Во все тяжкие

Во все тяжкие
18+ for adults only
***
Я плохо переживаю разрывы. И не умею строить долгие отношения. К своим двадцати восьми у меня нет личной жизни и практически нет друзей. Есть только работа. Поэтому, вполне объяснимо, что со мной, наконец, произошел банальный служебный роман.
Мы познакомились с ним случайно. Я ошиблась одной буквой в электронном почтовом адресе, и он получил мое письмо. Сначала мы изредка переписывались на отвлеченные темы. Потом встретились на обеде в корпоративной  столовой, и между нами пробежала искра.
Это была сцена из женских романов: мы смотрели друг другу в глаза и тонули в плотском желании, теплыми волнами растекающемся по венам. Вокруг суетились люди, гремели тарелки, скрипели стулья, а мы молча сидели рядом, соприкасаясь коленками, и думали об одном и том же. По крайне мере, мне так казалось.
Сегодня по дороге на работу я прокручивала в голове то мгновение абсолютного единения душ и вселенского счастья. Как могли закончиться отношения с таким идеальным началом?
Мозгу нужна идея-фикс, которую он будет бесконечно обрабатывать алгоритмом цикла: разбивать месяцы отношений на осколки дней, минут, секунд в попытках их проглотить, переварить, всосать в кровь.  
Я сидела за своим рабочим столом с закрытыми глазами и заново переживала минуту, когда он переступил порог моей квартиры, шагнул навстречу и, не обращая внимания на вежливое приветствие, властно притянул к себе для долгого, настойчивого поцелуя. Мои фантазии были яркими и живыми. Я явственно слышала его приглушенное «раздевайся», чувствовала тепло руки на своей груди и частое дыхание на шее. От этих воспоминаний к горлу подкатывала тошнота.
Мне казалось, я смогла соскочить, переключиться на работу: я не вспоминала о нем уже неделю. Но стоило мне вчера мельком увидеть его на работе в коридоре, и триггер был заново спущен. Мысли пустились наматывать круги ада. Я с самого утра думала о нем, захлебываясь воспоминаниями о его улыбке, мимике лица, жестах, выражении глаз, мутных от вожделения. Представляла, какой могла бы быть сцена нашего примирения…
А потом сгибалась пополам, как от удара под дых. Идиотка — какое примирение?! Он женат и не хочет иметь с тобой ничего общего. Не знаю, может быть, потому и не хочет? Рядом с ним я теряла гордость, волю, себя.
Уже после часа работы я рывком сняла с себя наушники. Коллеги слева и справа вдумчиво щелкали мышками и печатали на клавиатурах, внимательно глядя в мониторы. Что бы они сказали, если бы узнали мой маленький секрет? Да, моя личная жизнь никого не касалась. Хотя она сводила меня с ума и неминуемо отражалась на работе.
На меня вновь накатило опустошающее ощущение бессилия, и я жалобно застонала в голос, как от зубной боли.
- Алена, у тебя все хорошо? Ты сегодня какая-то грустная.  
Потому что мне очень-очень-очень плохо. Мне буквально хочется забиться в угол и жалобно по-звериному выть.
- Все нормально, просто много работы.
Во время обеденного перерыва я вышла на свежий воздух во внутренний дворик, села на скамейку, откинулась на спинку и закрыла глаза. Я не знала, как заставить себя смириться и двигаться дальше. Возможно, мне стало бы легче, если бы я могла с кем-нибудь поделиться. Но рассказывать, как мной попользовались, потом бросили, а я все равно продолжаю хотеть отношений — мне никому не хотелось. Я смогла отчасти признаться в этом лучшей подруге, умолчав о наиболее пикантных и унизительных деталях.
Я помню, как пару месяцев назад пыталась его вернуть. Боже мой, я умоляла его о сексе. Я предлагала ему любовь без обязательств, как наркоман — золотые горы за дозу. «Пожалуйста, трахни меня еще разок. Я буду послушной, как ты любишь. Ну, пожалуйста, мне очень нужно». Падать ниже было некуда. А он хоть и был спокойным, тактичным и даже нежным, но твердым в своем решении. Близость между нами он называл временной слабостью и помутнением рассудка. Говорил, что не намерен больше изменять жене, и мне лучше с ним не видеться для моего душевного спокойствия.
Я пробовала неделями его избегать. На какое-то время переставала на нем циклиться, и жизнь налаживалась. Жизнь в принципе имеет такое свойство, если ей не мешать.
Телефон завибрировал, и я вздрогнула — сообщение в соцсети от подруги Василисы:
«Пошли на открытие нового анти-кафе в центре?» К сообщению были прикреплены две бодрые композиции местной рок-группы, которая должна была выступить на празднике. Я редко отвечала согласием на приглашения подруги, вечно находя отговорки. Но музыка мне понравилась, к тому же, я хотела оттянуть момент возвращения домой в пустую съемную квартиру. Поэтому ответила: «Встретимся у бара».   
***
В так называемом анти-кафе было шумно и тесно от человеческих тел, впритык расставленных столиков, нагроможденных кресел, громкой музыки. Несмотря на преобладающий белый цвет интерьера и минимализм в отделке, бывшая трешка в «хрущевке» больше напоминала консервную банку, чем заявленное арт-пространство. Но стулья у маленькой барной стойки были удобными и гостеприимно пахло свежесваренным кофе, так что мне было комфортно в этом приюте постмодернизма. Грея руки о большую белую чашку, я с интересом озиралась по сторонам. Василисы нигде не было видно, и ее телефон разговаривал со мной механическим голосом автоответчика. Да, она частенько опаздывала на наши свидания, но еще ни разу их не пропускала.
На стенах висели книжные полки под старину с потертыми томиками на любой вкус и пластинки в рамках вместо картин — интересная находка дизайнера. В углу в глубине зала на стену была водружена плазма, на полу вокруг столика из деревянных поддонов лежало несколько кресло-мешков, рядом небрежно валялась игровая приставка с геймпадами.  
Среди посетителей, как и задумывалось устроителями мероприятия и хозяевами заведения, преобладала творческая и околотворческая молодежь. Мальчики и девочки от шестнадцати до сорока в широких джемперах и коротких школьных юбках, клетчатых рубашках и фирменных футболках с вызывающе антисоциальными надписями, рваных джинсах и коротких черных шортиках, цветных колготах и полосатых гетрах, кепках и кепи, кедах и массивных бутсах, татуировками и пирсингами, с налысо стриженными и нарочито длинными волосами — на этих шумных и ярких ребят было приятно смотреть после длинного трудового дня в офисе со строгим дресс-кодом.
С моего места у бара мне было плохо видно выступающих на импровизированной сцене музыкантов, но хорошо их было слышно — пара бодрых композиций в стиле альтернативного рока я бы даже добавила в свой утренний плейлист. Я неплохо провела полчаса свой жизни за капучино и уже готова была ретироваться, но тут я услышала знакомый голос и замерла. Будучи прирученной, как единожды прикормленная бродячая собака, я уже знала, кто это.
- Привет, — он — сосредоточие моих мыслей, центр моей вселенной. Прошел мимо. По привычке я впитывала каждый его шаг, движение головой, жест рукой. Он был небрит, коротко стрижен, в белой водолазке и джинсах. Мой белый медвежонок.
- Привет, — в тон ответила я, стараясь погасить тоску во взгляде и не выдать интонацией дрожи в коленках.
Он подсел за дальний столик к гогочущей компании девочек. Вряд ли среди них была его жена. Он одинаково мило беседовал со всеми, и с ходу это определить было сложно.   
Если вспомнить, наше с ним общение походило на какой-то странный эксперимент с целью доказать, что никаких отношений между нами быть не может. Люди с разным вектором движения в параллельных плоскостях. При этом мое тело реагировало на него, как металл на огонь плавильной печи. Я хотела к нему прильнуть, заставить его улыбнуться той особой улыбкой, которая появляется, когда он доволен собой и практически счастлив. Я хотела, чтобы он вновь взял в ладони мое лицо и поцеловал, стянул с меня коротенький сарафанчик и бросил на мой всегда расправленный диван, прижал всем весом сверху и я вновь почувствовала, как сильно он меня хочет.
Интересно, заметил ли он мое новое платье? Раньше он делал комплименты моим платьицам: мог часами рассказывать о преимуществах таких нарядов для быстрого секса где-нибудь в узком коридоре или душевой спортзала. И меня это заводило. Без его пошлых комплиментов платья потеряли свою прелесть. Как и макияж, каблуки, укладка волос. Без него многое обесцветилось, обесценилось, обессмыслилось.
Обычно я думаю, прежде чем что-то сделать, но в тот вечер я была зла на себя за неуместную ревность, и мне было нужно компенсировать эту злобу каким-нибудь неординарным поступком. Я решительным шагом направилась к нему, но вместо того, чтобы сесть рядом, притормозила у соседнего столика и плюхнулась на диванчик рядом с серьезным коренастым бородачом неопределенного возраста в темной толстовке, красных штанах и кепке с надписью «Nasty». Он вопросительно, без тени улыбки, в упор смотрел на меня. От этого тяжелого взгляда хотелось спрятаться под стол, забиться между подушек дивана, просочиться под паркет.
- Возап, — бесстрастно прохрипел он, и тут я поняла, что это его голосом я наслаждалась у бара, это он выступал сейчас на сцене. И очевидно, он не просто так сидел за одним из лучших столиков в зале в одиночестве. Он кого-то ждал. Может быть, девушку. Или друзей, или организаторов мероприятия, или журналистов-блоггеров. И сейчас меня попросят пересесть, и свидетелем этого будет мой гризли. — Мы знакомы?
- Ну, пару часов назад моя подруга скинула две Ваши песни, на которых Вы эмоционально пели в микрофон под бодрые биты ударных и смелые переборы гитары. Так что, думаю, в тот момент как раз и состоялось наше знакомство, — и я улыбнулась самой обворожительной улыбкой.
- Ух, ты, — без видимого энтузиазма констатировал он, и шумно втянул через соломинку вишневый сок из высокого узкого стакана. — Фанатка.      
Он был спокоен, расслаблен и чем-то напоминал графитчика-скейтбордиста, вечера напролет проводящего время в компании хулиганов в безлюдных районах города за творческим осквернением стен.
- Что ж, фанатка, что тебе рассказать?
- Я Алена.
- Максим, — пожав плечами и смирившись со мной, как неизбежным злом, ответил он.
Ему было немножко за тридцать, у него за плечами был солидный музыкальный опыт вокалиста нескольких рок-групп и работа графического дизайнера на аутсорсе. Он производил впечатление волевого, жесткого и внимательного к деталям человека. И он не был женат.
- Бабы зло, — просто объяснил он. — Все кроме тебя, конечно. Ты кажешься нормальной.
- Повезло с внешностью.
Он улыбнулся:
- Смешная.
А потом, неожиданно для обоих, между нами завязалась содержательная беседа о психологии межличностных отношений. Правда уже через пять минут общения, аккурат посередине моей фразы о важности самооценки и самореализации, он достал из кармана толстовки мигающий ярким светом от входящего вызова телефон, приложил его к уху и вкрадчиво рявкнул: «Не пришла твоя подруга. Да, теперь готовь свою сладкую попку».
- Сейчас к нам присоединятся мои оболтусы из группы… — просто пояснил он, а я подумала, что общение с этим человеком будет увлекательным, но, скорее всего, совершенно бессмысленным. Его реальность слишком сильно отличалась от моей.
Хорошенькая официантка принесла меню, и Максим не преминул отвесить ей пару комплиментов, а потом проводить долгим плотоядным взглядом.
- Что ты выбрала? — спросил он через минуту, просматривая меню.
- Куриный суп-лапшу.
- Глупыха, возьми карри с диким рисом. Ты пробовала карри?  — я отрицательно покачала головой, пытаясь понять, как отношусь к его нарочито эксцентричному поведению. — Надо всегда брать что-нибудь новое.
- Чтобы переосмыслить жизненный опыт и расширить горизонты познания?
- Ого… Но нет. Просто это весело, — его суровое лицо, обрамленное густой черной бородой вдруг озарилось лукавой улыбкой чеширского кота. Я не устояла и улыбнулась в ответ.  
Оболтусами оказались барабанщик Матвей и басист Вася. Более непохожих друг на друга друзей я еще не встречала. Высокий широкоплечий блондин Матвей был одним из тех харизматичных людей, на которых приятно смотреть и кого интересно слушать. Правильная речь, хорошие манеры, тактичность, простодушие, мягкость — un homme tres chic. Ничто в нем не говорило о пристрастии к тяжелой музыке или причастности к андеграунду.
Василий же, напротив, с цветными татуировками на шее и руках, густой бородой, заправленными за уши непослушными черными волосами и взглядом исподлобья словно косплеил злодея-пирата. Молчаливый и даже угрюмый, его сложно было представить в рубашке и пиджаке менеджером среднего звена в офисе.
Что могло связывать этих людей? С первого взгляда, только беспрекословное инстинктивное уважение к Максиму, как к вожаку их маленькой стаи. Мне показалось, что именно кажущаяся благосклонность альфа-самца сделала меня объектом их повышенного внимания и интереса. Впрочем, я не жаловалась: впервые за долгое время я хорошо проводила время в мужской компании. Смеялась в голос шуткам, краснела от скабрезных анекдотов и даже иногда вставляла меткие реплики, которые находили живой отклик.
И я забыла, что совсем рядом сидит он. Как ребенок, который учится кататься на велосипеде и уже едет сам без поддержки, но вдруг оглядывается и понимает, что взрослых нет рядом, — я ощутила приступ паники.   
- Алле, гараж! — Максим помахал рукой у меня перед глазами и, кивнув на моего бывшего:
- Знакомый что ли?
Я криво улыбнулась:
- Работаем вместе, — Максим многозначительно округлил глаза:
- Служебные романы ничем хорошим никогда не заканчиваются. Плавали, знаем. Главное, после бурного прилюдного разрыва найти себе правильный клин, — и он игриво мне подмигнул.
Я улыбнулась. Этот случайный прохожий после каких-то полчаса общения казался мне таким родным. Бред, но мозг уже отключил систему сигнализации, и я утратила привычную скупость и избирательность в словах, типичную для разговоров с чужим человеком. Матвей с Васей ушли «подрочить Need for Speed в соньку» — и за этими вульгарными для далекого от компьютерных игр человека словами крылось безобидное намерение сыграть в гонки на Play Station, а я как-то легко и непринужденно исповедалась Максиму в своем смертном грехе:    
- Почему меня к нему тянет? Я понимаю абсурдность вопроса, но, может быть, это любовь?
- Какая ты милаха!.. Это бабская тема, — с видом профессионального психолога начал он, и я приятно удивилась его способности меня понимать с полуслова. — Стоит один раз переспать с мужиком, и вы уже считаете его своим. И даже допускаете, что это любовь. Ну, блин, ты серьезно? Какая нафиг любовь?! Тебе было с ним хорошо — также, как может быть хорошо с миллионом других парней. И даже лучше. Это не любовь — это остаточное электричество после бурной химической реакции.
Отчасти, возможно, он был прав. Но было еще кое-что: притягательными для меня эти нездоровые отношения делала их обреченность. Два человека хотят друг друга, но в силу обстоятельств не могут быть вместе — отличный сюжет для греческой трагедии или индийского фильма. Правда, он меня больше не хотел. А я его хотела вопреки здравому смыслу. А хотела ли?
- Так что, кончай страдать, бро. На свете есть вещи пореальнее и похуже неудачного перепихона.
- План, что и говорить, был превосходный: простой и ясный, лучше не придумать. Недостаток у него был только один: было совершенно неизвестно, как привести его в исполнение, — процитировала я зачитанную до дыр «Алису в стране чудес». А потом добавила: — Но в общем и целом, ты прав.
Он развел руками:
- Я классный, привыкай.
В этот момент я поймала на себе взгляд экс-любовника. Десяток секунд мы разглядывали друг друга, словно узнавая заново, здороваясь и прощаясь. Потом он грустно мне улыбнулся, а я, неожиданно для нас обоих, показала ему средний палец.
***
Есть люди, которые совершают глупости намеренно — чтобы испытать острые ощущения, открыть в себе новые грани. Почувствовать себя живыми. Я не знала, что могу быть таким человеком. Но видимо, если начинаешь совершать глупости вроде адюльтера с коллегой или случайного знакомства с рок-бэндом, то потом сложно остановиться.
Я проснулась от резкого торможения машины и отборного русского мата. Это были Вася, которого подрезал другой водитель, и Матвей на пассажирском сиденье. Я сидела позади них в обнимку со спящими Максимом, за окном лил дождь, и мы ехали по четырехполосному мосту через широкую быстроводную реку. Сначала мне почудилось, что это Волга. Абсурдное предположение, учитывая тысячи километров между Калининградом и, скажем, Самарой. А потом я заметила на одном из берегов высокую телевизионную башню, и в голове мелькнула другая догадка:  
- Где мы?
Суровый Вася посмотрел на меня в зеркало заднего вида:
- Уже в Риге.
А Матвей, повернувшись ко мне и весело подмигнув, добавил:
- Минут 20 до центра.
Я смутно помнила, что ребятам сегодня нужно было выступать в каком-то клубе в Латвии. И что мы в шутку обсуждали возможность моего участия в их группе с поездками по странам ближнего зарубежья. После пары стопок текилы я призналась, что в музыкальной школе у меня были «пятерки» по вокалу. «И между прочим, с собой в сумочке загранпаспорт с действующей шенгенской визой».
Но я точно не помнила, как оказалась в этой машине. И уж точно не знала, как мы пересекли две границы!
- А как я… — начало было я, но передумала. Какая разница?
Наверное, будь на моем месте Василиса, она бы закатила истерику, потребовала немедленно остановить машину и вернуть ее домой. Впрочем, Василиса не могла оказаться на моем месте: она была для этого слишком правильной, логичной, шаблонной. Никогда не пьянела. И предпочитала общество серьезных мальчиков с амбициозными планами на жизнь.
Я проверила свой телефон — семь пропущенных звонков от горе-подруги. Стараясь не разбудить Максима, я отправила ей смс: «Со мной все ок. Поговорим в пн».
Да, если бы мы с ней вчера встретились, я бы наверняка сейчас была дома и не было бы в моей жизни «ле — подожди-подожди — гендарного» вечера. Нужно будет сказать ей спасибо.
Я улыбнулась. Сегодня я сама управляла своей жизнью, а не рефлекторно плыла по течению, и это было приятно. Я спала в обнимку с симпатичным парнем, с которыми познакомилась только вчера, и это казалось естественным и правильным.
Сначала мы гнали вдоль реки, потом переехали через железнодорожные пути и свернули на оживленную городскую улицу, и я активно начала вертеть головой по сторонам, впитывая югендстиль осеннего прибалтийского города.
Я уже бывала в Риге туристом, и ориентировалась в местных достопримечательностях: Домская площадь, церковь Святого Петра, Кошкин дом, часы «Лайма». Но с Новой Ригой я еще не была знакома.
Асфальт и брусчатка бесконечно чередующихся узеньких улиц, прогуливающиеся по тротуарам прохожие с разноцветными зонтиками, по стойке смирно ровными рядами припаркованные чистенькие, несмотря на моросящий дождь, иномарки, неторопливо плывущие по центральным улицам современные бело-голубые трамваи, интуитивно понятные надписи латиницей на вывесках, графити на красных кирпичных стенах старинных особняков и рекламные баннеры на современных стеклянных зданиях. Да, я слышала об очаровании латвийской столицы, но почувствовала его на себе только сейчас.
- Ну, что там, Васян, скоро? — не открывая глаза, спросил Максим хриплым голосом, устраиваясь поудобней на моем плече. От него едва уловимо пахло сладким парфюмом, и меня это почему-то успокаивало.
Вася нехотя выдавил «ага», и мы почти сразу завернули во двор одного из старых пятиэтажных домов.
Все вышли из машины, вытащили сумки из багажника, и, после короткого звонка в домофон, зашли в просторную и сумрачную парадную. По бесконечным ступенькам мы поднимались под едкие шутки Максима о разговорчивом Васе и гогот Матвея. На третьем этаже нас ждала настежь открытая дверь и радушный хозяин.     
- Знакомьтесь: Юра — Алена, моя фанатка, — представил меня Максим. И только тут я подумала, что, должно быть, тушь для ресниц вся растеклась, волосы после ночи в машине торчат во все стороны и плащ помят. Чудо, что не порваны колготки.
Юра, ничуть не удивившись, крепко пожал мне руку, чем навсегда завоевал мое к себе расположение. Он говорил без акцента, и был в доску своим парнем.
С Максимом он когда-то жил в одном дворе, был его другом детства и практически старшим братом. Семья Максима перебралась в Калининград в 90-е, а Юрина, наполовину латышская, — осталась.
На первый взгляд ему было за сорок, хотя живой взгляд голубых глаз на смуглом лице вполне мог принадлежать и озорному школьнику. Как и его наряд: зелено-синяя клетчатая рубашка, старательно заправленная в светлые джинсы, и брендовые кроссовки.
Юра был одним из организаторов концерта и хозяином рок-клуба, где сегодня должны были выступать ребята.
- Он еще и отличный клавишник — сегодня он подменит одного нашего товарища (хотя какой он теперь нам товарищ!): он в ответственный момент предпочел даму сердца своим братьям, — добавил Максим.
Меня разместили в комнате хозяйской дочки, которая по случаю осенних каникул отправилась со школьными подругами в Берлин. Обычное дело.
Поскольку у меня с собой не было сменной одежды, в мое полное распоряжение был отдан гардероб девочки-подростка. Благо, мои скромные габариты вполне позволяли покупать одежду в детских магазинах.
Мое появление на кухне с растрепанными рыжими волосами вместо вчерашнего французского пучка, в узких рваных джинсах и безразмерной толстовке с ушастым капюшоном напоминало немую сцену в финале «Ревизора». Забавно — мне-то казалось, такой эффект на мужчин может производить только платье.
- Ходи так всегда! — нашелся первым Матвей. Остальные единогласно его поддержали. И даже Василий одобрительно улыбнулся, оскалив щербатый рот.
Наш рижский завтрак включал в себя отварную картошку с беконом и яйцом, овсянку с медом, хлеб с соленым творогом, клубничный йогурт, оладья с абрикосовым вареньем, булочки с маком, апельсиновый сок и много горячего ароматного свежесваренного кофе.
Плюс пачка аспирина для меня и Матвея — как оказалось, ни Максим, ни Вася не пили. Не пили, не курили, не употребляли...
Боже мой! Значит, они в совершенно трезвом уме и памяти посадили меня вчера к себе в машину.
- Ну, у нас просто было одно свободное место, и мы по-джентльменски решили не бросать тебя одну. А что не так? Ты говорила, у тебя нет планов на выходные...
Супер — логику на фронт! А то, что у меня кроме кредитки, паспорта и мобильника с собой ничего нет, особого значения не имеет… Я улыбнулась — как же здорово быть бесшабашной и легкой на подъем!
За едой ребята обсуждали богатую личную жизнь Матвея, вспоминали общих знакомых, делились последними музыкальными новостями и планами на грядущий Новый год и лето, спорили о будущем латвийско-российских отношений и сетовали на падение курса рубля. Ни одна из тем не была мне близка, но это не мешало мне чувствовать себя частью банды, клана, даже семьи.
Может быть, это был синдром заложника? Деваться с подводной лодки все равно было некуда, так что, оставалось расслабиться и получать удовольствие.
После завтрака ребята во главе с Юрой решили прогуляться по городу, а Максим, еще за столом открывший свой нотник для проверки рабочей почты, сослался на срочный заказ и остался дома.
Никто не удивился, когда я осталась с ним.   
***
- Между нами ведь ничего вчера не было? — спросила я. Этот наводящий вопрос из американских комедий давно вертелся у меня на языке, но случая задать его до сих пор не было.
Не отрываясь от монитора, он ухмыльнулся:
- Между нами было полное взаимопонимание. Тебе нужно было расслабиться, а у нас было свободное место в машине. Назови меня извращенцем, но мне нравится просыпаться по утрам на женском плече. Тем более, таком симпатичном. Все сложилось удачно.  
И через минуту:
- Иди-ка сюда!
Он отставил в сторону компьютер и, не вставая, отодвинул свой стул от стола. Я полминуты пребывала в нерешительности, пытаясь прочесть по большим карим глазам его мысли. Но нет — это он понимал меня с полуслова, а для меня он оставался загадкой. Я чувствовала себя дешевой моделью телефона, который не способен улавливать частоты блютуса своего продвинутого и прокаченного собрата.
Я сделала пару неуверенных шагов к столу. Он повернул в мою сторону монитор нотника и спросил:
- Ну, разве не гениально? — в графическом редакторе между панелями с инструментами на черном фоне пестрела художественно оформленная надпись латиницей. Видимо, тот самый срочный заказ.
- Абсолютно! — сходу согласилась я.
А мне-то, дурочке, показалось, что сейчас он притянет меня к себе, посадит на колени, взъерошит пятерней волосы на затылке, второй рукой проверит упругость груди и бедер, раздвинет языком зубы в страстном желании проникнуть внутрь... Что он станет клином, который выбьет из моих куриных мозгов неуместные чувства к другому мужчине. Но нет — у них просто было свободное место в машине.
Я вежливо улыбнулась и показала ему два кулака с оттопыренными большими пальцами.
Он опять пододвинул себя к столу и нотник к себе, надел наушники и ушел с головой в работу.
Взяв с кухонного стола сигареты, я вышла на балкон.
Октябрьский субботний день в Риге: бабушки на скамейках, кошки на капотах машин, дети в дождевиках и резиновых сапогах в лужах по колено, мамочки в спортивных костюмах под цвет колясок на детской площадке. Спокойная, обыденная, европейская жизнь с семейными и религиозными ценностями, которой у меня никогда не будет.
Фундаментом моей бизнес-кэжл реальности были вредные привычки: алкоголь по пятницам, сигареты после еды, душевные терзания в обеденный перерыв, редко секс с презервативом и без обязательств, охота за шмотками в сезонные распродажи и чтение мотивационных книг перед сном.
Я сняла с блокировки телефон, нашла песни ребят и включила их на умеренную громкость.
За каким чертом я здесь делаю — за тысячу километров от дома?! Видимо, я сказала это вслух:
- Стечение обстоятельств, — за спиной стоял Максим. — Тебе повезло нарваться на клевого парня, который не умеет отказывать дамам, — у него была интересная манера называть представительниц прекрасного пола «дамами». Хотя делал он это всегда с такой нарочитостью, что вместо «дам» всегда слышались «бабы».
- А кто вчера так и не пришел с тобой встретиться? Я так поняла, ты кого-то ждал, когда я к тебе подсела.
- Да, блин, наша общая с Матюшей... — он помедлил, подбирая слово, — знакомая... пыталась свести меня со своей подругой — «мы с Тамарой ходим парой», но не пришла. Очень безответственно. Ты бы вот так не поступила… Да фиг с ней, правильно?
Он прикрыл балконную дверь, встал рядом, облокотился на перила, забарабанил пальцами. Мне показалось, что его равнодушие было деланным, и, на самом деле, его задела история с не пришедшей на свидание знакомой.  
Он взял мой телефон, прибавил до отказа громкость и начал петь хриплым басом грубые английские слова своей песни.
- Ну, чувак, чего молчим? Где твои хваленые «пятерки» по вокалу?  
Я про себя улыбнулась новому ко мне обращению и стала подпевать вторым голосом: сначала робко и несмело, потом все громче и уверенней.
- Да, детка, вот так, — подбадривал он меня двусмысленными репликами, и я подыгрывала ему, зазывно облизывая губы и маня к себе пальцем.
На нас стали обращать внимание прохожие, задирая кверху головы. Некоторые, одобрительно хлопали в ладоши, другие обреченно и осуждающе качали головами. Я физически ощущала на себе внимание толпы. К моим щекам прилила кровь, и я, словно школьница, смущенно улыбалась.
Под конец Максим поклонился и, сложив рупором ладони, прокричал:
- Aicinam jus sodien uz musu koncertu! — видимо, его латышский был вполне себе неплох, потому что в ответ ему тоже что-то кричали, махали руками, показывали ободряющие жесты и всячески выражали свой восторг.
- Что ты им сказал?
- Позвал на твое шоу вечером.
Он смотрел куда-то вдаль, шумно втягивал в себя воздух широкой грудью и глупо улыбался, как абсолютно счастливый человек. И я понимала, что это музыка. Она была его уколом адреналина в сердце: приятно щекотала нервные окончания, стимулировала клетки мозга, провоцировала выработку эндорфинов.
- Ну, и как тебе мое пение?
- Ты способна на большее, — безапелляционно заявил он. — Если ты действительно хочешь когда-нибудь выйти на сцену, тебе нужно бросать курить и много практиковаться. Мы репетируем у меня три раза в неделю с восьми до десяти — приходи!  
- Приду! — пообещала я, хотя уже была уверена — этот человек исчезнет из моей жизни с началом суровых будней.
***
Мы зашли в клуб со служебного входа. Три брутальных мушкетера в черном, Юра и я в серой толстовке зайца. Коридор с выкрашенными в красный стенами вывел нас к просторной гримерке с зеркалом во всю стену с одной стороны и широкими диванами с черной обивкой — с другой. Вместо обоев — плакаты прошедших концертов. На окне с высоким подоконником — импровизированная занавеска из полупрозрачной розовой шифоновой накидки, обшитой по краю монетами и бусинами.
- Трофей. Тут как-то с музыкантами выступала трайбл-группа танцовщиц, — ответил на мой немой вопрос Юра. — После мероприятия барышни остались без юбок.
«Дамы остались без юбок», — мысленно поправила я.
- Располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Всем пока. Алена! Я очарован, — Юра в очередной раз пожал мне руку и убежал по делам.  
На одной из стен висел плазменный телевизор немецкого производства, рядом на тумбочке лежала новенькая игровая приставка. А ведь я рубилась в видео-игры в далеком детстве. В нашей семье игроманию считали смертным грехом, так что грешить я бегала к подруге домой. У меня неплохо получалось, но потом моя маленькая тайна открылась, и с пристрастием пришлось завязать. Я подумала, что было бы символично сейчас засесть за какую-нибудь рпг-тбс. Breaking bad.
На журнальном столике в углу в беспорядке стояли чайные чашки, валялись пакетики с чаем и в центре этого хаоса молчаливо ухмылялся электрический чайник. У окна расположился маленький пузатый холодильник, забитый пивом и чипсами, а над ним на больших железных крюках — шестиструнная классическая гитара.
Аскетично, но многофункционально: все необходимое для приятного вечера в небольшой мужской компании. Пока мальчики переодевались и готовились к саундчеку, я вышла в зал на разведку.
Рок-клуб, оформленный в минималистском стиле лофта, напоминал самолетный ангар с танцполом в центре и трибунами со столиками и диванами по бокам. Небольшая сцена, увитая бутонами прожекторов и лозами кабелей, возвышалась на лобном месте в человеческий рост. Хотя с ходу в глаза бросалась вовсе не сцена, а бар напротив нее. Зеркальная стена со множеством полочек с подсветкой от пола до потолка, заставленная бутылками и бутылочками разного калибра и с жидкостями разного цвета и отгороженная от танцпола барной стойкой. Как заверил меня один из барменов на английском языке с прибалтийским акцентом, благодаря особой акустике помещения, с барного стула рядом с ним идеально видно и слышно выступающих. И это место он будет беречь для меня, как единственной девушки в свите выступающих артистов. Я скупо его поблагодарила и поспешила присоединиться к своей банде, вдруг почувствовав себя неуютно вдали от них.  
- А кто пишет тексты ваших песен? — спросила я, мешаясь под ногами мальчиков, расчехлявших инструменты на сцене.  
- Ну, ты посмотри на них, — зло огрызнулся Максим, распутывая провода и втыкая в переноски бесчисленное количество вилок.
Он больше не был Чеширским Котом. Сейчас он был похож на древнегреческого бога война: сильные руки и плечи, кажущийся массивным из-за бороды подбородок, сдвинутые брови.
- По-твоему кто-нибудь из этих клоунов может сочинять адекватные песни? Конечно, их пишу я.
Конечно, он. Гимнасты отлично координируют движенья своего тела — а он подчинял себе мысли, виртуозно выстраивая их стройными рядами и дозировано обличая в слова. Вася был телом, Матвей — душой и сердцем, а Максим — мозгом их группы. А я могла бы стать музой, которая держит в строгости тело, заставляет чаще биться сердце и изредка выносит мозг.    
После получасовой настройки инструментов и микрофона, ребята удалились в гримерку. Бармены еще проверяли наличие кубиков льда, открывали бутылки, протирали стойку, звукорежиссер и по совместительству свето-оператор включал музыку и настраивал свет. А у входа в клуб уже собирались люди, готовые два часа кряду прыгать перед сценой, дуть пиво, свистеть, кричать и бесноваться.
***
С первыми аккордами Юриных клавиш, Васиной гитары и ударами тарелок Матвея мощный баритон с легкой хрипотцой разрушительными волнами опустился на зал, гипнотически действуя на каждого присутствующего. Максим стоял у края сцены, опираясь ногой на мониторную колонку, и обеими руками держал микрофон. Он не пел, а скорее хрипел под насыщенную диссонансами музыку, и от этого на его шее и лбу пульсировали вены, а на руках бугрились мускулы. В этот момент он — с мелкими чертами лица, невысоким ростом, широкой костью, небольшим пивным брюшком, круглыми ладошками с короткими пальцами — был дьявольски хорош собой.
И зал раскачивался в такт синтетическим битам, и в конце каждой песни сотни рук взметались вверх, и публика скандировала его имя.  
Я не слышала, как зазвонил мой телефон, но почувствовала, как он завибрировал в заднем кармане. Выступление ребят было в самом разгаре, и у меня было шикарное место за кулисами — совершенно неподходящее время для телефонного разговора. Но увидев знакомый номер, я поспешила в туалет — единственное место в клубе, где себя можно было расслышать.
- Да, слушаю!
- Привет, как дела? — от этого давно чужого, но почему-то все еще родного голоса мое сердце пропустило удар, и под ребрами кольнуло.
- Привет, — так странно: еще день назад я бы продала душу за этот звонок и разговор. А сейчас я смотрела на себя со стороны и понимала, что мне это больше не нужно.
- Тебя плохо слышно, где ты? Я сегодня весь день думаю о тебе. Может быть, встретимся вечером, поговорим? Если, конечно, у тебя ничего не изменилось на личном фронте.
В моей голове носились, сталкиваясь, тысячи мыслей. «Он позвонил, потому что увидел меня вчера в мужской кампании. Он хочет встретиться и убедиться, что я все еще в его власти. Возможно, он даже предложит начать все сначала. Хочу ли я этого?» — этот вопрос застал меня врасплох. Кажется, в моих эротических фантазиях, наконец, не было места для казавшегося теперь таким скучным и пошлым женатого волокиты.
- Извини, но встретиться не получится, — без сожаления в голосе сказала я.
Мы помолчали.
- Как хочешь, — наконец, бесцветно произнес он и повесил трубку.
***
Под конец выступления какая-то девочка перед сценой сняла бюстгальтер и бросила к ногам Максима. Правильно, кому нужны цветы? Сообразительный Матвей в ответ снял свою футболку, оголив гладкую, блестящую от пота грудь, чем вызвал очередной шквал свиста и визга фанаток.  
Ребят долго не отпускали со сцены, прося исполнить что-нибудь на бис. Но они не стали. Максим передал микрофон техническому персоналу, подобрал трофейный лифчик — новое пикантное украшение для гримерки — и, хлопая в ладоши высоко над головой, шагнул за кулисы.
Я поддалась атмосфере беспричинного шального веселья и бросилась к нему на шею, чмокнув в потную колючую щеку. А он отшатнулся и удивленно на меня посмотрел, словно мы не были знакомы, и это не он спал на моем плече прошлой ночью.  
После концерта зал изрядно поредел, и ребята спустились в бар: Вася и Матвей собирались до самого закрытия угощаться за хозяйский счет, а Максим — активно раздавать автографы и флиртовать с латышскими студентками.
- Держи! — Матвей протянул мне увесистый стакан виски с колой.
Кубики льда при ударах о стеклянные стенки издавали приглушенный звон — инсталляция бьющихся о стенки черепа мыслей. Матвей притянул к себе мой барный стул и, приобняв левой рукой, предложил выпить на брудершафт:
- Ален, ты молодец, что решилась поехать с нами! Ты как яркое солнце вошла в жизнь нашего маленького коллектива и озарила наши серые будни своей лучезарной улыбкой, — он придвинулся ко мне еще ближе и звонко чмокнул в щеку.
- Так, водителю больше не наливать, — отшутилась я. А он продолжил:
- Не обращай внимание на Макса, он всегда такой на концертах. Весь в образе небожителя. Как только мы сядем в машину, он станет прежним.    
- Понятно, — соврала я и залпом осушила свой стакан. Я решила напиться до блаженного равнодушия к окружающим.
- Он перманентно либо пребывает в неудачных отношениях, либо пытается о них забыть. По нему не скажешь, но он влюбчивый и ранимый...
Матвей еще о чем-то рассказывал, что-то советовал, над чем-то смеялся, а я пила и со всем соглашалась.
Когда к нам подошел Максим с какой-то длинноногой нимфеткой, я спросила, не обидела ли я его чем-нибудь и не хочет ли он объясниться. Он едва скользнул по мне взглядом и равнодушно сказал куда-то в сторону:
- Фигурка у тебя, конечно, что надо, но я люблю грудастых брюнеток. Потрахаться иди к бармену: это он таращится на тебя весь вечер. Или к Матюше — ишь как он тебя отлабызал во все щеки.
- Да пошел ты! — огрызнулась я.
Он посмотрел на меня оценивающим тяжелым взглядом и, очевидно, определившись в своем ко мне отношении, спокойно спросил:   
- А что не так? Недостаточно женат?
Наверное, если бы я не была навеселе, меня бы это задело. Но на тот момент мне было все равно:
- Чувак, не нужно вести себя как свинья. И не делай вид, что ты меня знаешь. Ты ни черта обо мне не знаешь. Как и я ничего не знаю о тебе.
Я быстрым шагом направилась к выходу через зал. Меня поймал за руку Вася:
- Ты далеко? Хочешь, я пойду с тобой? — я помотала головой.
- Спасибо, Вась. Я, пожалуй, прогуляюсь немного. Простись за меня с Матвеем и Юрой — это был отличный вечер, — я улыбнулась его растерянному виду и поспешила дальше, вниз к гардеробу и, наконец, на улицу, на холодный октябрьский воздух.
Отношения. Я не умела их ни только строить, но и выяснять.
Погруженная в свои мысли, я шла под моросящим дождем вдоль оживленной улицы старого прибалтийского города, освещенного желтыми огнями фонарей, витрин магазинов, вывесок ресторанчиков, проезжавших мимо машин.
На одном из перекрестков я села в такси — благо перед концертом сняла наличные с карточки, — и отправилась прямиком на вокзал на Pragas iela, где как раз успела на двенадцатичасовой автобус до Калининграда.    
***
Сидя с ногами на моем диване и обнимая двумя руками большую синтепоновую подушку, Василиса тряслась в беззвучном истерическом смехе. Это была неожиданная реакция на рассказ о моих пятнично-субботних приключениях в Риге. Наконец, вдохнув по-больше воздуха, она смогла успокоиться и произнести почти нормальным голосом:
- Как тесен мир! Представляешь, я та самая знакомая Матвея, которая хотела познакомить Максима со своей подругой. А подруга — это ты! — Василиса дождалась отразившегося на моем лице удивления и опять упала лицом в подушку, захлебываясь смехом.
- Ну, так что, в постели он огонь? Ты у нас девушка темпераментная, тебе должна была понравиться его... энергичность.
Она с легкостью допускала (и, возможно, оправданно), что я могу прыгнуть в койку к первому встречному и мне в любом случае понравится. Почему нет? Ведь я, переспав с женатым мужчиной, прошла точку невозврата, переступила черту, пустилась во все тяжкие. Мне — начинающей шлюхе, которую всегда можно подложить под своих знакомых, — не по чину быть разборчивой в связях.
Когда за подругой закрылась дверь, я выключила свет в комнате, забралась с ногами на широкий подоконник, приоткрыла оконную створку, вытащила сигарету из пачки, чиркнула спичкой, но потом передумала. Я по-прежнему, как и сотни вечеров до этого, была одна, и с этим нужно было что-то делать. Я решила, что настало время бросить курить, пить и тратить свое время на неподходящих мне парней. И пусть все, что было в моей жизни до этого момента, будет лишь прологом. А настоящая история ждала меня впереди. И она должна была вот-вот начаться.        
На диване завибрировал телефон.
Неопределенный номер:
- Да?
- Возап, — поздоровался знакомый хриплый голос. — Я привез твое платье. Встретимся?
Я недолго думала над ответом:
- Давай.