Они ругались на кухне. В восемь часов, каждый вечер, как по расписанию.
Потом они шли в спальню и мирились. Это была своего рода обязанность, даже закон – оставлять за дверью спальни все ссоры, обиды и проблемы.
Днём всё было иначе. Она рассказывала подругам, какой он замечательный, в отличие от всех остальных современных мужчин-негодяев. Он усердно и успешно работал, желая обеспечить ей достойную и беззаботную жизнь.
Она каждый день искала новые изысканные рецепты, чтобы на ужин порадовать его каким-нибудь новым блюдом. Он каждый день собирал много интересных новостей, чтобы потом рассказать ей, что творится в мире.
Он дарил ей цветы, а она ему – футболки. Он угощал её спагетти быстрого приготовления и фастфудом, а она его – стихами и прозой.
Она ждала его с работы, наряжаясь, как на свидание. А он торопился домой и никогда не приходил с пустыми руками.
Они ужинали вместе, смеясь и обсуждая прошедший день, а затем так же вместе мыли посуду.
И каждый вечер, ровно в восемь они ругались. Он кричал, она плакала. Он молчал, она била посуду. Он опрокидывал стулья, она зажимала руками уши.
Соседи не могли к этому привыкнуть, но им приходилось мириться, так как ни стук по батарее, ни звонки в дверь, ни вызов милиции не возымели никакого эффекта.
Спустя несколько часов шум скандала затихал, и пара отправлялась спать, отсекая дверью спальни всё, что только что происходило. Но их соседи и тогда не могли уснуть, становясь невольными слушателями молодого примирения. И чем громче был скандал, тем жарче следовало перемирие.
А наутро всё повторялось. Расставаясь на целый день, они стремились друг к другу, старались сделать что-то приятное, оказать внимание, преподнести сюрприз.
И всё равно, как они ни старались, каждый ужин заканчивался одинаково. Они пытались заранее выяснить отношения, пробовали не говорить друг с другом после восьми вечера, однажды даже расстались на весь вечер: он ушёл с друзьями в бар, она пошла с подружками в кино.
И, тем не менее, каждый день в одно и то же время разгоралась новая ссора. Если они молчали, то скандал был молчаливый, но активный – квартира разлеталась на мелкие кусочки. Если они были далеко друг от друга, то ругались по телефону, оставив своих друзей.
Они не понимали, почему так происходит, но уже знали, что скандал неизбежен. И погасить его удавалось лишь, когда подходило время ложиться спать. И они снова и снова уходили в спальню, отгораживаясь от своих проблем и всего мира, чтобы помириться до следующего вечера.
И каждый вечер в этот момент по другую сторону от двери переминались с ноги на ногу ангел и бес.
– Ну, не видишь разве, что это бесполезно? – вопрошал светлый дух.
– Ничего-ничего, – суетливо метался из стороны в сторону бес, нетерпеливо пощёлкивая хвостом. Он лихорадочно соображал. – Знаешь что? Теперь давай знаешь как?..
Ангел молча стоял рядом и лишь качал головой.
– Ты что?! – взвился бес. – Ты же сам говорил, что ей предназначен другой, так?
– Так, – тихо согласился светлый дух.
– А мне велено забрать его душу, так?
– Так, – снова вздохнул ангел.
– Тогда, может, ты мне поможешь всё-таки?! – верещал нечистый дух. – Давай так. Ты его завтра вдохновишь подарить ей хрустальную вазу от всей души, а я ей завтра вечером велю её грохнуть. А? Вот ему обидно будет! А если ещё в него осколком попадёт… а?
Ангел по-прежнему удручённо молчал. Слушая набирающие силу звуки нового примирения за дверью, он размышлял. Если эти двое смертных, не предназначенные друг другу небом, не слушаются ни ангелов, ни бесов... То, верно, это и есть та самая... любовь.