Рассказ 76-ой.
Хороша дорога к дому...
На обратном пути мы двигались уже отработанным способом, незадолго до станции останавливались, высылали разведку, и только потом уже состав медленно вползал под своды перонного зала. Так мы прошли три перегона, и сейчас уже завершали четвёртый. Поезд стоял в пяти километрах от станции «Четырехгорье». Разведка ушла вперёд, а большинство из нас, кроме часовых и дежурных, отдыхало в своих вагонах, в преддверии серьёзной физической нагрузки, предстоящей всем нам и связанной с перемещением немалого количества материала К/Е на площадку, доступную для безопасной посадки геликоптерной техники. Решено было во избежание серьёзных эксцессов в долгом пути по (возможно!) заминированному тоннелю, оставить состав, отключив его от сети на станции Четырёхгорье, а весь личный состав, с аммуницией и добытыми материала вывезти геликоптерами на американский вертолётоносец, ожидавший экспедицию в 350 милях отсюда, где-то у берегов Эквадора и Колумбии, в Карибском море. Причем решение это было принято на самом высоком уровне, что сразу же сделало нашу работу простой и понятной, облегчив до предела совместно выполняемые действия. В километре от разгрузочной площадки подъёмника имелось достаточно просторное плато, расположенное на 300 метров выше и пригодное для поочередной посадки 4-тонных машин. Туда решено было вынести на плечах всё имеющееся оборудование и материалы.
По прикидочным расчетам, исходя из нагрузки 25 килограмм на человека, оттранспортировать весь наш скарб за три ходки туда и обратно представлялось вполне реальным. Группа из четырёх геликоптеров при 80-% загрузке должна была за один проход доставить нас и наше хозяйство на борт авиакариера без каких-либо проблем и осложнений. Рикмезов с Митчеллом просидели несколько часов у аппаратуры связи и отладили взаимодействие с экипажами и командованием корабля.
* * *
Когда наш поезд прибыл на станцию Четырёхгорье личный состав был разбит на несколько групп, и началась планомерная перегрузка и перевозка материалов к подъёмнику, а затем переноска на плечах к месту планируемой посадки геликоптеров. По мере накопления на посадочной площадке допустимого количества людей и грузов, вызывался винтокрылый перевозчик и забирал предназначенное ему в своё объёмистое чрево. Часть группы улетала, а оставшиеся продолжали, как муравьи перетаскивать свою поклажу. Три борта по очереди загрузились и улетели, а команда продолжила подносить груз для четвертого. Небольшая техническая команда по руководством Рикмезова заканчивала в тоннеле консервацию состава. А мы с Витяней по причине возрастной профнепригодности – он из-за сердечных дел, а я ещё и после падения на скользком склоне и ушиба правой руки - оставлены были для охраны местного выхода из тоннеля, который необходимо было закупорить по уходе, и следили, чтобы туда не заползло или не забежало какое-нибудь животное. Калаш, оставленный нам, как резервное оружие, висел под кроной тенистого деревом, раскачиваясь на одном из его сучьев. Поскольку путь к посадочной площадке проходил через небольшую тростниковую заросль, громоздкие упаковки с противотанковыми базуками решено было перемещать уже в завершении процесса, последними, перенося их, взявшись по двое. А сейчас они были складированы в той же тени под тем же деревом. Штук шесть из них, приготовленные на всякий случай к оперативному применению ещё на стадии движения состава, стояли тут же рядом. А мы с Витяней сидели на упаковках с бутылочками воды в руках и трендели о том, о сём.
Произошедшее во внешнем мире занимало добрую половину наших мыслей, и в попытках понять, что же там случилось, мы проводили весь свой вынужденный досуг.
- Видимо друг мой заклятый крепко лажанулся, если такая мощная реакция последовала вслед за его проколом. Неясно мне одно. Как это могло произойти? Ведь столько блокировок там понаставлено.
- А как Чернобыль рванул? Там что, по-твоему, блокировок мало было. Там местный дебильный персонал их все снял, одну за другой, с интересом наблюдая – бабахнет или нет!? Ну и дождались, долбоёбы, рвануло. Мало того, что и раньше они не сильно развитые там водились, так теперь и дети у них о двух головах родятся. Не могу я про это спокойно вспоминать. У меня в Израиле на заводе пара работала, так они такое про подбор кадров на этой станции рассказывали. Там ведь зарплата была высокая, вот и вся киевская высопоставленная детвора за коэффициент полтора-два по креслам руководящим рассажена там была. Ну, а блатные они всегда любую ситуацию до ручки доводят. Так везде по Союзу было, а уж у хохлов – особенно. Да и упёртостью они всегда и везде выделялись.Что мало у тебя кусков-службистов за службу было. Тупых, как сибирский валенок?
- Ладно, старый. Что-то ты разошёлся. Не любишь ты их, я вижу?!
- Не люблю! Не за что мне их любить!
- Права, значит народная мудрость?
- Её так много... Ты про какую?
- А, присказка такая была – хохол родился, еврей заплакал.
- Раз она народная, значит давно подмечено. Но мне почему-то кажется, что это немного из другой оперы, из антисемитской. Потому, как хуже хохлов в этом деле только ляхи... были.
- Почему были? А сейчас уже нет его в Польше, антисемитизма?
- А сейчас у них евреев не осталось. Всего тринадцать. Исус Христос и двенадцать апостолов. Ну и дева Мария, в качестве бесплатного приложения.
Витяня расхохотался.
- Смотри-ка, еврейская наблюдательность! Я и не подумал бы...
- А насчет нелюбви к хохлам, так у меня на неё такое же право, как у них на нелюбовь ко мне. Правда, до того, чтобы их убивать и в овраги сбрасывать я ещё лично не додумался!
- Другие додумались.
- Кто это другие?
- Кто? Да вот читал я где-то недавно артиста этого, который Мюллера, симпатягу из гестапо играл, воспоминания... Вспомнил! Броневой! Так вот он там сам, без всякой помощи извне, про папашку своего НКВДешника расказывал, говоря, что редкая сволочь был, весь Киев дрожал при упоминании о нём. И столько народу покоцал в городе, что цифры до сих пор шёпотом произносят. Осудительно, конечно же, вспоминал. Но факты, ты знаешь...
- Я понимаю, что это не на пользу евреям говорит, но вещи всё-таки неравнозначные.
Разговор наш на этом увял. И я стал оглядывать противоположную сторону ущелья, в котором мы находились. В полукилометре от нас оно раздваивалась. Поток, бурлящий внизу под нами, уходил вправо и вниз, а влево и вверх шел заросший густой растительносью подъём к выбранной нами и очищенной от кустов посадочной площадке. По низу тропа была поджата тростниковым болотцем, а выше, петляющая по склону, проходила она в тени джунглей, твердая и каменистая. Вправо по течению реки было ещё одно плоское место, покрытое речной галькой и хорошо видимое отсюда, но по дороге к нему надо было по крупным мокрым камням перейти мелководный боковой водопадик, что и повлияло на наш выбор.
- А что твои американцы с этим эквадорцем делать решили?- спросил Витяня.
- Не знаю. Я просил Митчелла похлопотать, чтобы его отпустили. Он обещал, но уже потом, по возвращении. Выпустить его здесь, на мой взгляд, было бы можно, но семья-то у него там, в Чикаго... Короче, как ни крути, а кругом шешнадцать!
- Это ты про что?
- Да, присказка такая есть. Не помню уж откуда. Но в его случае она, наверное, число лет по приговору означает.
- Немало!
- Слушай, Вить. А что это они с Захаром так жестко расправились? И его, и жену...
- Много знали, повидимому. Рикмезов говорил, что за этими ребятами много чего и по Ираку, и по другим делам числится. А сейчас бы твои пиндосы их подрастрясли бы... Кому охота, чтобы у него в грязном белье копались. Вот Криваков и распорядился, чтобы по окончании операции зачистку территории произвели. А тут ещё и такие осложнения... Я почти уверен, что эта история сейчас будет стоить жизни нескольким сотням человек. И вот, помяни моё слово, побегут сейчас к Вам и в Америку, и в Израиль, со всех сторон бывшие его кадры. Им дома яйца стричь начнут, вот они от безвыходности когти и рванут... Кто успеет, конечно... Кто догадается!...
- А Вас это сильно коснется? Как ты мыслишь?
- А хрен его знает? Лучше бы, так нет, но они даже из-за дефицита кадров могут нас перетрясать начать. Да, и ваще. Сто причин найдется, для ста решений. И все хреновые будут, вот увидишь... А что это там у нас за стрекотун, справа?... Наш-то только через час вернуться должен? – Витяня посмотрел на часы и, забеспокоившись поднялся на ноги.