Путешествие в прошлую жизнь

               

Родился я в 24 г. до нашей эры в Римской империи в семье батрака. Жили мы в сельской местности. Вокруг была пустошь и пастбища для скотины, которые к летним месяцам превращались в выжженные солнцем огромные луга сухостоя, где могли пастись лишь бараны, коим было всё равно в окружающем их мире, в том числе и температура воздуха вокруг. И таким же бараном среди них был я, занимавшийся пастушеством этих животных. От меня мало чего зависело, потому что  убежать моим подопечным особо было некуда, и при том  хищников, представляющих угрозу, тоже не наблюдалось.
Таким я запомнил своё раннее детство. Обо мне никто сильно не переживал: бараны ушли, бараны пришли. Количество голов тоже мало кого беспокоило, в том числе, была ли среди них моя. Я был предоставлен абсолютно сам себе, иногда даже вспоминались мысли о преждевременном уходе. Помню, как то раз в руках был нож…  Но, видно, не судьба.
Наша семья была многодетной. Имелись старшие братья, которые вроде чем-то занимались, но, в итоге, мне приходилось разгребать по дому всё после них, включая косяки, которые им всегда сходили с рук, но постоянно отражались на моей личности, а также донашивать их вещи. И хотя меня никто физически не доставал, на моральном плане приходилось туго. Большее время я находился в свободном полёте, нежели привязанным к чему-либо.
В доме всем управляла мать, но это было не явно, хотя обитатели дома догадывались об этом по умолчанию. Отец находился на заработках, добывая для семьи всё необходимое, что невозможно было произвести дома, хотя мы, в принципе, могли иметь в наших условиях всё, что нужно, благодаря нашим животным, но это была его своеобразная отдушина: находиться некоторое время на свободе вне семьи. Возможно, эта черта в будущем проявилась и в моём поведении. Подытоживая свои детские воспоминания, скажу, что моим домочадцам было пофиг: где я бродил, что ел, что пил. Номинально я выполнял свои обязанности, о которых с меня, в принципе, никто не спрашивал, всё шло как-то само собой. Мне были предоставлены отличные возможности погружаться в себя и бродить, наблюдая за странными фигурами в небе, которые рисовали проплывающие облака. Такого неба, как в детстве, я не видел больше нигде! Вокруг был простор, никем не ограниченный: от края до края, сколько хватало глаз всё это обозреть. Тогда возникало такое чувство свободы, которое трудно передать! В те детские года я наслаждался окружающим меня необъятным миром, часами просиживая на возвышенностях и наблюдая за происходящим в небе, дивясь той безграничной силе, которая этим небом управляет. Наверное, это и было счастье, о котором всегда вспоминаешь и понимаешь только тогда, когда его лишаешься. Хотя всего лишь нужно чаще поднимать голову вверх – что может быть проще?
Так шло время. Я взрослел и, видя жизнь окружающих меня людей, пытался понять, почему всё так устроено? Почему, как ненастье сменяется тёплой солнечной погодой, так и в жизни человека всё идет тем же чередом: уныние и тоска сменяются жизнерадостностью и душевным подъёмом, желанием что-то творить; и, не получив ожидаемого результата, мы опять скатываемся к очередному расстройству и неудовлетворённости. Этот процесс я не переставал видеть у себя и у окружающих. Неужели всем в жизни чего-то всегда не хватает? Но это так, легкое отступление.
И вот, в возрасте 12-14 лет, будучи по сравнению со сверстниками более-менее стреляным воробьём, так как  почти все трудности преодолевал самостоятельно и не нуждался в обслуживающем персонале, я решил круто изменить свою жизнь. С накопленным, как мне казалось, обширным жизненным опытом, мне стало тесно жить в доме моих родителей. Внешне, конечно, я это никоим образом не показывал, хотя внутри уже разгорался по началу тлеющий уголёк моих желаний новой взрослой жизни, в которой всё будет иначе. Хотя слово «иначе» не совсем подходит, так как я понимал, что в предыдущей жизни в семье у меня всё было «никак», не было даже своего уголка и внутреннего пространства, где бы можно было как-то находиться, чувствуя какой-то семейный уют и спокойствие, которых так не хватало в детстве. А были лишь небо вверху да степь вокруг.
Мой мятежный дух уже созрел и искал только повода, чтобы сорваться и воплотить свои мечты и желания, коим не видно было конца и края, так как у меня ещё ничего не было, и я ещё везде не был, а столько всего хотелось! Ведь кто-то мог себе позволить пользоваться благами жизни, имея крышу над головой, достаток; получая многое, не сильно себя при том утруждая, по крайней мере, как мне казалось из наблюдений за окружающим миром.
И тут представился случай кардинально изменить своё жалкое существование: меня приметили вербовщики в школу будущих легионеров. Я был просто поражен их внешним видом. Таких крепких и сильных мужчин мне не встречалось в наших краях. Это были настоящие скульптуры, высеченные из бронзы мышц и крепкого как гранит духа, от них веяло чем-то романтическим, таким далёким и неведомым ранее, казалось, что это люди из другого мира, другой жизни, такой мне не знакомой и такой меня манящей.
Семью долго уговаривать не пришлось, так как выбор был очевиден…
Вот так я очутился в школе по подготовке будущих легионеров, нисколько не расстраиваясь по поводу ухода из семьи. Особой разницы во внутреннем состоянии после смены обстановки замечено не было, внутри я так же оставался свободен и безмятежен, как и ранее.
Мгновенно влившись в режим, я всегда смекал, что от меня требовалось, и беспрекословно всё выполнял. То, чего от нас требовали учителя, – волевые качества и выносливость, умение ориентироваться в незнакомой обстановке, принимать быстрые и верные решения, – всё это вливалось плодотворным потоком в моё сознание, которое знало и догадывалось, что полученные знания, умения и навыки будут необходимы и востребованы в предстоящей жизни. Время стало уплотняться, и я перестал его ощущать. День так же быстро заканчивался, как и начинался. Ночь пролетала коротким мгновением, стоило только прикрыть веки. Благодаря такому течению времени мои внешние изменения не стали себя долго ждать: я стал превращаться в того, кем бы хотел быть. Мои детские мечты становились реальностью, казалось, что для меня не было ничего невозможного – я стал крепким юношей. О внешней красоте судить не приходилось, но уже приходилось ловить на себе восторженные взгляды окружающих, особенно со стороны противоположного пола. Внутреннее осознание, конечно, отстаёт от внешнего, поэтому, от происходящего вокруг было ощущение, что это как бы не со мной. Я не готов был полученное внимание относить к собственной персоне, но как раз оно давало некий кураж для того, чтобы поиграться с новыми ощущениями, для меня ранее не ведомыми. Это был парад масок, которые примерялись для оценки их окружающими.
Так формировался мой стереотип поведения. Я был актером своего театра, о чем, конечно, позже пришлось пожалеть, потому что публика диктовала мне не лучший сценарий, а тот, который хотела видеть. А всего лишь нужно было оставаться самим собой, таким как есть, но время не имеет сослагательного наклонения. Поэтому на полных парусах я нёсся, сломя голову, по жизни, мало обращая внимание на всякие мелочи, хотя в мелочах, как оказалось позже, и есть вся сила. Мне нужны были эмоции, причем яркие. Это был легкий наркотик, с которым, как наивно казалось, можно легко расстаться при первой необходимости. Но не тут то было! Внешность позволяла пользоваться успехом у слабого пола: мимолётные увлечения, ничем не обязывающие, стремительно пролетали, оставляя позади чьи-то разрушенные планы и несбывшиеся мечты. В этой круговерти, вскружившей мне голову, я начал терять ощущение действительности. Мои проблемы стали замечать в школе. Так, однажды, у меня состоялся разговор с наставником, который, как тогда казалось, был чем-то мне близок, чьё незримое внимание я всегда ощущал на себе. Во время беседы он предлагал мне остепениться, перестать бросаться в крайности и распыляться на эмоции, жить внутренним миром, сосредоточиться на душевной красоте и глубине чувств, попытаться найти настоящую любовь и суметь постичь её, так как она является самым главным в жизни человека. И мне бы стоило поверить своему наставнику, ведь прожив долгую жизнь, он много видел и имел большой жизненный опыт, и, возможно, сам был таким, но успел вовремя остановиться и пойти по иному пути.
Но я не прислушался к его советам и ушел, свято веря, что у меня обязательно всё будет хорошо.
А ещё у моего наставника была дочь. Внешне ничем не приметная, она как-то не попадала в круг моего постоянного общения, но что-то между нами происходило, что было за гранью моих представлений о чувствах. Это было сродни большому и неведомому, я не мог то, невыразимое, с чем-то отождествить и сопоставить. Оно было приятное, как восходящее солнце, и бархатно-нежное, как тихих вод вечерняя волна. Мне всегда хотелось видеть эту девушку, чувствовать, что она рядом, просто так, без всяких предлогов и мотивов. И только значительно позже я понял, какая она любовь, обращенная ко мне не за что-то, а просто так, потому что есть я и есть она, любовь, наполняющая наши души и уносящая в бесконечность во времени.
         Но я тогда ещё не созрел для любви. Несметный багаж будущих планов не дал мне взлететь над суетой, которая на тот момент уже подстригала мои неокрепшие крылья. Я прошел стороной и поплёлся дальше навстречу несбыточной мечте: найти себя и самореализоваться.
Пережитая прелюдия высокого чувства тогда стала ключевым моментом в моей судьбе. Это было то, ради чего человек приходит в этот мир – открыть дверь любви, впустить в свою жизнь и идти с нею в сердце, не взирая ни на какие трудности, принимая и понимая происходящее вокруг, но уже с новой недосягаемой высоты, на которую не нужно взбираться. К сожалению, такие потери осознаются только спустя продолжительное время.
А я лишь гнался со всей своей широтой за яркой обёрткой внешней жизни, стремясь насладиться славой, приносящей почет и уважение. И как всегда в таких случаях происходит, у меня случилось неприятное происшествие, несовместимое с нормами поведения учеников, после которого я был выдворен из школы прочь.

                *     *     *

Возвращаться домой, к старой жизни, не было никакого смысла, и стал вопрос о моём дальнейшем существовании в условиях большого города. Самое лёгкое, что пришло тогда в голову, – это участие в показных кулачных боях на оживлённых площадях за вознаграждение по факту выигрыша. Благодаря тому, чему нас в школе прекрасно учили – добиваться победы любой ценой – я смог добывать себе средства к существованию. Но хотелось чего-то большего.
Как-то раз представилась возможность поприсутствовать на гладиаторских боях. Я видел, какой почет и уважение публики получают победители турниров. Меня это подкупило, и я готов был двигаться в данном направлении: стать известным и знаменитым, иметь возможность появляться в высшем свете, принадлежать какой-нибудь элите, быть на дружеской ноге с сильными мира сего или таковым стать. Но попасть туда с улицы не представлялось возможным. Требовалось пройти жесткий отбор среди множества кандидатов. Но цель стояла во весь рост, оставалось только найти средства для её достижения. Среди прочих меня выбрали в качестве живой тренировочной куклы для практикующих гладиаторов. Рассказать, что было тяжело – это ничего по сравнению с тем, что некоторых просто уносили едва живых или чуточку мёртвых. Проходной балл был очень высок: нужно выжить и суметь выстоять на ногах до конца. Мне удалось выстоять, не отступая и двигаясь только вперёд. Меня заметили, обо мне говорили, но для полноценного гладиаторства моего успеха явно не хватило: необходимо ещё было членство в каком-либо гладиаторском клане, который бы выставлял тебя на турнир. Такие тогда действовали порядки. Я видел, как гладиаторы песпрекословно подчиняются своим хозяевам. Это было похоже на отношения между рабом и господином, хотя всё строилось на добровольной основе. Взамен гладиатор во время турнира получал такой заряд энергии от зрителей, что тот с лихвой компенсировал дискомфорт от своего рабского положения. Случалось так, что, получив широкую известность, некоторые бойцы сколачивали себе неплохие состояния и откупались от своих хозяев. Тогда у них появлялась возможность изменить своё социальное положение и попасть в элиту. Но таких счастливцев были единицы.
Заправлял турнирными делами весьма ограниченный круг влиятельных особ. Среди них наиболее успешной читалась одна дама. Она предлагала участникам своего клана самые выгодные условия, как казалось со стороны, но на деле это была настоящая кабала. Меня терзали сомнения, а в душе теплилась надежда, что такие отношения продлятся недолго, и я всё-таки пополню ту немногочисленную когорту счастливчиков, которым на этом поприще повезло. И я сделал свой выбор, вступив в её клан. Так я стал собственностью, продав душу своей новой хозяйке. Подписывая договор, я наивно полагал, что из создавшегося положения найдется какой-нибудь выход, но не ожидал увидеть в нём смерть.
А впереди началась новая жизнь, протекающая под полным контролем. От поединка к поединку я набирался опыта и умения сражаться на полную. В пылу борьбы меня что-то наполняло колоссальной энергией, я становился львом, разрывающим всё на своём пути. Это была какая-то сверхсила, при обладании которой у меня получалось решительно всё.
И вот я стал фаворитом, лучшим гладиатором в своей команде. Хозяйка по своему усмотрению выбирала для меня выгодных соперников и назначала бои, давая мне возможность сполна удовлетворять тщеславие и материальные запросы. Взамен я должен был исполнять все её желания и капризы.
Спустя какое-то время, полностью войдя в роль послушного инструмента, я всё-таки добился своей цели: стал лучшим из лучших, получил всё, о чем мечтал – славу, почет, уважение и немалый капитал. Пришло понимание того, что я несвободен душевно, ведь договор был заключен, и он действовал. Нахлынули воспоминания о том времени, когда я мог принимать решения и следовать им, но мои текущие достижения почему-то перечеркивали то, что мне было дано от рождения.
Внутри назревал бунт. И я начал искать возможности вырваться из этого порочного круга. Но мои помыслы легко читались моей хозяйкой, и она лишила меня своего покровительства. Развязки долго ждать не пришлось, ведь это была её игра на её поле. Как раньше, так и потом она тасовала карты в своей колоде, решая, кого и когда убрать из неё. И вот пришла очередь козырного валета. Выступая на одном из поединков, который стал для меня последним, я не ощутил той энергетической подпитки, которую она давала мне ранее. У меня не было ни воли, ни сил для победы над соперником, новым любимчиком хозяйки, а он был призван освободить себе место под солнцем.  Так, с копьём в боку, и закончилась моя короткая, но яркая жизнь.

                *    *    *
Я попытался понять: почему со мной всё так произошло, где я пропустил тот момент, в котором ситуация пошла в нежелательном направлении? Пришлось глубоко копать себя и разбираться в пережитом. Да, меня влекло всё яркое, броское, которое подкупало быстрым эффектом. Мне хотелось жить нараспашку, не думая о последствиях; скакать по жизни галопом, глубоко ни во что не вникая; гнаться за новыми ощущениями в надежде обрести какую-то стабильность. Но каждый раз мои надежды рушились, оставляя в душе ничем не заполненную пустоту, и с каждым разом росла в душе тревога, которую нечем было заглушить, от которой не было сколько-нибудь продолжительного спасения.
Но один выход из сложившейся ситуации все же нашелся – это покаяние. Поначалу, оно казалось неприемлемым: ведь я же столько всего натворил, столько потратил впустую сил и времени! Но через это нужно было переступить, признаться себе в своих ошибках. Ломая себя, мне всё же удалось смириться со сложившимися обстоятельствами и снять этот неприятный и изнуряющий груз со своих плеч. Затем последовала встреча с моим наставником, которому пришлось выложить всё, как есть, без малейшей утайки. Ведь ничего нет легче и тяжелее, чем говорить правду, снимая завесу тайны с того, чего не хотелось бы выставлять напоказ. Разговор коснулся и моих отношений с его дочерью. Он понял меня и дал мне возможность стать на новый путь, наполнить мою жизнь новым смыслом. И смысл этот заключался в познании жизни с любовью в сердце, с любовью, открывающей новые горизонты, помогающей во всё вникать и во всём разбираться, наполняющей жизнь ощущением счастья от пережитого и понятого, дающей возможность поделиться этим со своей любимой и увидеть отражение нашего счастья в её глазах.