Город мертвых кумиров

Я стою на песчаной насыпи у шоссе.
Выцветший, занесенный песком асфальт лишь чуть темнее окружающей пустыни. Дорога ветвится, заворачивая в город, и протягивается от одного края горизонта до другого. Ветер приносит едва уловимую свежесть, намекает, что где-то там есть невидимое море.
Воздух густой, соленый и жаркий.
Кручу в руках догорающую сигарету и смотрю на город. Город как будто растет из земли. Колоссы коричневого песчаника можно было принять за горы, если бы они не обросли билбордами, переходами и пристройками, придающими вид не то фавел, не то внутренних кварталов Гонконга.
К нему проложили сотни километров дорог, оплели проводами и окружили вышками ЛЭП.
Город.
Город мертвых кумиров. Место последней памяти и вечной сиесты.

———

Окурок летит в пустоту, я завожу авто. Кадиллак Эльдорадо цвета аквамарин — овеществление американской мечты американской же промышленностью. Двигатель ровно урчит, шины шуршат, на заработавшем радио через помехи пробивается Рафаэль.
Здания становятся всё больше, поднимаются выше. Вот я уже еду по улицам.
Поначалу удивляют надписи. Вернее, почти полное их отсутствие. Указатели, таблички, имена организаций и названия улиц, выполнены пиктограммами, передающими основную суть заведения. Словно письменность первобытных людей, наскальная живопись.
Когда доходит — усмехаюсь сам себе. Верно, в этом месте нельзя полагаться на текст. Пока дочитаешь до второй строки, первая уже поменяла смысл.
В подтверждение, уличные граффити и теги медленно колышутся, перетекая из одной формы в другую. Всё время находятся в движении. Стены дышат краской.

Притормаживаю у питейного заведения с названием нецензурным на трех из четырех известных мне языков, если я верно понимаю указатель. Дверь хрустит вездесущим песком, меня обдает бодростью работающего кондиционера.
Внутри — штиль. Скучающий бармен читает книгу в мягкой обложке. Пролетает мысль. Интересно, был ли он знаменитостью среди барменов или сменил профессию уже потом. Отгоняю любопытство, сажусь за стойку. Хозяин спокойно закладывает место в книге потертой купюрой в 500 вон, обращает на меня своё внимание.
— Чем будем травиться?
Я бросаю взгляд на полки заставленные алкоголем в разноцветных бутылках.
— А что есть?
Он делает отточенный жест рукой и плечами, слишком ленивый от постоянного повторения.
— Всё.
Заказываю «космонавта», не удержавшись, спрашиваю:
— А в других барах?
— Тоже всё.
— И в чем разница?
— Нет разницы, —  соглашается тот, — дело привычки.

Я цежу свой мятный ликер. Бармен шуршит книгой под столешницей, откладывает, косится на меня.
— Недавно приехали?
— Только что, —  подтверждаю я. — А что, так заметно?
— Вопросы. Ну, вопрос про выпивку. Лакмус новичков. Всё пытаются что-то делать, изобретать, по инерции. А толку изобретать, если сразу же это становится доступно всем вокруг? Морфическое поле, будь оно неладно.
— Какое поле?
— Морфическое, — охотно поясняет тот, — скажем, у какого-нибудь австралийского фермера есть отара овец. И в один прекрасный день он замечает, что одна особо умная овечка научилась, перекатываясь, пролезать под оградой. А через неделю все овцы фермера это умеют. Еще через неделю — все овцы в округе. Морфическое поле. Так и тут. Только быстрее.
Я киваю, пример с парнокопытными был ярок. Дверь скрипит, входит небритый мужчина в засаленной гавайке, берет себе ром с колой и удаляется за столик в углу.
Хозяин возвращается ко мне.
— Так вы к нам на постоянную или проездом?
— Проездом. По делу. Ищу человека... — мгновение посомневавшись, я добавляю, — Короля.
Тот разочарованно отмахивается.
— Этого добра навалом. Короли дорог, короли попа, короли ринга, сплошная знать.
— Нет-нет. Не короля. Короля, — я надавливаю на «к».
Бармен уважительно качает головой.
— Ни разу не встречал лично. Но наслышан, конечно.

Я направляюсь к выходу. У самой двери понимаю, что меня смущало, и возвращаюсь обратно.
— А как вы читаете? Разве слова не меняются?
Бармен улыбается уголком рта.
— Меняются. Я эту книгу мусолю уже третий год.
Понятно. Даже интересно, наверное.

Улица на плечи давит вязкой жарой. Мой автомобиль неторопливо катит дальше. Встречный поток редок, и я с удовольствием глазею по сторонам.
Занятное ощущение. Почти каждый прохожий кажется знакомым. В памяти всплывают лица из журналов и передач на тв, на языке крутятся имена.
Наконец я замечаю то, что искал. Голубой полукруг кабины телефона-автомата.
Несколько десятков кнопок, выборочно пожженных сигаретами, иконками намекают на своё предназначение. Я давлю на кнопку со знаком вопроса и попадаю в справочную.
— Справочная служба. Чем я могу вам помочь?
— Добрый день. Девушка, будьте добры, мне нужен адрес и телефон гражданина.
Слышны тихие щелчки и шорохи.
— Сообщите, пожалуйста, ваш личный идентификационный номер.
— Мой? Я не проживаю на территории города.
— Извините, — заученная фраза, — согласно поправке к правилам 168-бис, информация о гражданах не предоставляется нерезидентам. Могу я помочь вам чем-то еще?
— Нет, спасибо.
Я вешаю трубку на рычаг и ругаюсь вслух. Бюрократия. Стойкая идея.
Что ж, стоило попробовать. Быстро не получится. Придется тут задержаться.

Заселяюсь в отель. Отель Вавилон выглядит как любое придорожное заведение на одну ночь. Внешность обманчива. Номер роскошнее иных люксов.
Дорожная пыль жидкой грязью уходит в сток душа. Свежесть, почему-то, только добавляет усталости.
Проваливаюсь в мягкую подушку и сон.

———

Завтрак дает мне время подумать. Когда я допиваю кофе, у меня уже готов план.
И он очень прост.
Зачем делать что-то, если есть люди, которые могут делать это гораздо лучше тебя.

Оставляю Кадиллак у отеля, иду пешком.
Вчера я не заметил, улицы наслаиваются друг на друга ярусами. Город растет ввысь, как и вширь.
Магазины и офисы расположены как попало, прямо посреди жилых домов. Непривычно затрудняет навигацию, хотя, пожалуй, удобно.
Несмотря на смешение всех возможных культур, у кварталов есть свой характер.
Чайнатаун, даже в сравнении, напоминает кружева паука под мескалином. Драконы, бумажные фонарики, всевозможные каменные божки. Привычные уже рисунки вывесок дублированы иероглифами. Долго смотрю на плакат с азиатской красавицей. Обрамляющий ее текст мутнеет на мгновение-другое, но остается неизменен. Байхуа слишком стойки или художественны.
На втором ярусе я обнаруживаю дверь с соответствующим указателем. Открыто.
Частный детектив — молодой, женственного вида мужчина с цепким взглядом.
— Степан Шешковский, — представляется он, указав мне на стул, — что я могу для вас сделать?
— Мне нужно найти человека.
— У этого человека есть имя? — он говорит мягко, но с сильным восточноевропейским акцентом.
— Пресли Элвис Арон.
Детектив мелодично смеется. Он снимает трубку телефона, вызывает знакомую мне справочную и плавными штрихами зарисовывает ответ на листке писчей бумаги. Протягивает листок мне. На нем номер и адрес.
— Благодарю. Сколько я вам должен?
— За это? Ничего. Это не работа.

Из отеля я звоню по указанному телефону, но никто не снимает трубки.
У портье узнаю как проехать до улицы Солнечной. Дорога ведет на верхние ярусы и заканчивается, фактически, на крыше-плато огромного небоскреба.
Обособленная группа невысоких построек, отделенных декоративной изгородью и, неожиданно, полноценным газоном из льняной коротко подстриженной пустынной травы. От ворот идет дорожка к основному зданию, достроенному портиком и ставнями до сходства с особняком в Грейсленде. В нескольких шагах от резиденции плато обрывается, открывая вид на низкое небо.
Я стою перед домом Короля.

Звонок издает пронзительную трель. Выждав полагающееся вежливостью время, я звоню еще раз.
Когда я уже хочу вернуться к машине, изнутри раздаются тихие шаги, потом лязг засова, и дверь отворяется.
Передо мной стоит очень знакомый человек в домашнем халате.
— Мистер Пресли? — спрашиваю я.
Он улыбается и неожиданно говорит: — Нет. Билл Крэддок. А что, похож?
— Чрезвычайно, — честно отвечаю я.
— Вы еще не слышали как я пою.
Он впускает меня в холл.
— Прошу прощения за недоразумение, — произношу, — я ищу мистера Пресли. По неотложному делу.
— Сожалею, — отвечает он. — Элвис покинул здание. И уже довольно давно. Ушел. Теперь тут только я. Закономерно, в какой-то степени. Хотя вы не думайте, мы с Королем старые знакомые, он сам предложил стать соседями. Вместе веселее.
Я не думал. Я был разочарован.
— Вы не знаете куда он отправился?
— Увы. Но он в Городе, естественно.
Билл добавляет, — Вы знаете, он сильно изменился. Это место многих меняет. Хотел сделать что-то лучшее со своей жизнью, — он запнулся о слово «жизнь». — Ну, вы поняли.
Я делаю вид, что понял, — Да. Если мистер Пресли всё же вернется — передайте ему, чтобы позвонил в отель Вавилон. Тот, что с башней на вывеске. Номер 63.
— Конечно, — он пожимает мне руку. — Хм. Если кто-то и будет знать, где он находится, то это будет Одри.
— Одри?
— Хэпбёрн, — разумеется. —  Они давно дружат. Одри постоянно бывает в клубе «Плакучая ива».
— Спасибо вам, Билл. Вы очень помогли.

———

Клуб встречает меня смесью позднесоветского шика и постмодерна. Танцпол забит людьми, омываемыми могучими волнами музыки. Самое большое скопление людей за всё моё пребывание в городе.
В нишах открыто употребляют вещества и препараты. Похоже, не только алкоголь вседоступен.
После нескольких заходов я её нахожу.

Одри чарует. Как будто, попрощавшись с Грегори Пеком, сошла с целлулоида. Она сидит в одиночестве, иногда постукивая пальцами под ритм музыки.
Я присаживаюсь за столик, жестом подзываю официанта.
— Мне что-нибудь безалкогольное, а даме — что пожелает.
Девушка отрицательно качает головой.
— Способ познакомиться номер 3? — насмешливо спрашивает она.
Официант приносит содовую синего цвета, сладкую, с резким травяным привкусом. Видимо, что-то корейское.
— Вовсе нет, хотел выглядеть вежливым. Меня послал к вам мистер Крэддок.
— Билл? — вопросительно изгибается бровь.
— Видите ли, я ищу Короля. Мне сказали, что он ваш хороший знакомый. Поэтому.
Позволяю паузе повиснуть в воздухе. За соседним столиком кто-то заразительно смеется. Одри расслабляется.
— Действительно, мы давно дружим. Позвольте узнать, зачем вам нужен Алви?
Я объясняю. Она ошарашена.
— Я никогда... Что ж, он этого заслуживает.
— Ну, вы можете понять, почему мне необходимо его найти.
— Конечно, — она наклоняется ближе, как будто кто-то может подслушать нас среди такого шума, — не знаю, где он сейчас, но когда я видела его последний раз, он упоминал мэрию.
— Мэрию? — почему-то я был убежден, что Городом вовсе никто не управляет.
— Понимаете, он загорелся какой-то идеей. «Что-то, что всё изменит», — она изображает мужской бас и морщит носик. — Даже мне не сказал что именно, но это определенно было связано с мэрией.
Я допиваю содовую. Неожиданно девушка хватает меня за руку.
— Если найдете его — передайте от меня привет.
— Хорошо.

У выхода моя голова начинает кружиться. Сначала мне кажется, что я надышался «снежком».
Земля резко вращается, я иду на таран, но меня подхватывает крепкая рука.
— Всё хорошо, мой друг просто перебрал, — слышу я чей-то хриплый голос и теряю сознание.

Вот почему небритый мужик показался мне знакомым, тогда, в баре.
Я был привязан к стулу в чьей-то квартире, а в кресле, доедая сандвич, сидел Эдвард Теодор Гейн, «Волк Висконсина».
— Я сейчас, — сказал он, рассыпая крошки, заметив, что я пришел в сознание.
Он доел, вытер пальцы о рубашку, взял со стола нож и приблизился.
— Прошу прощения. Голод, — вежливо констатирует Эд.
— Всё хорошо, я бы и еще подождал.
— Ничего личного, — он указывает на путы. — Я, например, предпочел бы женщину.
Молчу. С моей стороны ситуация выглядит достаточно личной.
— Впрочем, нищие не выбирают. Знаешь в чем беда? — не отвечаю, но он все равно продолжает, — здесь никто не умирает, не калечится. Не по-настоящему. Пуф! — он всплеснул руками. — И грёбаные туристы ходят, ходят стадами. Как коровы. Их пустые глаза. Жирные слюнявые рты. — он гримасничает, — «Ах, посмотрите вот сюда, неужели это он?»
Понимаешь, нас пихают в это место и не дают делать то, благодаря чему мы тут оказались. Вот в чем трагедия.

Бедный несчастный психопат, вы только подумайте.
— Я думал, что ты медленно плавишься в аду, — желчно произношу я.
Гейн оскалился.
— Нет, дружище. Рай, ад, все эти заморочки — для простых людей. А мы — знамениты.
Эд нагнулся и произнес мне прямо в лицо.
— Я сошью из тебя пончо.

Прицельным плевком, я послал слюну ему в глаз. Он отшатнулся, слепо размахивая ножом.
Рывком я качаюсь назад, обрушиваюсь весом на каменный пол. Щепки расколовшегося стула больно впиваются в тело.
Вскакиваю на ноги, принимаю лезвие на предплечье, и вбиваю обломок ножки ему в висок.
С тихим хлопком воздух занимает то место, где стоял Гейн. Пуф. Нож и импровизированное орудие, ничем не удерживаемые, падают на пол.
Я опускаюсь в кресло, чертыхаюсь, выдергиваю из спины длинную занозу и выдыхаю.

———

Приведя мысли в порядок, я нахожу телефон и вызываю полицию. Меньше чем через десять минут они стучат в дверь.
Поджарый коп берет у меня показания. Его напарник осматривает помещение и пакует улики.
Такое случается, говорят мне. Нечасто, к счастью, но бывает. Не все могут начать заново.
От меня больше ничего не требуется. Гейна найдут.
Я отклоняю предложение довезти меня до больницы. Копы подбрасывают до клуба, где оставлен мой автомобиль, и уезжают.
В машине достаю аптечку и тщательно бинтую руку. Могло быть и хуже.

Мэрия, как и сказал полицейский, на северной окраине города. Как снаружи, так и изнутри здание чертовски напоминает музей. Огромные пустые залы ведут в огромные пустые залы и дальше. Ни души.
— Добрый день? — раздается у меня за спиной.
Я вздрагиваю — встреча с Волком не прошла даром — и оборачиваюсь.
Чернокожий мужчина внимательно смотрит на меня. Переводит взгляд мне на руку. Бинты промокли, значит опять пошла кровь.
— Пойдемте, — жестом он зовет за собой.

Кабинет мэра уютен на фоне этого бессмысленного гигантизма. У стены — книжные шкафы, заставленные видеокассетами, дисками и прочими мелочами. На столе фотографии в рамках и аккуратный моноблок.
Присаживаюсь на диван. Уже не пытаюсь угадать, с кем именно говорю на этот раз. Какая разница, если знамениты все.
Мэр находит, наконец, какой-то препарат и чистый бинт, дает мне. Стараясь не запачкать обивку, я начинаю  обрабатывать рану.
— Так всё же, зачем вы здесь? — спрашивает он.
— Я ищу мистера Пресли, — говорю устало, чувствуя себя попугаем, — Но мистер Пресли не желает быть найденным.
— А, — он щелкает пальцами, — Мне говорили, что вас стоит ожидать. Если бы вы приехали на два дня раньше, то встретили мистера Пресли лично. Он нас как раз навещал.
Я закончил возиться с рукой, вернул препарат обратно.
— Послушайте, это уже утомляет, — сказал я, раздраженно, — Несколько часов назад из меня хотели сделать деталь гардероба. За последние дни я общался с таким количеством звезд, так ярко сияющими, что от постоянного прищура у меня уже мозоль под глазом, как у хамелеона. Или скажите мне, где я могу отыскать Короля, или давайте сразу попрощаемся.
— Я не могу сказать вам, где Король сейчас. Не знаю. — конечно, — Но расскажу, зачем он приходил. Может быть это поможет.
Мэр открыл дверь, замаскированную под книжный шкаф, жестом пригласил меня в кабину находящегося за ней лифта. Мы ступили внутрь, он нажал единственную кнопку, и лифт поехал вниз.
— Как вы верно заметили, весь наш город — это пристанище звезд. Легенд, если угодно.
Проблема в том, что легенды огромны, всеобъемлющи. Ни одному человеку не удастся наполнить собой миф о себе же. Хотя слишком многие пытаются.
Вы, может быть, видели людей, которые выглядят не так, как могли бы, а как должны?
Несмотря на расплывчатую формулировку, я сразу вспомнил Одри. Одри Кэтлин Растон было 63 года. Одри Хэпбёрн можно было дать не более 20-ти с небольшим.
— Да.
— Это легенда воплощает себя в человеке. Мы всего лишь тени, мистер, тени, отброшенные тем самым светом. Полуночный сон о вечных кумирах.
Кабина остановилась. Под землей протянулись коридоры, заставленные машинами, мигающими лампочками, двигающими поршнями, щелкающими шестернями.
— Что это?
— Это, - сказал мэр, — сердце города. Сюда Король приходил.
— Я ничего не понял, — произношу я.
— Вы слышали про миотическое поле?
— Да, я знаком с термином.
— Эта машина его создает. Помимо всего прочего. Элвис хотел взорвать это место. Он был убежден, что тогда великие художники могли бы вновь быть художниками, композиторы композиторами, и так далее.
— А это правда?
Он пожал плечами, — я не создавал механизм, а только смотрю за ним.
Я начинал понимать.
— Почему Пресли не сделал то, что хотел?
— Я рассказал ему то же, что и вам. Человек не может стать легендой, он может ее только создать.
Мэр нажал кнопку, и лифт начал подниматься назад.
— К тому же, я не знаю, что произойдет, если остановить машину. Может быть это место просто исчезнет.

———

Мой номер в отеле Вавилон ждал меня в тишине и спокойствии. Я умылся, заглянул под бинты. Мазь была чудесная, глубокий порез уже затягивался розоватой плотью. Не раздеваясь, я лег на кровать, задумался о месте человека в общем ходе вещей, и, незаметно для себя, уснул.

Неожиданностью для меня стал звонок утреннего портье. Он извинился, что не смог передать раньше, и сообщил, что за моё отсутствие мной интересовались из дома Пресли, и просили приехать при первой возможности.

Пока я шел по дорожке к особняку, у меня созрела мысль, навеянная словами мэра.
Если никто не может стать легендой, то нет никакой разницы, кому занимать место под софитом. А Билл казался хорошим человеком.
Я позвонил в дверь. Она отворилась.
Передо мной стоял кто-то очень знакомый. Это был не Крэддок.
— Элвис Арон Пресли?
Вопрос был риторическим. Это лицо знал каждый ребенок.
Облегченно, я произнес заготовленную фразу.
— Я из департамента рекламаций. Произошла ошибка. Вы еще нужны миру.

———

«Сан» - 17 августа 1977
КОРОЛЬ ЖИВ
Даже сердечный приступ не смог побороть Элвиса Пресли, короля рок-н-ролла.
Идол вновь открыл глаза в Баптистском госпитале, куда его доставили из его дома в Мемфисе.

———
29.02.2016
Все персонажи являются вымышленными, любое совпадение с реально живущими или жившими людьми, событиями и названиями случайно.