Луис Диксон, смуглый черноволосый сержант Полицейского Управления Сардинии, несмотря на свою молодость и успех, которым он пользовался у противоположного пола, был женат, имел двоих маленьких детей и считал это самым большим достижением и счастьем в своей жизни.
Зарплата сержанта полиции — нельзя сказать, чтобы маленькая, но для семьи из четырёх человек большой её тоже никак не назовёшь. Немного помогали родители. Луис относился к этому крайне болезненно, но никогда не поднимал эту тему в разговоре. А что тут скажешь? Если сам не можешь как следует обеспечить семью, остаётся только принимать помощь с благодарностью.
Жена никогда не упрекала Луиса за маленькую зарплату. Напротив, Раиса всегда успокаивала его, говорила, что они ни в чём не нуждаются, что она выходила замуж не за богача, а за учащегося Полицейской Академии, и знала, на что идёт, что она и дети счастливы с ним, а Луис слушал её и думал — возможно, если бы она его пилила и устраивала скандалы, ему было бы легче.
Конечно, он этого не хотел, но оттого, что она такая замечательная и так его любит, ему хотелось подарить ей весь мир, а он не мог позволить себе и куда более скромного подарка. Они не бедствовали, но Луис так хотел, чтобы у его детей были самые лучшие игрушки, а Раиса не размышляла о том, может она позволить себе купить новое платье или нет.
Луис служил в полиции, потому что давно стремился к этому, здесь его место, его призвание, но мысли о деньгах и о том, что он мог бы купить жене и детям, будь у него больше денег, стали навязчивыми.
Они не давали сосредоточиться на любимой работе, к которой он так долго стремился. Они же не давали ему расслабиться и быть самим собой дома, с семьёй, которую он так любил. Они точили его, как жучок точит дерево. А подточенное дерево рано или поздно падает, особенно если кто-то хочет его повалить.
Луис смутно помнил первый разговор с незнакомцем, который встретился ему вроде бы совершенно случайно однажды вечером по дороге домой.
Если бы вещи были названы своими именами, если бы ему просто предложили деньги за нужную информацию и другие услуги — он бы отказался. Но для его совести оставили лазейку, её постарались успокоить туманными разговорами о справедливости; о том, что полиции нужна помощь, потому что сама она не справляется; о каких-то влиятельных людях, которым небезразлично благо общества...
В целом, всё выглядело так, что при желании можно было считать себя чуть ли не героем, который доблестно борется с преступностью. И кто может его осудить, если за это он получает некоторое вознаграждение? И вообще, те самые "влиятельные люди", пекущиеся о благе общества, учредили нечто вроде благотворительного фонда для помощи молодым, но очень способным и перспективным полицейским. Таким, как Луис Диксон.
Может быть, от него ничего и не потребуется. Он и так заслуживает этих денег (и даже значительно больших). Всё, что от него нужно — чтобы он по-прежнему отлично выполнял свою работу.
И Луис сделал вид, что поверил во всё это. Перед кем? Перед самим собой.
Деньги он получал каждый месяц. Когда получил впервые — купил подарки жене и детям. И тогда же в первый раз солгал Раисе, сказав, что это была премия. Наверное, поэтому на душе было неспокойно, и вручение подарков самым близким людям, которое он так долго предвкушал, не доставило ему удовольствия.
Потом пришлось сказать, что ему повысили зарплату. Он уже не был уверен, что Раиса верит ему: иногда казалось, что в её глазах мелькает то сомнение, то тревога. Может, это только казалось?
Мысли о том, чего от него потребуют за эти деньги, были неотступны, и Луис утешался только тем, что теперь его семье живётся лучше, чем прежде. Он не желал видеть, что это не так — это было выше его сил.
Только через три месяца, когда он уже находился на грани нервного срыва, к нему обратились за информацией. Всё было рассчитано верно — в то время, когда он начал думать, что от него потребуют перестрелять всех полицейских, убрать важного свидетеля или как минимум похитить улики — у него попросили какую-то пустяковую информацию. И он предоставил её, испытывая почти радость и облегчение. Это повторялось ещё несколько раз.
Разум подсказывал, что его ещё и не начинали использовать. Просто таким образом они покрепче затягивают петлю на его шее и приучают его к "сотрудничеству". Но разум, беспристрастный и беспощадный, перестал быть его союзником, и он больше не хотел его слушать.
Теперь, когда он слышал словосочетание "продажный полицейский", сердце начинало бешено колотиться и, успокаивая его, он говорил себе: "Нет! Я не продажный полицейский". Тогда откуда-то из глубины его существа, как из тёмного колодца, куда страшно заглядывать, медленно и печально всплывал вопрос: "А кто ты? Кто ты?".
От внезапного телефонного звонка Луис внутренне содрогнулся. Теперь это случалось с ним каждый раз, когда звонил его личный телефон. Обманчиво мягкий, вкрадчивый голос поприветствовал его, а затем перешёл к делу:
— Необходимо узнать, где находится в данный момент сестра убитого Конрада Саталатана — Катарина Алисян.
— Но я не участвую в расследовании этого дела и не имею доступа к информации, — растерянно возразил Луис.
— Так найдите этот доступ, — в тихом голосе появились зловещие интонации.
— Но зачем она вам? Зачем? — почти с отчаянием спросил Луис.
— Вам не о чем беспокоиться, Диксон, — смягчился его собеседник. — Всё, что нам нужно, это просто поговорить с ней. Боюсь, что полиции это дело не по зубам, а кто-то ведь должен остановить преступника. Поверьте, это очень важно. Неужели вы думаете, что мы способны причинить зло этой несчастной женщине? Я уверен, если бы вы были о нас такого мнения, то не сотрудничали бы с нами.
— Да, да, конечно. И всё же, я не знаю, как...
— Не сомневаюсь, что вы найдёте способ. Я позвоню вам сегодня вечером.
— Но сегодня я точно не смогу!
— Попытайтесь. Будет лучше, если вы успеете сегодня, — металлические нотки прорывались сквозь обволакивающую, обманчивую мягкость. — Завтра — крайний срок.
Связь прервалась. Луис тяжело дышал, чувствуя себя совершенно вымотанным. Только на миг, как искорка в ночи, промелькнула мысль — пойти прямо сейчас к Дзюбе или даже к самому Нгоку и всё рассказать. Может быть, его не выгонят? Капитан не был фанатиком буквы закона. Способен ли он понять и не дать этому делу ход?
Нет. Нет! Путь назад отрезан. Если всё выйдет наружу, он лишится работы, возможно, даже сядет в тюрьму, а главное — его семья, он не может поставить её под удар. Он один виноват в случившемся, он и будет нести этот груз до конца.
О том, что этот конец может оказаться катастрофой и наступить гораздо раньше, чем он рассчитывает, Луис заставил себя не думать.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/03/01/2138