и увидел, как Ким держится одной рукой за козырек окна этажом ниже. Меня охватил ужас.
- Держись!!! Я сейчас что-то придумаю!
- Не придумаешь… - с этими словами ее пальцы разжались…
- Нееееееет!
Прямо над моим затылком я услышал шепот: «Не кричи! Ночь на дворе». Я резко оглянулся, мое лицо побелело от страха. За спиной никого не было.
- Я здесь, - хихикая, сказала она. Я сорвался с места и побежал на звуки, которые слышал со стороны нашей спальни. В моих ушах стали эхом повторяться фразы: «Я здесь…», «Скучал по мне?…», «Родной, помоги мне», «предал меня». Каждая фраза повторялась бесконечно, шла эхом, звуки накладывались друг на друга. Сплетаясь в кашу из ее голоса.
За углом меня ждала окровавленная Ким:
- Скучал?
Снова сильно оттолкнув ее, я побежал по коридору в гостиную, она быстро встала, словно и не падала и устремилась за мной. Забежав в гостиную, я захлопнул дверь. И стал держать ее изнутри, подпирая всем весом. Дыхание мое было громче,  чем гудение двигателя раллийного автомобиля.
- Тише! Ты разбудишь нашего мальчика…
Ким стояла над детской кроватью с большим сине-белым куполом, держа указательный палец у своих губ. Я уже бросил дверь и словно зомби стал плестись к кровати с неестественно высокими бортами. Я медленно заглянул за них – в кровати лежало окровавленное тело маленького ребенка. Он не дышал. Я резко оглянулся  в сторону Ким, но ее уже не было рядом. Нужно было срочно находить выход из этой адской квартиры. Но не успел я развернуть тело в направлении к двери, как из кроватки послышался издавленный плач.
Ужас снова накрыл всего меня. Я опять украдкой заглянул в кровать, и увидел там абсолютную противоположность тому, что там было мгновение назад. Там лежал совершенно здоровый и, заметно, постарше, ребенок, чем тот которого я видел раньше. Я взял его на руки,  и стал бежать к выходу. На выходе из гостиной в дверном проеме передо мной возник Том.
- Куда ты так спешишь, малыш?
- Ты что здесь делаешь?
- Я пришел погостить, у тебя есть что-нибудь выпить, а то в горле пересохло… Хотя, вот это сойдет, – он протянул руки к ребенку.
- Не тронь его!
- Его? Я думал это она… - с явной иронией подметил он.
Я опустил голову вниз, но вместо малыша я держал полупустую бутылку виски.
- Давай «его» сюда. А то меня уже там заждались, – он выхватил бутылку у меня из рук и зашел в спальню.
- Дорогая у нас сегодня праздник! – послышалось из комнаты.
Дорогая? К кому он это там обращается? Неужели….
Я следом за ним зашел в комнату. С диким визгом полуголая Эмма нырнула под одеяло. Та самая медсестра из больницы, или откуда она там.
- Не пугай мне женщину, – смеясь, сказал Том. Ты же хотел, чтобы мы с ней познакомились, хотел ведь нас свести? Так вот, я сделал это за тебя… Но все же, премного благодарен за такие светлые намеренья, – его голос был пропитан сарказмом каждое слово сопровождал дурацкий смешок.
Попадая на бал к люциферу, будь готов увидеть самые страшные кошмары, самые нежелательные картины. Всю грязь, которую мне выдает сознание, я пытаюсь сложить, словно разбитую в дребезги семейную урну с пеплом памяти ужасных событий, в одну целую и понятную картинку. Я начал забывать, где я уснул и почему проснулся именно в том месте. Я начал воспринимать все плевки фантазии, как реальность, а реальность нередко путаю со сном или галлюцинационным фильмом. Я потерял веру в свой рассудок. Казалось бы, только совсем недавно, я шел по улице с Эммой, зная и понимая, что она говорит, подозревая, что подошел к сути, стоя от нее в полшага, судьба ураганным ветром возвращает меня в квартиру и грозит пальцем как маленькому ребенку.
Голова моя тяжелела, я слышал, как плачет ребенок, вместе с ним плачет Ким, слышу повторяющиеся, одна за одной фразы из памяти, слышу звуки выстрелов. Голова постепенно начинает ускорять темп кружения. Я шатаясь, под аккомпанемент шума в голове, продвигался к входной двери, вместо корой, там была сплошная стена. Увидев ее, я перестал двигаться. Свет в квартире постоянно мигал, звуки набирали децибелов. Я забился в угол возле телефона.
- Умоляю, позвони снова… Прошу тебя, позвони, –  шепотом, чтобы никто из тех, кто находится тут, со мной, не услышал.
Я поджал колени и продолжал молить.
Телефон по-прежнему не звонил…







Глава 26

Я, кажется, отключился на несколько минут. В чувства меня привели страстные женские стоны.  Следом за ними прошла канонада повторяющихся отовсюду фраз Ким. Это не то, чего я ожидал от моего, так называемого просвещения, я не хотел повторения своих ночных кошмаров наяву. Я хотел лишь вжиться в иллюзию, где нет места боли и страданиям, а взамен получил целый букет из необъяснимых событий. Я закрывал уши руками, но голос не затихал, и даже напротив – возрастал во мне. Головная боль достигла пика своей ярости и беспощадно разрывала меня всего изнутри. Она словно топталась по мне, не давая времени, даже чтобы просто перевести дух. Я слышу шаги сотен пар ног, но когда смотрю туда, от куда, по идее, должен идти этот звук,  натыкаюсь на пустоту. В каждом темной углу стоит непонятный и в то же время такой знакомый мне силуэт. Страх брал верх надо мною, и я больше ничего не хотел, лучше смерть, чем такая жизнь. Из гостиной слышался разящий плач какого-то ребенка, он сменялся плачем Ким, затем грохочущие звуки битого стекла и демонический смех от которого сотрясался весь дом. Здесь в моем единственном светлом углу, который щедро освещался лучами холодного ночного светила, я не чувствовал себя в безопасности, но и куда-либо идти я не хотел. Кто-то говорил, что реальность часто может травить нам душу своей правдоподобностью, но у нас всегда есть выход из этого положения – безумие. Стоит лишь переступить порог этого храма, как тут же станет легко и спокойно, но переступив порог – двери обратно, навсегда захлопнутся за нашей спиной. И я принял это решение сознательно (или, по крайней мере, мне так кажется), но почему-то лучше не стало. Я словно попал в ад за непонятные мне грехи. За окном послышался гром, сверкнула молния, и стало видно, что фонари на ночной улице погасли. Теперь, кроме лунного, больше не было других источников света. Дождь стал барабанить по подоконнику, капли через открытое окно попадали на занавеску, от чего она отяжелела и стала практически бездвижной. Еще спустя несколько минут из спальни вышел Том. Я не понимал, явь это или сон.
Я попытался ещё глубже забиться в угол, он, подкуривая сигарету, стал подходить ко мне. Синеватый свет показывал каждую морщину на его истерзанном и немолодом лице. В лунных оттенках он казался мне еще страшнее, чем тогда в первый раз. Он приближался. Отвернувшись от света, я мог разглядеть лишь его силуэт, на практически черном лице горели две точки, поблескивая и наводя на меня окончательный ужас.
- А эта Эмма – горячая штучка. – Подмигивая, произнес он, качая головой в сторону двери спальни. Голос его стал, куда более мягким, чем всегда, он словно только что помолодел. Но это все равно не внушало мне доверия и я, скомкав себя, в маленький клубок пятился в стену.
- Да ты настоящий псих, парень! – Воскликнул он. - Ты пытаешься сбежать от меня в стену, которая находится позади тебя… Это ведь нелепо, правда? Куда ты пытаешься уйти?
- Кто ты такой? – протараторил я сквозь зубы.
- Я Том, ты что забыл? – иронически посмеиваясь, произнес он. – Верней, это ты меня так назвал, но мне нравится, можешь и дальше называть меня так, - улыбка не пропадала с его лица. Это нереально меня раздражало, ведь его состояние было полной противоположностью моего.
- Что ты здесь делаешь? Откуда… Откуда ты знаешь м-мой… Мой адрес?! Ты следил за мной, да? – дыхание мое участилось, от чего моя речь стала крайне сбивчивой.
- Ты меня просто поражаешь. Впрочем, не впервой… - затянувшись сигаретой, добавил Том.
- Что?! Что ты имеешь в виду? Ты следил за мной!? Отвечай же!
- Зачем ты кричишь на меня, бедняга? Нет, я не следил за тобой, просто, сегодня днем ты выскочил из поезда, который только что отправился.
- Что ты несешь? Из какого поезда? – все, что происходило, напомнило мне состояние, о котором говорят психиатры, когда человек совершенно забывает всю свою жизнь. Но в моей жизни все было не так. Хотя я не могу быть уверенным в этом полностью.
- Я спросил у тебя о наличии билета, ты сорвался с места и побежал к выходу. Несколько раз ударив дверь, ты заставил ее открыться и выскочил на ходу из поезда. Дальше я не знаю, что с тобой случилось. Может даже ты умер. Хотя сейчас ты жив и сидишь здесь.
- Ты врешь все! Ты гробовщик Том с кладбища, ты нашел меня, когда я уснул на могиле своих родных. Потом угостил глинтвейном, который был похож на глинтвейн, что делала моя жена. Ты рассказывал мне о своей жене и дочери, говорил, что они погибли после авиакатастрофы.
- Это все очень увлекательная история. Да только вот у меня нет ни жены, ни детей и слава господи, я никогда не работал на кладбище. – Он затушил сигарету о пол рядом со мной. – Да, и глинтвейн я не умею готовить, – иронически добавил Том. – Я всю свою жизнь проработал на железной дороге, я проводник, нужно потерять все на свете, что бы работать гробовщиком на кладбище, предварительно там прописавшись. А я ничего не терял, ибо нечего мне терять… - На его лице появилась улыбка.
В один момент все в моей голове перепуталось, сбилось в непонятную массу из сбивчивых воспоминаний и перепутанных нелепых картинок. Слова Тома стали походить на действительность. Ведь после больницы я снова очутился на железной дороге, словно никакой Эммы не было, да и лечебницы тоже. Но он сказал, что это было сегодня. Сегодня я сидел дома весь день, в этом я уверен! Вот ты и попался!
- Весь сегодняшний день я провел здесь и никуда не выходил. А еще , ты звонил мне и угрожал убить меня за то, что я убил твою дочь.
- Ты действительно псих, парень. У меня нет дочери, и я не мог звонить тебе, ведь я даже не знаю, кто ты и понятия не имею какой твой номер телефона. Да и вообще, зачем мне тебе звонить?
- Но ты же как-то нашел меня и мой дом?
- А ты уверен, что это я тебя нашел, а?
 - Нет, я абсолютно не уверен. Я больше ни в чем не уверен. Но я пытался уехать из города больше семи дней назад, я точно помню. Может, я не знаю, сколь именно дней назад это было, но то, что не сегодня – это факт. Откуда ты знаешь Эмму? – в ход пошли последние аргументы.
Старик пустил на меня абсолютно непросвещенный взгляд, всем своим видом пытаясь показать мне, что он ничего об этом не знает.
- Да, Эмму, не притворяйся, будто бы не знаешь, о чем я тебе говорю! – нервно вымолвил я.
- А! Это ты о той бабе, – он снова кивнул в сторону спальни. – Так я не знаю кто она. Ты знаешь об этом куда больше. Эммм… Дай-ка подумать, где бы я мог ее видеть, наверное… - он приподнял голову и указательный палец. – Хотя  нет. -  Голова вместе с пальцем ушли в глубокие раздумья.
- Хватит играть в цирк! Ты старый кусок дерьма с кладбища, который ненавидит меня, потому что видит во мне убийцу своей дочери! – Пик напряжения вулканом вырвался из меня.
- Я вспомнил! – Он словно и не слышал всего моего монолога. – Я только что трахал ее! – Он разразился в отвратительном хриплом смехе.
Но, задавая ему вопросы, картинка в голове обретала форму и некоторый смысл. Ведь именно так все и было. Я пытался уехать из города, а потом что-то произошло, видимо то, о чем говорил этот старый герой-любовник, и я шел домой пешком. А потом… Господи, это невозможно. А Эмма – это действительно женщина, которая сидела напротив меня, в вагоне, а когда я не обнаружил в своем кармане билет, она заметила это и кинула сочувствующий взгляд, но тогда я не обратил на это внимания и сорвавшись с места побежал вдоль вагона поезда, уехать на котором у меня не получилось. Потому что я не купил билет у перекупщика, как задумывал. А просто прошел в вагон и занял первое свободное место. И как бы я не пытался объяснить себе, как так могло выйти, на ум не приходило ничего, кроме того, что это лишь очередная шутка воображения, которое уже давно нельзя назвать здоровым. Если все о чем говорил Том – правда, то, какое же сегодня число?
Убрав руки от лица, я хотел переспросить у  своего неприятного собеседника, но передо мной никого не было, даже не удивительно, но смотря на отсутствие его уродливый смех наполнял и без того шумную квартиру.
Не обращая внимания, на полнейшее безумие, происходящее вокруг меня, я пошел к календарю, который висел на стене в спальне напротив кровати. Справа от входа лежало окровавленное тело Ким, на кровати лежала другая, спящая Ким. Настольная лампа не могла найти покоя и мигая, издавала неприятный уху электрический скрежет. В голове снова и снова проносились слова шепотом спрашивавшие: «Доволен? Доволен? Доволен?»
Это не могло меня отвлечь от того, что я увидел: календарь сообщал, что сегодня 1 сентября 2012 года. Неужели, еще раз заново. Нет! Этого не может быть, это все старый шутник. Я сорвал со стены счетчик дней и стал перелистывать его назад вперед, но год от этого не менялся. В голове сквозь шум я услышал телефонный звонок. Ноги подкашивались, тело отказывалось слушать мои команды. Я, пошатываясь, как корабль в шторм, шагал на звук. Выйдя за дверь спальни я встретился лицом к лицу с убитой Ким которая попыталась меня то ли схватить, то ли ударить. Мне чудом удалось избежать контакта с ней и я оступившись упал, с грохотом завалившись в тот самый угол, из которого недавно вылез, падая я зацепил тумбу с телефоном, телефонная трубка упала возле меня из нее послышались сонные слова
- Алло… Алло! Кто это? Говорите, я Вас слушаю… - тот самый женский голос, снова позвонив мне, спрашивал, кто я…
Ким была уже в шаге от меня.
- Помогите… - последнее, что мне удалось выговорить. Экран потемнел. Смена кадра.













Глава 27

На экране плавно появляется изображение, оно представляет собой светлое помещение, напоминающее собой гостиную моей квартиры. Все окна открыты нараспашку.  Нигде, ни на полу, ни на столах не лежит ни одной вещи, которой там не место. Кажется, было утро.  Настоящее, я чувствую его свежесть. Не хочется открывать глаза. В теле не чувствуется усталости, кажется, впервые, отлично выспался и это не было ни иллюзией, ни галлюцинацией. Сквозной ветерок обдувал мое тело и лицо. Приятная прохлада наполняла меня почти забытым чувством приятно начинающегося дня.
- Вы проснулись? – нежный женский голос заставил мое тело судорожно дернуться.
- Кто вы?! Что вы здесь делаете?!
- Успокойтесь, прошу. Я не желаю Вам зла, – уверительно говорила мне она. – Вчера. Или, верней, сегодня ночью, в районе второго часа ночи Вы позвонили мне.
Я стал тихо проклинать свое безумие, мне не хочется, чтобы новый день, не дожив даже до вечера, встречал меня такими сюрпризами.
- И мне кажется, Вы звонили мне не в первый раз… - С этими словами она мило по-детски улыбнулась.
Господи, как же она похожа на Ким. Те же золотые волосы, переливающиеся цветом от пряди к пряди. Глаза цвета морских глубин. Ангельская улыбка и добрый голос, она словно была отражением моей Ким. Но как же жаль осознавать, что она очередная выдумка разума, ведь ее скоро не станет, как и остальных.
- Вы в порядке?
- Да, я… Я просто немного приболел. Наверное, у меня температура и все сопровождающие ее отклонения.
Она прикоснулась к моему лицу своей прохладной рукой. Ее нежная кожа пахла медом и ванилью.
- Кажется, у Вас нет жара, – строго опустив брови, констатировала она.
- Но чувствую я себя отвратительно, – оправдывая ложь, говорил я.
На самом деле я чувствовал себя прекрасно, как не чувствовал уже давно. Ощущение, что это явь, селилось в моей голове все плотнее и плотнее.
- После того, как Вы позвонили мне, я долго не могла уснуть. Меня не покидала мысль, что это не просто шутки телефонных хулиганов, – волнуясь начала она свой рассказ. – Я взяла телефонный справочник и стала выискивать цифра за цифрой, за каким адресом закреплен телефонный номер – так я нашла Вас.
Недоверие к ее рассказу возрастало, так как я отчетливо помнил, что никому не звонил, а наоборот звонили мне и глупо спросили: «Кто это?» У меня намного больше шансов в подозрении о телефонном хулиганстве.
- Входная дверь в квартиру была открыта, – продолжала она, – я тихо вошла, в доме было темно, гулял ветер, все окна были открыты, – в ее голосе появились нотки страха, которые она, видимо, пережила этой ночью. – Я не спеша продвигалась по коридору и споткнулась… О Вас, – она снова улыбнулась. – Первая, посетившая в тот момент мысль, что вы мертвы. Но включив свет, я увидела, что грудь Ваша подает признаки жизни, вздымаясь от тяжелого дыхания, – она достаточно смешно показала, как же вздымалась моя грудь и насколько тяжело я дышал, это вызвало улыбку на моем лице. – Затем, я кое-как дотащила Вас до дивана, это было сложно, между прочим, и ждала, пока Вы проснетесь.
- Вы приехали к совершенно незнакомому человеку, который просто попросил Вас о помощи? Такие люди еще живут в этом мире?  Это для меня открытие! – Восхитился, не без доли иронии, я.
Она просто молча пожала плечами в ответ, якобы подмечая, что в этом нет ничего особенного. На несколько минут воцарилось неловкое молчание. Чувствуя это, спасительница нарушила столь неприятную тишину:
- Я тут приготовила Вам кофе, правда, он уже давно остыл… - она неловко стиснула губы. – Но я легко могу его разогреть, хотите? – тут же исправляясь, добавила девушка.
Я уже успел и подзабыть как это, когда кто-то готовит тебе кофе, ждет, пока ты проснешься.
- Да конечно, пойдем на кухню, – подыгрывая ее тону, согласился я.
На вид, ей едва ли исполнилось восемнадцать. Она была столь наивна и тем самым мила, что я будто бы увидел в ней своего ребенка. Тем не менее, она была очень привлекательной и давно сформировавшейся девушкой, но стоило ей заговорить, как она мгновенно становилась маленьким ребенком, который еще так многого не понимает.
С того момента как я проснулся, прошло уже более четырех часов, но бег времени неожиданно, вместо невыносимо медленного, стал быстрым и приятным, что оставался незаметным. Мы перелистали всю мою домашнюю библиотеку, долго говорили о чем-то отвлеченном, но в то же время невероятно занятном, затем смотрели детские фото и вдруг наткнулись на фото Ким…
- Кто это? – наивным голосочком спросила она.
- Это… Это моя жена. – улыбка, как и все положительное в моем настроении исчезли в небытие.
- Так Вы женаты? – округлив глаза, удивилась она.
- Да… Точней, был женат.
- Вы развелись? – она продолжала блистать наивностью.
- Нет… Ким – моя жена... Она ушла. Ушла в другой мир…
- Ой, простите. Я не хотела сделать Вам больно… Простите, ради Бога, я вам соболезную.
- Да ничего… Ты ведь не знала.
Вместе с памятью из отпуска вернулась и моя старая подруга – головная боль. Снова тысячи кадров прошли перед моими глазами. Снова смерть Ким. Снова ее мертвое тело на моих руках. С новой силой боль в душе резала меня изнутри. Я боюсь показать ей, что со мной что-то не так.
- Мне нужно умыться, – я резко поднялся на ноги и стал покидать гостиную.
- Вам плохо? – явно чувствуя свою причастность к моему резкому ухудшению состояния,  спросила она.
- Нет-нет, просто мне нужно умыться. И все.
Я стоял перед огромным зеркалом, внизу которого находился рукомойник. Включив ледяную воду, я опустился вниз к воде, приводя себя в чувства, мне казалось, что холод воды несколько остудит вновь закипевшую память. Проведя в такой позе секунд десять, я заметил, что мое отражение в зеркале стоит неподвижно, полностью выровняв спину. Холодок прошел по спине… Я не спеша поднимал голову вместе с телом, мне страшно поднять глаза на зеркало.
- Смелей. – Иронически улыбаясь, произнес человек в отражении.
- Чего тебе нужно?.. Хватит! Уходи… Прошу. Я не вытерплю больше страданий.
- А сколько по-твоему ты их терпел?
- Достаточно, чтобы понять, чем была для меня Ким и наш ребенок…
- А конкретней? Ты можешь сказать, как долго ты живешь один?
- Не притворяйся, ты ведь знаешь, что уже второй сентябрь без нее…
- То есть, ты считаешь, что прошел год, мой милый друг… Замечательно. А можешь ли ты вспомнить хоть один день до наступления этого сентября, можешь рассказать мне, как ты провел весну, зиму, да и ту самую осень, в конце концов?
- Да, я… Я помню как…
- Ну же, расскажи мне, я весь во внимании!
Чертова память снова подводила меня, не показывая мне нужных слайдов.
- Что такое, что-то не так? Что-то упустил, мой друг?
- Просто у меня проблемы с памятью, тебе ведь о них известно, это началось после потери Ким.
- А ты никогда не задумывался, почему видения, галлюцинации или «сны наяву» как ты их окрестил, стали являться спустя ровно год со дня смерти Ким?
- Но это ведь очевидно, погода, небо, воздух - все напоминает о том времени… - мой голос стал дрожать. - К чему ты ведешь?
- Нет-нет,  я ни к чему не веду. Просто мне интересно, ни о чем ли ты не догадываешься?
- А о чем, я должен догадываться?
- Мы продолжим разговор, после того, как она покинет квартиру, ей больше небезопасно здесь находится. – Я молча смотрел в свои же глаза, в отражении!
- Чего ты ждешь!? Скорее выгони ее отсюда! – резко повысив тон, отрезал мой собеседник.
Ошеломлен таким поворотом событий, я уговорил ее вернуться к себе домой. Она долго упрямилась. Но, все же, сломавшись, покорно вышла из квартиры. Отражение ясно дало мне понять, что оно не шутит. Ведь я же псих, а это действительно может быть небезопасно.
- Она ушла?
- Да.
- Она не вернется?
- Нет. Чего ты боишься?
- Я боюсь нас, мой друг… - вздохнув, ответило мне отражение в зеркале.
- Так о чем же я должен был догадаться?
- Помнишь ли ты время, когда Ким была беременна?
- Да, конечно, я глаз с нее не сводил, я очень ждал появления нашего сына. Но не дождался.
- Насколько сильно ты ждал его?
- Насколько сильна была моя любовь к Ким.
- Это все, что ты помнишь о том времени?
- Ты снова к чему-то ведешь. Многое можно помнить, мы ждали его, словно он последний ребенок на планете.
- Именно. Но поразительно! Как мастерски ты смог запудрить свой мозг. Поселить в нем полностью утопические воспоминания и стереть без следа все остальные. Как давно ты осознал, что с твоим рассудком что-то происходит?
- Несколько дней назад.
- Интересно… А знаешь ли ты, мой милый друг, что симптомы того, что ты назвал «просвещением» и «благодатью», появились у тебя во время беременности Ким? И с наркотиками ты познакомился тогда же. Ты помнишь об этом?
- Это полная чушь, это все произошло совсем недавно, несколько месяцев назад, а Ким была беременна чуть больше года назад.
- Нет! Ты подсел на «успокоительное», как ты прозвал белый порошок, скрывая от нее факт своей зависимости, как раз во времена, о которых ты сейчас говоришь немного несопоставимо с реальностью. У тебя была параноидальная навязчивая идея, что ребенок не выживет при родах, что что-то произойдет. На почве этого ты целых восемь месяцев изводил Ким своими переживаниями, навязав их и ей. Ты посеял панику, на фоне которой, ты медленно сходил с ума. Ким терпела серьезнейшие проблемы с беременностью, из-за постоянных встрясок нервов от тебя. Когда это все дошло до пика, Ким попросила врачей забрать ее в больницу, где бы за ней присматривали специалисты, но ты умудрился даже там доставать ее телефонными звонками. Ты обвинял ее в халатном отношении к вашему будущему ребенку. А сам при этом, сидел в квартире, практически не выходя на улицу, и всеми твоими занятиями были нездоровый сон и прием «успокоительного». Ты не заметил, как здравый рассудок полностью покинул тебя.
- Стой! Заткнись! Это все полный бред, все, о чем ты говоришь, лишь очередная игра моей фантазии и ты… тебя тоже нет, ты выдумка, фильм, который можно выключить и не смотреть, ведь он плохой, его не стоит смотреть.
- Зайди в спальню, посмотри на календарь!
- Я не слушаю тебя… Ты выдумка! Выдумка… Тебя нет. И нет никакого голоса.
Голос моего отражения продолжал звучать в моей голове:
- Зайди в спальню и посмотри на календарь.
- Хорошо! Хорошо… Я зайду.. Я посмотрю и там будет какое-нибудь 17 сентября 2013 года… И ты исчезнешь, потому что, твоя дурацкая игра в расследование не прошла.
Медленно приоткрыв дверь я поднял календарь. Второе сентября 2012… Нет сил сдвинутся с места. Я просто смотрю на цифры и буквы, они калейдоскопом начинают кружиться в вальсе, вокруг обведенной неаккуратно наляпистым кружочком, цифру «1», который скорее был похож на кляксу, алого цвета.
- Все еще не веришь мне?
Я испуганно оглянулся на звук, по правое, от меня, плечо стоял тот самый парень из отражения.
- Что… Что все это значит?
- Когда здравый рассудок полностью покинул тебя. Ты окончательно ударился в белую пыль, находя ее единственным спасением от беды, которая еще не произошла. В ту ночь, когда у Ким неожиданно отошли воды, практически весь персонал вызванивал тебя, за тобой отправили машину, но… Но ты был не в состоянии даже открыть им дверь. Ты находился в наркотическом бреду несколько суток. Затем, Ким выписали. Она знала, что ты дома. Она шла домой пешком через весь город. Ее состоянию не позавидовал бы даже самый, насмотревшийся на ужасы войны, ветеран. К тому времени ты немного пришел в себя, но все же ты успел принять очередную дозу. Ты открыл ей.  Ты помнишь, что было дальше?
- Ей стало плохо, она отправила меня в апте…
- Вспоминай!
- Я не…
- Ну же!
И тут в моей голове жгучим пламенем стали вырисовываться ужасные картины…
- Дорогой, я дома…
- Ты одна? А где наш малыш? Он в больнице?
- Они что тебе ничего не сказали, да?
- Что? Что они должны были сказать? Неужели это все-таки девочка? – я растекся в улыбке.
Лицо Ким же, напротив, щедро усыпало слезами. Она пыталась что, то выговорить, но плач съедал все слова, превращая их в звуки.
Я отвел ее в спальню… Она села на кровать. Слезы залили всю ее белую блузку, от чего она стала практически прозрачной.
- Что случилось, милая?
- Наш сын… - запинаясь, пыталась выговорить она.
- Что наш сын? Что с ним?
- Он… - плач прервал ее речь.
- Говори!!! Что с ним!?
- Он умер при родах! У меня случился выкидыш… - выкрикнула в ответ она. И взявшись за голову села возле кровати, заливаясь реками слез.
В тот момент я просто потерял голову. Я выскочил из комнаты, в кухонном ящике, взял пакетик с порошком и добавил еще немного «спокойствия» себе в кровь, а потом…
- И что? Что было дальше? Вспоминай! – Перебил меня голос.
- Я не помню… Клянусь.
-Думаю, это освежит тебе память… Оглянись.
Оглянувшись, меня ждал тот удар, который не нанесет ни один даже самый сильный боец в мире. Тот удар, который я не смогу выдержать. В луже уже загустевшей, но еще не высохшей окончательно крови лежала Ким. Потеки алого сиропа на стене все еще отблескивали светом заходящего солнца.
- Все еще не помнишь? Ну что же, я расскажу, что было дальше, – его голос становился все злее. -  Дальше, ты взял на кухне пистолет и вошел с ним в комнату. Ким подняла взгляд на твои бешеные глаза, молила тебя не делать глупостей. Ты кричал, что это предательство, что этого нельзя простить, что она специально это сделала, что бы разрушить твою жизнь. Она плакала и молилась… Она видела в тебе человека, которого любит, а ты уже наставлял на нее оружие. Затем, она пристально взглянула в твои глаза, но в них больше не было понимания, в них была лишь безумная агрессия. Она попросила тебя в последний раз. Но ты с безумной улыбкой, неодобрительно покачал головой и сказал: «Предательство не прощают» , - нажал на курок.
-Не-ет… Господи, этого не может быть.
- Затем ты вложил пистолет в ее руку, вызвал такси и пытался уехать из города, но у тебя ничего не вышло. Там ты встретил людей, которых стал называть Томом и Эммой и почему-то окрестил их родителями Ким. По возвращению домой, ты увидел мертвую Ким с пистолетом в руке и признал, что это самоубийство. Ты настолько поверил в это, что считал, что со дня ее смерти прошел ровно год. Проходя мимо ее тела, ты стал не замечать ее. Ты сложил факты в таком порядке, что все казалось тебе правдоподобным, и ты стал искренне в это верить. Ты чудовище, прикрывшееся болью, а я часть тебя. Мы две части когда-то хорошего человека, только сейчас ты олицетворяешь безумие, а я здравый смысл.
- Этого не может быть… Этого не может быть… ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!! Ким, родная, я ведь так любил тебя.  И сейчас люблю… Господи, скажи, что все это просто дурной сон. Скажи, что это просто дурной сон, прошу тебя. Ким…
Я целую ее холодные губы… Все мое лицо, руки и одежда были измазаны в кровь. Я держу ее на руках и омываю ее ангельское лицо слезами.
- Ты ушла… Ты была моим всем, моим миром… Что же я наделал, Господи.
В дверь позвонили… Я забыл ее закрыть и на пороге появилось то юное создание, которое несколько часов назад приводило меня в чувства…
- Я у Вас, кажется, сумочку забы…
Она увидела мой окровавленный образ. Она стала пятиться назад к двери, как тут же на нее с ножом выскочил парень из отражения
- Нееет! Не тронь ее!
Я взял первое, что попало под руку – это была одна из бутылок коллекционного виски и что было сил - запустил ее в затылок отражению, бутылка прошла сквозь него… Девушка рухнула на пол. Я тут же бросился к ней – пульса не было.
Тут же послышался звонкий смех парня из отражения.
- Я же говорил! – через смех произносил он. – Ты убийца и чудовище, ты только что пытался убить свою иллюзию. Ты всегда это пытался сделать и вот радуйся – не иллюзию, так еще одного, ни в чем не виновного человека… - смех становился все громче.
Горечь, которая тоннами оседала в душе, призывала только к одному. Я взял окровавленную бутылку, открыл пробку, сделав один глоток, обильно полил все что видел. Потом еще одну, и еще, и еще…
В голове больше не было никаких голосов,  реальность заиграла новыми красками, только вот они далеко не были радужными. Последняя бутылка смочила мою одежду. Жить тем, что я наделал – нельзя. Я стал противен сам себе.
Когда все приготовления были совершены, я переложил тело Ким на кровать.
 - Я расплачусь за все перед тобой и Богом…Чего стоила моя жизнь? Не знаю, но, вероятно, после того, что я наделал ничего. В наших теплых и нежных отношениях с Ким я видел некую утопию, что-то неземное. Мы прошли так много вместе. И вот она, лежит рядом со мной, убита моей же рукой.
- Чего стоила моя жизнь? Ничего, абсолютно ничего, - зажженная зажигалка уже долетала до лужи с горючим.
Ничего я не видел перед смертью, ни картин из жизни, ничего. Только лишь ее глаза, цвета морских пучин. Недостоин я жить с таким грузом светлых и праведных поступков.
 Огонь не жжёт, он очищает тело, душу! Я чувствую, как лопается моя кожа. Я остаюсь в сознании еще долго. Это нарочно… Я обязан выстрадать за все! Как при жизни, так и после смерти. Вот он, тот момент, ярким светом слепит зрение…
Длинный тоннель подходит к концу…
Кажется, я иду к тебе, родная…




















Эпилог.





Яркое освещение вызывает боль в глазах.
Знакомый голос…
- Просыпайся, милый! У меня есть для тебя новость, от которой ты сойдешь с ума!
- Этого не может быть…



























Благодарности

Всем, кто не был безразличен и переживал за книгу со дня ее рождения до дня ее выхода – огромное спасибо!
Всем, кто помогал мне в продвижении ее от документа к переплету – огромное спасибо!
Также отдельно хотелось бы поблагодарить Лутай Надежду, Мельник Владу, Гусаченко Евгению, Коваленко Дарью, и, конечно же, мою любимую девушку – Татьяну, за вдохновение и силы, которых хватило, чтобы закончить когда-то начатое.

Над книгой работали:

Художник: Анастасия Хандоженко
Дизайнер: Владимир Чилий
Благодарю за отличное воплощение моих идей!

К выходу «Сентября» в свет, было записано несколько замечательных мелодий. Огромное спасибо их композиторам:
Антону Xmedia и Денису Ниону.

Также огромное спасибо моему редактору Коваленко Дарье, за усердие и усидчивость.

Огромное спасибо, Полищук Анастасии, благодаря которой, книга, все-таки, попала на печатный станок и вскоре увидела свет.

Надеюсь, что этот мой «Сентябрь» не оставил Вас равнодушными…



Страница автора:
vk.com/max_djeen

Сообщество почитателей:
https://vk.com/madness_md