Человек из Кабула, ч. 1. Рабиндранат Тагор

Шурыгин Олег
«Человек из Кабула». Рабиндранат Тагор
Рассказ
Часть первая
Перевод с бенгальского

Моя пятилетняя младшая дочка Мини и минуты не может обойтись без разговоров. Родившись на этой планете, она потратила один год, чтобы научиться говорить, и после этого, едва проснувшись, она не допускает потери и одного мгновения на бессмысленное молчание. Ее мама неоднократно заставляла ее замолчать, но я не могу этого делать. Когда Мини хранит молчание, это кажется настолько неестественным, что я просто не могу этого вынести. Поэтому в моем обществе ее разговоры льются с не ослабляемым энтузиазмом.
Однажды утром, только я взялся за семнадцатую главу своей повести, как в мой кабинет вошла Мини и начала говорить: «Папа, знаешь, как наш привратник Рамдоял произносит слово «ворона»? Сказать?»
Только я приступил к объяснению, что на земле существуют разные языки, как она заговорила снова: «Папа, посмотри, Бхол сказал, что когда слон льет из хобота воду вверх, начинается дождь! Только посмотри, какую бессмыслицу может говорить этот Бхол! И так с утра до вечера, целый день!»
Не обратив никакого внимания на мой ответ, она внезапно спросила: «Папа, а кем тебе приходится наша мама?»
«Кузиной» - подумал я, но ответил следующее: «Мини, иди-ка поиграй с Бхолом, а то у меня много дел!»
Но она села на полу возле письменного стола у самых моих ног и, обхватив руками свои колени, громким голосом стала произносить детскую считалочку. А тем временем в  моей семнадцатой главе Пратапсингх, вместе с (принцессой) Канчанамалой, темной ночью выпрыгнул из находящегося на большой высоте окна темницы в быстро текущую внизу реку.
Мой дом стоит на большой дороге. Вдруг Мини, перестав повторять считалочку, посмотрела на идущую под окнами толпу и громким голосом закричала: «Кабулец! Кабулец!»
Один высокий человек из Кабула, одетый в просторные грязные одежды, с чалмой на голове, с большим мешком за плечами, с двумя или четырьмя коробочками с изюмом в руках, медленно шел по улице возле нашего дома. Трудно сказать, какие чувства возникли в душе моей драгоценной дочери при виде этого человека, что она позвала его громким голосом. Я подумал: «Ну вот, теперь эта проблема с большим мешком не позволит мне сегодня завершить семнадцатую главу!»
Но, как только, откликнувшись на зов Мини, это человек из Кабула с улыбкой начал двигаться в сторону моего дома, моя неугомонная дочка убежала во внутренние покои, так, что ее и след простыл. В ее уме жило одно укоренившееся предубеждение, что в таких мешках могут находиться два, а то и четыре похищенных ребенка.
А тем временем человек из Кабула подошел к окну и выразил мне свое почтение. Я подумал, что,  хотя Пратапсингх и Канчанамала находятся в весьма затруднительном положении, мне всё же следует, пригласив этого Афганца в свой дом, купить у него что-нибудь из предложенных им товаров.
Так я и сделал. После чего между нами завязался разговор. Мы говорили об эмире Афганистана Абадаре Рахмоне, о том, как ему приходится защищать свои границы от русских и англичан. 
Под конец, уже встав, чтобы уйти, он спросил: «Господин, а где твоя дочка?»
Я, чтобы избавить Мини от этого лишенного основания страха, специально позвал ее из внутренних комнат. Она, прижавшись к моим ногам, смотрела испытующим взглядом на человека из Кабула и на его большой мешок. А этот человек достал из своего мешка немного изюму и сушеных персиков и протянул это Мини, но она не взяла и только с еще большей подозрительностью во взгляде  стала прижиматься к моим коленям. Так закончилась их первая встреча.
Через несколько дней я, выйдя утром из дома (у меня были неотложные дела), увидел, как моя дочь, сидя на скамеечке возле ворот, изливает нескончаемые потоки своих слов, а тот самый человек из Кабула, сидя возле ее ног, с неослабным вниманием слушает ее речи и время от времени на своем ломаном бенгали излагает свои соображения. За свою пятилетнюю жизнь Мини еще никогда не получала такого внимательного слушателя, разве что кроме ее отца. Тут я увидел, что в уголке ее детского сари лежало великое множество орехов и изюма. Я сказал человеку из Кабула: «Почему ты дал ей все это? Пожалуйста, больше так не делай!» Затем я достал из кармана и протянул ему монетку достоинством в полрупии. Он без заминки взял монетку и положил в мешок.
Вернувшись домой, я увидел, что из-за этой монетки в полрупии  в доме разразился скандал на целую рупию.
Мама Мини, держа в руках этот светлый, блестящий кругляшек металла, угрожающим тоном спрашивала свою дочь: «Откуда ты взяла эту монету?»
Мини отвечала: «Мне ее дал кабулец!»
Тогда мама начала кричать: «А почему ты вообще взяла от него эту монету?»
Тогда Мини со слезами произнесла: «Я не знаю, он сам мне ее дал!»
Я подошел к Мини и, вызволяя ее из этого бедственного положения, увел на прогулку.
Я узнал, что это была далеко не первая встреча Мини с человеком из Кабула, этот человек приходил почти каждый день и при помощи взяток фисташками  почти полностью покорил небольшое жадное сердечко моей дочери.
Я заметил, что эти два друга используют некоторые условные слова и даже шутки, например: только увидев Рахмата, моя дочка с улыбкой задает ему следующий вопрос: «Кабулец, эй, кабулец! А что у тебя в мешке?»
На что Рахмат отвечает, немного изменяя произношение в нос: «Слоннн!»
То есть, соль его шутки состоит в том, что у него в мешке находится большой слон. Насколько тонка эта шутка, судить не берусь, но такие слова доставляют несказанное удовольствие им обоим: и мне тоже очень приятно наблюдать, как осенью по утрам один пожилой человек и один не достигший какого-нибудь значительного возраста ребенок заливаются чистым, приятным смехом.
А вот еще одна шутка, которой они обменивались не один раз. Рахмат  говорил Мини: «Девочка, никогда не ходи в дом своего свекра!»
В бенгальских семьях девочки от младых ногтей знакомы с понятием «дом свекра», но мы, будучи современными людьми, решили не обременять ребенка этой преждевременной информацией. Поэтому она не могла понять смысл шутки Рахмата. Но поскольку хранить молчание не соответствует характеру моей дочери, она задавала Рахмату такой вопрос: «А ты пойдешь в дом своего свекра?»
Тогда Рахмат сжимал свою ладонь в огромный кулак и, грозя им выдуманному свекру, говорил: «Да я своему свекру такое задам!»
Мини, услышав, какие беды грозят непонятному живому существу по имени «свекр», заливалась громким смехом.

Стояла ранняя осень. В стародавние времена цари избирали это время для начала завоевательных походов. Но я никогда не уезжал из Калькутты, поэтому мой ум постоянно стремится путешествовать по всему миру. Подобно тому, как я постоянно сижу дома, мой ум всегда жаждет  посещать разные страны.  Стоит мне только  услышать название какой-нибудь дальней страны, как мой ум сразу же стремится ее посетить. Стоит мне только увидеть какого-нибудь иностранца, как в моем уме сразу же возникает изображение стоящей на берегу реки хижины, затерявшейся среди гор и лесов, и я начинаю мечтать о радостной и беззаботной жизни.
Но я настолько инертен, что при одной мысли о необходимости покинуть свой уютный уголок, в моем сердце возникает столько страданий! Вот почему по утрам я, сидя в своей маленькой комнате за письменным столом, веду нескончаемые разговоры с этим человеком из Кабула: это до известной степени утоляет мою жажду путешествий. Неровные, неприступные, опаленные солнцем красноватые высокие горы тянутся двумя рядами, уходя вдаль, между ними вьется узкая песчаная дорога, по которой движется караван тяжелогруженых верблюдов; купцы в чалмах или обыкновенные путники – кто-то передвигается на верблюде, а кто-то идет пешком; у кого-то в руках средневековое копье, а у кого-то – устаревшее кремниевое ружье – человек из Кабула  своим громовым голосом на ломаном Бенгали рассказывает мне о своей стране, и эти картины проходят перед моими глазами.
Мама Мини по своей природе очень боязливый человек. Стоит ей только услышать доносящийся с улицы шум, как ей начинает казаться, что все пьяницы этого мира бегут к нашему дому. Живя уже столько (на самом деле не так много) лет на этой земле, она не смогла избавиться от своих страхов перед ворами, бандитами, пьяницами, змеями, тиграми, малярией, гусеницами, тараканами и даже европейцами.
Поэтому она не была полностью уверена в Рахмате – человеке из Кабула. Более того, она снова и снова просила меня приглядывать за ним. Когда я пытался рассеять ее страхи, она задавала следующие вполне резонные вопросы: «Разве никогда ни у кого не похищали детей? Разве в Афганистане до сих пор не процветает работорговля? Разве не может гигант из Афганистана похитить маленького ребенка?»
Я соглашался, что такое может случиться, хотя маловероятно. Но поскольку люди обладают разными способностями внушать доверие, в сердце моей жены продолжали жить эти страхи. Я сказал, что без явной причины мне будет невозможно запретить Рахмату приходить в мой дом.