(предыдущее: http://www.proza.ru/2016/02/28/1032)
Стоум молитвами Свята и стараниями Воцко пошёл на поправку, сильно изменившись. Он стал тих и благостен. Подолгу молчал, о чём-то размышляя, а там, глядишь, размышления переходили в сон. «Слаб ты, Ум мой…» - с нежностью, как о ребёнке, которого не дал Господь, вздыхала жена Блага. И была недалека от истины в обоих смыслах. Но сердце у неё было каких поискать…
Желая вернуть Стоума к жизни, она рассказывала обо всех мало-мальски интересных событиях в Милошеве. Избегая, однако, опасных тем. Подобных бунту против переписи. Узнавая о приключениях блуждавших по лесам в поисках друг друга, её муж улыбался, и у неё на сердце теплело. Украдкой славная женщина вытирала слёзы.
Она не сразу решилась поведать драму наших троих изгоев, боясь разволновать мужа. Но когда двое вернулись, не утерпела. Стоум слушал рассказ внимательно и по завершении обратился к ней:
- Ая…
Она обомлела.
Давно, с самого удара муж не обращался к ней так. Только они знали тайну этого «имени». Дело было в самом начале их союза, когда в первый раз, после его поцелуев и ласк всего расцветшего девичьего, за исключением лица… Блага спросила с лёгкой обидой: «А я?.. А меня?» Он засмеялся: «А это всё великолепие – не ты?» Тогда засмеялась и она. С тех пор он придумал ей -- напоминанием о том случае – новое ласковое прозвание: «Ая». Правда, со временем ударение переместилось на первый слог и воспринималось ей, как ласковое, интимное обращение, которое мог использовать только её Ум или Умча.
- Ая, любимая… - сказал Стоум, - собери угощение ребятам. Сходим их навестить.
Так у Быни с Красем появились ещё знакомцы.
Богдан с Горицей очень хотели малыша. Она – мальчика, похожего на мужа, он – девочку – копию мамы. Но аист заставлял себя ждать.
Дети давно не появлялись в Милошеве, и Свят объяснял это поведением земляков, отсутствием их любви друг к другу. С ним соглашались и не соглашались. В смысле, что соглашались в отношении других, но не себя. Взять хотя бы нашу счастливую пару – Богдана и Горицу, которые любили друг друга, спору нет. Даже испытывали сострадание к Быне с Красем. Понятно, что уважали ангела Милошева, симпатизировали его супруге, тоже сыгравшей свою роль в деле устроения их счастья. Остальные же их интересовали постольку поскольку. Но разве возможно принять и вместить в сердце весь мир непохожих на тебя и друг на друга? Для этого как будто существует Тот, кто всю эту пестроту и создал. Ведь как говорится, каждый за себя, один Бог за всех.
Итак, устав ждать, Горица предложила сходить к Святу за советом. Богдан уточнил: не за советом, а с мольбой. «Если поможет, - ответила Горица, - то и с чем угодно».
Они пришли.
Свят слушал их, а с ним и Воцко. Пока так разговаривали, кот размышлял: «Нет! Дети – это ужасно… за хвост дёргают, швыряются в меня, мучают, никакого почтения к годам… нет, нет и нет! Конечно, этой паре стоило б сделать исключение… они никому ничего плохого не делают, ко мне относятся хорошо, кормят вкуснятинкой… но стоит одним пойти навстречу, как у Свята ночевать под забором будут бездетные пары, прохода не дадут… И потом Богдан с Горицей не договорились кого больше ждут: мальчика или девочку? Эх… верёвки из тебя можно вить, уполномоченный по Милошеву! Точно знаю – подаришь им двойню, чтоб никого не обидеть… а почему бы и нет? В воспитательных целях. Любите также друг друга и будет вам наказание… то есть, прибавление. Наказанием оно станет, когда вырастет. Тогда и взвоете. Мол, что породили?!. Не проси Небо, не дай Бог, услышит… Значит, решено!»
Прощаясь, Горица обняла и поцеловала Свята, Богдан пытался целовать руку, ангел едва вырвал от него, замахав.
- Идите, ребята… Будьте добры и за счастье своё благодарите Всевышнего. А уж я попрошу…
Не успели те за калитку выйти, как Воцко постарался, чтоб к ангелу спустилось видение. Взволнованный им, ангел вскоре поспешил за влюбленными. Закричал издали:
- Есть весточка для вас!
Вернулись бегом.
- Ваше желание услышано. Ждите… двух аистов.
Горица закрыла рукой рот, чтоб не выпустить крик. Богдан пал на колени. В глазах их читался один вопрос: Кто?
- Мальчик и девочка, - ответил Свят на невысказанное.
-Ааааааа! – крик уже было не сдержать молодой маме.
У Богдана лились слёзы по щекам, и он их не стыдился.
- Умру… - бормотал он, не помня себя, и не соображая, что говорит, - ангел наш…
Свят неожиданно обнаружил, что и у него глаза на мокром месте. Подбежавшая Мила тоже плакала.
Расчувствовался даже Заяц, по указанию Люта, присматривавший за спасителем города. На случай опасности для того. Заяц первым, подняв голову, заметил над городом двух аистов со свёртками в клюве и потерял дар речи. Он замычал, тыча пальцем в небо:
- Оу! Оу!!
Наконец на его странные звуки обратили внимание. Мила взглянула, куда он указывал, и принялась хватать ртом воздух, тоже не в состоянии что-либо произнести. Она смогла лишь толкнуть Свята. Он поднял голову и перехватил взгляд жены. Счастливая улыбка озарила его лицо:
- Вот они… ваши… летят… глядите!
Молодые повиновались, посмотрели и замерли.
Горица опомнилась первая:
- По-моему, не туда летят… Нужно показать им дорогу… Бежим, Даня!
Махая руками и крича, они кинулись к дому.
Несколько милошевцев в разных местах увидели парящее чудо, которого не было в их краях… несчётное количество лет, ибо никто здесь не считал свои годы. Вскоре горожане высыпали на улицы, смеясь и жестикулируя. Гадали: «К кому направляются?» «В два места, наверное». «Кто больше ждал, тому и несут…» «Эй, аисты! Заворачивайте к нам!»
Толпа бежала за небесными дарами следом. Так у дома Богдана и Горицы собрался чуть ли не весь город.
Последующие дни разговоры были только о чудесном событии. Все пересуды сводились к тому, что заслуженно, и даже двойня… За молодых радовались. Им несли подарки, которые уже некуда было девать, предлагали помощь, просили показать младенцев.
Воцко, наблюдавший эту суету, начинал подумывать, что не зря уступил порыву.
Но вскоре произошло то, чего он опасался. Женщины, не дождавшиеся подобных небесных даров, принялись выть по ночам. Потом это стихийно выплеснулось на улицу, и Святу теперь оказалось невозможно выйти из дома. Несостоявшиеся мамы покрыли телами его сад и дорожки. Упорно отказываясь пить и есть, они рыдали, тянули руки к дому святого с одной мольбой. Мужчины в растерянности толпились за оградой, переговариваясь. Безумие охватило даже тех, кто давно не думал о прибавлении. Новица забралась на дерево и выла оттуда, хотя её и своя дочь боялась.
Свят, да и Воцко, не представляли, что делать. Ангел сомневался, что Небу такое понравится и прятался в доме, где Мила завесила окна. Гений места соображал: «Если уступить, то жить придётся на крыше. Там только не достанут детишки… Но с другой стороны, получив желаемое, женщины успокоятся. Это раз. Займутся делом на время, и будет не до гадостей соседям. Это два. К тому же можно замедлить взросление чад, оттянув их издевательства над несчастным животным, которому ни к кому в гости в Милошеве сходить не удастся. Это три. Ладно, ничего не остаётся, как посылать очередное видение…»
И вышел потрясённый Свят на крыльцо, поглядел на небо и протянул туда руки.
- Оооо… - выдохнул сад, подняв головы.
Стаи аистов с дарами в клювах закрыли небо.
Воцко даже перепугался в первый момент – уж не переборщил ли? Нет, вроде только желавшим…
Что тут началось! Женщины вскочили и, не помня себя, выкрикивая свои имена, бросились показывать аистам дорогу, ничего больше не видя перед собой, сбивая с ног, оказавшихся на пути оторопевших мужчин.
Дальнейшее стало трудным испытанием здоровья Свята и Милы. Ибо каждый божий день к ним являлись благодарные отцы и матери, чтобы обоих пригласить в гости. Понятное дело, отпраздновать событие в семье, поднять чашу за своего святого – хранителя милошевцев, за его прекрасную половину. Приглашены только самые близкие: родственники и друзья, все – его почитатели. Отказать было нельзя, звали от чистого сердца, дабы благословил дитя в жизнь, пусть то растёт добрым милошевским, идёт светлой дорогой…
Учитывая, сколько детей появилось одновременно в городе, «Месяц Аистов», как назвал его в хронике Свят, по-нашему должен был длиться сотни дней. Да уж, подложил ангелу его кот свинью!
Достаточно сказать, что обратно Милу и Свята пригласившие приносили, иногда не раз уронив по пути, поскольку падали сами.
Через несколько дней таких возлияний святой установил график посещений с выходными, днями благодарственных молений за детишек, когда употреблять (по крайней мере, ему с женой) хмельное было нельзя. Как и желающим отдать должное Небу… Дабы не повредить будущему малышей. Так, с одной стороны, были спасены жизнь и здоровье первого лица и первой леди Милошева, как сказали бы мы, а с другой… с другой, само празднование затягивалось. Собственно, им становилась сама жизнь. Ведь не успевало закончиться празднование появления в Милошеве последних новорожденных, как наступало время отмечать их годовщину! Святу пришлось объявить, что исчисление лет приостанавливается.
Надо сказать, что у Свята появился повод праздновать и в своей семье: аист принёс нового внука. Дождались-таки Милко с Мирой, исполнилось желание Ву о братике, хоть и поздно…
Мальчишечка, копия Люта, оживил их дом с Ладой.
Крась не дышал над малышом, а Быня радовалась, что парень. Ему не так страшно быть большим, как она.
У Стоума с Благой – девочка.
У Страстотерпа с Ружаной – такая же кроха.
Легче сказать, кого обошло прибавление. Они оказались теперь не у дел. Когда весь город передавал друг другу новости о малышах, ходил в гости и отмечал, что было делать тем, на кого это счастье не свалилось с неба? Разве что радоваться за других. И это неплохо, скажу я вам, но что ныне свершать Всемыслу, Боголюбу и Остоуму… не говоря о прочих мстиславах?
Сбился с ног… простите, всех четырёх лап наш несчастный Воцко. Ему надлежало провидеть судьбу каждой крошки, чтоб оставить родным её имя. К примеру, братцу нашего Ву, как долгожданному, кот сначала хотел дать имя: Ждан, но глянув на характер дитяти, назвал Тихим. Каждый день бедный добрый кот уставал так, что засыпал там, где находил его сон – под кустом, в чужом саду… Даже Мила с супругом заметили изменение в повадках любимца. Но, понятно, не догадывались о причине.
Других котов, как и кошек в Милошеве не наблюдалось, и горожане не зря считали его признаком избранности своего ангела. Между нами, Воцко хотел быть единственным и неповторимым, хотя бы здесь. Он не рассчитывал, что среди множества себе подобных станет пользоваться таким же успехом. Учёный, начитанный кот знал историю розы принца, которую тот оставил, встретив целые поля этих красавиц в другом краю. Маленький принц пришёл к пониманию её единственности, но на то он и принц… Большинство же срывает свои цветы, не возвращаясь, забыв свою первую розу.
Когда Воцко в ходе этих хлопот еле добирался до дома, в котором позволял жить и тем, кого любил, то из последних сил пытался ласкаться. Святы светлели лицами, когда он появлялся.
- Где тебя носило, разбойник? – спрашивала, гладя шёлковую шёрстку, и прижимая его к себе, Мила.
- Урр… бабау… - неопределённо отвечал разбойник, одним появлением внося покой и умиротворение.
Свят наблюдая эту сцену, расплывался в улыбке. Спать их оберег всегда забирался к нему под мышку, а до того непременно подходил к Миле и ластился, как бы извиняясь.
Ангел Милошева не раз говорил, что все они живут в Царстве Божием, но оно было бы не полно без Воцко. Как мы знаем, святой не ошибался.
(продолжение: http://www.proza.ru/2016/03/01/938)