Майор Нгок, только что закончивший изнурительные объяснения с журналистами, выглядел мрачнее грозовой тучи. Его и без того худое желтоватого оттенка лицо осунулось ещё больше, а прорезавшие его морщины стали заметнее.
Положив локти на стол и напряжённо наклонившись вперёд, он слушал запись разговора с Катариной Алисян. Василий сидел тут же, в расслабленной позе и прикрыв глаза, но слушал не менее внимательно. Когда запись кончилась, Нгок откинулся на спинку кресла.
— Что ты думаешь? Она говорила правду?
— Она производит впечатление хорошего, искреннего человека.
— Красива?
— Очень. Но она больше чем красива. Под обаяние такой женщины подпасть легко.
— По-твоему, она сказала всю правду?
— Я бы сказал — да, если бы не то место, где она говорит о дочери.
— Ты разговаривал с врачом?
— Конечно. Он подтвердил всё, что сказала Алисян. Они считают, что у девочки что-то вроде нервного расстройства. Но врач сказал кое-что интересное. Когда Катарина привезла дочь, ребёнок казался напуганным. Впрочем, мать — тоже, но это-то как раз понятно. Она была крайне встревожена состоянием дочери, которая прежде почти никогда не болела.
— Ну, может, девочка почувствовала себя плохо и от этого она...
— Испугалась? Не думаю. Не забывай, Фрэнк, врачи видят причину недомогания в нервной системе, так что скорее она сначала испугалась, а уж потом — почувствовала себя плохо.
— Может, никакого недомогания вообще нет? Может, это её мать научила?
— Не хочется так думать, но и исключать тоже нельзя.
— Когда они приехали в клинику?
— За час до полуночи. И Катарина не отходила от дочери ни на шаг. Да и девочка не хотела отпускать её от себя.
— Значит, Алисян всё время была на глазах?
— Ни на секунду не отлучалась. Девочку обследовали при ней. В половине первого их отвели в палату, поставили кровать для Катарины — она решила остаться с дочерью, и врачи были согласны с тем, что так будет лучше. Какое-то время они устраивались (при этом присутствовала дежурная медсестра), и около часа ночи Катарина начала звонить брату. Никто не отвечал. Она позвонила в полицию. Уже известно точное время смерти?
— Вскоре после полуночи. По крайней мере, когда она уехала в клинику, он был жив, — Нгок тяжело вздохнул. — Я говорил с Китамурой. Если очень коротко и очень просто, то он умер от того, что не выдержало сердце.
— Это неудивительно...
— А вот Китамура удивлён! У Саталатана было здоровое сердце и при всех полученных ранах он должен был ещё жить.
— Кажется, ему повезло...
— А нам — нет! — Нгок грохнул кулаком по столу так, что Василий вздрогнул.
Майор никогда прежде не позволял себе ничего подобного.
— Ты рассчитывал получить результаты исследования слюны, которая должна быть в ранах? ДНК и всякое такое? Можешь не отвечать. Мы все на это рассчитывали. Но никакой слюны — нет!
— Как нет?
— А вот так! Нет и всё. Китамура почти в истерике. Ты можешь себе представить Китамуру в истерике?
— Легче представить плачущий камень.
— Вот именно.
— Так может это не зубы, а неизвестный вид холодного оружия?
— Вставные челюсти вместо ножа? Представь себе, мне это тоже приходило в голову, но Китамура не согласен. Говорит, это зубы — настоящие.
— Откуда он знает? Если нет никаких биологических материалов для исследования...
— Вот его и спроси — откуда. Но лично я не советую его трогать в ближайшее время... Он говорит — зубы, значит, у него есть основания. Говорит, это невозможно подделать — эти челюсти, кому бы они ни принадлежали, находились в чьей-то пасти. Киборг, робот — думай что хочешь, но это была пасть, а не просто какое-то оружие в чьей-то руке. Впрочем, теперь это уже не так важно — для нас. Из Европы запросили материалы дела.
— Пришлют своих следователей?
— Я тоже так думал, но об этом не было речи. А вот тело, вероятно, скоро заберут.
— В Арктику?
— Да, ты же знаешь — у них лучшие эксперты и новейшее оборудование, ещё не запущенное в серию. Загвоздка только в том, что они никак не могут решить: забрать тело сразу или сначала выслать сюда бригаду экспертов, чтобы исследовать его на месте, а уж потом — забрать для дальнейшего изучения.
— Наш Китамура не хуже их экспертов, — проворчал Василий. — Если он не нашёл...
— И они не найдут. Я тоже так считаю. Разве что оборудование...
— А что это они так забеспокоились?
— Ну-у, Саталатан известный учёный и эксперт в области холодного оружия, которому не было равных. Убийство какое-то странное, мягко говоря. Но знаешь, Василий, честно говоря, я в это и сам не верю, — Нгок наклонился вперёд.
— Журналисты раззвонили, что собаки, мол, вели себя беспокойно и выли неподалёку от места убийства. Ещё — что в парке кого-то ищут. Больше-то у них никакой информации не было. Вот после этого в Европе и забеспокоились.
— Думаешь, они знают, в чём дело?
— Я говорил по видеосвязи с ребятами из Центрального Управления Безопасности...
Василий присвистнул.
— Да-да. Это они запросили информацию, а не Полицейское Управление. Если хочешь знать моё мнение, они понимают не больше нашего, но... вероятно, уже сталкивались с чем-то подобным. И ещё одно: по-моему, они не рассчитывают, что мы раскроем это дело.
— Посмотрим.
— Дело не в том, что они сомневаются в наших способностях, а в чём-то другом. Так что, я думаю, тебе надо поспать, и сам собираюсь немного вздремнуть, — сделал Нгок неожиданный вывод, но тут же прибавил:
— Да, чуть не забыл, ещё пара сюрпризов от лейтенанта Адамсон.
— Интересно.
— Ещё как интересно. Она пыталась выяснить, что произошло с родителями Конрада и с мужем Катарины.
— Настоящими родителями?
— Да. Она уже раскопала, что дети выросли в приёмной семье. Официальная информация прямо-таки поражала своей лаконичностью. Николай и Эльза Лавровы якобы погибли во время извержения вулкана, а муж их дочери спустя двадцать два года попал в горный обвал. И если последнее — это ещё куда ни шло, то первое — совсем уж ни в какие ворота.
— Да-а, извержение вулкана начинается не в один миг.
— Конечно, всякое бывает. Может, они потеряли осторожность, отказала техника, но лейтенант Адамсон позволила себе усомниться в официальном заключении.
— Узнаю Луизу, — горделиво усмехнулся Дзюба.
— Да, — Нгок грозно сверкнул глазами. — Она позволила себе не только это! Ваша подчинённая, капитан, совершила должностное преступление! Она добралась до засекреченных отчётов, для знакомства с которыми нет допуска не только у неё, но и у меня! — майор подавил усмешку и с напускным осуждением покачал головой. — Не хочется верить, что это вы научили её действовать подобным образом.
— Она сама кого хочешь научит. Нам остаётся только радоваться, что Луиза применяет свои способности, служа обществу.
— Да уж. Так вот. Тела Николая и Эльзы были сожжены. Анализ обгоревших трупов ничего не дал, но у вулкана было алиби — он тут ни при чём, хотя извержение имело место приблизительно в то же время, но именно — приблизительно. Вулкан начал извергаться на три дня позже, а это, согласись, многое меняет... Их собака выла почти всю ночь напролёт накануне их гибели, и когда утром они собрались выйти, не хотела их отпускать — хватала зубами и скулила.
— Но они всё равно ушли.
— Да. Собака пошла с ними, её так и не нашли. Теперь муж Катарины. Он слишком долго не возвращался на базу, и связаться с ним не удавалось. За ним отправился один из его коллег, решив, что ему нужна помощь. Он обнаружил тело, на котором отчётливо видел следы зубов. Семён, в отличие от Конрада, долго не мучился — ему перегрызли горло. Однако, когда за телом вернулись, на том месте, где оно лежало, бушевал огонь.
Там действительно был довольно сухой кустарник, но пожар случился что-то уж очень некстати, или наоборот — кстати — это уж для кого как. Тело сильно обгорело, и выяснить, что за зверь напал на человека, не удалось. Его коллега, который первым нашёл тело, долго лежал с нервным расстройством. Он утверждал, что Семёна убил оборотень.
— Почему он так решил?
— Потому, что у Семёна был с собой парализатор, хотя животные в этом районе никогда и не пытались нападать.
— Может, он не успел пустить его в ход?
— Может быть, но это не всё. Неизвестный (потому что его имя даже в этом отчёте не упоминается) заявил, что сам видел некое чудовище с горящими глазами, которое приказало ему (мысленно) не трогаться с места. По счастью, он в это время находился во флаере и, собрав все силы, сумел активировать автопилот, и флаер вернул его на базу.
Он очень долго не мог прийти в себя, но уже через пару дней отказался от своих слов, объясняя их потрясением от гибели товарища. Отчёт имеет маленькое приложение. Через год этот неизвестный снова вернулся на Землю, правда, не один, а с собакой.
— Наверное, если его собака завоет, то её хозяина и тягачом с базы не вытащат.
— Я того же мнения.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/03/01/2135