Звезда для рыцаря

Авторы: Тай Вэрден и Таэ Серая Птица
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Слэш (яой), Романтика, Ангст, Юмор, Фэнтези, Мифические существа
Предупреждения: Смена пола (gender switch)


Описание:
Между Темной и Светлой Империями перемирие. Почти мир. Но время от времени светлый рыцарь Рэнвальд Аури приезжает к Темной Цитадели, чтобы вызвать на поединок темного рыцаря Астера. Владыки уже привыкли делать ставки: сколько времени проведет один или другой в казематах после стычки. Но не все так просто. Вернее, все совсем непросто между этими двумя рыцарями.


Глава первая

— Мой лорд, — слуга вбежал в покои Кадриса, бледный и взволнованный. — Мой лорд, там… Там лорд Рэнвальд Аури, рыцарь Трех Лилий и…
— Я знаю его имя, — кивнул Кардис. — Что не так с лордом Аури?
— Он едет сюда. В полном доспехе. При оружии. И от его магии все наши низшие слуги уже попрятались и отказываются выходить.
— Агам, — совсем неподобающе Темному Властелину отозвался Кардис. — Астер уже в курсе?
Внизу, во дворе, рявкнул рог.
— Ясно, в курсе. Ступай.
Кадрис отослал слугу и присел в кресло у стола, подумал, вертя в пальцах черное перо с золоченым наконечником, обмакнул в чернила и вывел на листе тончайшего пергамента:
«Сотня черных пегасов на то, что его хватит на неделю».
Ворон унес послание на юг.
Из ворот замка выехал черный рыцарь, начальник стражи Темного Властелина, решивший не гробить почем зря армию, а встретить Светлого лично.
«Четыре дня. Сто белых львов», — возвестило ответное послание, принесенное белоснежным голубем, который деловито попил из блюдца ворона, склевал его корм и уронил белое перо на голову Темному Властелину. Тот пристроил перо в коллекцию и, воровато заперев дверь не только заклинанием, но и на засов, влез в узкую оконную нишу и прилип носом к хрустальному стеклу, наблюдая за сшибкой своего воина и светлого рыцаря. В принципе, исход был ясен и так: Астер недавно пострадал при укрощении скальных драконов, Кардис видел, как медленно движется его меч и как он старается беречь правый бок. Рэнвальд вышиб его наземь, огляделся, не заметив Кардиса в окне, поднатужился, подняв противника, перекинул его через седло черного коня и поехал прочь, уводя животное с драгоценной ношей.
«Отсчет от сего дня», — отписал Темный, изловив недовольного ворона и нащелкав ему когтем по клюву за попытку клюнуть. И выкинул в окно, матерясь на адаларе и на темном наречии: пернатая скотина все-таки умудрилась ухватить его за запястье.
«Принято», — прилетевший с ответом голубь покрутился по комнате, потом принялся вытаскивать лапами и клювом из волос Кардиса заколку на память.
Кардис фыркнул: «Клептоман несчастный», отобрал у птицы заколку и отправил за окно в компанию к ворону. Вот еще — уже пятая заколка! Птицы немедленно подрались, после чего голубь улетел, потрясая пучком черных перьев. Надо сказать, что «голубем» эту тварь можно было назвать только сослепу и на большом отдалении. Птица была размером с того же ворона, а ее когтям и клюву мог позавидовать и сокол.
Кардис вздохнул, устраиваясь в кресле с ногами и тоскливо поглядывая на каминную полку, где в ряд выстроились хрустальные графины. Пить одному не хотелось: опять упьется же без надзора верного друга, поедет охотиться на виверн. Нет, придется ждать, когда Астер вернется.

Астера в это время избавляли от доспехов, поливая благословениями — ругаться Рэнвальд не любил. Удар об землю навредил Астеру больше, чем показалось сначала. В себя он пришел с трудом, и пока еще не до конца, водил мутными глазами по потолку комнаты и молчал, тяжело сглатывая. То ли не узнавал, то ли сил не было говорить. Доспехи кучей оказались в углу комнаты, Рэнвальд принялся раздевать пленника дальше, пытаясь определить, что послужило причиной такого состояния черного рыцаря. Когда добрался до нательной рубахи — благословения все-таки сменились исключительно цензурными ругательствами. Длинные кровавые пятна были свежими. Под рубахой обнаружились бинты, а под бинтами — три сломанных ребра и распаханный когтями бок. Зашитый, конечно, но швы разошлись.
— Гер-р-рой, твою хвосторогу под пегаса!
Пришлось заново зашивать бок, накладывать целебную мазь и усиливать все это заклинанием лечения со свитка.
— Рэн? — оклемавшийся до прояснения рассудка, Астер узнал рыцаря, улыбнулся сухими губами. — Извини, нормально подраться не получилось. А где цепи?
— Точно, а я все думал, что забыл, — светлый рыцарь хлопнул себя по лбу и принялся приковывать пленника к кровати.
Это уже было традицией: цепи, тюремная камера, правда, без крыс и сырой соломы на полу, вполне себе комфортабельная, даже с отхожим местом, прикрытым крышкой. Длины цепей как раз хватало, чтоб до него добраться. Правда, Астеру сейчас было все равно, где он — отлежаться бы пару дней. Рэнвальд укутал его одеялом, опасаясь, что из-за ранения может начаться озноб. Следы когтей доверия не внушали.
— Как дела с леди Лиг? — усмехнувшись на такую заботу, с чуть заметной насмешкой спросил темный рыцарь.
— Она вышла замуж, так что никаких дел у меня с ней нет.
Красивая серебристая бровь медленно приподнялась в удивлении.
— Вот как. Не ожидал, а ведь обещала…
Рэнвальд собрал доспехи побежденного и направился прочь, не вступая более с ним в разговоры. Выслушивать издевку, замаскированную под участие, он был не намерен. Астер только вздохнул и прикрыл глаза, вкупе с волосами и цветом кожи выдающие четверть крови темных эльфов, текущую в его жилах. Вовсе он не хотел насмехаться, просто предупреждал же светлого, что леди Лиг — не та Дама, которой стоит посвящать победы. Дверь камеры закрылась с лязгом, шаги Рэнвальда стихли вдалеке. Потом он вернулся с кувшином, распространяющим травяной запах, налил отвар в глиняную кружку, поднес к губам Астера.
— Пей.
Темный принюхался, хотя и знал, что Рэнвальд не отравит сам и не позволит другим этого сделать. Потом выглотал еще теплый отвар и снова откинулся на тощий подголовник, набитый соломой. Затылок болел — приложился он о землю знатно, вкупе с недавним ранением, когда он потерял много крови, ощущения были весьма далекие от благодати. Что темной, что светлой.
— Спасибо.
Рэнвальд подоткнул ему одеяло, убрал волосы с лица. О пленнике следовало заботиться, пока не сбежал снова. Как он это делает, Рэнвальд понятия не имел. Иногда ему казалось, что Астер просто пользуется этими днями «плена», чтобы отдохнуть. От чего — тоже не знал, но подозревал, что забот у доверенного рыцаря Темного Властелина много. Иногда Астер сам брал его в плен, притаскивал в подземелья Цитадели, а потом приходил каждый вечер с доской для игры в тарс и кувшином вина.
Первые несколько раз Рэнвальд огрызался, ругался и порывался напасть. Потом просто принялся сбегать. Ему побег удавался легко: немного сосредоточиться, пробивая темную магию, а потом выбраться через обнаруженный подземный лаз, ведущий далеко в лес. Цепей на него Астер никогда не надевал. На однажды заданный вопрос просто пожал плечами: «Зачем?». И больше эту тему не затрагивал ни он, ни сам Рэнвальд. Лаз открывался только изнутри, снаружи его рыцарь так и не смог найти, даже только что выбравшись.
На Астера Рэн цепи надевал, потому что те черного рыцаря удержать не могли, сколько б Рэнвальд ни бился, пытаясь их зачаровать и заговорить. Он и сейчас сидел, рассматривая жилистые, странно изящные для рыцаря запястья, «украшенные» толстыми металлическими браслетами, испещренными рунами и магическими знаками, от которых тянулись цепи к вмурованному в стену кольцу. Браслеты охватывали плотно, не вывернуться, пожалуй, даже слишком плотно в этот раз. А руки у Астера были красивые, это Рэнвальд отметил еще при первой игре в тарс. Все так же эльфья кровь. Как ни крути, а она намного сильнее людской. Пусть кожа у Астера и не такая темная, как у чистокровки, скорее, очень смуглая, но волосы, брови и ресницы серебристые, да и в остальных местах они тоже отличались этим призрачно сияющим цветом, но глаза, как лучшие аметисты, в темноте — почти черные, да и форма ушей, не совсем круглых, чуть-чуть заостренных. Все это отличало темного рыцаря от человека.
Рэн снова потянулся потрогать верхушку ушей Астера, любопытно все-таки они выглядели. Сам Рэнвальд был золотоволос и зеленоглаз, словно в насмешку — внешность эльфа при полном отсутствии этой крови в предках. Под пальцами чуть шевельнулась ушная раковина, на губах задремавшего пленника обозначилась легкая улыбка.
— Ты каждый раз их так трогаешь, словно не веришь своим глазам, Рэн.
— Просто интересно. Ладно, спи, — Рэнвальд поднялся.
— Зачем я тебе был нужен на сей раз? — вопрос догнал его уже у двери.
— Понятия не имею, — честно ответил Рэн.
Темный коротко хохотнул и утих, снова закрыв глаза и погружаясь в дремоту. Тишина, спокойствие, правда, аура в этом замке светлая, но это он умел терпеть и даже не морщиться.
Понемногу начинало вечереть. По полу потянулись сквозняки и тени вперемешку. Через час Астер проснулся, повернул руку под звяк цепей, тень, словно послушная его воле зверушка, приластилась к ладони. Браслет чуть ослабил свое давление, уже не пережимая запястье до посиневших пальцев. Заметались отблески пламени — Рэнвальд зажигал факелы в коридоре. Он сам очень боялся темноты, хотя предпочитал утверждать, что просто ее не любит, и пленника никогда не оставлял впотьмах. Темный на это только пожимал плечами и говорил, что ему все равно, в глубине души догадываясь, что темнота светлому рыцарю отчего-то совсем не по душе. В плену Рэн как-то проводил все ночи в темноте, не жалуясь. Стража говорила, что светлый рисует какие-то светящиеся руны на стенах, но никакой магией не пахнет.
В последние два раза Астер стал приносить ему зажженную лампу с достаточным запасом масла на всю ночь. Просто потому, что не любил доставлять пленнику излишний дискомфорт. Если бы его спросили о том, зачем ему светлый в подземелье, он ответил бы любимым жестом — пожатием плеч.
Около решетки камеры вспыхнуло пламя факела, освещая небольшой круг у входа. В нем прошел Рэнвальд, лишь перед сном вспомнивший о том, что внизу нет источника света. Явился он в домашнем виде: небрежно зашнурованный ворот рубахи так и норовил съехать на плечо, обнажив; волосы были распущены, а домашние черные штаны — крайне легкомысленны для светлого рыцаря.
— Рэн? — позвал темный.
Ему было скучно, хоть бы книгу какую почитать принес или просто поговорил. Ночами Астер привык не спать, все же днем Цитадель затихала, повинуясь ритму жизни на Темных землях, а жила именно ночами.
— Что-то болит? — Рэнвальд зажег второй факел, зашел в камеру, остановившись в границах света.
— Нет. Просто… скука одолевает бедное создание Тьмы и ночи, — с легкой насмешкой ответил Астер.
— И что ты от меня хочешь? Я привык ночами спать, а не развлекать темных тварей.
— Книгу хоть принеси, суровый тюремщик.
— Книгу… Хорошо, книгу я принести могу, — с некоторым сомнением отозвался Рэнвальд. — Что именно ты хочешь почитать?
— Ну, что угодно, кроме ваших морализаторских проповедей.
— Ладно, у меня есть книга про любовь, принесу. Может, заснешь быстро.
Рэнвальд ушел, вернулся, неся лампу и книгу с золотым узором на обложке, пристроил все возле ложа пленника, затем стащил с Астера одеяло, задрал на темном рубаху, проверяя состояние раны.
Тот кривил губы в усмешке.
— Не бойся, скальные драконы не ядовиты, так что заживет и следов не останется.
— Не хочу, чтобы ты умер слишком быстро.
— А что так? — сильные, несмотря на кажущуюся хрупкость, пальцы перехватили запястье, сжались, словно браслет оков, не отпуская. Астер чувствовал под кожей учащающееся биение пульса и смотрел в лицо, ловил взгляд зеленых глаз, сам не зная, что хочет там увидеть.
— Отпусти, — потребовал Рэнвальд. — Веди себя прилично.
— Темная тварь — и приличия? — голос Астера стал низким и чуть мурлычущим.
Рэнвальд попытался вырвать руку.
— Смотрю, ты здоров, можно не готовить укрепляющее зелье.
— Можно, — согласился темный. — Даже не знаю, зачем тебе о пленнике так заботиться? И свет, и одеяло, и раны зашил. Не просветишь? Ни разу даже в пыточные не стаскал за… за все двенадцать раз, что у тебя тут оказывался.
— Ты же меня тоже не таскал, отвечаю гостеприимством на гостеприимство.
— М-м-м, видно, цепи — это такое ваше светлое желание, чтоб гость подольше не уходил? — Астер чуть сильнее сжал его запястье, а потом провел подушечкой большого пальца по нему, словно гладил, круговым движением.
— Что-то вроде. Отпусти. Или я сделаю то, что мне делать не хочется совсем.
— Теряюсь в догадках — что же это? — усмехнулся темный.
Рэнвальд размениваться на объяснения не стал, сразу же врезал ему в челюсть свободным кулаком. Удар был не то, чтобы очень силен, но и темный пока еще не был в нормальном состоянии, так что откинулся на постель, выпустив его руку, с коротким стоном. Потрогал челюсть, слизал с разбитой губы кровь и снова усмехнулся. Рэнвальд вскочил и бросился прочь, не оглядываясь. Астер проводил его нечитаемым взглядом, подобрал книгу, пристроил ее на животе и принялся читать, словно ничего только что и не было, лишь время от времени облизывал губу.

Рэн забрался в постель, отчего-то дрожа. Это прикосновение Астера снова всколыхнуло спавшие до того желания, преимущественно неприличного характера. С некоторых пор сны приходили какого-то весьма игривого свойства, в каждом из них фигурировал то полуголый, то раздевающийся Астер. Вот сегодня он его увидел. Именно что полуголым — в одних штанах. И даже трогал, сложно зашивать раны, не касаясь того, кому штопаешь шкуру. Пальцы будто до сих пор чувствовали бархатистую прохладу кожи. Не шелковую, а именно такую — словно кожица у полежавшего в подполе абрикоса. Беда была в том, что Рэнвальд понятия не имел, как Астер отреагирует на признание. Быть отвергнутым не хотелось. Будь тот чистокровным темным эльфом… Хотя, нет, в этом случае пленник не посмотрел бы и на цепи — так глотку бы перегрыз за одно только предложение разделить постель. Чистокровки — те еще снобы. Хотя именно среди них приняты мужские пары, да и браки нередки. А, казалось бы, что такого в том, чтобы развлечься? Беременность исключена, невинности у обоих в помине нет. Но нет… Наверняка Астер издеваться будет еще с пару лет, если ему хотя бы намекнуть.
Он попытался уснуть, но стоило закрыть глаза, и снова видел распластанное на узкой тюремной койке тело, перечеркнутое бинтами, снова чувствовал слишком тяжелый, нечитаемый взгляд фиолетовых глаз. Иногда хотелось страшного, жуткого — ослепить, чтоб больше не смел смотреть. Рэн перевернулся на другой бок, потом поднялся, решив, что надо бы спуститься вниз, раз не спится, так хоть потравить душу созерцанием Астера.
До камеры не дошел совсем немного: остановился, услышав приглушенный стон и позвякивание цепей. От боли так не стонут, совсем нет. Начитался любовного романа, видимо. Рэн усмехнулся: некоторые описания в книге были весьма горячими. Это непотребство привезли с востока, из земель ифритов, а те… не стеснялись в описаниях. Он тихо прошел пару шагов, остановился так, чтобы тень не падала через решетчатую дверь в камеру.
Астер, прикусив ребро ладони и крепко зажмурившись, ласкал себя резковатыми движениями. Отпустил ладонь, тут же метнувшуюся к груди, острые ногти царапнули кожу, цепляя горошинку соска. И снова зажал ее зубами, выгибая шею, напряженно приподнимая бедра. Рэну даже возбудиться было некогда, он жадно созерцал это великолепное зрелище, стремясь запомнить его, чтобы было, на что потом смотреть во снах.
Темный спустил с низкой койки одну ногу, упираясь в холодный камень длинными пальцами, согнул в колене вторую. Рэн только сейчас понял — он полностью обнажен, только бинты на груди, и все. Зубы отпустили ладонь, вместо этого в рот скользнули пальцы, Астер облизывал их, с таким развратным причмокиванием, что вместо них воображение рисовало совсем иное. Потом выпустил изо рта, рука метнулась вниз.
Рэн задумался: сколько ж у Астера секса не было, что его так завела какая-то там книга? Да, описания были поистине огненными, оттого эту книгу светлый и перечитывал каждый вечер, но чтобы настолько возбудиться? Видимо, долго. Было немного… нет, очень жаль, что головой темный лежит к решетке, а не наоборот. Но на воображение Рэнвальд не жаловался, оно дорисовывало то, что он не мог видеть, по звукам и видимым движениям. Пришлось усесться на пол неподалеку от камеры и заняться избавлением от последствий разгула фантазии, благо, что Рэн воспитывался в монастыре, где воспитанники к семнадцати годам могли бы сдавать экзамен самоудовлетворения в комнате полной колокольчиков, не шелохнув ни один, не выдав себя даже участившимся дыханием.
Кончили они, судя по прерывистому стону темного, одновременно. Потом Рэн услышал, как Астер сползает с койки, плещется над ведром, пьет оставленный ему отвар и снова ложится. Погасла лампа, прошуршало одеяло, глуша перезвон цепей.
Рэн досчитал про себя до трехсот, после чего направился к камере, проверять, до какой страницы там дочитался Астер. Погасшая лампа остановила — идти в темноту не хотелось. Та казалась живой, перетекала клубами, обнимая закутавшуюся по макушку в одеяло фигуру темного, словно сторожила. Рэн немного постоял в свете факелов, затем рискнул сделать шаг вперед, уговаривая себя, что это тюремная камера, в темноте ничего и никого нет. И все равно, казалось, что тьма живет своей жизнью, почудилось даже прохладное прикосновение, когда подбирал лежащую на полу книгу. Расстояние до света факелов показалось непреодолимым, ноги сами собой подгибались, слабость накатывала волнами, вымывая из памяти заклинание простого светляка. Рэн нащупал край койки, опустился на нее, переводя дыхание.
— Рэн? — хрипловатый голос темного рассеял наваждение. — Ты что здесь… что не спишь?
— Не спится.
Голос Астера слегка успокоил, но подняться сил все равно не находилось.
— Бывает, — согласился тот, садясь и откидывая одеяло до пояса. — С тобой все в порядке?
Глаза Астера в темноте чуть светились, то ли отражая свет факела в коридоре, то ли сами по себе — призрачным бледным огнем в расширенных зрачках.
— Да. Нет. Не знаю.
Почудилось, что во тьме что-то шевелится. Рэн шарахнулся назад, подбирая под себя ноги, чуть не сталкивая темного на пол. Звякание цепей, о которых он забыл, напугало еще сильнее.
— Тише, тише, — на плечи легли прохладные руки, обнимая и прижимая спиной к перебинтованной груди. — Тише, Рэн. Это просто темнота. В ней никого нет. Закрой глаза.
Светлый повиновался. Рядом с Астером было не так страшно, хотя сердце все равно колотилось так, что едва не выпрыгивало из груди.
— Успокойся. Вот так, тихо.
Губы темного чуть касались уха, нашептывая какую-то успокоительную ерунду. Длинные волосы свесились на грудь, задевая и, как ни странно, согревая шею и плечо в вырезе ворота. Рэн смог слегка расслабиться, задышал ровнее. Это всего лишь темнота, надо вспомнить заклинание света. Двигаться не хотелось. Астер замолчал, просто сидел, не шевелясь, держал в руках, неслышно дышал — выдохи шевелили волосы на виске. Рэн сполз пониже. Было тепло, сонно, уходить отсюда не хотелось никуда. В конце концов, они оба как-то умостились на узкой койке, и одеяла хватило на двоих. Астер прижимал его к себе, не давая свалиться с края, согревал, уже не казался прохладным.
— Спи, Рэн, — прошелестело в темноте.
Рэн что-то пробормотал, засыпая. Во сне он выглядел совсем юным, спокойным. Астер знал, что Оплоту Света по меркам людей уже достаточно много — около тридцати. По меркам самого Астера, он был совсем юнцом, едва перешагнувшим порог совершеннолетия. Самому темному было уже в три раза больше, и он все еще считался непозволительно молодым, слишком рано взлетевшим к вершинам власти и приближенным к трону Властелина.
Рэн во сне протяжно вздохнул, завозился, пытаясь стащить рубаху — стало слишком жарко. Пришлось помочь ему, и Астер тихо хмыкнул: это пленение начинало ему нравиться все больше, правда, и проблем несло ровно настолько же больше. У него давно не было никого в постели, а Рэнвальд нравился, и в этом плане тоже. Беда была в том, что темный понятия не имел, не взовьется ли рыцарь, стоит только намекнуть на возможную близость. Эти светлые все с высокими моральными принципами… Такой и прирежет за оскорбление чести и достоинства при ближайшей встрече. Или в презрении утопит.
Рэн перевернулся набок, спиной к темному, поерзал, устраиваясь. Пришлось стиснуть зубы и терпеть, запрещая телу проявлять желание, хотя собственных рук не хватало, чтобы удовлетворить его. Кроме четверти темноэльфийской крови, в его жилах текла еще толика крови ифритов, хотя на внешности это и не сказалось, а вот на темпераменте… Сущее наказание. Мало кто выдерживал ненасытного темного долго, старались расстаться побыстрее. А проклятому светлому словно крошек в штаны насыпали: притирался, елозил, устраиваясь, вертелся с боку на бок, норовя то задницей проехаться, то пахом о бедро Астера потереться.
Никакого самообладания не хватало на это недоразумение златоволосое. Астер едва не укусил его за плечо, из последних сил сдерживаясь, чтобы не сдернуть с Рэна и штаны, вдобавок к рубахе. Искусал вместо того все губы, и без того саднящие. Радовался уже тому, что хоть одеться успел прежде, чем рыцарь приперся к нему. И тут эта светлая скотина преспокойно сняла с себя штаны, не просыпаясь.
Астер мысленно взвыл и подумывал уже попросту скинуть рыцаря с койки — пусть на полу дрыхнет и ерзает. Пожалел — еще застудит… все. Зато приказать себе не тянуть руки, куда не следует, уже не смог. Облапил и принялся изучать наощупь, забыв обо всем. Рэн на его поползновения ответил не менее наглыми, со знанием дела сразу запустив руку в штаны Астеру.
Тот на это только изумленно вскинул брови, но промолчал, прикусив язык: не приведи Тьма разбудить. Во сне Рэнвальд мог творить что угодно, а вот наяву… Слишком он был правильным наяву. Пусть лучше спит.
Темноту камеры разрезало золотистое мерцание — светились волосы Рэна, разметавшиеся по груди и животу Астера. Сам Рэн в это время уже предавался занятию, в книгах стыдливо названным «любовной флейтой». Темный аккуратно развернул его, подтянул к себе и занял рот тем же, боясь, что иначе не сдержится и выдаст себя стоном. А так — по горло занят.
Песнь флейты закончили они одновременно, после чего Рэн грациозно развернулся обратно, выпихнул Астера из постели и разметался по ней единолично, в точности копируя полотно «Искушение невинности Света сладострастным духом». Темный посидел на ледяном камне сам, ошалело мотая головой, поднялся, подтянул штаны, щелчком пальцев избавился от оков и призвал свои латы, и вышел из камеры, не громыхнув ими, словно бесплотный дух. Через несколько минут и он, и его конь уже были за стенами замка, неспешно удаляясь на север.
— Сволочь, — не открывая глаз, грустно признался Рэн.
— Сволочь, — не менее грустно сказал Кардис, отсчитывая деньги.


Глава вторая

Вернувшийся в Цитадель Астер был в таком раздрае чувств, что недовольства Темного Властелина просто не заметил. Отрапортовал, что жив и в порядке, принял рапорт старшего стражи, прошел в лекарскую, чтоб сменить бинты, и убрался к себе. Думать и отдыхать, пока не нужен.
«Это неинтересно, а что так быстро все? А как же вопли о превосходстве Света и прокапывание подземного хода из темницы?», — принес голубь.
Кардис долго думал, что написать, потому как на ум лезли только те выражения, из-за которых началась последняя масштабная война со светлыми, а воевать именно сейчас ему не хотелось. У него и наследника еще не было. Голубь уныло вытаскивал очередную заколку из волос Темного Властелина. Птице было невесело, хотелось пить и есть, а ворон торопливо выпил всю воду из блюдца при виде светлой точки. Кардис сгреб его из разворошенной прически, пригрозил лишить хвоста и посадил на жердочку рядом с вороном.
— Только рыпнитесь — обоих на жаркое пущу! — пригрозил он и сел писать в меру вежливый ответ.
За его спиной сразу грянуло великое столкновение сил Света и Тьмы с воем, клекотом, полетом перьев и попытками выклевать сопернику что-нибудь важное. В общем, обычная встреча светлого и темного на водопое. В экстазе боя птицы чуть не сшибли Кардиса, разлили чернила, расшвыряли бумаги и покатились дальше черно-белым клубком крушить все на своем пути. Наконец, голубь брякнулся вверх лапами, распустил по полу крылья и очень натурально принялся героически помирать.
Темный Властелин только голову на руки уронил, оставшись в центре хаоса и разрушений. Потом щелкнул пальцами, восстанавливая кабинет в первозданном виде, выкинул ворона за окно и перенес голубя на подоконник.
— Короче, пернатое, или я тебя лечу Тьмой, или выздоравливаешь резко сам.
Голубь сразу же бодро вскочил и ринулся на освобожденный от противника корм.
— Всегда знал, что светлые — те еще лицемеры, — пробурчал Кардис, доливая в плошку воды. И все же сел за письмо.
— Я все слышу, — заявили за спиной.
Голубь спланировал на ковер, на ходу превращаясь в миловидного парня лет семнадцати. Повелитель Западного Края, Владыка Света (и еще три десятка титулов) собственной персоной. В отличие от Кардиса, он умел превращаться в разных животных. Чем нагло пользовался — отличить посланника от самого Владыки никто не мог.
— Ну и чего приперся? — буркнул Кардис, рассматривая закадычного врага. — Я б тебе твой выигрыш и так отправил, хотя это и не честно: вообще-то, была ничья, ни неделя, ни четыре дня. Один не прошел даже.
— Мне скучно, — Светлый повертел в пальцах заколку Кардиса, благополучно спертую. — А у тебя тут весело, обожаю смотреть на твою кислую морду при моем появлении.
— У меня от твоей благости голова сразу начинает болеть. И верни украшение, клептоман несчастный! А то твое из пупка выдерну.
Светлый сразу же прикрыл ладонью живот.
— Только попробуй — так благословлю, что потом будешь замок по пылинке собирать.
— Отдай заколку, ты у меня их и так все перетаскал, зараза!
— Не все, это только шестая. Так почему твой рыцарь так быстро вернулся? Я думал, они так отдыхают от дел в замке, прикрывшись пленом.
Кардис ловким движением выхватил украшение из рук светлого, собрал волосы в пучок и заколол.
— Я не понял сам. Но Астер вернулся сам не свой.
— Рэн попытался его все-таки прикончить? — гадал Светлый, прохаживаясь по комнате. — Может, у Астера что-то болит, а Рэн отказался его лечить, — он оказался рядом с Кардисом. — Тебе не идет такая прическа.
— Руки прочь от моих волос, — сразу отступил тот. — Лекари говорят, наоборот, раны Астера довольно толково зашили и врачевали. Так что никаких «прикончить», не то.
— Тогда… Ого, а там уже Рэн мчится, пылая… В буквальном смысле, — растерянно закончил Светлый. — Тебе замок очень нужен?
— Да он мне, вообще-то, дорог, как наследие нашей династии, — нервно вцепился в подоконник Темный, приплющив нос к стеклу. — Чего это с ним?
— Понятия не имею, но я лучше пойду отсюда. Если что, я тебе всегда выделю пыточную в своем дворце.
— Эй! Эй, это же твой рыцарь, утихомирь его, а? Эмиль, не будь скотиной! Эмиль!
Куда там — Светлый, обернувшись голубем, уже улепетывал во все крылья из Цитадели. Унося, между прочим, сука такая, шестую заколку.

Тяжелый удар щитом в замковые ворота сотряс цитадель Тьмы. Ладно, не сотряс, она и не такое видела, но ворота жалобно застонали. Темный, и без того разозленный, перенесся на стену над воротами, мрачно осведомился таким голосом, что конь под рыцарем едва не упал на колени (спасибо папочке за науку!):
— Чего надо, рыцарь Аури?
— Черного рыцаря, — прогрохотало из клубка пламени.
— И накой? — Кардис подумал, наколдовал небольшую, но привязчивую тучку, которую и привесил над светлым. Из тучки немедленно полило, как из ведра.
— По одному очень личному вопросу, — прошипели из клубка пара.
— Приемные дни — каждый четный вторник с десяти вечера до двух ночи. Всего хорошего, — поджал губы Темный.
— Я вызываю его на поединок чести! И отказ покроет его несмываемым позором, о чем ему прекрасно известно.
— Да пожалуйста. Только не сегодня и не завтра. Вот как только мой рыцарь будет полностью здоров…
— Мой Лорд! — взвыл, правда, шепотом, Астер, которого подняли с постели сообщением о вызове.
— Я сказал, как только будет полностью здоров, — повторил Темный, — так хоть друг друга попеременно вызывайте. Все!
— А его выходка была, случаем, не вашей идеей, раз уж вы так защищаете его, Владыка?
— И чего ты натворил? — шепотом поинтересовался Кардис у Астера.
— А… Э… — тот потемнел скулами.
— Трахнул его, что ли?
— Не совсем…
Темный Владыка перегнулся через зубец стены, с интересом разглядывая светлого рыцаря.
— А что он, собственно, натворить успел меньше чем за ночь?
— Это касается только нас двоих, — проскрежетал забралом (или зубами)  Рэн.
— Ага. Хм. Тогда не, не моя идея. Во-о-он там лесок, можете палатку поставить. Как лекари сочтут Астера здоровым — я его сам из Цитадели выпну.
Никакой палатки ставить Рэн не стал, повернул коня, окончательно убедившись, что Астер все делал с благословения своего лорда, иначе тот бы не рискнул отказывать от имени рыцаря в поединке. Что ж, оставалось надеяться, что темные отлично повеселились.
Астер в это время метал громы и молнии, но Кардис был неумолим:
— Я сказал - нет! Один поединок ты уже проиграл, хочешь, чтоб в третий раз тебя собирали? В темницу, на второй уровень!
Орки-стражники подхватили своего командира, бережно, но крепко, под руки и уволокли. Сбежать из подземелий Цитадели так же, как из тюрьмы светлых, Астер не мог — там его сила блокировалась полностью.

Рэн, вернувшись к себе, решил, что все, что ни делается, все к лучшему. В конце концов, свою толику удовольствия он получил. И лучше съездить к озерам и прикончить там пару гигантских водных змей. Больше пользы будет. Но убраться из замка не успел — вызвали «на ковер» к Повелителю.
— Ну, и что это была за демонстрация? — тот со скучающим видом чинно восседал на троне, отчаянно жалея, что подушечку под седалище пришлось убрать, а древний трон — штука неудобная. И страшно завидовал Темному, у которого этот трон был в разы комфортнее и покрыт огромной шкурой, под которой хоть сто подушек можно было спрятать.
— Личная неприязнь, — отрапортовал Рэн, старательно разглядывая голову дракона на стене.
— Отставить. Эта неприязнь может аукнуться нам войной. Пока между нашими государствами мир, и так и должно оставаться.
— Да, Владыка, — Рэн склонил голову, про себя подумав, что темные отлично себя обезопасили, зная, что Владыка Света прикажет не трогать Астера.
— А теперь начистоту, — Владыка Эмиль ласково улыбнулся, правда, от улыбки этой орки, бывало, пугались до смерти.
— Это действительно личное, Владыка, я предпочту оставить это при себе.
— Не трожь ты темного рыцаря, ради Света, Рэнвальд. Из-за тебя его и без того в подземелье упекли, — посоветовал напоследок Владыка. — Если так уж подраться охота, езжай на Восточное нагорье, там наги расплодились. Дикие.
— Как прикажет Владыка, — равнодушно отозвался рыцарь.
В подземелье упекли… Ага, сунули подальше, чтобы снова не решился поиграть и нарушить перемирие.
«Не дошло», — отписал Эмиль уже с обычным голубем.
«Жаль. Ну, увы», — ответил Кардис.
«Так что там случилось-то?», — любопытство Светлого было неистребимо.
«Да, собственно, ничего такого. Астер раскололся, что твой рыцаренок к нему в камеру приперся и во сне соблазнять полез. Он ему на флейте и сыграл — ифритская кровь же, ну! И уехал».
Белый голубь протаранил ворона, злобно клюнул его в макушку и обернулся Эмилем.
— А подробности?
— Да какие там подробности, — злобно отмахнулся Темный, прикладывая к опухшей скуле и синяку под глазом лед в платочке. — Хочешь — сам попробуй выяснить, льда у меня еще много.
— Это он тебя так? — с восторгом спросил Эмиль.
— А то. И на поломанные ребра не посмотрел. И, ****ь, на разодранный в лоскуты бок.
— Ладно, я с ним сам поговорю…
Светлое облачко проникло в камеру, превратилось в Светлого Владыку.
— Рассказывай! — потребовал он. — Все и в подробностях!
Астер молча отвернулся. Бить морду чужому властителю было некомильфо.
— Зачем ты к спящему Рэну полез вообще, если видел, что он дрыхнет, как надгробная статуя? — не унимался Эмиль.
— Я? Да это он ко мне в постель приперся! В камеру! Мать вашу, сколько же можно? — вызверился доведенный до белого каления темный рыцарь. — Я ему свой член в рот не пихал!
— Погоди… А сон тут при чем? — запутался Эмиль.
— Да к тому, что я спал! А он приперся. И темноты боится! Мне что, его выпинывать в темный коридор было? Ну, обнял, успокоил, он задремал… А потом во сне на меня… Кхм, шли бы вы, Владыка, лесом-полем!
— Светлые рыцари спят, как статуи — это первое, чему их учат: спать, игнорируя в минуты отдыха все на свете. А первое, чему они сами учатся в монастыре в период созревания — делать вид, что они спят, соблазняя кого-нибудь, — захохотал Эмиль.
Астер только рукой махнул.
— Теперь-то что. Ну, соблазнил, молодец, пусть возьмет пирожок, раз словами через рот просто сказать не мог.
— А сам-то ты что-то сказал? В общем, понятно, два… рыцаря, — Эмиль стал собираться обратно в облачко.
Астер сгорбился на своей лежанке, запустил руки в растрепанные волосы. Ну, да, сам тоже хорош. Откуда ж ему знать было такие интимные подробности про светлых рыцарей? Жаль, конечно, что все потеряно, и Рэн теперь считает его сволочью, который им попользовался и умотал. Но… может, если с ним поговорить… Когда Кардис сменит гнев на милость. Да и ребра подживут.

Эмиль в это время пытался вылечить Кардиса, уверяя, что от одного исцеляющего заклинания тот не помрет, а если помрет, так Эмиль и воскрешать умеет. В конце концов тот сдался. Глаз уже совсем заплыл и не открывался, а скула ныла — удар у Астера был весьма неплох, даже левой, при его-то любви к обоерукому бою. Эмиль положил ладонь на пострадавшую часть тела собрата, сосредоточился, бормоча слова исцеления. Комнату наполнило благодатью, светом и чистотой. Кардис расчихался. Стремительно заплывал и второй глаз — теперь уже от аллергии.
— Ладно, попробуем по-другому, — решил Эмиль. — Будем сливаться.
— Чего? — прогнусавил Темный, такой несчастный и беспомощный, что просто бери тепленьким.
— Сливаться воедино силами, достигая равновесия, — повторил Эмиль, беря его за руки. — Обнажать истинную суть друг друга.
— Одни уже дообнажались, — шмыгнул носом тот. — И чего в итоге?
— Ты о чем? — удивился Светлый. — Магией пользоваться все еще умеешь? Отлично…
Их обоих затянуло в теплое золотистое свечение, постепенно пригасшее до уютного вечернего сумрака над морем. Владыки Тьмы и Света стояли над обрывом, где-то далеко внизу раскинулась спокойная водная гладь.
— Здесь должно получиться, — сказала стоявшая рядом с Кардисом красавица в розовом легком платье, открывавшем плечи и спину, рассмотреть которую было нельзя из-за водопада непослушных золотых волос, кое-как удерживавшимися знакомыми заколками.
— Ого, — у Кардиса даже глаза открылись пошире, правда, ненадолго.
О том, что у него аллергия на магию Света, он знал давно, с момента, как отец взял его на заключение перемирия с предыдущим Владыкой Светлых, Тандерхартом. Тот свою силу не сдерживал, и Кардис серьезно разболелся, что едва не послужило причиной разрыва пакта о перемирии.
Теплая ладонь, пахнущая ландышами, накрыла больной глаз.
— Сейчас должно стать легче.
— Так Эмиль или Эмилия? — прижав эту ладонь своей, задал Кардис очень интересующий его вопрос.
— Эмиль, — Светлая звонко рассмеялась. — Мое имя не склоняется. Но если ты кому-то расскажешь о том, какова моя истинная сущность — я тебя прикончу.
— Красивая. Сущность, в смысле.
Кардиса переклинило, он не мог никак вспомнить уроки этикета по обращению с дамами. Привык к тому, что в Цитадели если и существо женского полу — то ни размером, ни обхождением от мужика не отличается. Других в темной гвардии не было. Эмиль рассмеялась, сделала пару шагов назад, розовое платье зашелестело, стукнули каблуки.
— Стало лучше?
— И намного, — Темный ощупал лицо, еще чуть припухшие веки и нос, и загрустил, представляя себе, каким уродом выглядит рядом с такой красоткой: длинный, плечи не во всякие двери пролезут, бледный, в аллергических пятнах, растрепанный… И вообще.
Эмиль оглянулась на длинную дорогу, уводящую куда-то к лесу, вздымавшемуся на половину неба.
— У тебя много дел? Мы могли бы погулять…
— Почту за честь составить даме компанию, — в голове щелкнуло, он с поклоном предложил ей руку, наконец, вспомнив вдолбленные в детстве и юношестве манеры.
Светлая удивленно взглянула на него, слегка поскучнела.
— Ах, мой темный рыцарь, вы так галантны, — она положила руку на воздух над его рукой, не касаясь.
— Ага, — вздохнул он, разрушая весь образ «галантного рыцаря», сгреб за запястье и поволок, не соображая, что за его шагами не каждая лошадь угонится, не то, что девушка на каблуках. — А ты ромашки любишь? Смотри, вон их сколько. Хочешь, нарву?
— Хочу, — кивнула Эмиль, попросту летевшая за ним по воздуху, чтобы не переломать каблуки.
— Щас.
После Кардиса в поле оставалась чуть ли не скошенная полоса, через пару минут он приволок и протянул девушке, сияя, как начищенный пятак, охапку полевых цветов: ромашек, беличьего меда, мышиных ушек и маков. Эмиль взяла их, подкинула ввысь, цветы растаяли в воздухе, осыпались звездами ей на волосы. Светлая Владычица раскинула руки и закружилась, платье развевалось, открывая стройные ноги до середины бедра. Девушке было весело.
Кардис пялился, тяжело сглатывая. Ну вот зачем она — Светлая? Такая красивая, и враг же идейный… Хотя он сделал все, чтоб прекратить войну, но и мира прочного между ними нет и не может быть. Ему было и грустно, и как-то еще, он не мог подобрать слов. Потом шагнул, поймал ее за тонкую талию, приподнимая, стараясь не думать, что делает. И неловко поцеловал в щеку, скорее даже, в уголок губ. Эмиль ахнула, но вырываться не стала, только вернула поцелуй.
— Ты сейчас похож на лося, встретившего говорящую щуку, такой же долговязый и растерянно топчешься.
— Ну, ты не похожа на рыбу. Скорее, на зайку с пуховыми ушами, — он покраснел, опустил глаза, покраснел еще сильнее.
Эмиль засмеялась, провела ладонью по вырезу платья, подтянув ткань.
— Впервые видишь женскую грудь, Темный?
Он помотал головой, растрепывая и без того перепутанные ветром волосы. Грудь-то он видел не раз, гвардейские не прятали свои стати. Только это ж были, скорее, стенобитные орудия, сиськи, не, сисяндры даже. А у Эмиль — аккуратные, даже на вид — мягкие округлые холмики, которые хотелось потрогать не руками даже — вдруг, следы останутся? — губами, потереться щекой.
— Ну что ты, Кардис, раньше был намного смелее, — она откровенно веселилась. — Что с тобой случилось?
— С парнем проще, — признался он. — Можно и мечами помахать, и в глаз дать. А сейчас боюсь…
— Мечом помахать я и сейчас могу, — розовое платье сменилось светлой сталью доспеха.
— Не, не надо. Настроение не то, — с сожалением отказался Кардис, даже не стал призывать свои доспехи. — Верни взад, то есть, я хотел сказать, как было.
На этот раз платье было белоснежным, усыпанным крохотными алмазами, а волосы собрались в высокую прическу, открывающую шею. Кардис критически посмотрел на себя, свою простую домашнюю сорочку — естественно, черную, полотняные штаны, заправленные в старые сапоги, вздохнул и прищелкнул пальцами. И тут же поежился, когда все тело затянуло черной кожей, как узкой перчаткой, поверх шелковой парадной сорочки, расшитой по вороту рубинами: корсет, штаны из драконьей кожи, высокие сапоги со стальными накладками, перчатки до локтя.
— Так лучше?
Только на голове остался беспорядок: волосы никогда ему не повиновались, норовя расплестись из самой тугой косы, рассыпаться из узла, хоть ты его стальной сетью закрепи. Потому большей частью он носил их собранными в небрежный хвост или в пучок.
— Намного, — Эмиль любовалась им. — Ты прекрасен, как ночной небосвод.
И поцеловала его, приподнявшись на носки туфель. Она бы все равно не дотянулась —, но он наклонился, положив руки на ее талию, потом и вовсе приподнял, прижимая к груди. Целовался немного грубо, видно, не привык к таким нежным дамам. Прическа Светлой Владычицы рассыпалась, закрыв его руки теплым плащом. Эмиль немного подумала, затем взлетела, обхватила ногами бедра Кардиса, устроившись со всем удобством для поцелуев.
Минут через пять он нашел в себе силы отстраниться, хрипло сказал:
— Эмиль, я ж не стальной, не искушай.
— А я уж решила, что придется нарушить перемирие изнасилованием Темного Владыки, — она приспустила платье с одного плеча, положила на второе плечо его руку.
— А потом я, как честный Темный, буду должен предложить тебе закрепить мир брачным союзом, — еще более хрипло пробормотал он, стягивая легкую ткань, стараясь не порвать платье и не слишком сильно сжимать пальцы на изящном плече.
— Нет, сперва нам предстоит зачать наследника, — отрезала она. — Только после этого Совет схватится за голову и начнет кричать о свадьбе, чтобы дитя получило силы обоих родителей. И наши родители тоже начнут вопить…
— Твои. С моей стороны вопить уже некому, — кивнул он, и прямо посреди луга возникла кровать, словно перенеслась из его личных покоев. Вернее, так оно и было.
Эмиль позволила платью соскользнуть в траву, истаять там клочком тумана. Из одежды на Светлой Владычице осталась только прозрачная сорочка, едва прикрывавшая все ее прелести.
— Заранее предупреждаю, чтобы на невинность ты не рассчитывал, — усмехнулась Эмиль. — И прежде чем ты откроешь рот — я сама. С помощью пары приспособлений.
Он снова кивнул.
— Больно было? — и понес на кровать, по пути разоблачаясь, пока не остался в одних сапогах.
— Вот Тьма, никогда не получалось их убрать.
— Да, знаешь, — задумчиво сказала она, — мечом в грудь было больнее. Неприятно, это да. Все простыни перепачкала маслом. Хм-м-м, а ты так соблазнительно выглядишь в таком виде — возбужденный и в одном сапоге.
— Позволь, я останусь только в одном возбуждении. Сапоги в кровати — прерогатива мужланов и победоносной армии в захваченном городе, — он стянул и второй сапог, сел рядом и осторожно коснулся кончиками когтей ее сорочки. — Тебе ее очень жаль?
— Нет, ничуть, можешь смело разрывать в лучших традициях Темных.
Когти располосовали тончайшую ткань на ленточки, не поранив нежной кожи, и Кардис, наконец, получил возможность и полюбоваться, и коснуться. Чем и занялся, не медля больше ни секунды, стараясь действовать как можно более ласково, хотя именно ласке его и не учили.
— Кардис, — сказала Эмиль. — Сегодня идеальное время для зачатия. Я тебя потом научу всему, чтобы ты не был как медведь в норе лисы. Но сегодня нам нужно зачать ребенка, следующий момент будет через пять сотен лет, не уверена, что мы проживем столько с нашими-то рыцарями.
— А я не уверен, что…
Когда его крепко обхватили ногами, возражения вылетели из головы, как выдутые ветром, он тихо зарычал, вжимаясь в распластанное жаркое тело, задвигался, пытаясь сдержать частичное превращение. Стальные чешуйки обозначились на лбу и скулах, на руках, пробежали по спине тонкой полосой. Эмиль впилась ему в плечо зубами, удерживая. Ребенок должен быть зачат в человеческом облике. Злое золото из глаз Темного уходило медленно, зрачок снова стал человеческим, чешуя пропала, и Кардис застонал, наклоняя к ней голову, ловя губы губами. Она подарила этот поцелуй с привкусом его же крови, вцепилась ногтями ему в спину, выгнулась, застонав, чувствуя, как чужая магия вместе с семенем вливается в ее тело, готовясь свиться там в теле ребенка, задремать, питая его до появления на свет. Кардис был щедр — вопреки своей драконьей сущности. Отчасти потому, что понимал: наследник двух империй должен обладать всеми силами своих родителей. Эмиль пришлось перестать его обнимать, выбраться из-под жаркого тела и свернуться в клубок, пытаясь не избавиться от чужой силы, против которой протестовала ее сущность. Он сел, принялся осторожно поглаживать ее по спине, приказывая Тьме уняться и затаиться до поры.
Наконец, Светлая Владычица смогла подняться.
— Что ж, теперь у нас есть ребенок. Ты хочешь об этом помнить?
— Конечно. Хорош бы я был отец, если бы позволил тебе лишить меня памяти, — он нахмурился.
— Хорошо, — она принялась переплетать косу, среди золотых прядей мелькнул черный как ночь, локон.
Кардис поймал ее за руки, притянул к себе, обнимая и согревая: над полем и морем уже сгустилась ночь, и ветер был далеко не жарким. Черный плащ, возникший в его руках, окутал ее тело нежной лаской богатого меха. Эмиль, светлая и обманчиво хрупкая, в этом мехе утонула.
— Представляю, что народилось бы от дракона и грифона, — рассмеялась она.
— Не хочу и представлять, правда. Спасибо, что удержала, — он потерся носом о ее шею.
— Не расслабляйся, Кардис. Я все еще Эмиль, который достает тебя ставками на поведение рыцарей, клюет твоего ворона и шлет тебе идиотские подарки вроде букета репейника.
— А хороший репейник был, кстати, пришлешь еще? Лекари за него передрались — только клочья летели.
— Сама выращивала, — Эмиль погладила мех. — Нам пора возвращаться. Здесь было хорошо, но истинным сущностям нельзя быть долго в одном месте.
Кардис вздохнул, потом фыркнул и лукаво усмехнулся:
— Что скажут твои родители, если Владыку Света принесет домой стальной дракон?
— «Эмиль, это неприлично». Что они еще могут сказать?
— Вот и чудно!
Бронированная махина, возникшая на росном лугу, горделиво выгнула шею и простерла крыло, гремящее, как настоящая сталь, под легкими шагами Светлого. Эмиль, снова мальчишка в белой хламиде, взбежал по крылу, устроился на шее. В сумраке открылись врата из междумирья обратно в жестокую реальность, где Светлый Владыка не носит легкие девичьи платья, правит своими землями и на все вопросы о поиске невест отмалчивается. Равно как и Темный Властелин не смущается, не рвет ромашки на лугу и испепеляет на месте за одну только попытку намекнуть на его неопытность и юность.

Явление дракона перед замком Эмиля стражу не смутило — перемирие ведь, тем более, что сам Владыка сошел со спины гиганта.
— Благодарю вас, мой царствующий собрат.
Дракон сдержанно фыркнул пламенем, качнул украшенной короной смертоносных шипов головой и взлетел, вскоре растаяв в небе.
В цитадели Тьмы его ждал букет отличнейшего репейника, принесенный голубем, привычно гоняющим ворона по всей комнате. Кардис отщипнул пару головок, сунул их в рот, остальное понес в лекарскую — репейник шел на мази и эликсиры, а в окрестностях Цитадели его чуть не под корень уже извели.
— Где вы добываете это чудо? — возликовал старший лекарь, принимая травы.
— Места знать надо, — буркнул Темный. — Что с Астером?
— Я б сказал — разлитие черной желчи, не будь он воином.
— Ясно. Хреново.
Он развернулся и пешком потопал в подземелья. Меланхолия у начальника стражи обычно заканчивалась плохо. Для окружающих.
Астер занимался тем, что сидел на кровати и смотрел в никуда. На приход своего Лорда он даже ухом не повел.
— Злишься? — тот сел рядом, стараясь не касаться Астера и не провоцировать его.
— Нет, я думаю. Как добраться до Рэна.
— Я выясню, где он. Но, друг мой, пойми, я не могу рисковать тобой, а если ты свою шкуру не сильно-то бережешь, это буду делать я.
— Какая разница, что с моей шкурой, если она мне самому уже не так-то и дорога?
— Он тебя так зацепил? — Кардис внимательно посмотрел на своего лучшего рыцаря.
— Сам не понимаю, чем. Но зацепил. Он не похож на других рыцарей Света, более человечный, со своими страхами и слабостями. В постели хорош, как талантливо развел на «флейту», я даже не усомнился, что он во сне.
Кардис подумал, кивнул:
— Хорошо. Сумеешь добиться его — я поговорю с Эмилем, выделим вам земли в нейтральной полосе. Я дам разрешение на брак.
Астер посмотрел на него и усмехнулся.
— Какой брак? Я начальник твоей стражи, он занимается зачисткой светлых земель. Да и ему разрешения никто не даст.
— Посмотрим. Просто поверь мне.
Астер кивнул и снова уставился в стену.
— Пообещай не рваться на подвиги немедленно и долечиться, и я выпущу тебя отсюда.
— Обещаю, — согласился черный рыцарь. — Только Рэна найду.
— Рррррр! — высказался Кардис. — И в кого ты такая упрямая скотина?!
— Не знаю, но пока он не угеройствовал за грань, я должен его найти и объясниться.
Темный Властелин перенесся из камеры в кабинет.
«Где эта светлая с… суровая добродетель нынче?»

Рэн геройствовал в таверне, побеждал второй кувшин пива. Судя по его виду, по пути до этой таверны он победил еще парочку бочек сидра, тазик вина и кружку отборнейшего чистейшего самогона, причем, слив все это воедино. Отыскали его объединенными силами двух владык на нейтральных землях.
— Эмиль, я заберу этот бурдюк с брагой на некоторое время. Протрезвеет, поговорит с Астером — и отпущу.
— Хорошо, — согласился бледный как смерть Эмиль, пытаясь внюхать надушенный платок.
Кардис украдкой подарил ему нежный взгляд, брезгливо взял за шиворот светлого рыцаря и вынес его из таверны.
— Владыка, ваш приказ выполнен, — неожиданно четким и ясным голосом отрапортовал Рэн в сторону следующего за ними Эмиля. — Уничтожено три гнезда, освобождено четыре деревни.
— А выпито сколько?
— Три кувшина вина, кружка воды и полтора кувшина пива, — и рыцарь обмяк обратно.
— М-да, Астер был прав — этот догеройствуется до грани, — задумчиво пробормотал Кардис. — Кого он там зачищал в одиночку?
— Нагов, диких.
— Ага, понял. Невероятный везунчик. Ангельской крови нет, часом?
— Пара капель буквально, — Эмиль сменил платочек на серебряную фляжку, опустошил ее наполовину.
— Ты в порядке? — Темный понизил голос, чтоб ничьи лишние уши не слышали.
— Не особенно, но справляюсь, — Эмиль с сомнением посмотрел на флягу, затем допил. — Вчера на приеме был напоен приворотными зельями, полночи от них избавлялся, а сегодня у меня в горле пустыня, а в желудке стая драконов.
— Лучше бы там была пара глотков драконьей крови, — в горле Кардиса перекатилось железное рычание. — Подержи фляжку.
Коготь проколол кожу на запястье, в серебро полилась темная кровавая струйка. Кардис ждал, пока фляжка не наполнилась, потом затянул рану.
— По глотку в день.
Эмиль сразу сделал глоток и повеселел, напоминая себя, а не призрака Цитадели Тьмы. Темный смотрел на него и мучительно раздумывал над тем, почему его тянет попробовать, насколько отличаются губы этого Эмиля на вкус от губ его истинной сущности.
— Что ж, вам пора, мой царственный собрат, — насмешливо сказал Эмиль и первым взвился ввысь белоснежным голубем.
— Да, пора, — кивнул сам себе Кардис и переместился в Цитадель, сразу отворачивая от себя светлого рыцаря и немного наклоняя его.
Организм Рэна оказался крепок и расставаться с выпивкой не пожелал. Пришлось помочь ему магией: лучше пусть проблюется во дворе, чем в подземелье. Да и похмелье легче будет. Выворачивало рыцаря долго, затем он выпрямился, совершенно трезвый, ничего не понимающий, сотворил себе воды, прополоскал рот.
— Отлично, просто отлично, — хмыкнул Кардис и отправил его прямиком в камеру к Астеру. А ту окружил непрошибаемой завесой Тьмы — уже насмотрелся на то, как рыцарь прорывает защиту первого уровня, устраивая себе «побег».
Рэн сразу же окутался пламенем, попытавшись прошибить завесу магии, отлетел в угол от резонанса. Астер подскочил к нему, поднимая.
— Рэн? Ты что здесь… Откуда? Ты в порядке?
— В порядке, — сдержанно ответил тот. — А ты здесь откуда?
— Лорд запер, — процедил темный. — Чтоб не смел игнорировать приказы.
Рэн смерил его взглядом, отвернулся и направился к отхожему месту, по пути снимая зачарованный доспех и поддоспешное. Возможность пользоваться бытовыми заклинаниями у него не отнимали, а ополоснуться хотелось просто нестерпимо. В камерах второго уровня он еще не был, а потому удивленно оглядел представшее взгляду. Каменная лежанка, покрытая одним одеялом, никакого иного признака комфорта. Вместо каменного круга, прикрытого крышкой, была только дыра в полу, хорошо хоть дерьмом не несло оттуда — внизу слышалось журчание воды. Да уж, его, оказывается, тут даже с удобством размещали.
Рэн встал около дыры, сосредоточился, сверху пролился поток воды, мигом унесший усталость, пот и заставивший сообразить, что он тут в голом виде расхаживает перед Астером. Впрочем, когда он обернулся, темный смотрел в противоположную стену, отвернувшись спиной.
— Полотенца не предлагаю, — ровно сказал он, - увы.
— Сам высохну, — Рэн заклинанием освежил сорочку, натянул ее. — И сколько нам тут сидеть?
— Ни малейшего понятия. Вернее, мне — пока не срастутся ребра, еще дней пять.
— Могу подлечить, — Рэн убрал доспехи, штаны и сапоги в угол и теперь рисовал светящиеся символы на стене.
— Так не терпится избавиться от моего общества?
— Нет, просто хочу избавить тебя от мучений, — Рэн закончил с символами и уселся на лежанку, разбирая мокрые волосы пальцами.
Астер вздохнул. Двусмысленное замечание, однако. Или это он везде привык искать двойной подтекст? Он сделал два шага и коснулся спутанного темного золота, взывая к силе ифритов в своей крови. Влага испарялась мгновенно, стоило провести по волосам, но он не торопился. Это было приятно. Тем более что Рэн не протестовал, позволяя себя касаться.
— Я думал, светлый рыцарь и ложь несовместимы, — задумчиво сказал Астер, закончив с его волосами.
— Несовместимы, — кивнул Рэн. — А кто из моих собратьев тебе солгал?
— Да есть у вас один. Оплотом Света зовут.
— И в чем же я тебе солгал? — ровным тоном спросил Рэн.
— Скорее, талантливо сыграл, хотя лицедейство — тоже ложь, пусть и считается искусством.
— Вообще-то, я был искренен, — Рэн счел, что Астер говорит о произошедшем между ними.
— Да-да, ты так искренне «спал», что я даже не заподозрил подвоха.
— Никакого подвоха, я просто хотел заняться с тобой сексом. Не думал, что ты настолько не знаешь людей, что не поймешь, что во сне такое проделать невозможно. Я про «флейту».
— Людей-то я знаю, насколько это возможно для темного рыцаря, покидающего Цитадель только во главе армии или для поединка с тобой, — его ладонь сгребла золотые волосы, заставляя светлого запрокинуть голову и смотреть в глаза стоящего над ним темного. — И привык к тому, что о совместной ночи принято договариваться словами через рот, а не вот так.
— После того, как ты издевался над всеми моими попытками найти невесту, я с тобой еще должен был заговаривать о таких личных вещах? — неподдельно изумился Рэн.
— Я издевался? — столь же неподдельно удивился Астер. — Да я помочь хотел! Твой выбор — каждый, заметь! — мог получить первый приз в конкурсе провалов, существуй такой! Леди Товард… о ней и ее постельных экспериментах не слышал только глухой. Леди Вэлс — жестокость темных проигрывает ее жестокости. Леди Лиг — просто стерва и ревнивая сучка.
— О да, ты отлично помогал… — буркнул Рэн. — Отпусти мои волосы, мне неприятно.
— Прости. Правда неприятна, не спорю.
Рэн сам убрал его руку, растянулся на лежанке.
— Я устал. Пока ты тут отдыхал, я сражался. Так что я спать.
— Здесь только одно ложе, — хмыкнул Астер. — А пол холодный и он не на пользу моим ребрам. Подвинься, эгоист.
Рэн отодвинулся, затем прикрыл глаза. Разница с прежним его «сном» была заметна сразу — рыцарь и впрямь напоминал статую: сложенные на груди руки, заострившиеся черты лица и каменный сон.
— Живое надгробье, — мрачно пробурчал темный, устраиваясь на краю узкого ложа. — Доброй ночи, Тьма тебя побери.
Рэн промолчал, ничего не говоря. Сон поглотил его с головой, оставляя лишь слабо дышавшее тело. Только слегка мерцали волосы, пока разум очищало теплыми потоками света, не подпуская воспоминания о битве с нагами. Астер же не мог спать — ночь ведь, ночью он привык бодрствовать. Болели раны, ныли ребра, от жесткой скамьи тянуло холодом, но все это можно было игнорировать, и во многом потому, что сейчас он мог вволю любоваться светлым, ласкать пальцами его волосы, касаться рук, обнимать, зная, что не оттолкнет. И стараться понять, что же такое, почему его так тянет к Рэнвальду Аури?
К середине ночи Рэн отмер, задышал чаще, перевернулся, прижимаясь в поисках тепла. Потомок ифритов, которому в подземелье тоже было несладко, воззвал к крови и теперь был горячим, как абрикос, напоенный жарким летним солнцем. Он даже пах немного именно этим фруктом, или так просто казалось. Рэн сквозь сон прижался губами к его шее, все еще плавая в легкой дремоте. Астер обнял его крепче, тихо и длинно выдохнул. Зря взывал к крови, теперь бы утолить не внешний, а тот внутренний жар, что сжигает хуже пламени.
— А уже утро? — сонно спросил Рэн, часто моргая.
— Нет, хотя рассвет близок, — прислушавшись к чему-то неслышному для светлого, ответил Астер. — Ты можешь спать дальше, я согрею.
— А ты пахнешь солнцем, — Рэн устроился поудобнее, рубаха сразу же задралась.
Темный стиснул зубы, наплевал на то, что меж ними, вроде как, произошло недоразумение, на свое нездоровье и прочие причины, и прижал его к себе, забираясь рукой под так соблазнительно задравшееся исподнее. Рэн был крупнее него, хотя по силе они были равны. Просто у темного в роду было слишком много нелюдей, отличающихся изящным телосложением. Литые мускулы так и манили проследить их ладонью, почувствовать, как они движутся под гладкой кожей. Рэн тоже послал все куда-нибудь на пятый уровень темниц и сделал то, о чем давно мечталось — поцеловал Астера, очень хотелось узнать, какие у темного губы. Оказалось — жесткие и искусанные, шершавые. А еще очень наглый язык, который тут же пролез ему в рот и принялся творить там какое-то непотребство. И руки такие же — очень наглые. И то, что Астер, вроде как, оказался снизу, ничуть не мешало ему подбираться к заднице Рэна с одной, но пламенной целью.
— Но-но, я вообще-то не особо с опытом по этой части, — проворчал Рэн, но снова принялся целовать Астера.
— У меня… м-м-м… опыта хватит на двоих, — промурлыкал темный в поцелуй, про себя добавив, что и на троих хватало, и на четверых было.
Одежда становилась лишней, пришлось ее скинуть, чтобы ничто не мешало изучать друг друга, хотя на узкой лежанке места хватало на довольно скромные ласки, куда дотянулся, там и приласкал. К тому же, лежать Астеру было явно не слишком комфортно, и он вскоре уступил лавку целиком Рэну, нависнув сверху. И тут светлому стало ни до чего — темный оказался в ласках намного искуснее, рыцарь прежде только читал в тех ифритских книгах о том, что с ним вытворял Астер, не стесняясь.
Пришел в себя Рэн с чувством, что его выжали как белье, потом разгладили и оставили лежать. На губах сама собой играла безмятежная улыбка. На груди тихонечко лежал, согревая, Астер, неслышно дышал, обвивал руками, словно скупец свою кубышку, таким собственническим жестом. Но возмущаться не хотелось, даже тем, что темный, доказывая свою мерзопакостную натуру, его поимел. Потому что поимел ласково и качественно, небо в алмазах Рэн точно видел.
— Давай, ребра залечу, — вспомнил Рэн. — И покажи бок.
— Ох, давай позже? Дай просто поваляться, у меня только-только все успокоилось и болеть перестало, — усмехнулся Астер, не шевельнувшись.
— Хорошо, — Рэн медленно поднял руку, провел ладонью по волосам Астера.
Чудовище. Просто чудовище темное, с колдовскими глазами. Приворожил, что ли? Он бы так и решил, но рыцари Света были неподвластны приворотам. Нет, просто слишком красив, а теперь еще он убедился, что хорош в постели. Как любовник — просто мечта. Но разница в возрасте. Если подпустить его слишком близко — потом будет больно смотреть на него, красивого и юного рядом с собой, дряхлеющим, сдающим на глазах. И как потом умирать, зная, что забираешь его с собой? Причинить боль тому, кого… любишь? Убить? Нет, это немыслимо. Ночь была прекрасна, но повториться она не должна, лучше разорвать все в самом начале. Никто не удивится, подумаешь, не ужились вместе темный и светлый.


Глава третья

Обоих выпустили из каземата днем, когда Владыка лично явился инспектировать состояние здоровья пленников. И даже поблагодарил светлого рыцаря за оказанную темному рыцарю милость исцеления.
— Надеюсь, вы отмените вызов, рыцарь Аури? — смерил он мрачным взором Рэнвальда.
— Да, — кивнул тот. — Пускай живет и здравствует.
— Задержись ненадолго, — попросил Астер, когда их вывели во двор, и Рэн, уже при всем параде, собрался сунуть ногу в стремя.
— Что-то случилось? — Рэн малодушно позволил себе побыть еще немного вблизи темного.
Тот исчез, не сходя с места, чтобы через пару мгновений появиться снова, держа что-то в кулаке.
— Рэн, прими мой дар, — и вложил в ладонь светлого рыцаря фибулу для плаща удивительно филигранной работы в виде семилучевой звезды из серебра, украшенной крупным искристым бриллиантом. Совсем не такое ожидаешь увидеть в качестве дара от темного.
— Спасибо, — тот слегка растерялся. — Я… не знаю даже, что сказать.
Ценность фибулы была даже не в ее стоимости, а в том, кто ее подарил. Рэн хотел вернуть ее, но не смог, она словно вплавилась в ладонь.
— Можешь сказать, что она тебе нравится, а лучше ничего не говори, просто носи, — Астер сжал его пальцы на украшении, на пару ударов сердца задержав свои ладони сверху, и отступил.
Рэн кивнул.
— У меня даже есть плащ. А теперь… Мне действительно пора.
— До встречи, — улыбнулся темный.
Рэн поторопил коня прочь, надеясь, что дела во дворце помогут ему слегка отрешиться от происходящего.
— Ур-р-р, — довольно заявил голубь с подоконника вслед.
Ворон на него кидаться не спешил, сидел рядом, нахохлившись и время от времени трогал крылом его бок, удивленно разевая клюв.
В кабинете появился Кардис, радостно потер ладони:
— Прекрасно! Он принял первый из четырех даров! Эмиль, если все сладится, нужно будет выделить им кусок земли в нейтральной полосе, как думаешь?
Голубь перелетел на стол, клюнул какой-то документ и принялся заглатывать оторванную полоску.
— Тебя что там, дома, не кормят? — изумился Кардис, отнимая пергамент. — Или это на тебя так… кхм… действует?
Голубь перелетел на кушетку, где Эмиль перекинулся в свой обычный вид.
— Ореховые чернила так приятно пахнут.
— О! А хочешь орехового печенья? Мои повара как раз сегодня испекли.
Он подсел рядом, не удержался, опустил ладонь на совершенно плоский и весьма даже мускулистый живот Светлого. В сознании упорно смешивались два образа, и сколько бы он ни тряс головой, растрепывая волосы, прогнать это наваждение не получалось.
— Хочу. А что ты пытаешься там выслушать? Что мои кишки поведают тебе, что было на завтрак?
— Скорее, что завтрака, как такового, не было, — буркнул смущенный Темный. — Мне расшаркаться, или просто пожрешь со мной за компанию?
— Конечно, пожру, — Эмиль вытащил еще одну фляжку, украшенную уже иначе, сделал глоток оттуда. — После такого перелета есть хочется зверски. Может, съедим твою птицу? Она крупная, ощиплем и поджарим в камине.
— Чем тебе так не нравится мой ворон? — фыркнул Кардис, хлопком приказывающий подавать обед в кабинет. — Ты кровь-то пьешь?
— Он мне очень нравится. Как жаркое. Кровь, да, пью. Спасибо, она очень помогает справляться со всем, — Эмиль так и продолжил лежать на кушетке, только повернулся набок, подперев голову рукой.
Его обычная светлая хламида, как выяснилось, была очень тонкой и красиво облегала тело. Кардис со скрежетом зубовным смотрел на это ходячее, в данном случае — лежачее искушение, и очень хорошо понимал своего рыцаря. Наконец, подумав, что свернутую челюсть потом и вылечить можно, да и синяк свести, но попробовать он должен, наклонился, придерживая голову Эмиля своей ручищей, и поцеловал. Губы у того были прохладные, пахнущие чем-то фруктовым, а язык — юрким и беззастенчивым. Немного… да ладно, что там — совсем не так это было, как с его истинной сущностью. Все-таки, не хрупкая леди, а парень, воин, только выглядящий юнцом. Образ, с которым Эмиль настолько сроднилась, сделала его настоящим, что никто не усомнился в том, что Светлый Владыка может обладать иной истинной сущностью.
Женщина на троне, пусть наделенная всей властью Света — это непременная свадьба ради ребенка с первым же рыцарем покрепче. Эмиль выбрала другого мужа для своего ребенка. Но пока что приходилось оставлять все в тайне. И она была весьма благодарна Темному за то, что держал язык за зубами. Впрочем, на слово этого Темного можно было положиться. Пусть он и был еще совсем молод, едва-едва разменял первую сотню лет, для дракона — вообще не возраст. И, кажется, этот ее облик Кардису весьма нравился. Эмиль опустил руку вниз, пощупал штаны Темного в области паха.
— Это покрой такой или твое счастье при виде меня?
Тот мог и не пытаться отвечать — под ладонью дернулось, а скулы заалели отчаянно и ярко.
— М-м-м, — Эмиль бесцеремонно расстегнул пояс Кардиса, заглянул в штаны. — Какой горячий. И твердый. И так мне радуется.
— Эмиль, обед… стынет… — крепко вцепившись в подлокотник кушетки, проурчал Темный, но не шевельнулся, чтобы избегнуть внимания Светлого владыки к определенным частям своего тела. Тем более что они недвусмысленно выражали эту самую радость.
— Я маг, я потом подогрею, — Эмиль наклонился вперед.
Опыта «флейты» у него не было, это чувствовалось по скованности и неловкости движений.
— Расслабь губы, — посоветовал ему Кардис, осторожно обхватил подбородок и затылок, направляя, сдерживаясь, чтобы не входить в самое горло, хоть это было и трудно.
Эмиль воспользовался подсказкой, стало чуть легче. Или это он уже приноровился сам? Кардис потихоньку смещался, приподнимаясь на колени, и увлекал за собой Эмиля, пока тот не выгнулся так, как было удобно. И немного сильнее двинул бедрами, готовый отпрянуть, если любовник подавится и закашляется. Эмиль не подавился, только чуть подался вперед, так было удобнее. Раз уж у Кардиса есть опыт, пускай сам все делает. Тот и сделал, и после долго вылизывал рот Эмиля, зацеловывая до распухших губ. А потом, изучив руками, отдарился в полной мере такой же лаской, только опыта у него было явно побольше.
— Вот так с вами, Темными, всегда, — после лениво сказал Эмиль. — Прилетаешь на завтрак и обсуждение дел, а получаешь разврат и наглую твою морду.
— Не завтрак, а обед, и ты обещал разогреть, — Кардис довольно облизывался. — Идем, мне понравился десерт, но стоит пожрать и нормальной еды.
Обед Эмиль разогрел быстро, сразу же накинулся на еду, источавшую поистине волшебные ароматы.
— Так, я что сказать-то хотел. Ты с ребенком своим пообщаться хочешь?
— А что, можно? И он меня услышит? Так рано? — изумился Кардис, имевший весьма смутное представление о том, как протекает беременность у таких, как Эмиль, то есть, магов с измененным обликом.
— Более того, он тебе даже что-нибудь ответит. Ребенок-Равновесие больше питается магией, нежели телом матери, а чтобы магия успела улечься, и мы при рождении не получили безумца с неуправляемым даром, Свет и Тьма с первых дней зачатия позволяют ему усваивать всю информацию. Дела государства он с тобой обсудить не сможет, но увидеть тебя, понять, что ты отец — это ему вполне по силам.
— Значит, тебе нужно подпитываться не только моей кровью, но и магией? — полуутвердительно сказал Кардис, подставляя поближе бокал с чем-то багровым и пахнущим железом и виноградом разом.
— Мне нет, а ребенку - да. Он очень милый, кстати.
— Пей. И показывай. Я очень хочу увидеть его.
Эмиль осушил бокал, затем повел рукой, комната снова растаяла в сумраке.
На лугу лежал белоснежный грифон, что-то клекотал лежавшему между его передних лап белому дракончику-крохе. Тот жмурился, разевал крохотную пасть и тихо попискивал, когда из нее вылетали искры. Стальной дракон свернулся вокруг них кольцом, навис и принялся вылизывать узким сухим языком обоих, тихо урча. Его корона светилась, как добела разогретый металл. Маленький дракончик при виде громадного собрата восторженно запищал, поднялся на лапки и попробовал ухватить его за язык. Крохотные клычки с легкостью прокусили его, но стальной гигант даже не дернулся, позволяя сыну наглотаться огненной крови. Дракончик напился, после чего свалился там же, где стоял, попытался свернуться кольцом, не сумел и заснул.
— Нр-р-равится? — грифон поднялся на лапы.
— Очень, — пророкотал дракон, приобнимая его крылом, осторожно потерся носом о белоснежные пуховые перья у основания крыльев грифона.
— Это мальчик. Будет белым драконом Света.
— Владыка объединенной Империи, это звучит, — согласился Кардис. — А потом ты подаришь мне еще детей?
— Конечно, — нежно произнесла Эмиль. — В семье должно быть несколько принцев. Возвращаемся? Ребенок теперь долго проспит.
— Девчонку хочу, — буркнул Кардис. — Баловать и женихов гонять пламенем под зад.
— И вырастет у нас капризная волшебница, которая будет ухаживать за возлюбленным, воруя у него заколки.
— Тебе они идут все равно больше, чем мне. Эмиль, вот же я идиот… Ладно, вернемся, я исправлюсь!
— И в чем это ты идиот? — грифон потянулся всем телом, окутался туманом, и на лапе дракона воссела золотоволосая Светлая.
— Я забыл о подарках. Мне надо явиться к тебе, или обойдемся пока без демонстрации намерений?
— Почему же? Думаю, самое время объявить, переварить всеобщую истерику и ахи, и начать готовить красивую пышную церемонию. Чтобы рыцари в парадных латах, фонтаны в небеса и я, прекрасная, в голубом платье.
— Как скажешь, Эмиль, — дракон простер крыло, предлагая ей взойти на спину. Это потихоньку становилось традицией — носить на себе избранную невесту, в каком бы облике она ни была. — Тогда завтра жди.
— Хорошо, — она взбежала ему на спину.
Возле маленького дракончика, посапывающего в траве, остались два силуэта, темный мужской и светлый женский.

У каждого дракона, уважающего себя, должна быть сокровищница. Даже если дракон молод. У Кардиса она была — и вовсе не в Цитадели. Отнеся Эмиль к замку Света, он со всех крыльев ринулся туда, зарылся по уши в сокровища, доставшиеся от предков, недовольно ворча и перебирая украшения, оружие, кубки, камни. Никак не мог решить, что же выбрать на первый дар, знак признательности, вообще-то, за отданную невинность, как это было изначально, но в их с Эмиль случае это должно было быть нечто гораздо более весомое и ценное — за сына.
Оружие было прекрасно, Эмиль наверняка оценит работу древних оружейников, но это не то, меч при себе все время носить не получится, к тому же, он не подойдет к ее легким воздушным платьям. Может быть, кубок, чтобы она пила из него на всех торжествах? Нет, кубком тоже не похвастаешься, нужно украшение, чтобы все видели, насколько любит свою жену Кардис. И оно должно быть изящным и легким, а мастера былых времен, как назло, ваяли массивные тяжелые диадемы, пояса. перстни и ожерелья. Наконец, Кардис докопался до пыльной дальней полки, где в одиночестве скучал плоский футляр. Розовое золото, тончайшие цепочки, на которые было боязно даже дунуть, сплетались меж собой, удерживая на весу три синих ромбовидных сапфира.
На радостях он сплясал на горе золота, поскользнулся и чуть не сломал хвост, но счастье было невозможно омрачить. Футляр пришлось завернуть в какое-то пыльное знамя (что оно тут делало? — изумился Кардис), потом в пару кольчуг, чтоб сверток точно не выскользнул из пасти. Вот что влюбленность-то с Темными делает — мог бы просто переместиться домой, но вместо этого отмахал все расстояние на своих двоих, в смысле, крыльях, даже не сообразив этого.

Светлый Владыка выбрался на балкон своего дворца, посмотреть, что там опять решил натворить Кардис. В чистом небе горделиво парил стальной гигант, неспешно опускаясь кругами на площадь перед замковыми воротами. Стража на стенах провожала его настороженными взглядами: сегодня Темный Владыка не нес на своей спине Светлого, ну и что он тут забыл?
— Эмиль? — отец появился за спиной, словно соткался из воздуха. Да, впрочем, так и было. — Что это Владыке Темных понадобилось здесь, ты не в курсе?
— Папа, мне нужно свадебное платье и украшения, ты ведь придумаешь?
— Что-о-о?
Услышав вопль возмущенного до глубины души грозового элементаля, половина стражи тут же кинулась к аркбаллистам, вторая — пригнулась за щитами.
— Свадебное платье, папа, — Эмиль поцеловал его в щеку. — Самое красивое, какое только сможешь придумать.
— Отдать тебя этому… Этому?! — Тандерхарт метнул из глаз молнию в заходящего на последний круг дракона.
— Именно этому, папа. И перестань швыряться молниями в своего зятя и отца своего первого внука.
— Как — внука? Эмиль! — на балкон вышла королева, с возмущение всплеснула руками. — Когда?
— Не так уж и давно, мама. Он просто чудесный, белый дракончик, такой крохотный, а уже такой боевой. У него лапки от Кардиса, мои глаза, а в профиль он — вылитый ты, папа.
Дракон приземлился, громыхнув крыльями так, словно рухнула башня из железа. Запрокинул голову и изрыгнул фонтан золотистого пламени, потом, наконец, принял облик Кардиса в неизменной черной коже, но на сей раз — еще и в алом плаще, подбитом искрящимся черным мехом. Эмиль сбежал вниз с балкона по воздушной лестнице, заботливо подстеленной отцом, который побоялся, что единственная дочь попросту убьется при полете.
— Они в шоке, — шепотом сообщил Эмиль.
— Я догадался, — так же ответил Кардис, склоняя голову в приветствии равного. — Но выслушать-то готовы?
— Выслушать они всегда готовы. Идем.
Он любопытно косился на Темного, прятавшего под плащом левую руку. Тот невозмутимо шагал рядом, делая суровую морду, глаза же выдавали его замешательство, меняя цвет с карего на золотой с то и дело вытягивающимся зрачком.
— Так, — в одном из коридоров Эмиль остановился, привлек Кардиса к себе и поцеловал. — Успокойся. Это всего лишь мои родители, тем более что при госте они будут вежливы и спокойны.
— Завидки берут, — пробурчал тот, на пару секнд прижимаясь лбом к его плечу. — Тебе-то ни с кем не нужно знакомиться, а у меня аллергия. На твоего батю.
— Что же ты молчал? — Эмиль прижался к его плечу. — Я просто тебя не отпущу, вот и все. Ну, идем, будь храбр как дракон. В конце концов, самое сложное ты сделал.
В тронный зал Кардис вошел, уже взяв себя в когти. Благо, успел перечитать кое-что дома и освежить в памяти протокол. Остановился на предписанном расстоянии, щелкнув каблуками, поклонился, хрипловато прорычав приветствие на адаларе.
— Отлично, значит, для этого мы заключали перемирие? — Тандерхарт снова пустил молнию, по счастью, в окно. — Чтобы наша единственная дочь сбежала делать детей с тобой? Эмиль, ну почему он? Любой светлый был бы горд стать отцом твоего ребенка!
— Милый, — вмешалась королева. — Это выбор Эмиль, может быть, нам следует обсудить свадьбу?
— Я тоже несказанно горд, — набычился Кардис, черные брови сошлись на переносице. — Особенно тем, что ваша дочь выбрала меня.
Развернулся к Эмиль, опускаясь на одно колено, и протянул отчищенный и освеженный чарами футляр, медля открыть его.
— Примешь ли ты мой дар, Владыка Света, в знак того, что принимаешь ухаживания и притязания на твою руку, в знак благодарности за твой бесценный дар мне?
— Приму, — Эмиль приняла истинный вид, с любопытством коснулась футляра, открывая, и застыла.
— Что там? — удивился Тандерхарт, подошел и тоже застыл, но опомнился быстрее дочери. — Свет Великий, мальчишка, только ты мог притащить Ожерелье Агран, из-за которого грянула первая война Тьмы и Света, в знак свадебного дара!
Рука Кардиса дернулась взлохматить с таким трудом заплетенные в церемониальную косу волосы: он не слишком прилежно учил историю и об ожерелье не мог вспомнить ничего.
— Мы можем преподнести это как знак объединения, — неуверенно произнесла королева.
— Темные забрали ожерелье с тела Светлой Владычицы. Это прекраснейший свадебный дар, — саркастически согласился Тандерхарт. — Да хуже него только принести Эмиль наши головы.
— Но оно так прекрасно, — Эмиль не могла отвести взгляда. — Я хочу это Ожерелье, мне наплевать на седую древность.
— Можно сказать, что оно было на нейтральных землях… — королева подошла посмотреть на драгоценность. - О, это великолепнейшая благодарность…
— Это ожерелье и так принадлежит нашему роду, он бы еще подарил Эмиль ее же диадему. Хорошо, по счастью, о том, как выглядит Ожерелье, знает лишь наша семья и семья убийц королевы Агран. Будем считать, что это знак примирения и объединения. Опалим его пламенем дракона, смыв кровь предыдущей владелицы.
Кардис переводил взгляд с одного на другую, но на последних словах не выдержал, взорвался негодованием:
— На этом ожерелье нет крови и нет следа смерти! Я бы учуял их, даже спустя тысячи лет! Будь это не так, попади реликвия в мои руки, запятнанная кровью, я не сумел бы коснуться ее!
В доказательство он просто выхватил ожерелье из футляра и застегнул его на шее Эмиль, а потом протянул ее родителям руки без следов ожогов или иных ран. В знак мирных намерений он сегодня явился без перчаток, так что возразить на его слова было нечем. Сапфиры в ожерелье вспыхнули.
— Оно просто бесподобно, — королева любовалась украшением. — Сапфиры словно парят в воздухе, цепочки незаметны. А они не порвутся?
— Нет, милая, — Тандерхарт тоже рассматривал ожерелье. — Это ожерелье делали драконы, а ты ведь знаешь, что их пламя придает необычайную прочность всему. А эти камни держали три ночи на лунном свету, чтобы они пропитывались им и мерцали. Потом в них заключили частичку магии воздуха, чтобы придать им воздушный вид. Сейчас такие украшения уже не изготавливают. Кстати, у Ожерелья Агран есть еще диадема и два браслета с такими же камнями, однако они давно потеряны то ли под землей то ли под водой вместе с Сокровищницей Кирана.
Глаза Кардиса вспыхнули: вот и еще два дара! Он отыщет диадему и браслеты.
— А еще я пороюсь в древних хрониках. Не нравится мне, когда Темных огульно обвиняют в убийствах, которые мы не совершали, — тихо пробормотал он, но Эмиль услышала.
— А насколько древние хроники?
— От сотворения Стального Кряжа, вотчины моего рода. Хочешь почитать?
— Очень! Я обожаю древние хроники!
— Ну, жду к завтраку, — Кардис шепнул это ей в ухо, обнимая и не обращая внимания на наливающегося гневом короля Тандерхарта. — Торговцы привезли какой-то диковинный плод с востока, похож на драконье яйцо, а пахнет вкусно. Я подумал, может, тебе понравится.
— Непременно буду, — Эмиль поцеловала его.
Обратно дракона гнали молнии, так и норовившие ударить под хвост. Он виртуозно угадывал следующую и уворачивался. Правда, домой вернулся взмыленным, как рыцарский конь после боя.

— Астер! Очнись от своих любовных грез и помоги мне!
Начальник стражи явился немедленно, заинтересованно глянул на своего лорда.
— Мне нужно все, что найдется в архивах о Светлой Владычице Агран и причинах Первой Войны.
— Будет сделано!
История оказалась проста и незамысловата: свадьба Темного и Светлой, свадебный дар — прекрасное ожерелье. Вечером перед свадьбой Агран нашли в ее покоях мертвой, а днем позже сестра Темного Владыки хвасталась на балу в землях Тьмы тем самым ожерельем. Армии столкнулись в нейтральных землях — светлые жаждали мести, темные подозревали, что это проделка светлых, желавших сорвать свадьбу и расстроить союз. Война гремела полторы сотни лет, опустошая обе страны, пока не был заключен Союз Ирисов, когда оба владыки стали любовниками. Пока они здравствовали, сохранялся хрупкий мир. После их смерти все рухнуло, сын Светлого и дочь Темного оказались недальновидными политиками. И только отцы нынешних правителей решительно прекратили эту войну. Ожерелье Агран пропало в огне войны, о причинах которой многие уже позабыли.
— Гр-р-р, — высказался Кардис, заставив Астера вздрогнуть, едва не уронив древний фолиант. — Найди мне все о Киране, кем бы он ни был.
— Киран Сияющий? Древний дракон, о котором ходили легенды, что он владеет самыми несметными сокровищами мира? — уточнил Астер.
— Хрен его знает. Так, погоди, а не из рода ли Алмазных этот Киран? Тьфу, надо учить историю.
Кардис задумался. Когда-то все драконьи рода вышли из одного-единственного рода: Алмазных, Первых или Величайших, как их только не именовали. Род Стальных был довольно молодым, гораздо моложе Золотых, Серебряных и даже Медных. Как и прочие, делился на семейства по цвету крыльев. Кардис был из прямой ветви, ведя свою родословную от основателя Рода, потому и цвет его шкуры был чисто стальной.
Астер принес ему свитки с преданиями и легендами.
— Неизвестно, существовал ли этот Киран вообще, исторических хроник нет, зато легенд о нем — хоть отбавляй. А зачем он тебе?
— Сокровищницу искать. У Ожерелья Агран, говорят, есть диадема и браслеты в комплекте, ну, и они, типа, в сокровищнице Кирана. Постой, но если ожерелье делалось на свадьбу Агран, а это было не настолько уж и давно, то и остальные украшения должны были быть того же времени. Так…
Кардис растрепал-таки косу, мигом превратив ее в мочало парой движений. Астер только вздохнул: он потратил три часа и кувшин настоя каменного цветка, чтобы уложить волосок к волоску, но даже настой не смог усмирить гриву Темного.
— Пойдешь со мной. Цени доверие, Астер, тебя берут в сокровищницу дракона. Поможешь найти нужное — подарю то, что выберешь сам.
— Я знаю, что я хочу! Значит, сокровищница Кирана, да?
— Нет, моя личная, — хмыкнул Кардис. — Сокровищница Кирана — легенда. А диадема и браслеты, видно, затерялись в том бардаке, что творится в пещерах. Учти, придется приложить много, много старания.
— Почему? Надо просто позвать их, там же пламя драконов, если я ничего не путаю.
— Учитывая, что там практически все украшения созданы в пламени драконов…
Кадис взял его за руку и переместился в преддверие сокровищницы, огромный гулкий пещерный зал, украшенный гигантскими друзами драгоценных камней. Настолько крупными, что они не имели практической ценности.
— Ладно, значит, надо найти украшения с сапфирами, потом выбрать из них те, которые походят на Ожерелье Агран, — решил Астер, делая шаг вперед. — Воздушника бы сюда какого-нибудь…
— Доверяю я только тебе, обойдемся своими силами, — пробурчал дракон, призывая все, в чем чувствовалась сила драконьего огня.
К нему стеклась половина сокровищницы. Астер почесал в затылке.
— Так у нас ничего не получится. О… Знаю. Камни должны мерцать лунным сиянием в темноте, так?
— Ну, предлагаешь погасить свет? — Кардис тяжко вздохнул и простер крылья, с которых потекла овеществленная Тьма, окутывая кристаллы и гася их.
Тонкие синие лучики пробились через наваленные мечи.
— Ага! Логика мне не отказала, — довольно ухмыльнулся дракон, откапывая свое сокровище.
Бесценная диадема и браслеты нашлись в трех концах сваленного кучей оружия. Но, к удивлению обоих изыскателей, кроме украшений, засияло еще кое-что. Изящный чеканный браслет-наруч, казавшийся странно-тяжелым для своего размера, и двуручный меч, без единого украшения.
— Я знаю, что это, — благоговейно сказал Астер, касаясь кончиками пальцев прямого лезвия, не утерявшего ни остроты, ни блеска металла. — Звездное Пламя, меч и зачарованный доспех, выкованные из упавшей с неба звезды.
— Они твои, — отмахнулся Кардис.
Подарок был бесценный, но Астер принял его без возражений. Тем более, он знал, кто будет владеть этими сокровищами. Кардис удалился, протирать сокровища и подыскивать для них достойные шкатулки. Приходилось поторапливаться: ночь была на исходе, а еще хорошо было бы немного поспать, ведь утром прилетит Эмиль, уволочет в архив… А, ну и ладно, там и поспит, диванчики в архиве удобные, только короткие. Астер в это время уже торопился к дворцу Светлых, к рыцарскому крылу. Вторым даром он выбрал меч, подыскал для него в оружейной ножны, хотя такому мечу требовалось что-то свое, только для него созданное. Но главное ведь не обертка, а сам подарок.

На темного, явившегося внезапно в вотчину светлых, смотрели, как на чудо из морских глубин. Астеру было все равно — он устал и хотел поспать, день клонился к закату.
— Что нужно темному рыцарю здесь? — вопросил его страж у ворот.
— Светлого рыцаря, конечно, — насмешливо фыркнул тот в ответ. — А конкретнее, рыцаря Аури.
— Я разберусь, — Рэн уже спешил к воротам.
При виде Астера на губы сама собой наползла улыбка, тут же погасшая при воспоминании, что отношения нужно разорвать.
— Привет, — Астер улыбнулся в ответ, сверкнул своими фиолетовыми глазищами. — Я кое-что тебе привез. Только ты достоин этим владеть, Оплот Света, прими мой дар.
Он снял привешенный к седлу сверток, разрезал ремешки и развернул холстину, протягивая рыцарю на вытянутых руках клинок в ножнах.
Рэн отчего-то был бледен, глаза, обведенные темными кругами, потухли. Но он улыбнулся словно через силу.
— Прекрасный меч, Астер, — и принял его на ладони. — Старинный клинок, достойное наследие времен.
— Что с тобой? Ты болен? Устал? — темный коснулся его щеки. — Может быть, прогуляемся? Просто так, безо всяких вызовов и прочей ерунды? Покажу тебе долину Великанов, это красиво.
— Нет, прости, у меня голова кругом ото всего этого идет. И свадьба, гости, все слуги носятся как угорелые, а чем ближе день свадьбы, тем все станет еще хуже.
Астер подумал, что речь идет о свадьбе Владык, сочувственно кивнул: в Цитадели тоже начиналось пока еще не такое явное бурление, но Кардис быстро нагонит шороху на всех.
— И все же, тебе явно нужно отдохнуть. Ну, давай, я тебя все-таки похищу? Ненадолго. Идем.
Он ухватил светлого рыцаря за плечо, и стража только досадливо зарычала, когда и темный, и его конь, и Рэнвальд пропали на месте.
— Не могу понять, как тебе это вообще удается? — Рэн осматривался. — Отличное заклинание телепортации. И такое точное.
— Наследие прабабки, — с заметной гордостью улыбнулся Астер. — Нравится?
Долина Великанов была вовсе не логовом этих темных тварей, давно истребленных за свою злобность и безмозглость более цивилизованными расами. Это была долина гейзеров в окрестностях трех небольших вулканов, давно не извергавшихся, но исправно подогревавших воду и грязевые озера.
— Да, — Рэн улыбнулся почти как раньше. — Здесь так спокойно и тихо.
— Здесь можно искупаться в теплом минеральном озере. Не смотри, что кругом снег, оно в самом деле почти горячее, — Астер повел его за собой, к берегу больше похожего на бассейн озерца.
— Предлагаешь в него окунуться?
— Конечно. Полежать в воде, расслабиться. Сделаю тебе массаж. Я даже могу пообещать не приставать, если ты не хочешь.
— Да. Сегодня лучше обойтись без секса, я слишком… Слишком устал.
— Раздевайся, — Астер подал пример, расстегивая плащ и снимая куртку. К светлым он явился без брони и оружия.
Рэн разделся, погрузился в теплую воду. На какой-то миг ему и впрямь показалось, что все хорошо. Темный обнимал его, легко массировал плечи и руки, не переходя границ дозволенного, а что целовал, или, скорее, просто касался губами плеча, собирая с него капли воды, это не в счет.
— Ты можешь даже подремать, это только пойдет на пользу. Вода здесь целебная, — тихо шепнул ему на ухо Астер.
Рэн прерывисто вздохнул, повернулся, обнимая его, прижал к себе, не говоря ни слова. Если бы можно было его никогда не отпускать. Или хотя бы сказать, как сильно Рэн его любит.
— Ну, что ты… — Астер растерянно гладил его по спине, не отслеживая реакции своего тела. А они были весьма однозначны: Рэна он хотел, и был не против сейчас отдаться ему даже на снегу, не то, что в упоительно-теплой воде, в клубах пара. Рэн прижал его еще крепче. Он не был уверен, что получится сказать хоть что-то. Темный обхватил его бедра ногами, повернул к себе мокрое, как показалось ему, от воды лицо и поцеловал в горько-соленые губы.
— Пора возвращаться, — наконец, сказал Рэн. — Слишком много дел.
— Рэн… — Астер прижал его еще крепче, — не спеши. Возьми меня. Здесь и сейчас, Рэн.
Устоять перед соблазном, перед откровенным желанием, светящимся в его глазах, было возможно, если бы светлый не испытывал колебаний. В конце концов, должны же у него сохраниться хоть какие-то светлые воспоминания на будущее без Астера? Это было еще более крышесносно, чем в тот раз в казематах второго уровня Цитадели. Похоже, им не было суждено ни разу заняться любовью в нормальной постели, все в каких-то экзотических местах выходило. Рэн позволил себе даже обнять Астера перед тем как начать одеваться.
Назад, к замку, тот доставил его с такой же ювелирной точностью, одарил счастливым взглядом и умчался прочь, благо, приезжал на пегасе. А Рэна тут же обступили соратники, спрашивая, что это было, и что за меч ему привез темный.
— Просто меч, — огрызнулся Рэн и ушел к себе.
Видеть никого не хотелось.

Увидеться с темным и поговорить серьезно не получалось: все время занимала подготовка к свадебным торжествам, король и королева загоняли всех. Но, наконец, в столицу Света приехал и Темный Владыка, привез второй дар: браслеты Агран. На сей раз приехал официально, со свитой, в которой был и Астер — темная тень своего Лорда. Но прежде чем Рэнвальд сумел открыть рот и подобрать слова, темный рыцарь протянул ему наруч из такого же металла, как и меч:
— Прошу, не откажи мне, Рэн. Этот наруч — зачарованный доспех. Разом с мечом он составляет Звездное Пламя, реликвию, созданную когда-то для другого светлого рыцаря, который так же носил звание Оплота Света.
Рэн взглянул устало и равнодушно, но кивнул. Счастье от того, что он все же принимает дары, затмевало для Астера все, он списывал равнодушие Рэнвальда на усталость от подготовки к торжествам.
— Ну, потерпи, скоро вся эта канитель закончится, — говорил, обнимая светлого в сумрачной галерее. - Рэн, мой светлый рыцарь, — шептал, целуя его в шею, опускаясь на колени, подтолкнув к стене.
Рэн не сразу понял, что собирается сделать Астер, а потом было слишком поздно, оставалось только сдерживать стоны и ненавидеть себя, что так и не набрался мужества рассказать о том, что готовился к своей свадьбе. А на следующий день Владыка Тьмы отбыл, вместе с ним уехал и Астер. И в следующий раз он приехал только спустя две недели, снова вместе со своим Лордом. Тот привез невесте третий дар — диадему Агран, Астер же — единственный дар, который каждый темный творит своими руками и из собственной магии, крови и силы.

Темный рыцарь сиял, идя на оговоренную встречу в той же галерее. А войдя в нее, замер, словно споткнулся. Рэн стоял возле небольшого столика, на котором лежали все три дара. Последние шаги Астер проделал с таким трудом, словно продавливал себя через вязкое желе, которым стал воздух.
— Рэн? .. — получилось хрипло и тихо, он все еще надеялся, что ошибся.
— Забери, — коротко сказал Рэн, отворачиваясь и направляясь прочь.
Он очень старался не сорваться на бег.
— Рэн, почему?! — догнало и ударило в спину.
Он промолчал, только шаги стали быстрее. «Почему? Потому что я люблю тебя и не хочу, чтобы потом нам было больно навсегда расставаться, когда мы уже проросли в сердца и души друг друга».
А темный сжимал в кулаке перстень из переплетения тончайних нитей белого металла с алым камнем, сжимал так, что ажурное плетение врезалось в ладонь до крови, потом провел рукой над столиком, и все три дара пропали. Назад он уходил, гордо выпрямив спину, только взгляд леденил каждого, кто рискнул заглянуть в выстывшие фиолетовые глаза.
— Ну, что, мне присматривать для вас симпатичный замок? — с порога спросил его счастливый Кардис.
— Не стоит, мой Лорд, — мертво-спокойным голосом ответил рыцарь. — Он отказал.
— Что… — Кардис опешил. — Но… почему?
— Не знаю. Просто отказал и вернул мои дары.
— Ладно, — все еще растерянно сказал Кардис. — Потом узнаем, что на него нашло.
— Не надо. Нет, так нет. Навязываться не стану. А Владыке Света, судя по вашему лицу, третий дар пришелся по сердцу?
Кардис чуть ли не расцвел и закивал. Астер вымучил улыбку и быстро ретировался. Нет, он был рад за своего Владыку, тот заслуживал быть счастливым, и все такое. Омрачать эту радость не хотелось, а Астеру было пока слишком больно, чтобы он мог совладать с собой и изобразить подобающее случаю выражение лица. А ведь завтра еще один день в столице Света, и придется стоять за правым плечом Кардиса, бдить.
На следующий день они ожидаемо пересеклись. Рэн в своих сверкающих доспехах улыбался и ни на кого не смотрел, недосягаемый и далекий ото всего, как тот самый Свет. А среди придворных стояла девушка с золотой лентой на плече, счастливая невеста Рэна, бросавшая на него искоса довольные взгляды. Астер же, казалось, превратился в статую из темного льда, в голема, лишенного всех чувств и подчиняющегося только воле Лорда. Взгляд его скользил по лицам придворных, словно обнаженный клинок, не останавливаясь ни на ком. Но упорно обходил только одного, словно смотреть на него было больно.
По возвращении в Цитадель он ушел на тренировочный полигон стражи и разметал его даже не в щепки, а в прах, впервые на памяти Кардиса полностью отпустив всю свою силу, доставшуюся от огненных ифритов.

Рэнвальд, когда темные уехали, тихо вернулся в свои покои и улегся на кровать лицом вниз. Чувств никаких не было, он с трудом заставлял себя двигаться вообще. Жизнь без Астера оказалась не нужна. Свет не даст своему рыцарю броситься на меч и оборвать ее, но заставить подняться и вернуться на свадьбу он тоже был бессилен.
Свадьбу устроили по настоянию его дяди, он же нашел Рэнвальду невесту. С нею рыцарь познакомился только за неделю до самого торжества, до тех пор не выпадало шанса. И, признаться, он не горел желанием знакомиться с будущей женой.
В коридоре послышались шаги, потом кто-то заглянул внутрь.
— Никого вроде. Заходи быстрее, пока не увидели.
Голос был женский и едва знакомый. Рэн замер на месте, благодаря провидение, что задернул полог на кровати. Хотя это было просто смешно: это же его покои, что здесь делать чужим?
— А ничего себе у твоего женишка покои. И как ты такого отхватила?
— Сама удивляюсь.
— А если он о нас узнает?
— Как? — хихикнула девушка. — Рогами за стену зацепится?
Рыцарь тихо приподнялся, выглядывая в щелку полога. Его невесту уже раздел какой-то незнакомый хлыщ. Рэн подождал, пока он разденется сам, окутался пламенем и раздернул полог. Визгу было больше, чем при виде дикой виверны в купальне женского монастыря.
— Так-так, рогами, говорите? Думаю, я откажусь от такой чести. Оплоту Света рога не к лицу, — прошипел он, смерив долгим взглядом застуканных на месте преступления.
На визги из покоев Рэна сразу же, звеня оружием, бросились стражи — не походили эти вопли на счастливые. За стражей в покои ввалились и дядя с родителями невесты. Свидетелей было более чем достаточно, и Рэн даже не обнажил оружие, просто заявил, что свадьбы не будет. Дядя попытался было что-то сказать, затем махнул рукой и вытолкал всех прочь.
Скандал грянул знатный, докатился и до земель Темных. Кардис пытался рассказать об этом своему другу, расшевелить его, но наткнулся на безжизненный холод в глазах рыцаря и не стал лезть. Отчасти он понимал Астера, да и вообще был всецело на его стороне. Прилетевший в Цитадель Эмиль только вздыхал:
— Я ведь даже не вник, что у Рэнвальда что-то там намечается, слишком ослеплен был своим счастьем, да и родители замучили нравоучениями.
— Ты не виноват, — утешал его Кардис.
— Виноват. Видел же, что у него что-то не клеится. Вот Тьма! Что делать, Кардис?
— Может… Нет, я не знаю. Может, их снова запереть в одном помещении?
— Ну… давай, попробуем, — с сомнением согласился Светлый. — У тебя? Что-то из моих казематов они сбегают с легкостью неимоверной.
— Может, на нейтральной полосе? Или сбегут?
— А давай. Окружим двойным кордоном сил.
— Ну, я пошел за Астером, а ты притаскивай своего к Белому озеру.
— Только без доспехов и оружия, — предупредил Эмиль и отправился за Рэном.
Переправить того в указанное место оказалось легче легкого, рыцарь даже не понял, что его куда-то перенесли. Астер повиновался приказу следовать за Лордом без возражений, правда, застыл, как статуя, увидев, куда и к кому его отправили. Но уйти не смог — Владыки накрыли и берег озера, и рыцарей двойным пологом сил, не позволяющим убраться.
Рэн вокруг не смотрел. Если его куда-то отправили, значит, так надо. Приказ, видимо, поступит позже. Кольцо сил мигнуло и сжалось, заставляя обоих сходиться. Рэн сощурился, разглядывая соседа по кругу. Астер…
— Привет, — сухие губы шевельнулись, выпуская слово.
— И вам здравствовать, рыцарь Аури, — обронил темный, глядя куда-то мимо него.
— Что мы тут делаем? — Рэн нахмурился, осмотрел себя. — Оружия и брони нет.
— Вероятно, Владыка счел, что я был невежлив и не поздравил вас со счастливым событием в жизни. Поздравляю, — Астер холодно поклонился. — Желаю счастья в супружеской жизни.
— Свадьба сорвалась, — равнодушно ответил Рэн, отворачиваясь.
Темный удивленно вскинул бровь, потом припомнил, что Кардис что-то такое говорил.
— Вот как… Тогда приношу соболезнования.
— Не утруждайтесь вежливостью, — Рэн подошел к озеру, присел, потрогал воду.
Астер и вовсе промолчал, останавливаясь у границ круга. Ударил в преграду, но только ушиб руку и замер, уткнувшись в нее лбом. Хотелось крушить и жечь все кипящим в крови пламенем. Особенно — одну золотоглазую сволочь, притащившую его сюда. Зачем?
Рэн вопросом «зачем» не задавался, просто сидел на берегу и смотрел в воду. Когда-нибудь Владыке придется его вернуть, надо просто подождать. Хотя…
— Мне тридцать лет, — наконец, сказал он. — И во мне пара капель какой-то крови, которая позволяет мне быть Оплотом Света, но не продлевает жизнь. Через десять лет я начну стареть, через тридцать — дряхлеть, через сорок — умру. Если повезет вообще дожить. Слова «прорастать сквозь душу» не фигура речи. Мы сплетаем души с избранниками. Живем иногда даже счастливо, умираем в один день. Одна душа забирает вторую.
— Ангельской крови, — уточнил Астер. Потом подумал и усмехнулся: — Есть свои минусы в том, что меж Тьмой и Светом так долго было немирье. Один из них - то, что люди забыли непреложный закон: с четвертым даром мы отдаем избраннику все — душу, сердце, сосредоточие магической силы — кровь и частицу плоти. Все. И свое условное бессмертие, долголетие, дары магии — тоже.
— Я не хочу проверять, что окажется сильнее — закон Света или Тьмы, — Рэн все-таки повернул голову. — Я не хочу, чтобы ты смотрел, как я умираю. И не хочу смотреть, как из-за меня умираешь ты. Я слишком сильно люблю тебя для того, чтобы подвергать такой пытке.
Астер сел на траву, откинувшись спиной на границу круга, закрыл глаза.
— Глупый светлый рыцаренок… Очень юный, очень светлый и очень глупый. Вместо одной пытки подарил другую.
Рэн подошел к нему, сел рядом, зачем-то взяв за руку, снова принялся рассматривать ее.
— Мы не говорим о любви. В темном наречии нет даже такого слова. Мы доказываем свои чувства поступками и смотрим на поступки, не на слова, — лицо Астера исказилось, словно от боли, но руку он не отнял.
— Прости, — сказал Рэн, переплетая с ним пальцы.
— Мне девяносто семь лет, Рэн. До сих пор я никому никогда не приносил даров. И что теперь делать — не знаю.
— Я тоже не знаю. Я никому не говорил слова, которого в вашем языке нет.
Астер молчал, только до боли сжимал его руку. И ненавидел лютой ненавистью тех, кто развел некогда две империи по разные стороны баррикад — порой, невидимых, но оттого не менее неодолимых.
— Можем попробовать начать все сначала, — Рэн сосредоточился, вытягивая руку.
Над ладонью замерцал золотой медальон в виде восьмилучевой звезды, средоточие магии любого рыцаря Света, практически его сердце. Рэн поймал его, вложил в руку Астера.
— У меня не наберется даров на четыре раза, да мы столько и не дарим, есть только один. Примешь ли ты мое сердце, Астер?
Темный сжал его дар в ладони, провел ею по левой руке, материализуя на безымянном пальце белое кольцо с кровавым рубином. Снял его и протянул Рэнвальду. Рэн взял кольцо, надел на палец и прислушался к ощущениям. Ничего особенного не замечалось, чужая магия не воздействовала, молния с неба не ударила, даже ноги не согрелись. Астер усмехнулся, сжал его руку своей. Под ободком кольца что-то больно укололо, и камень принялся светлеть, отдавая кровь, превращаясь в то, чем был изначально — зеленоватый алмаз.
— Терпи, — коротко сказал темный, и мгновение спустя Рэн понял, о чем он: по жилам потек жидкий огонь.
Светлый выгнулся, хватая ртом воздух, в глазах потемнело. Так больно ему не было даже при укусе нага. Показалось, что сейчас он вспыхнет и превратится в кучку пепла, которую потом развеет ветром. Но огонь охватывал каждую частицу его тела и не спешил обращать ее в ничто. Астер крепко держал его, вжимая в себя, не позволяя биться.
— Тише, тише, Рэн. Потерпи. Сейчас пройдет.
Схлынуло это странное пламя быстро, хотя Рэн мог поклясться, что прошла вечность.
— Что это… было? — просипел он.
— Кровь ифритов. То, что дарует мне и тебе долгую, очень долгую жизнь, - и, запнувшись, выговорил все же на адаларе: — любимый.
Рэн с минуту молчал, потом перевернулся, опершись на песок, посидел так еще несколько мгновений, после чего снова обнял своего черного рыцаря, как тогда обнимал в теплом озере, прижимая к себе так, что человек уже начал бы задыхаться. Астер только успокаивающе поглаживал его по спине, распуская волосы, проводил по ним пальцами, по лопаткам, по напряженным плечам, пояснице, стараясь дать понять: они не расстанутся еще очень долго. Рэн слегка ослабил объятия только для того, чтобы поцеловать Астера, чувствуя постепенно нарастающее желание. Поцелуй вышел воистину огненный, темный не скупился на ответ, словно подталкивал к большему.
Рэн огляделся, ища место, на котором можно будет растянуться без проблем, счел, что они сидят очень стратегически выгодно, привстал на коленях, стащил через голову рубаху. Астер повесил его кулон себе на шею и тоже скинул сорочку, улыбаясь. Инициативу он безоговорочно отдавал сейчас своему избраннику. И дальше все было так, как хотелось обоим: жарко, огненно, без лишних нежностей. Так, чтобы понять и поверить — они вместе, и это навсегда.

— Что-то я им даже завидую, — шепотом признался Эмиль, успевший мельком глянуть в зеркале, чем занимаются их верные рыцари.
— Завидовать не надо, надо брать пример, — буркнул в излюбленной манере Кардис, подхватил его, перекинул через плечо и перенесся в свою спальню. — В этом виде я тебя пока только целовал.
— Но-но, — Светлый сразу натянул одеяло до подбородка. — Не только целовал, между прочим.
— Не, ну, если не хочешь… — с деланным равнодушием пожал плечами Темный.
Эмиль с некоторым колебанием посмотрел на него, затем медленно откинул одеяло.
— В этом виде мне как-то в голову не приходило… ничего такого. Так что я вообще невинен как мотылек.
Успевший раздеться до сапог Кардис скинул и их и в мгновение ока оказался рядом.
— Не бойся, я тебя научу. Это приятно, правда, — и облизался длинным узким языком. — Расслабься, Эмиль, доверься мне.
Вид языка доверия не внушал, но Эмиль кивнул. Пожалеть ему пришлось разве что о том, что он вообще знает такое понятие, как стыд. Потому что Кардис его явно забыл. Сперва он облизал его с головы до ног, заставляя извиваться от совершенно непредставимой смеси чувств и ощущений, а потом принялся ласкать, и это была далеко не только «песня флейты». А когда Эмиль сам потребовал прекратить его мучить, взял свое, вбил в постель, закидывая длинные стройные ноги Светлого на плечо и лаская того так, что Эмиль чуть не сорвал горло, извиваясь под ним.
— Теперь я развратный мотылек… Но очень довольный, — шепотом признался он в плечо Кардиса, когда сумел отдышаться.
Тот лишь усмехался и щурил золотые драконьи глаза. Как и все темные, он предпочитал не размениваться на слова. Ласкать свою будущую супругу он будет в любой ее ипостаси. Другое дело, что в истинном ее виде это может, да и скорее всего закончится рождением еще одного ребенка, а с этим стоило потерпеть, сначала вырастив сына.
— Как назовем нашего первенца? — вспомнил он о том, что давно хотел спросить.
— В честь твоего отца, это ведь благодаря ему наступило перемирие, и мы смогли встретиться.
— Кастор. Это звучит гордо, — согласно кивнул Кардис, обнимая Эмиля. — Ему подходит.
— А дочь мы назовем Агран. М-м-м, поцелуй меня еще раз, а еще почеши спину и принеси попить.
— Как скажешь, мое сокровище, — усмехнулся дракон.

— Они про нас забыли, — мрачно ворчал Рэн, пытаясь расковырять купол.
Сил предаваться любви у него уже не было, а вот лежать, обнимая Астера, и лениво пробовать защиту — еще находились.
— Да и Тьма с ними. Хочешь рыбы? Жареной на костре без соли и специй? — посмеивался темный. — Рано или поздно, они спохватятся.
— Давай рыбу, пускай безо всего, лишь бы поесть.
Астер поцеловал его и направился в озеро. Впрочем, оттуда он очень скоро вернулся без рыбы, зато хохоча во всю глотку.
— Плавать умеешь?
— Умею, а что тебя так развеселило?
— Купол… Он только по поверхности воды.
Он уже собирал одежду и сапоги, которые и завернул в какое-то заковыристое заклинание.
— Вроде бы, это должно сохранить вещи сухими. Ну, даже если нет — не беда, высохнем у меня в покоях.
Рэн тоже фыркнул и вошел в воду, проплыл немного, поднырнул под купол и выбрался уже за его пределами.
— Пускай потом ищут…
Астер крепко взял его за руку и перенесся в свою комнату в Цитадели. В отличие от покоев Рэна, она была небольшой и полупустой, хотя кровать была достаточно широкой, чтобы поместиться вдвоем. Кроме нее и сундука там стояла только стойка для доспехов и оружия. Рэн сразу же оттеснил его к кровати. Секса не хотелось, хотелось замереть в покое и наслаждаться запахом кожи Астера, пока никто не трогает. Аромат абрикоса и озерной воды ему нравился, и сейчас казался еще более явным. Может, потому, что темный поделился с ним своей кровью и дарами силы?
Астер щелкнул пальцами, призывая тень. Приказал принести обед и отослал. Рэн потянулся его обнять, прижал сгибом локтя собственные отросшие волосы, шепотом выругался и поискал глазами нож.
— Бесполезно, — уяснив, для чего ему нож, рассмеялся Астер. — Вырастут за ночь. Учись заплетать косу, Рэн.
И взялся за привычное для его рук дело, расчесывая и переплетая текучее золото.
— Я их шлемом выдеру на первом же задании. А без полного доспеха к нагам лучше не лезть, плюются.
— Не выдерешь. Ну, прости, если бы ты обрезал их, прежде чем принять мой дар, они бы оставались короткими всегда.
— Придется научиться заплетать… — Рэн снова перестал улыбаться, дождался, пока Астер заплетет ему косу, обнял его, прижав к себе.
За узким окном темнело, но в комнате он почему-то не замечал темноты. Зато отчетливо видел все, от перелива цвета в волосах Астера до трещинки на противоположной стене. Наверное, это снова была магия, которой тот поделился.
— Сердце мое, — Рэн принялся целовать его, лихорадочно и жадно, словно Астера должны были у него отобрать с минуты на минуту.
Тот знал, что это: кровь ифритов, помноженная на те капли ангельской крови, что текли в жилах Рэнвальда. Утихомирить этот жар он мог лишь одним способом — дав рыцарю то, что требует его тело. И давал, безоглядно, жарко, ласково.
— Не представляю, как я буду без тебя во дворце, — признался Рэн. — Даже думать страшно, что мы будем видеться только пару раз в месяц. Я с ума сойду раньше.
— Мой Лорд обещал дать разрешение на брак, — сказал Астер. — Осталось упросить твоего Владыку. И поселиться на нейтральных землях.
Рэн кивнул и сполз пониже, положив голову ему на грудь и вслушиваясь в биение сердца самого любимого создания на свете, которое чуть было не потерял из-за своей глупости.
Астер. На адалар это переводилось как «звезда», и он мысленно согласился: звезда для рыцаря. И темноты теперь можно больше не бояться, потому что любой мрак будет рассеивать своими лучами его путеводная искра.