Ещё один счастливый год остался позади. Конрад уже не мог себе представить, что когда-то в его жизни не было Сейджа. И тем более, что настанет день, когда его в ней больше не будет...
Приближался день рождения Сейджа. Ему исполнялось двенадцать. Несколько дней он не выходил из дома. Конрад не знал, что и думать — пытался звонить, но ему отвечали, что Сейдж не может разговаривать. Отвечали как-то отстранённо, так что он не решался расспрашивать или просить, чтобы Сейдж ему перезвонил.
Наконец он подкараулил на улице одного из Белани. Торренс сказал, что его младший брат болен, но ему уже лучше и очень скоро он будет совсем здоров.
Через два дня Сейдж сам зашёл за Конрадом. Он выглядел совершенно здоровым и сказал, что чувствует себя отлично, но вместо того, чтобы отвечать на расспросы Конрада о странной болезни, так внезапно начавшейся и не позволявшей даже поговорить по телефону, Сейдж заговорил о другом, заставив Конрада начисто забыть о своих вопросах.
— Семья решила сделать мне подарок, — сказал он весомо.
Было ясно, что это что-то особенное.
— Вся семья? — удивился Конрад.
— Да. Потому что это касается всех.
— Что за подарок? — Конрад и не пытался скрыть обуревавшее его нетерпеливое любопытство.
Сейдж загадочно улыбнулся, не торопясь с ответом.
— Ну, не молчи же ты! Что за подарок?!
Сейдж неодобрительно покачал головой. Будь он на месте Конрада — терпеливо ждал бы ответа, хотя ему и было бы интересно ничуть не меньше, чем его импульсивному другу. Но глаза Сейдж улыбались, Конрад был ему дорог таким, какой есть.
— Я могу поехать в приют и выбрать себе щенка. Если там найдётся подходящий, конечно.
— Вот это да! — восхищённо выдохнул Конрад. — Твоя собственная собака! Ты сам будешь её растить?
— И обучать. В этом поможет Торренс.
Торренсу было восемнадцать лет, и весь прошлый год он ездил в школу кинологов, которую и закончил с самыми лучшими результатами, будучи моложе всех в группе.
Ему немедленно предложили продолжить обучение, но пока это не входило в его планы. Молодой человек учился на биолога, и это занимало почти всё его время. Он сам, как и вся семья Белани, считал такие успехи вполне естественными — каждый из них знал и понимал собак с пелёнок.
Но собаки, как и кошки, в их семье не были, так сказать, общими. У каждого животного был свой хозяин, который заботился о своём питомце и отвечал за него. Остальные лишь помогали в случае необходимости.
Пока Конрад безуспешно пытался уместить в сознании эту потрясающую новость о безбрежном, как океан, счастье, выпавшем его другу, Сейдж невозмутимо добавил:
— Это будет не только моя собака.
— А чья ещё? Твоя и Торренса? — озабоченно спросил Конрад.
Он не завидовал другу, напротив — был за него очень рад. Но, конечно, у него тут же появилась надежда (да что там надежда, практически уверенность!) что от океана счастья ему перепадёт, по меньшей мере, изрядное озеро радости. Другие претенденты на радужный водоём были нежелательны.
— Моя и твоя, — ответил Сейдж. — Конечно, если нам придётся уехать... — прибавил он поспешно, — мы заберём её с собой, ведь твои родители не хотят жить с собакой.
Конрад ушам своим не верил.
— Твоя и... моя? — переспросил он, не обращая внимания на предупреждение о возможном отъезде.
— Наша, — подтвердил Сейдж. — Но жить, конечно, будет у нас. Мне пора идти, а ты спроси у родителей, если они разрешат, то поедем в приют прямо завтра — с утра.
— А если не разрешат — ты уедешь один? — холодея от ужаса, спросил Конрад.
— Конечно, нет. Поедем, когда ты сможешь. Это же наша собака. Я не могу выбирать её один.
Следующий день стал одним из самых счастливых в жизни Конрада. Ясный, безоблачный, наполненный запахами цветов и свежестью день начала лета.
Служащие приюта с готовностью впустили двоих подростков, думая, что они хотят посмотреть на собак. Но Сейдж сказал, что им нужен щенок, которого они тут же заберут домой.
— Это всё не так просто, парень, — протянул служитель. — Нужно разрешение от Департамента Охраны Животных, отчёт инспектора, подтверждающий, что ваша семья может содержать собаку...
Конрад вздохнул и понурился, но Сейдж и бровью не повёл. Он достал из маленькой наплечной сумки документы и протянул их служащему, принявшему бумаги с удивлённым видом.
— Но... мы не можем отдать животное несовершеннолетнему, — опомнился мужчина, оторвавшись от изучения документов.
— Там есть разрешение, подписанное инспектором и моими родителями. Мне доверено выбрать щенка и доставить домой.
Служитель внимательно изучил бумаги, почесал в затылке и повёл друзей туда, где в небольших вольерах содержались щенки, уже привитые и готовые обрести хозяев. Работник приюта несколько смущённо хмыкнул, но всё же не удержался от вопроса:
— А что, неужели твоим родителям было легче оформить для тебя разрешение, чем приехать сюда самим?
Конрад тоже с интересом взглянул на друга. Ему самому такой вопрос в голову не пришёл, но он, откровенно говоря, вовсе не задумывался о деталях до тех пор, пока не потребовались все эти разрешения.
Сейдж слегка приподнял бровь, выражая тем самым лёгкое удивление. Взрослый человек, а таких простых вещей не понимает.
— Конечно, было бы легче поехать со мной. Но это подарок и... — Сейдж помедлил, подбирая слова, — это выражение доверия.
Служитель кивнул с серьёзным видом.
— Ну что ж, молодёжь, — выбирайте. Если будут вопросы — я тут, поблизости.
— Спасибо, — вежливо поблагодарил Сейдж и повернулся к Конраду. — Я хочу, чтобы ты выбрал.
— Я?! — Конрад снова был ошеломлён. — Но...
— Бери любого, какой тебе нравится, кроме, пожалуй... — Сейдж быстро окинул вольеры цепким взглядом, — да, кроме вот этого и ещё вон того. Комнатные собачки, они так и останутся маленькими.
— Спасибо, — только и мог сказать Конрад.
Он двинулся вдоль сеток, отгораживавших щенков от посетителей. Это было удивительное чувство, которое не описать словами, и Конрад наслаждался им, медленно проходя вдоль сетки, останавливаясь, возвращаясь назад и снова надолго замирая.
Он может выбрать любого, любого из этих смешных, трогательных, неотразимо притягательных существ, и потом он сможет прижать его к груди и увезти отсюда.
Сейдж молчаливой тенью следовал за ним, односложно реагируя на многочисленные комментарии и восторги друга, он ничем не выдавал своего отношения и казался безразличным. Конечно, это было не так, и, насладившись ощущением свободы, Конрад попытался добиться от друга хотя бы намёка на то, кто из семнадцати щенков (пятнадцати, исключая забракованных Сейджем) ему нравится, а кто — нет. Однако Сейдж остался непреклонен.
— Выбирай, — повторил он. — Посмотри ещё раз. Это надо почувствовать. Выбирай не самого лучшего, не самого красивого, а... своего.
— Своего, — протянул Конрад и, наверное, в тридцатый раз двинулся вдоль сетки.
— А что ты думаешь вот об этом?
— Ты выбрал? — спросил Сейдж вместо ответа.
Конрад задумчиво смотрел на белого смешного щенка. Уши мягкими треугольниками свисали на мордочку, и щенок периодически встряхивал головой, забавно взмахивая ими. У него были умные карие глаза, нос необычного коричнево-розоватого цвета и несколько коричневых и рыжих пятен, разбросанных по белому бархатистому тельцу.
— Мне он нравится, — сказал Конрад.
— Значит, ты выбрал? Или ещё нет? — не поддался Сейдж.
— Выбрал.
Сейдж широко и радостно улыбнулся. Улыбался и смеялся он не очень часто, но зато улыбка у него была необыкновенная.
— Хороший выбор. Очень хороший, — Сейдж открыл задвижку и, медленно протянув руки, чтобы не испугать, взял щенка.
Тот и не думал пугаться. Радостно повизгивая, он немедленно лизнул мальчика в щёку.
Позже, когда они уже сидели в такси, и Конрад гладил щенка, копошившегося у него на коленях, Сейдж задумчиво сказал:
— Нужно дать ему имя.
— А он... это какая-нибудь порода?
— Белая Пятнистая, — усмехнулся Сейдж и добавил уже серьёзно: — Я рад, что ты выбрал беспородного. Если бы я выбирал, то, наверное, тоже взял бы его. А вообще, порода друга не имеет значения.
— Он мне кого-то напоминает, — озабоченно сказал Конрад, заглядывая в большие карие глаза, казавшиеся почти чёрными на белой мордочке.
— А я знаю — кого, — Сейдж отвёл назад мягкие уши. — Помнишь, две недели назад фильм смотрели о морских животных...
— Ну да! Он похож на... детёныша тюленя. Как-то он называется?..
— Белёк.
— Точно! Белёк! Давай так его и назовём.
— Только имей в виду — он вырастет и станет очень крупным.
— Да? — озадаченно глядя на щенка, протянул Конрад. — Значит, тебе такое имя не нравится?
— Ну почему? По-моему, хорошее имя. Необычное и... мне нравится, — Сейдж улыбнулся. — Белёк, — он погладил щенка. — Можно будет называть его Белый, когда вырастет, а может, так и останется Бельком — там видно будет.
Следующие два месяца были наполнены смехом, радостью и приятными заботами. Конрад почти поселился у Белани и возвращался домой только чтобы поесть (и то не всегда) и поспать. Его родители не возражали. Единственное, что им было от него нужно — чтобы он не доставлял хлопот и иногда присматривал за Катариной. К ней они проявляли больший интерес, особенно мать.
"Присматривание за Катариной" сводилось к тому, что она тоже оказывалась в доме Белани или на зелёной лужайке перед ним, а в дневную жару — в тени раскидистых деревьев за ним. С Катариной, пожалуй, было ещё веселее. Всем животным нравилось играть с ней, что нечасто можно сказать о маленьких девочках, которые обычно любят потискать кошек и собак, имевших несчастье попасть им в руки.
Но к Катарине это не имело отношения. Когда она уставала от беготни с собаками и садилась отдохнуть на лужайке или под деревом, то даже Полосуха — самый независимый и неласковый из котов Белани, подходил к ней и забирался на колени.
Однажды Филипп — отец Торренса и Сейджа — увидел эту сцену: маленькая девочка, сидящая на лужайке в окружении размахивающих хвостов и довольных морд под аккомпанемент мурчания сразу нескольких кошек, как королева среди своих пушистых подданных.
Мужчина остановился и застыл, как изваяние, потом медленно перевёл взгляд на Сейджа. Конраду показалось, что отец и сын обменялись многозначительными взглядами, во всяком случае, что-то такое между ними промелькнуло.
Вечером того же дня Сейдж сказал другу, что его семья будет рада видеть Катарину как можно чаще.
Но это не устраивало чету Саталатанов. Они не были готовы отдать Белани дочь, как отдали сына.
Между тем Белёк рос, удивляя даже Сейджа своей сообразительностью. Всегда весёлый и игривый, он был ещё и необыкновенно послушным для щенка такого возраста, с готовностью подчиняясь своим юным хозяевам даже тогда, когда очень не хотелось. Впрочем, они не злоупотребляли своей властью.
Как однажды заметил Торренс: "Вам, ребята, невероятно повезло с собакой. У вашего Белька такой характер, что его невозможно испортить. Иначе вы бы избаловали его и превратили неизвестно во что". Откровенно говоря, он употребил множественное число, чтобы не обидеть Конрада, так как не сомневался в том, что его брату хватило бы здравого смысла, чтобы не превратить собаку "неизвестно во что".
Белёк знал, что у него два хозяина и безоговорочно признавал обоих, выделяя их из множества окружающих взрослых и детей. Однако у любой собаки всегда должен быть главный авторитет — кто-то, чьё слово для неё весомее и важнее любого другого. Конрад понял эту простую истину за те два месяца, которые были наполнены радостью, но к этой радости постепенно начало примешиваться что-то беспокоящее, сосущее.
Он знал, что не имеет права ревновать, но раз за разом откуда-то, словно извне, приходил вопрос: если он, Конрад, и Сейдж одновременно позовут Белька, каждый в свою сторону, куда побежит щенок? Вопрос, в общем-то, был риторическим. На самом деле, это был и не вопрос вовсе, а непреложная истина. Может быть, Белёк и поколебался бы пару секунд, но конечно выбрал бы Сейджа.
Если бы Конрад считал, что дело в том, что Сейдж живёт с собакой под одной крышей, возможно, ему даже легче было бы смириться с этим, но он так не думал. Дело в характере, в какой-то внутренней твёрдости и надёжности, в чём-то, что заставило самого Конрада так привязаться к Сейджу, так дорожить его дружбой.
Не было ли в чувствах Конрада с самого начала какой-то едва заметной червоточины, едва различимой нотки зависти? Не тому, что имел Сейдж, а тому, каким он был, каким сам Конрад хотел бы быть, восхищаясь другом, но не мог.
То, что было прежде отличительными чертами и особенностями характера, при сравнении с другом стало казаться Конраду недостатками. Впрочем, он был достаточно умён и честен сам с собой, чтобы не позволить зависти и ревности пустить корни и разрушить прекрасную дружбу, которая так много значила для него.
Ночью, лёжа в постели, перед тем как заснуть, Конрад пытался разобраться в своих чувствах и обращался за помощью к родителям.
"Твой друг любит тебя и принимает таким, какой ты есть. Белёк тоже любит тебя. О чём ещё можно мечтать? Ты никогда не будешь таким, как Сейдж, и не должен быть. Помнишь, как он сказал тогда: "Выбирай не самого лучшего, не самого красивого, а — своего". Надо быть не лучше всех — надо научиться быть собой. Тем, кто ты есть и кем ты можешь стать".
Принадлежали ли эти мысли самому Конраду или исходили от его родителей — не так уж важно. Главное — они приносили умиротворение и были как раз тем, в чём он нуждался.
Вероятно, очень скоро всё это осталось бы позади, как лёгкое облачко, ненадолго приглушившее солнечный свет, но быстро унесённое ветром. Наверняка так бы всё и было...
Если бы только никогда не наступал тот день, который, как гораздо позже думал Конрад, отнял у него будущее, отнял жизнь.
В который он сам у себя отнял жизнь.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/03/01/2144