Предупреждение.
В тексте есть описания нетрадиционных отношений.
Читать только после исполнения ВОСЕМНАДЦАТИ ЛЕТ.
* * *
Второй курс мы закончили на «отлично». Впереди каникулы. Чем ближе отъезд, тем больше мыслей, а мне-то КУДА ехать…
Кажется, ничего не изменилось со времени приезда Тимофея и нашего объяснения в гостинице…
Ежемесячно приходил денежный перевод. Два, а иногда и три раза посылки: по почте или с оказией.
Не было только ПИСЕМ…
Тёплых, домашних, которые читаешь и мысленно переносишься в знакомую до боли бабушкину избу. Где так сытно, уютно и тепло…
Их, не было…
Сей факт трактовал, исходя из своего юношеского максимализма. Ну, если по науке то: «Склонность индивидуума воспринимать окружающий мир в крайностях, без средних тонов». А если по житейски, то, когда, из-за какой-нибудь глупости, обижаешься на весь свет, и начинаешь злиться. А потому и лезет в дурную голову всякая чушь, типа: «Вот возьму и помру назло всем, да посмотрю, как тогда плакать станете!?»
Вот ведь, уж кажется большой мальчик, а балбес – балбесом на тот момент был. От того и решил, что домой вообще не поеду, пока не позовут…
На период сессии строгости с отбоем ослабли. После вечерней проверки, кому было необходимо, шли заниматься в библиотеку. И хотя, такой «коллективный порыв к знаниям» становился проблемой для наших уединений в тайном убежище, тем не менее, находили время, хоть и редко, туда пробираться. И то, не столько за тем чтобы долго – долго е*аться, в любви и нежности, сколько быстро – быстро утолить взаимный сексуальный голод…
В один из вечеров, перед последним экзаменом, сидели за столом в библиотеке.
Не затем, что бы ликвидировать какие-то пробелы, их просто не было, сколько переждать тех, кто по привычке зубрил, считая, что разом выучит всё за одну ночь. А вдруг им надоест, и они быстро слиняют спать, а мы, тогда, сможем уединиться.
Уж так этого хочется …, какой день у обоих напряжение в штанах…
Велимир поднялся, углубился в стеллажи полок и через несколько минут появился с открытой толстой книгой. Торжественно разложил её передо мной: «Посмотри, хочу знать твоё мнение. Читай вслух». Я послушно исполнил: «Центральный военный санаторий расположен в парковой зоне города Сочи и занимает территорию около тридцати гектар. Это многопрофильное лечебно-профилактическое учреждение Министерства Обороны, предназначенное для лечения, отдыха и реабилитации военнослужащих, офицеров, членов их семей.
Имеет собственный оборудованный пляж, доставка на который осуществляется на фуникулере - горно-канатной дороге с двухпутным разъездом. Вагончики за несколько минут доставляют отдыхающих от корпусов на пляж и обратно.
В одна тысяча девятьсот двадцать девятом году началось строительство по проекту архитектора Мирона Ивановича Мержанова, победившего на конкурсе и вошедшего в пятёрку лучших зодчих СССР.
Санаторий возвели на юго-западном склоне горы Бытхи. Расчистили огромный участок. Территория от моря широкой полосой круто забирала в гору и заканчивалась на высоте почти триста метров.
Один из участников строительства вспоминал: «Помню непроходимые заросли. Настоящие джунгли на берегу моря, тучи комаров, несущие малярию. Затяжные осенние дожди, которые заливали котлованы, пропитывая влагой палатки. Было очень тяжело, почти невыносимо, но работали не покладая рук в три смены, дабы создать уникальную красоту».
На восьмидесяти восьми гектарах раскинулся парк. В нём семьдесят семь тысяч деревьев и кустарников, в том числе тридцать пять тысяч вечнозеленых лиственных, одиннадцать тысяч пальм и бамбуков, двадцать тысяч роз и несметное множество других многолетних и однолетних цветов. Участки парка, примыкающие к проспекту и дорогам, изобилуют деревьями благородного и камфорного лавра, эвкалипта. Эти растения лучше других поглощают вредные газы, озонируют воздух, насыщают его бальзамическими веществами, благотворно действующими на человека. Верхняя часть парка рассчитана на дальние пешеходные прогулки.
Известный советский журналист Михаил Кольцов писал: «Санаторий РККА — это не только монументальное здание нового масштаба. В мощном и праздничном облике этого величественного замка отдыха — черты нового, реконструированного социалистического Сочи, города исцеления, силы и счастья. Красная Армия получила большую, прекрасно отделанную кузницу здоровья, способную ежегодно обслуживать тысячи командиров и политработников».
Сочинский военный санаторий Рабоче-крестьянской Красной Армии стал функционировать первого июня одна тысяча девятьсот тридцать четвёртого года. Постановлением ЦИК СССР ему присвоено имя К. Е. Ворошилова. А архитектор, за создание архитектурного комплекса, получил Гран-при на Парижской выставке».
Окончив читать, поднял голову, вопросительно взглянул в глаза. Велимир, загадочно улыбнувшись, спросил: «А как ты отнесёшься к тому, что мы в каникулы там поработаем на пляже спасателями и охранниками, одновременно. Мне папа предложил. Оказывается туда, на летний период, приглашают молодых спортивных парней. Ты, как: за или против?» Несмотря на присутствие однокурсников, от радости кинулся обнимать и мацать другана.
Вот так просто разрешился мой самый сложный тогда вопрос: «КУДА ехать на каникулы?».
В Сочи отправились на поезде в плацкартном вагоне. Все пассажиры участники Всесоюзного студенческого отряда. Эти ребята на время каникул ехали работать в санаториях и домах отдыха, кафешках и пляжах, обеспечивая «на высоком уровне заслуженный отдых трудящимся».
Днём и ночью: смех, песни под гитару, общее застолье без спиртного, поцелуи влюблённых пар в тамбурах, и никакой возможности уединиться вдвоём …, но, за то так весело было ехать.
Прибыли. Оказывается, санаторий расположен в центре города. Оформились быстро. Поселили обоих на рабочем месте – в домике, над которым возвышалась смотровая вышка. А впереди песок и море.
Вот на ней, на высоте под зонтом, в течение дня, обязан был находиться с биноклем один из спасателей. Смена каждые два часа, иначе глаза устают, другой, в это время, обходит береговую кромку. Утром, убедившись, что спасатели на шлюпках вышли в море, поднимаешь соответствующий флаг - разрешительный сигнал для купания.
Пляж огорожен забором. Тем не менее, в ночи, каждые три часа, обязательный обход.
На территорию санаторного комплекса ходили только чтобы поесть, при этом как дети радовались возможности прокатиться на фуникулёре.
Сказать, что жили как в раю, это просто промолчать. Оба были пьяны солнцем, морем, а главное СВОБОДОЙ. Напряжённый график воспринимали, как игру, хотя конечно уставали, да и не высыпались. Но не столько от того, что в связи с ночными обходами был дробный сон, сколько от секса…
Понимаешь, оба вынужденно мирились с тем, что в стенах училища наши половые отношения проходили в условиях походно – военного положения. Когда не столько получаешь удовольствия, сколько контролируешь происходящее вокруг, дабы ВСЁ сохранить в строжайшей тайне. А тут, мы - двое. Одни. На ночном пляже. Где плещется море. И в тишине, обволакивая грёзами, стрекочут цикады…
Иногда, очень редко, забродили сверху отдыхающие, да влюблённые парочки из числа санаторных. Были, конечно же, из них и те, кто специально приходил потрахаться в экстремальных условиях - на кромке воды и суши. Да мы их хорошо понимали и, естественно, не мешали. Сами в это время резвились на постели или расстеленном на горячем песочке пологе.
Долгое время не могли привыкнуть, что рабочей одеждой считаются только плавки. Шорты и майки одевали только для того, чтобы подняться наверх и поесть. Кормили там вкусно, до отвала, да ещё и с обязательной добавкой.
Чем запомнилось это лето? Работой. И … сексом. Последний особенно был сладок тем, что занимались им в любое время суток, когда только тело и душа возжелают…
Иногда обоим было мало ночи и тогда кто-то из двоих, как приспичит, пробирался на вышку. И пока почти голенький дежурный всматривался в участок моря, где купался вверенный контингент, другой, стянув плавки, вылизывал любимую игрушку…
За эти дни наши дубинки, прямо волшебным образом, приобрели удивительную, этакую супер чувствительность. Стоило только почувствовать херу жар руки, как мгновенно топорщился, ожидая дальнейшего. При стягивании плавок с упругой попки, х*й вылетал из-под резинки, как сжатая пружина, ударяя по подбородку, мгновенно находя цель полураскрытого зева.
В этот миг, служивый, как бы раздваивался, руки по-прежнему держат бинокль, глаза шарят по волнам, а нижняя часть растворяется в неге, получая ласку…
Наши боевые клинки значительно изменились. При постоянной стимуляции и задействованию по назначению, наполнились мощью, РАЗДОБРЕЛИ. Головки напоминали налитые яркие помидоры, которые так и хочется лизнуть, обхватить губками…
Поскольку, режим службы не допускал отлучек с поста, то в город практически не выходили. В вечернее время горели сигнальные огни на вышке, да в полной готовности находились мощные прожекторы для экстренных случаев. Телевизор в комнатке отсутствовал. Там вообще не было ничего лишнего: стол, широкий топчан, два стула, небольшой шкаф, и маленький радиоприёмник. Хорошо хоть, душ и туалет в наличии. Честно, эта коморка казалось дворцом. Мы так были счастливы в нём…
Где-то, после двадцати одного часа, наступало время ночных обходов, первый - с ноля до часа.
И мы, воспользовавшись этим перерывом, мыли друг друга. Прочистив там, где необходимо, располагались на сексодроме. Не было необходимости куда-то спешить…
Лежали в темноте за закрытыми дверями и нежно ласкали пальчиками, где желается, пока на глади тела не вырастали «башни сигнальных маяков».
Тогда, развернувшись, начинали уцеловываться, слегка прикусывая зубками соски, пытаясь влезть язычком в ямочки пупков, и вновь припадая к губам, как к криницам, дабы испить сладость лобзания с любимым.
Обоих начинало потряхивать, желание росло, как на дрожжах.
Обязательно кто-то не выдерживал первым и разворачивал себя на сто восемьдесят градусов. Руки жадно обхватывали попки, а рты мгновенно присасывались к з*лупам. Язычки порхали вокруг этого цветка, сказочной красоты, находя самые чувственные места. Создавая вакуум, всасывали, наполняя тело трепетом. То медленно, то быстро запускали на максимум глубины крепкие стволы. Кои, как штопоры, стремились под давлением поглубже войти и раскупорить пробки глоток …
Дабы далее беспрепятственно внедряться, ударяя яйцами по подбородку, зарывая носы в зарослях волос, пахнущих морем. Делали сие долго, пока где-то внизу под х*ем, не образовалась этакая щекотка.
Всё…
Сигнал к остановке…
Поскольку излиться через пару секунд не входило в наши планы, то вновь перемещались в положение «лёжки рядом», возвращаясь к поцелуям. Или же раздвигали руками мягонько - упругие половинки попок, находили вороночки и острыми язычками начинали буравить внутри, стремясь вползти ужиком как можно дальше вглубь.
Чаще всего именно в этот миг всякая неспешность обрывалась. И кто-то из двоих, с рёвом возбуждённого самца, наваливался и запускал своего застоявшегося жеребца в жёлоб среди нависающих холмов. Ах, какие восхитительные скачки начинались …, пока не достигали грани финиша.
И уже опосля, в момент растворения, в каком-то особом мире, хотелось читать стихи, петь, философствовать. В эти минуты, по-другому воспринималось всё происходящее. И даже не к месту возникающие в башке слова, известные каждому со школы, обретали иной смысл: «И какой же русский не любит быстрой езды? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: «чёрт побери, всё» – его ли душе не любить её?
Её ли не любить, когда в ней слышится что-то восторженно - чудное?
Кажись, неведомая сила подхватила тебя на крыло к себе, и сам летишь, и всё летит…
Знать, у бойкого народа могла родиться, этакая любовь!»
Но сегодня, Велимир, который оказался нижним, взбунтовавшись взбрыкнулся. Соскользнул вёрткой щучкой с массивного крючка. Миг и набросился барсом, на расслабленную антилопу.
С маху вогнал, да так что я взвыл…
И не оттого, что стало больно. За эти ночи мы так основательно друг друга разъ*бали, подогнав дырки под конкретный индивидуальный размер, что никакого дискомфорта от вхождения не чувствовали. А от того, что уж больно стремительно совершился переход. Вот секунду назад плыл по реке Кайфа, готовясь залить своим соком внутренности дролечки, как бах – тарарах …, и уже имеют меня…
У – у – у, как кайфово, хоть и неожиданно.
Только и успеваю чуть – чуть насладиться дрючкой, и начинаю попискивать, стонать и орать матом. Ведь, запущенный процесс уже пошёл и его ничем нельзя остановить. Механизм, заложенный природой, сработал. Кончаю без рук, выплёскивая на живот и грудь то, что так быстро нашло дорогу…
Ах, какой драйв!
Ноги подняты вверх, а между ними, в форме натянутого лука, безупречная фигура самца, который «яко челнок во ткацком стане» снуёт всё быстрее и быстрее, выводя свою вязь в полотне наших эмоций.
Лепота!
Резко вбив свой агрегат, Велимир извергается внутрь под рык, удовлетворённого кобеля. Сцедив последнюю каплю, сползает и слизывает то, что уже растеклось по коже, и, набрав в рот, сливает мне пряно - пахнущий сироп…
Балдёж!
А уже спустя минуту другую, мчимся с гиканьем в море и резвимся голышом в волнах. Незабываемые ощущения ночного купания. Вокруг темно. Море ласковым котёнком колышет, убаюкивая и маня в глубину. Наполняет страхом, а вдруг да объявится …, далеко не сказочная рыба – кит…
И только ощущение тепла родного тела, поцелуи, мацанье в самых сокровенных местах, отдаляют опасность, вселяя Надежду, что всё обойдётся.
А впереди ещё не одна такая страстная ночь с массой сладких развлечений…
Как же быстро пролетело лето. Отчего всё хорошее заканчивается тогда, когда только вкусил в реале РАЙСКУЮ жизнь?
Завтра уезжаем. Грустно. Оба понимаем, что уже никогда не будет такого моря, такой работы, такого домика с таким славным сексодромом…
А мы даже не предполагали, что получим столько денег. Нам объяснили, что каждый работал на двух ставках без выходных, вот и набежало. Как истинные богатеи, купили билеты в двухместном купе. И ни разу не вылезли из него до приезда в Москву.
Отчего так, всё время мало ласк и мало секса с обожаемым и дорогим человеком. Что, даже кончив, и ещё не совсем отойдя от эмоций, хочется только одного – ВНОВЬ испытать миг самой откровенной близости. И совсем неважно снизу или сверху, главное с ним - ЛЮБИМЫМ…
Три дня прожили в столичной генеральской квартире Храбровых - родителей Велимира. Огромная гостиница с портретами предков, столовая с большим обеденным столом, личные владения хозяина – кабинет, и комнаты, на каждого представителя семьи отдельная.
По случаю возвращения родимого дитятки собрались: дедушка, бабушка, дяди, тёти, мама, папа, брат с семьёй, сестра с женихом и многочисленные племянники, а также младшие двоюродные родственники. Я запутался, кто есть кто. Было весело и грустно.
Весело от того, что в доме витал дух дружной Семьи. Грустно от того, что у меня нет такой большой родни. Да уж так сложилось в моей судьбе и тут ничего не исправишь…
Ко мне относились ровно и уважительно. Велимира, как младшенького, все родственники боготворили. И он воистину был самым классным, красивым, умным. А для меня так, самым ЛУЧШИМ!
Все эти дни представлены сами себе. И хотя никто не контролировал, не подглядывал и каждый занят был своим делом, держали друг друга на «пионерском расстоянии». За все дни и ночи ни разу не прижались, ни поцеловались. Даже спали порознь. Он в своей комнате, а я в гостевой, бывшей обители старшего брата, ныне майора пограничных войск.
Лёжа в одинокой постели, не в состоянии был заснуть. В процессе размышлений как-то разом осознал: « Я стал ВЗРОСЛЫМ». И это не от того, что за лето подтянулся, набрал мышечной массы, загорел, нет. Просто теперь в ответе не только за себя, но и за того, кого ЛЮБЛЮ…
Именно в эти ночи пришло решение, куда потрачу деньги, оставленные бабушкой. Вай, какая классная мысль!
Как же нам, наконец-то будет хорошо жить только вдвоём. Как славно, что мы уже завтра выезжаем в альма-матер – город, где учимся. Хочу как можно быстрее реализовать то, что задумал.
По приезду разделились. Я, как бы на почту, за денежным переводом, Велимир в библиотеку за учебниками. Для меня пришёл момент, когда надо проявить взрослую самостоятельность. Вот и решил воспользоваться правом отличника, который декларирован решением командования училища задолго до нашего поступления. Лучшие в учёбе курсанты, начиная с третьего курса, могут жить дома, при условии наличия в канцелярии точного адреса и телефона.
Потому, как загнанная лошадь, и ношусь по городу. Задача одна – снять квартиру. Это есть и тайна, и мой сюрприз для дролечки, который об этом, пока, «ни сном, ни духом не ведает».
Сдаваемое жильё, адреса которого надыбал в газетах, всё какое-то убого – грязноватое, в обшарпанных домах окраин. Да и далековато до училища получается, часа два надо добираться. Нет, не подходит. Обидно, три часа гонки, а результат – ноль.
Еле передвигая ноги, понуро несу своё разбитое тело к проходной. Вот уже вхожу в читальный зал. Велимир обложился книгами и, как в окопе, замаскировался ото всех. У меня не было сил, да и желания, обозначивать себя, ведь сразу мгновенно ВСЁ просечёт, а я этого не хотел.
Устало опустился на стул рядом со столом Марьи Ивановны – заведующей читальным залом, проработавшей здесь всю свою жизнь. Она всё про всех знала, всем помогала, всех жалела. Этакая вселенская ДОБРОТА. Поглядев на меня пристально сквозь толстенные стёкла очков, тихо промолвила: «Что ж ты голову повесил? Отчего ж ты, так не весел? В чём печаль, дружок, твоя? Расскажи-ка, не тая!» Текст выдала на одном дыхании голосом сказительницы из фильмов - сказок Александра Роу. Ну, где ставни открываются и актриса Анастасия Платоновна Зуева в роли бабушки – ведуньи бает: «В некотором царстве, в некотором государстве…»
Не таясь, излил на неё свою печаль – тоску. Сидела. Слушала, не перебивая, подперев рукой голову. Затем кому-то стала звонить. Написала записку. Отдала. «Иди, голубь, там тебя ждут. А в библиотеку, по-прежнему приходи, тогда уж, всенепременно, училище с отличием окончишь», - сказала и застенчиво улыбнулась.
Откуда только силы взялись. Поблагодарив, кинулся в сторону Велимира…
Вот так, на все оставшиеся годы учёбы, мы обрели хоть и съёмный, но дом. Понимали, что он не наш, ведь его владельцы уехали в Монголию работать, читать лекции в тамошнем университете.
Во время их отсутствия, временщики вели себя, как хозяева. При этом железно исполняли требования – «никого, кроме близких родственников в дом не пускать, сабантуи не устраивать, порядок и чистоту поддерживать в идеальном состоянии».
Нам несказанно повезло.
В старинной профессорской квартире, расположенной в центре города рядом с училищем, было, где разгуляться, почти как в царских хоромах. Две спальни, хотя ночи любви мы проводили вместе в одной постели. Зал – столовая, хотя для нас милее была просторная кухня. А вот библиотека – кабинет, пустовала только ночью, здесь мы зависали и вдвоём, и по одному. Готовились к зачётам, экзаменам, писали курсовые работы.
Нам никто не мешал…
Как же это оказывается СЛАВНО, окунуться в тишину, охраняемую двойными дверями. Скинуть мундир, как футляр, ограждающий нас во время службы от сладких сексуальных мыслей и действий. И оказаться рядом с самым классным парнишкой на всём белом свете.
Голышом плюхнуться на диван. Вот теперь нам можно ВСЁ…
В ход идут руки, ноги, губы, в паху мгновенно пламенеет и каменеет. Нализавшись и нацеловавшись до одури, ведём друг друга за восставшие хоботы в ванную комнату. Она огромнейшая, как спортивный зал. Тут есть округлая ёмкость, чтобы лечь и побалдеть в воде. А ещё душ и даже биде, которое я, к примеру, вообще первый раз в жизни увидел, да и название такое узнал.
Стоя рядом, под струями воды, медленно омываемся. Особенно нравится, когда намыленные руки скользят по попкам и могутно стоящим х*ям. Периодически то он, то я, окатив стоячки чистой водой, ныряем вниз и обхватываем губами бесстыдно разбухшие з*лупы.
Помассировав, заглатываем, по самый корешок. Ах, как обоим нравятся такие выкрутасы. То один, то другой, как поплавки, вверх - вниз и … наяриваем…
Спустя минуту другую поднимаюсь, чтобы в очередной раз намылить красоту.
Ядрёная попка влечёт и манит...
Промыть надо основательно, прелесть, когда пахнет мылом и чистотой. В этом особый смак. Вау, как не хило заводит данная процедура.
Когда прочищаешь себя сам - это одно, а вот когда кто-то другой - совсем иные ощущения. Это особая степень доверия, когда кого-то допускаешь так близко, разрешаешь стать свидетелем неприглядного акта гигиены, что в процессе превращается в знойно - эротическое действо. Да ещё и с применением технического новшества с волнующим слух названием - «биде».
И вот уже не выдерживаю, омываю выпяченную попку, так удачно подставленную хозяином, который наклонился, дабы пройтись мылом между пальчиками ног. Припадаю к ямочке, ласкаю бутончик – розанчик шаловливым язычком. Сомкнутые края вороночки, расслабляясь, пропускают склизкое веретено вглубь. Половинки попки вдавливаются в лицо.
Всё, не могу больше…
Быстро поднимаюсь, направляю свой ярко – красный штык – нож, и медленно, как по маслу вхожу, в давно подогнанные под него ножны. От нахлынувших ощущений перехватило дыхание. Вот ведь, давно уже такое практикуем, а всё, как в первый раз. Удовольствие переполняет тело. Оно разливается мощным потоком по промежности, низу живота, яйцам. Затем стремительно поднимается вверх. Херище как направленный радар сканирует туннель удовольствия, передавая импульсы сладострастия. При движении взад – вперёд, пальпируя некие точки, х*й, как электрический разрядник, доводит тело другана до экстаза. И вот любимый уже разливается соловушкой разными восклицаниями, стонами, пощёлкиванием язычком.
Классно! Пора сменить диспозицию. Не разрывая созданный тандем, паровозиком, перемещаемся в спальню. Здесь, установив дролечку на кроватке в коленно–локтевой позе или по другому «алаваш», продолжаю сладкое действо. Кайфуем оба.
Скорость движения возрастает, что – что, а матушка – природа, руководя процессом, своё дело знает. Организм готов отреагировать должным образом…
Нет. Только не сейчас…, впереди ещё столько приятных минут, так что спешить явно не хочется…
Без особого желания выхожу из попочки, просовываю голову между широко расставленными ногами. Обхватываю губами истекающий х*й и полирую его то нежно – мягко, то бурно - быстро, заглатывая по полной программе до самых гланд. А через пять минут уже ничего не надо делать самому, меня имеют в широко раскрытый рот, матерком услаждая слух.
А затем, отстранившись, Велимир подтаскивает моё тело вверх и, разведя по-хозяйски ляжки, вбивает свой клинок в жаждущую попку. То стремительно, до громкого шлепка, то медленно, но настойчиво, то с изменением наклона вхождения, доводит до визга и похотливых просьб - заклинаний: «Е*и! Вай, круто! Давай! Так же резко! Ещё раз! Е*и! Солнышко моё!»
Всё, оба на подходе, главное быстро перекинуть тела. Успеть вобрать ртами перевозбуждённые х*и. Кончить, пульсируя в глубину глоток, пока не иссякнут силы. Прижаться благодарно, растворяясь в сладострастии и жаре тел. Плыть вместе где-то там, далеко, от привычного. А потом благодарно шептать о Любви и целовать в губы, шею, уши…
И ощущать, какое оно на вкус - СЧАСТЬЕ. Вот уж воистину права Пугачёва, утверждая своей песнью: «За ЭТО можно ВСЁ отдать!»
Мы и готовы. Именно в такой миг обоим пришло понимание главного, что будем ВСЕГДА ВМЕСТЕ: жить, служить, любить...
Эти остальные годы моего курсантского бытия были самими яркими во всей прожитой жизни. Я был безмерно СЧАСТЛИВ. А рядом со мной находился такой же счастливый парнишка.
Мы были самыми богатыми людьми мира. Гораздо более чем восточные шейхи с несметными богатствами, дворцами, нефтеносными скважинами, гаремами и … постоянным бездельем. У нас имелось любимое дело, в основе которого - призвание. И ещё, рядом человек, которого боготворишь, окружаешь лаской, заботой, вниманием.
Каждый день прожит «на полную катушку», в удовольствие, без тревожного состояния души и тела, усталости и разочарования.
Учёба. Пять славных и памятных лет.
Это не только высшее образование по мировым стандартам, но и обширная лётная подготовка, выработка высокого воинского духа. Не случайно в сознание каждого из нас вчеканены слова: «Есть такая профессия Родину защищать!»
Мы, поступая в лётное училище, прошли жёсткий отбор. Нас отсеяли из огромного числа кандидатов, каждого из которых отличали хорошие физические и умственные данные. И это была Победа.
Первые два года обучения были посвящены общим военным наукам. Оба жили в казарме, где прониклись духом товарищества, взаимовыручки, ответственности не только за себя, но и за тех, кто рядом с тобой стоит в едином строю.
Вот удивительно, но в казарме не было жестокости, озлобления, унижения. Мелкие детские непонимания, типа «отдай мою игрушку», не в счёт.
И в этом заслуга наших удивительных преподавателей! Талантливых офицеров – воспитателей, которые создавали обстановку максимальной загруженности учёбой, спортом. Так, что времени на «ничегонеделанья», просто не было. Они раскрыли красоту мужской дружбы, создали истинное «воинское братство братанов» - Защитников, Рыцарей, Офицеров.
На третьем курсе нас, будущих пилотов, начали обучать лётному делу, не забывая при этом постоянно требовать, углублённое штудирование теории. Под руководством инструкторов доводили каждое движение до уровня мастерства, оттачивая часами их на тренажёрах. И это ежедневно на протяжении каждого месяца в течение всего учебного года. И только потом пришло время реальных полётов.
Для меня и Велимира оно началось весной, после окончания третьего академического курса. Лётная программа настолько интенсивно была выстроена, что освоение базовых навыков управления самолётом длилась большая часть лета. Вначале ознакомление с типом аппарата, тренировка по общим принципам, затем вылеты по кругу.
Первый самостоятельный полёт.
Его обычно разрешают после семидесяти - восьмидесяти посадок с инструктором при налёте по кругу. Забыть его не возможно, как всё, что ты делаешь впервые.
Первый класс, первая пятёрка, первый поцелуй, первый секс, первый прыжок с парашютом…
Только представь, яркое солнечное утро, знакомый аэродром, сказочные птицы - самолёты и ты идёшь в полной амуниции. Один. Нет привычного покашливания или посвистывания рядом шагающего инструктора. И вот оно – самостоятельная процедура подготовки красивой железной ласточки.
Рёв мотора. Разбег. Взлёт...
Земля отдаляется, Навалившееся поначалу волнение исчезает, и ты действуешь на автомате привычно - отточенных движений. Небо охватывает всей своей синевой, поднимает и притягивает к себе.
Душа ликует и поёт. Я – ЛЕЧУ…, сам, Я - МОГУ…
Не так давно услышал песню в исполнении Дениса Майданова, по-моему, называется «Пролетая над нами». Там такие классные слова, точно определяющее тогдашнее моё состояние:
«Видишь кометы сгорающих звёзд?
Знай - это я загадал сто желаний!
Строим из прошлого в новое мост,
Из поцелуев, надежд, обещаний...
Я головой у твоих милых ног,
Губы мои тронешь нежно руками.
Пусть улыбнётся сияющий Бог,
Пролетая над нами...
Пролетая над нами...
Мы летим, и над нами мчат года.
Мы летим, и под нами города.
Мы молчим, но и это всё любовь,
Что упала нам в кровь,
Пролетая над нами...
Пролетая над нами...
Мы летим!»
В этот миг душу распирает ощущение гордости и радости. Осуществилась многолетняя мечта. Теперь только ВПЕРЁД, надо обязательно стать асом, лучшим из всех известных мастеров лётного дела.
Даже походка меняется после приземления. Во-первых, боишься растерять прочувственное, а во-вторых, кажется, что непозволительно вести себя яко школяр, прыгая и резвясь, если только что ПОКОРИЛ небо…
А потом число самостоятельных вылетов становится всё больше и больше. На основе результатов, инструкторы отбирают и определяют кого куда. Наиболее успешных курсантов для подготовки лётчиков-истребителей. Но это уже на четвёртом курсе. А пока десять дней отпуска…
Велимир знал, как я весь год мучился, переживая отсутствия писем. Потому и настоял, чтобы мы в дни короткого отдыха поехали в деревню. Туда где вырос. Где могилы самых близких мне людей…
Волновался до дрожи в ногах и руках. И всё только от того, что незаслуженно обидел названного брата. От того, что не написал ему сам. Я был обязан это сделать. Вместо откровенного послания напридумывал чёрт те что, как самовлюблённый и избалованный болван. Забыв главное, в этом мире у меня единственный близкий родственник - Тимофей. Нельзя кидать камни в того, кто обожает тебя, кто, не обращая на хамское поведение, по-прежнему заботится, посылая деньги и посылки.
Деревня раскрылась разом, как на бреющем полёте. Родной дом смотрелся особенно выпукло, сверкая новой крышей и яркой покраской стен. Не знаю отчего, ведь никому о приезде не сообщали, но стоило двум курсантам в лётной форме появиться на улице, как хлопнула калитка, и из неё выбежал Тимыч. Он мчался ко мне, вытянув вперёд руки. Сграбастал. Поднял, уцеловывая и крича от радости.
На крыльце скромно стоял парень и улыбался точно так, как когда-то моя дорогая бабушка, а из открытой двери дома пахло только что испечёнными пирогами и горячим борщом. Мы долго сидели за столом в саду, принимая соседей, слушали и рассказывали, а ещё, много - много ели.
Все дни, проведённые в деревне, оба были окружены вниманием и заботой. Иногда, даже неудобно становилось от их количества. Показал Велимиру все свои любимые места. Купались в озере и загорали. Лазали в саду по деревьям и лакомились созревшими яблоками.
Меня радовали отношения Тимофея и Феденьки. Ничего такого не выпячивалось, но я видел, как хорошо им вместе, каким светом любви постоянно горят глаза Фёдора.
Каких-то откровенных разговоров наедине с Тимкой не случилось. Я жалел об этом. Мне необходимо было испросить его прощение. А уже позже, возвращаясь в училище, понял, что видимо ещё не пришло для этого время. Видимо ещё носит мой старший брат боль потерянной любви ко мне…
А вот тому, как сложилось у них с Велимиром, удивился. Мой дролечка даже в собственной семье был постоянно в «зачехлённом состоянии», а тут настолько с ребятами сдружился, что мог часами соловьём заливаться, то рассказывая что-то, то слушая сам.
Вернулись.
Наш временный дом встретил привычной тишиной и сладкими воспоминаниями…
Срочно возжелали обновить их, поскольку так давно не уединялись в желании очередной раз выразить всю любовь, так распирающую обоих, что в штанах разом стало тесно.
Только здесь за толстенными стенами дома сталинской постройки точно осознавался смысл старинной английской пословицы: «Мой дом — моя крепость». И, согласно, выданной справки из умной башки Велимира, уяснил, что данное выражение принадлежит английскому юристу семнадцатого века Эдуарду Коку. Смысл оного всеми воспринимается однозначно: дом — место, где каждый, имеющий его, может и должен чувствовать себя в полной безопасности.
Да, действительно, только здесь мы могли шастать голышом и трахать друг друга, где придётся. В полной уверенности, что никто за двойными дверями не услышит. Никто не увидит за толстенными портьерами на окнах. Никто не придёт на звук ора или мата, который всегда сопровождает наши совокупления.
Вот уж, воистину, дорвались. Часа три, по переменке, ублажали друг друга, а боевые мечи никак не хотели терять твёрдости и стойкости. Надеюсь, что впереди ещё так много дней и ночей, когда нашим х*ям скучать не придётся. А что? Жить, так по-королевски, е*аться, так до полного изнеможения!
Встреча с сокурсниками была не менее тёплой, чем с родственниками. Даже наметили дружескую попойку в любимой кафешке, где вкусно кормят, а алкоголь можно принести и свой, на подобную шалость знакомые официанты постараются «закрыть глаза».
На четвёртом курсе преподы усиленно готовили нас к полётам на скоростных самолётах. Основной курс обучения чередовался: то теория, то практика. Но лётной подготовке уделялось много внимание. Это и высший пилотаж, и полёты в составе групп, а также занятия по применению учебного вооружения. Наиболее сложными приёмами, отрабатываемыми курсантами, являлись воздушный бой «один на один», а также перехваты.
Свободного времени было мало. По барам и клубам ходить мы не любили. А вот концерты классической музыки посещали часто, как и художественную галерею. Там Велимир устраивал целый экзамен, кто есть кто, и что ими написано. А ещё много рассказывал, поскольку в отличие от меня, он, как житель столицы, имел возможность ходить и в Третьяковскую галерею и в Музей изобразительного искусства имени Пушкина.
Короткие каникулы в этот раз использовали для поездки по просторам великой страны – Советский Союз. Нас не волновала туристическая инфраструктура городов, успеем ещё и их когда – нибудь осмотреть, а вот красота Природы затягивала, как омут. Забирались в медвежьи уголки, используя принцип автостопа, проезд на электричках, иногда поезд. Нам не нужны были гостиницы с огромным количеством звёзд, достаточно сарая с сеновалом, скирды в поле или простого непромокаемого полога растянутого над спальными мешками. Главное вместе, и чтоб никого рядом. Важно почувствовать своим голым телом тепло любимого. И не важно, что е*бались всю ночь. Утром мы бодро вставали и двигались дальше, полные неутомимой энергии и неизвестно откуда взявшимся силам.
На пятом курсе вся наша курсантская братия чувствовали себя уже настоящими лётчиками. Поскольку проходили курс боевой подготовки и применяли имеющиеся знания в реальных условиях. При этом оттачивались маневры и приёмы боевого пилотажа на современных типах самолётов.
К примеру, учебный план летчиков-истребителей включает достаточно много времени отработки каждого движения на тренажерах, доводя его до автоматизма. Но не меньше часов проводили и на аэродроме. В реальных полётах шло освоение индивидуальной техники пилотирования, групповой слётанности, боевого маневрирования в составе пары. Отработка самолётовождения. Полёты по приборам «под шторкой» в сложных метеоусловиях. Мне особенно запомнились ночные вылеты. Сложно, но интересно.
Нас не просто качественно «хорошо» готовили к службе. Нет. От каждого добивались по максимуму, только - профессионально «отлично». И событие, произошедшее по весне, стало только тому подтверждение.
Те полёты, по завершению пятого курса, были на выезде. Южный аэродром, где уже давно царствовало лето. Вылеты проходили в привычном для всех режиме. Каждый получал за них то, что заслуживал. У меня в тот день что-то не заладилось, и вернулся предельно расстроенный, мысленно проводя разборку полёта, готовясь к разговору с инструктором. После выполнения задания группа отлетавших располагалась на краю поля, недалеко от центра полётов.
Вот в небо ушёл и мой дорогой парнишка. Пахло сухой травой, хотя вокруг пробивалась новая травка. Она зеленела среди сухого ковыля и очень радовала.
Мы очнулись от полудрёмы и ленивого трёпа, заметив какую-то напряжённость и суету среди руководителей. Стали слышны громкие команды, отдаваемые сурово – резким голосом. Пришли в движение спасательные и пожарные машины. Поняли, что-то произошло не ординарное…
Всё дальнейшие узнали уже из рассказа самого виновника события - Велимира: ***«Полёт проходил чётко, согласно заданию. Постоянно контролируя приборную доску, взглянул на часы. Через двадцать секунд правый поворот и возвращение на точку. Выполнил всё, что полагалось по плановой лётной таблице. Себя и самолет ощущал как единое целое!
Радовался, что всё получается, что хорошо делаю то, к чему стремился всегда. Именно в этот миг боковым зрением заметил нечто чёрное, промелькнувшее впереди. Самолет тряхнуло. Двигатель смолк...
Попробовал запустить, не получилось. Повторное нажатие кнопки. Затем, ещё и ещё раз. Тишина…
Самолет по инерции продолжает мчаться, но понимаю, пройдёт несколько секунд, и машина начнёт терять высоту. Планировать или падать?
Доложил руководителю полётов: «Я - сто первый. Остановился двигатель. Предполагаю попадание птицы. Трижды пытался запустить, безрезультатно». Команда: «Повторить и постоянно быть на связи». Снова мой доклад: «Двигатель не запускается!» Голос в наушниках: «Ваша высота?» Сообщаю: «Пятьсот». Вопрос: «Что внизу?» Всматриваюсь, отвечаю: «Поле. Люди. Село».
Так. Если последует команда катапультироваться, сработает парашютная система и моё спасение. Но тогда неуправляемый самолёт ринется вниз, чтобы, ударившись о землю, громыхнуть огромным огненным взрывом...
И тогда могут погибнуть люди. Те, что работают внизу, в поле, а может, отдыхают в домах, играя с детьми...
Провёл незримую прямую линию. От себя до предположительной точки соприкосновения с землёй. Самолет должен перетянуть через село, и вон на том жёлто - буром поле высота станет нулевой...
Там будет посадка или...
Никаких или!
Натренированное тело готово к действию, сердце стучит ровно и чётко, рука твёрдо держит управление. Я знал, что такая посадка связана с огромным риском...
В тот момент о личной опасности не думал, все мысли о людях, что подо мной, на земле. Доложил руководителю полётов: «Иду на посадку».
Поле стремительно мчится навстречу. Поднял чуть выше нос самолета - впереди вырастал пологий холм, и надо как бы влезть на него. Влезть, но не врезаться...
Концентрация максимальная, я и самолёт - неразрывное целое. Касание.
Странно, но так отчётливо услышал шорохи шин о стерню. Сначала тихие, затем усилившиеся. Самолёт, притираясь теснее к земле, мчится вперёд. Возросла горизонтальная перегрузка.
Выдержать! Не бросить рукоять управления!
Скорость упала, развернуло вокруг правой плоскости. Быстро отстегнул ремни и за борт! Кубарем скатился на землю. Всё в порядке. Сам цел. Чудо – птица тоже…».
Вот такой он - мой сокурсник, мой друг, мой любимый человек.
Как результат, запись в лётной книжке: «Курсант Велимир Петрович Храбров готов к ведению боевых действий, днём и ночью, в любых погодных условиях. Оценка ОТЛИЧНО!».
Вот и позади годы учёбы. Покидаем привычные стены родного училища. Сюда вошли зелёными юнцами полным надежд, а выходим, профессиональными военными лётчиками, готовыми каждую секунду выполнить долг по защите мирного неба родной страны.
У обоих дипломы с отличием. Вместе будем служить в выбранном полку, есть такая привилегия у отличников. Пока складывается всё так, как мечтали, желали, к чему стремились.
Сутки спали. Не просыпаясь. Потом ещё трое демонстрировали друг другу нашу Любовь. Е*бались так, как будто в последний раз. Кончая, продолжали ласкать дальше…
И вновь тела наполняет Радость, а души, в который уж раз, поднимались в высоту, выше, чем святые склоны Афона. Сердца, наполненные Нежностью, повелевают устами и они вновь и вновь озвучивают Гимн, выводят свои строки, витиеватой красоты:
****Занялся неспешно свет берёзовый,
В милой роще шёлковых волос.
Ты — моя единственная Родина,
С озером невыплаканных слёз!
Дай же вечно любоваться зорями –
Доброго и милого лица!
Навсегда я с тихими озёрами,
Глаз твоих без края и конца…»
А ещё строили планы на предстоящий совместный отдых. Надо оторваться перед прибытием к постоянному месту службы в войсках за все прошедшие напряжённые годы учёбы. Неизвестно, как ещё нас поселят, и будет ли возможность уединиться в порыве обоюдной страсти …
Нежданным «сюрпризом» стало явление генерала - отца на персональной машине. Он с такой радостью поведал, что увозит новоиспечённого лейтенанта домой, что у нас не хватило воли сказать: «Нет!». За то, в присутствии офицера старшего по званию, сработал инстинкт собранности и готовности исполнить приказ, скрывая разочарование и неприятие стремительного краха сломанных планов...
Собирались быстро. Расстались торопливо. Пожали руки, как знакомые, под строгим взглядом родителя…
Да, всего какой-то час суеты и уже один. Как будто и не было рядом моего дорогого и любимого человека. Зачем мы это сделали? Зачем расстались? Ведь вместе мы - СИЛА, а по одному лишь половинка целого. Можно было, не согласиться и отстоять своё решение. Да, обидели бы батю, но сохранили друг друга…
Кто может дать ответ, где начинается рубеж катастрофических перемен? Можно ли их предотвратить? Или Рок, уже определил Судьбу каждого и не хер при этом трепыхаться?
Стоп! Не раскисать! Я же профессиональный военный! Жить - значит действовать, шагая вперёд. А ещё уметь ждать, того что желаешь…
Привёл в порядок и сдал наше временное жильё. Милый общий ДОМ, за его стенами мы были такими довольно - счастливыми. Еду в деревню. Там меня любят. Там мне всегда рады.
В часть добрался на удивление легко. Самолёт. Автобус. Такси. Оказалось, что хоть и далеко от мест проживания, но дорога - современное асфальтовое шоссе. И вообще всю неделю у меня было чудесное настроение. Всё ладилось и исполнялось именно так, как хотелось. Во всём везло…
Самыми весомыми подарками из кошёлки Удач стало известие, что наши документы уже пришли, а для проживания выделена половина коттеджа. У каждого по комнате, общая кухня, ну, как и другие места пользования. Вода, правда, в ограниченном режиме подачи – час утром и два вечером. Ничего не поделаешь – пустыня. А ещё душа пела, от того, что Велимир Петрович Храбров, и Иван Дмитриевич Соколов вписаны в штат третьей эскадрильи, и даже входят в состав одного звена.
Я даже волноваться начал только спустя трое суток после ни прибытия Велимира на место службы. И то, только по поводу того, что не уж-то женская половина генеральской семьи победила мужскую. Бабушка, мать, сестра с трудом вынесли то, что старший внук, сын, брат, пять лет отслужил на Камчатке. Потому и ушли в глухую оборону, а затем и в резкое наступление по поводу распределения Велимира чёрт те куда. Главное орудие дед, точнее его здоровье, не дай Бог, мол, что случиться, и не успеет внук из пустыни прилететь, дабы проститься…
Все эти минуты и часы уговаривал сам себя, что всё образуется. Что я, Велимира не знаю? Да найдёт он нужные слова и убедит родню. Ведь из породы тех мужиков, которые не меняют свои решения. Мы ПОКЛЯЛИСЬ друг другу, что будем ВСЕГДА
ВМЕСТЕ: в жизни, службе, любви…
На пятые сутки не выдержал. Еле дождался утра, бегом помчался в штаб. Начальник – усталый седой полковник принял сразу. Не дожидаясь вопроса, это получается, всё моё беспокойство на лице что ли выписано было аршинными буквами, ответил: «Лейтенант Велимир Петрович Храбров к месту прохождения службы прибыть уже не сможет НИКОГДА. Крепись, сынок!»
Я ничего не понял. Сознание зацепилось за слово «не сможет». Недоумение и непонимание двумя огромными углями жгли изнутри, не давая возможности думать о чём – нибудь другом. Мозг действовал, как вычислительная машина. Я должен знать ПОЧЕМУ.
В старых тетрадях с институтскими лекциями нашёл домашний телефон генеральской квартиры. Принял решение – срочно звонить. По спецсвязи никто не разрешит, значит надо ехать на переговорный пункт. Как хорошо, что пока от полётов свободен. Упросил техников дать мотоцикл и помчался. Летел на возможно допустимой скорости.
Заказал срочный разговор. Длинные гудки в телефонной кабинке. Щелчок. Чьё-то дыхание в трубку. На меня разом навалился страх. Горло перехватил спазм. С трудом выдавил только одно слово: «Велимир».
Тишина.
А потом медленно почти механически: «Его … больше … НЕТ, … он … погиб…»
Молчание и безысходный человеческий вопль: «А – а – а – а!», переходящий в рыдания…
Разговор оборвался. На том конце провода положили трубку. Медленно выйдя, сел. Завёл двигатель. Как проехал сто километров? Не помню…
Меня нашли ребята у входного КПП. Сидел рядом с заглушенным мотоциклом, не реагируя на внешние раздражители. В ночь поднялась запредельная температура. Ничего не болело. У меня горело сердце. Казалось, открытое пламя, как в топке котельной, рокочет, сжигая всё, что можно сжечь…
Спустя сутки пришёл в себя.
Полное отупение и отсутствие хоть какой - нибудь реакции на окружающий мир.
Пошёл к командиру, упросил отпустить на десять суток по семейным обстоятельствам. Странно, но отпустил, глядя грустными глазами в серое лицо, потухшие глаза, сгорбленно – сломанное тело...
А чтобы было бы, если он сказал «нет»?
Я бы всё равно уехал. На тот момент для меня главным и самым важным было разобраться. Отчего-то верил, что вот приеду, и всё станет как прежде. Всё исправлю, и он сможет меня обнять…
В Москве нашёл старшего брата Велимира - Егора. Почему его?
Да как-то сложились у нас с ним отношения тогда, в тот приезд к ним, после второго курса. По-моему, он понял, что мы не только дружим, но и разделяем платоническую любовь друг к другу. Это в современном мире такие отношения совсем не встречаются, поскольку всеми руководит половой инстинкт. А тогда, было удивительно - романтическое время…
Егор, отвезя меня на кладбище, рассказал …, ВСЁ …, как было …
Говорил медленно. Короткими обрывистыми фразами. Прикуривая одну за другой сигареты: «Вначале, на трёх машинах ездили на море. Дед с бабушкой, мама с папой, я с семьёй, сестрёнка со своим мужем и Велимир. Отдыхали славно. Никто ни кого не воспитывал, был удивительный во всём лад и единение.
Вернулись.
Каждый занялся своими делами. Потом на несколько дней отвёз всех в старый прадедовский дом в далёкую псковскую деревню, а сам уехал в Москву. Когда то там была родовая вотчина. В память о ней и восстановлен был, ещё прадедом, большой дом. Многое изменилось со дня строительства. Раньше - то глушь была, а позже недалеко от деревеньки, где-то в километре, возвели двухэтажный детский дом.
Событие той ночи остались неизгладимым ужасом, от которого пока никто не может отойти…
Вечером страшного дня, после шашлыков, долго сидели вокруг стола в саду, и пили чай из огромного самовара. Мирно беседовали. Советы давали, как организовать жизнь в пустыни. Ведь завтра, младшенький, вон какой ладный лейтенант, поедет на место своей службы. Исполнять воинский долг – Родину защищать. Ведь из поколения в поколение мужчины их рода с мужеством, отвагой и достоинством, верноподданно оберегали Отечество.
Спать легли рано. Велимир, отчего-то в ночи, решил пойти искупаться на озеро. Будь я там, мы бы пошли вдвоём и ничего бы трагического не произошло...
Возвращался братик не по дороге, а тропинкой, что проходила мимо детского приюта. Выйдя на полянку, заметил дым. Забеспокоился. Побежал. Стучал. Разбил окно, открыл дверь. Разбудил взрослых. Стали выводить детишек. Дом- то, хоть и каменный, но внутри много пластика, задымление едким дымом было страшное.
Дышать становилось всё сложнее, но он о себе, братик, не думал. Вытаскивал и выводил. Последних двух вытолкнул в окно, а вот сам уже выбраться не смог. Потерял сознание…
Он даже не обгорел особенно, а смертельно отравился угарным дымом и видимо сильно обжёг дыхательные пути.
Когда наши, дед и отец, примчались, его уже вытащили. Лежал на поляне, широко раскинув руки, как бы отталкиваясь от земли …, его всегда влекло небо. Рядом суетилась медсестра.
Потом отвезли в больничку и реанимировали, пытаясь спасти…
Велимир прожил ещё три дня…
И не приходя в сознание умер…
Я больше ни о чём не расспрашивал. Сидели. Молча курили и пили водку…
Это сейчас, вспоминая, своё состояние, как бы слышу слова любимого Велимира, шёпотом сказанные мне. Они лились из воздуха, от деревьев, что окружали могилу, шелестели ветерком, попадая в уши…
***** «Дай мне руку, друг. Вот моя рука.
Из дождей и вьюг состоит тоска.
Из тепла друзей состоит мой дом.
И хочу, чтоб покой был в нём.
Если нужен свет - вот мои глаза!
И души навес, если бьёт гроза.
За спиной любовь, ей теперь живи.
А меня, мой ДРУГ, я прошу,
ПРОСТИ...
Будем жить, старина!
Пока в жизни есть Вера и слово «Друг».
И беда - не беда, если рядом есть плечи и крепость рук.
Будем жить, старина!
Просто взгляды честны и ряды тесны.
Спи спокойно, страна!
Пока есть мужики – братаны…»
***Использован материал еженедельника «Звезда», статья «Главный по Хмеймиму: неизвестная биография генерал-лейтенанта Дронова»
****Использованы стихи из сборника «Песни любви», написанные в период с 1978 по 1990 годы старцем Симеоном Афонским.
*****Денис Майданов. Слова песни «Будем жить, старина!»
ОКОНЧАНИЯ ПОВЕСТИ в следующей главе…