Эмпатия.
Рассказ 1. Спираль.
Живёт в городе Кирове человек. Личность отнюдь не выдающаяся - вполне обычная, неброская. Интеллигент.
Правда, окружающие, включая родственников, не обращают на него внимания, недооценивают, порой оскорбляют.
Плюс возраст «поджимает». А так хочется обрести себя, понять высший смысл, заново пережить моменты истины. Знакомая ситуация?
Но однажды обстоятельства затягивают нашего героя в странный, почти детективный оборот…
=
...Шлепок по левой щеке. Потом по правой. Снова по левой.
«Кажется, кто-то хочет, чтобы я проснулся...»
- Вставайте!
«Ещё молодой, а голос начальственный… Эй, уши-то зачем трогать? Больно ведь... Мешаю я что ли?..»
- Здесь не место для ночлежек. Просыпаемся!
«Такой не отстанет... Теперь уж точно не заснуть... Прохладно, однако...»
- По виду интеллигентный человек. В годах. Не стыдно?
Мутноватая плёнка перед глазами, через которую ещё несколько секунд назад трудно было что-либо разобрать, исчезла.
«Ага, вот каков он, мой мучитель… В ветровочке… Модник».
- Не надо меня рассматривать. Вещи были? Сумка, пакет? Наркотики, золото, оружие?
- Золото, оружие… Позвольте, какое золото? Зачем вам это? Сейчас скажете, что работаете в полиции.
- Можете смеяться, но я действительно работаю в полиции. Лейтенант Сачков.
При этом пальцы молодого человека сложились, словно намеревались отдать честь, но раздумали, вовремя вспомнив об отсутствии головного убора; зато быстрым, заученным движением достали из кармана корочки. «Ловкость рук» на разбуженного эффекта не произвела:
- Зря стараетесь: я без стекляшек... Значит, Сачков, говорите? Теперь понятно, как вас дразнили в детстве. Не обижайтесь: моя фамилия не лучше. Позвольте представиться: Негрешный Вячеслав Егорович.
- Между прочим, - лейтенант нахмурился, взглянул на часы, - сейчас пять утра. Как вы здесь оказались? Где зарегистрированы? Предъявите документы.
- Протокольчик будете заполнять?
- Не исключено.
- Тогда записывайте: подозрительный субъект практически ничего не помнит, кроме фамилии-имени-отчества.
- Так уж и ничего.
- Увы. С одной стороны, если верить личным ощущениям, чувствует он себя человеком безобидным и навряд ли успел что-то совершить из разряда противоправного. Но, с другой стороны, поскольку поутру оказался не в собственной кровати, а на аллейной лавочке, скорее всего, стал жертвой нападения хулиганов. Логично? Голова немного побаливает...
- Хулиганы, говорите? Хм… Интересная версия. А не выпил данный субъект накануне лишнего?
- Раньше не злоупотреблял. Вот не ел – это точно: живот прямо-таки сводит от голода.
- Значит так. В нескольких минутах отсюда есть круглосуточное кафе. Выбирайте: или вы без лишних вопросов идёте со мной в кафе или…
Недослушав, Негрешный понимающе кивнул:
- Я готов. - Бодро подскочил; охнул, хлопнув себя по коленкам. - Ничего себе, будто пианино тащил на девятый этаж…
Ни машин, ни людей по причине раннего часа не наблюдалось, и единственным живым существом странного, непривычно молчаливого городского пейзажа были трудяги светофоры. Егорович, шедший молча, сиротливо оглянулся – аллеи Октябрьского проспекта остались позади:
- Охота вам со мной возиться, товарищ лейтенант.
- Раз не отпускаю, гражданин Негрешный, есть охота. Называйте меня Алексеем Алексеевичем: я сегодня не на дежурстве.
- Ага, я, кажется, догадываюсь о причинах вашего поступка: вы предотвратили преступление, ведь спящего могли запросто ограбить. Улучшили, так сказать, статистику. Логично?
- Помнится, вы обещали не задавать лишних вопросов. Да вот и кафе - проходите.
Учреждение почему-то пустовало. Сверху доносились низкие, ослабленные железом и бетоном ритмы – соседи этажом выше справляли праздник. Только уж чересчур рано. Или слишком поздно.
- Садитесь здесь, возле окна, - настоял лейтенант.
- А где?..
- Хотите спросить, где доблестные работники общепита? Не беспокойтесь, сейчас проснутся.
Поправляя на ходу передник, к столику подошла официантка:
- Добрый день. Как обычно? А вашему напарнику?
Сачков ухмыльнулся:
- Заказывайте, напарник. Чёрный кофе настоятельно советую – отобьёт сон.
- Да-да... Чёрный кофе, пожалуй, полчашки и... колбаски с хлебом... побольше.
Встретившись взглядом с голодным посетителем, официантка вздрогнула, а уходя, оглянулась ещё раз.
- Вы умеете производить впечатление на женщин, - не без иронии заметил Сачков. – Кстати, деньги-то у вас имеются?
- Посмотрим.
Вначале из вывернутого кармана показался коробок спичек, вызвавший у хозяина некоторое удивление. Следующей находкой стали пятьсот рублей. Негрешный обрадовался, по-детски, во всю ширь, улыбнулся, расправил плечи. Но…
- А это ещё что такое? – вопрос повис в воздухе: на стол лёг ключ с замысловатым металлическим брелоком красноватого цвета, похожим на пружину. Осторожно, словно хрупкая драгоценность, предмет был поднесён к глазам. Вячеслав Егорович задумался. Неловкая пауза закончилась ...ударом ладони по лбу:
- Идиот! Тугодум! Простите, это не вам... Ну, конечно... Вечер… Цветы... Я вспомнил место собственного трудоустройства! Школа!
- Учителем труда работаете?
- Не учителем – куда мне... Обычным сторожем! Да ещё плотником на полставки. Школа в трёх кварталах от подземного перехода, что на перекрёстке Воровского и Чапаева; а сам живу недалеко от детской библиотеки.
- Да, подземки для пешеходов в нашем славном Кирове ещё редки и являются неплохим ориентиром… Это спиралевидная штука на ключах просветила вам память? Подарок? Талисман?
- Раньше был подарком, сейчас талисман. Получил его три года назад из рук единственного в городе доктора математических наук Самостроева, ныне, как и я, пенсионера… Иное вспомнишь – прослезишься: сущие дети. Во время торжества мы прячемся вдвоём в пустом классе, пьём газировочку, и вдруг он мне протягивает в подарок прелюбопытную вещицу. «Спасибо, - отвечаю, - но стоило ли вам беспокоиться, тратить деньги?» А учитель не отстаёт: «Не скажи, Вячеслав Егорович, это наша судьба в миниатюре – поверь как математику. Наверное, ты слышал, что жизнь движется по спирали? Взгляни внимательно – не кажется ли тебе, что некоторые круги неплохо бы пройти ещё раз?» «Конечно, - соглашаюсь, - не отказался бы». «Так вот, к самому началу ведут два направления: назад по пройденной дороге, то есть длинным путём, и напрямик – скачками от витка к витку. Первый путь известный, но трудный, зараза. Второй, говорят, фантастичный, неосуществимый. Но в последнее время у меня появились сомнения… Понимаешь, Егорыч, на самом деле реальные витки то расходятся, то сближаются; при этом их траектории законам математики не противоречат. Самое же интересное, что между ними возможно пересечение…»
Появление официантки с подносом прервало разговор. Получив тарелку с неровными, нарезанными второпях бутербродами, голодный посетитель вновь удосужился со стороны официантки пристального внимания.
- Спасибо, можете идти, – Алексей сделал ударение на последнее слово.
Глядя на Вячеслава Егоровича, трудно было остаться равнодушным: быстрота, с которой тот поглощал съестное, потрясала. Если не брать в расчёт пару крошек, за пять неполных минут тарелка успела обрести едва ли не первозданный вид. Кофе ушло со скоростью, соизмеримой с «бутербродной».
- Извините, – смущённо опустил глаза Негрешный, комкая в руках салфетку, – привычка, вредное влияние школы. Что учителя, что ученики – ни у кого нет времени, все едят почти на ходу. Насмотришься – и на фоне всеобщей торопливости не хочется выглядеть белой вороной.
Лейтенант повеселел – вот ведь судьба, свела с чокнутым, не от мира сего, но доброжелательным:
- Вредное влияние школы? Забавная шутка.
- Конечно, шутка: не принимайте мои глупые мысли всерьёз. Каюсь, оговорился, вернее, всуе оговорил кристально честных людей! За последние три года литератор, к примеру, извёл во мне привычку «выражаться», научил, как правильно излагать ход мыслей, и в результате посторонние часто принимают меня за научного работника. Биолог привил любовь к пришкольной растительности, физкультурник расстроил мою дружбу со спиртным... Меня учат профессионалы! Если бы я стал президентом, то сперва распорядился бы, чтобы люди завели себе дневники и ставили друг другу оценки.
- И какую оценку вы бы предпочли?
- Двойку.
- Почему?
- Думать заставляет.
- Вот те на! Вы мечтаете вечно ходить в отстающих учениках?
- Ни в коем случае! Процесс обучения – штука обоюдная. Представьте, общаются директор со сторожем. Думаете, поговорили – и разошлись? Ничего подобного: директор стал немного сторожем, а сторож – директором! Возможно, высший смысл во взаимопроникновении…
- Смысл, говорите? Да есть ли он вообще?
- Смысл есть даже в броуновском движении.
- Насчёт броуновского движения физик надоумил?
- Как догадались?
- В школе учился… Вячеслав Егорович, мы тут почти полчаса сидим, вы, кажется, уже всё вспомнили?
- Не всё.
Алексей, вынувший блокнот и собравшийся что-то записывать, с удивлением уставился на собеседника:
- Не всё? Та-а-к, кажется, мы имеем дело с амнезией! Знаете, клиентура у меня большая, «забывчивая», опыт общения богатый, поэтому не отрицайте очевидного. Давно болеете?
- О, если бы вы были мне несимпатичны, я бы сослался на автомобильную аварию или нечто похожее - романтика, знаете ли... Но, если честно, у меня обычный старческий склероз – события порой вспоминаю через день-два, иногда - через неделю.
- Сочувствую.
Негрешный вскинул брови:
- Помилуйте, чему тут сочувствовать-то - радоваться надо! Жизнь состоит из неприятностей, причём, самые свежие из них переживаются труднее. Забывчивость - это величайший дар! Хотя... Нет правил без исключений: иногда приходится ругать себя. Я, например, ничего не помню из вчерашнего – лишь обрывки, а хотелось бы знать, чёрт возьми!
- Какого рода обрывки? Опишите.
- Всё как в тумане вертится... Вот я завтракаю в некоем незнакомом заведении... Что-то с сердцем… Потом провал... Куда-то иду... На улице темно... Лай собак... А ещё глаза... Женские… Испуг… Потом снова иду - долго, очень долго...
- М-да, Вячеслав Егорович, ярко излагаете: как в приключенческом романе. Повеселили. Вражескую разведку ещё подключить забыли – вот бы сюжетец получился. Помнится, в прошлом году одна местная жёлтая газетёнка вбросила «утку» про иностранного шпиона - читателям, конечно, развлечение, а нашему брату пришлось побегать… В отличие от мнимого шпиона, банда ночных хулиганов реальна, и я надеялся, что с вашей помощью выйду на её след. Но сегодняшняя ситуация для меня ясна: нападения не было. И вообще, событие, в результате которого вы оказались под утро на лавке, не такое уж и плохое, даже несмотря на некий испуг. Просто рассказывая про вчерашнее, вы не видели собственное лицо.
- А что необычного появилось на моём лице?
- Улыбка.
Лейтенант взглянул в окно:
- Что ж, приятно было побеседовать. Домой? Вас, наверное, заждались.
- Думаете, я там нужен?
- Что, семейные неурядицы? Понимаю. Но разве альтернатива дому есть? Не упрямьтесь, идите: в воскресенье все нормальные люди отдыхают.
- Вы сказали воскресенье? Сегодня у меня дежурство в школе. Замечательная отговорка, не правда ли!
Алексей промолчал, лишь грустно кивнул.
На улице мужчины пожали друг другу руки.
- Смотрите, - на прощание лейтенант шутливо погрозил пальцем, - завтра ночью у меня дежурство. Настоящее. С напарником. Не попадайтесь.
Сачков был, конечно, прав: альтернативы дому в природе не существует – стоило хотя бы показаться жене, чтобы не волновалась. Небольшой путь, однако: минут на семь, не больше – как будто стал длиннее.
Егорыч шёл медленно, зачем-то вглядывался в каждое встречное здание, словно оказался не в хоженом-перехоженом месте, а прибыл на экскурсию в незнакомый город. Людские ручейки бодро выплёскивались на улицу, ширились, превращаясь в обычный шумный поток. Недовольные пробками, рычали машины...
Возле продуктового магазина «река» резко свернула вниз, в подземный переход. Спешащий подросток наступил на ногу; не остановившись, метнулся в толпу, скрылся в живом водовороте. Гладкие, отполированные подошвами, ступеньки держали плохо - пришлось взяться за металлические перила, местами не утратившие былую позолоту. Внизу с утра успел занять «рабочее место» попрошайка; лужи, вечные спутники подземок, хлюпали под ногами; воздух, тяжёлый, с запахом отработанного бензина, давил.
На выходе солнце на секунду отодвинуло облако, снова спряталось, испугавшись собственной смелости.
Пенсионер нерешительно остановился: если идти домой, следовало свернуть направо, если на работу – налево.
Жизнь – странная штука. Ты считаешь себя самым умным – не так ли? Раздаёшь советы недалёким обывателям, словно шальные деньги, позвякивающие в тугом портмоне? При этом грудь распирает от гордости и великодушия? Всё верно: как же иначе! Но когда оказываешься в компании с одиночеством, вдруг обнаруживаешь пугающую лёгкость в кармане: кошелёк пуст! Ба, да ты нищ и гол! Что делать? Дать совет самому себе неоткуда – всё роздано. Ждать ценных указаний от других? Но ведь ты считаешь себя самым умным…
В груди совсем некстати что-то затряслось, забилось в судороге; тело, напротив, отяжелело, на лбу выступил пот. Сердце, будь оно неладно…
Спасительная таблетка несколько успокоила, прогнала дрожь. Вскоре нашлась и лавочка. Очень хорошо: можно посидеть, отдышаться - лишь бы полиция не приняла за пьяного.
Часы показывали без пяти восемь, когда пышнотелые вязы-переростки расступились, открыв взору белесые панели длинного трёхэтажного здания с серыми глазницами пустых окон.
Звонок в дверь. Минута ожидания – нет ответа. Ещё попытка – снова молчание. Третье нажатие вышло удачнее первых двух, так как в помещении послышался долгожданный голос:
- Лешак вас всех носит!!
За дверью ещё что-то упало, громко чертыхнулось. Наконец, высунулась голова с копной взъерошенных волос:
- С какого перепугу припёрся-то? Договаривались же: сегодня я до утра лямку тяну, а ты вечером с понедельника, значит. Чесслово, твой склероз, Славик, доведёт меня до инфаркта. Не торчи в дверях: видишь, я в трусах, да ещё с бутылкой – увидит кто, брякнет начальству … Стой, сначала ноги протри. Молодец, хорошо. Теперь заходи. Сядь. Бледный какой-то ты – заразу, поди, подцепил. Колись.
- Спал плохо.
- А-а… Ничё, потом отсопёшься - лучше давай побазарим. Ты почто дома не ночуешь? Нехорошо! Хотя… Догадываюсь, почему: прячешься от Соньки. Красива, но хм… ведьма. Давеча сказывает мне по школьному телефону: я, де, в морге всех санитаров с покойниками переполошила, больше звонить не стану: встретишь моего, накажи, пусть загодя катафалк вызывает, потому как если явится - придушу вот ентою рукою. Слышь, корешок, по секрету говорю: сегодня вечером чертовка собиралась к родственникам – уходить от тебя задумала, понимаешь. Но не дрейфь: пройдёт неделька, снова станет вызванивать, интересоваться, проситься назад. Плохо бабу воспитываешь, Славик: моя хозяина слушается, не перечит. К примеру, если на пороге гость, то сидеть ей, хухоне, тише мыши, пока мужик не даст отбой. Друг, он святое! Это... Слушай, ты чё, в молчанку играть пришёл али как? Говори, спорь со мной, матери… Давай нашим футболистам покажем кузькину мать, политиков «умоем». Или вот новость, так новость: ходит слух, будто скоро разрешат торговать самогоном – правда ль?
- Устал я, Иван Петрович, отпусти меня…
- Во-во, как дружбу завёл с училками, испортился подчистую! Интеллигенция, бесполезный вы народ, роетесь в собственной башке, как кроты; и дети ваши будут... Хм… Ладно, кисни, коль нравится, но из школы не выпущу: нечто я отдам другана на растерзание бабы. Слушай приказ. Для начала привести себя в порядок: умыться, побриться. Приду – проверю. Кантуйся здесь до семи, никуда не отлучайся, а вечером что-нибудь скумекааем. Насчёт переработки не беспокойся - сочтёмся. Совсем заскучаешь – набирай 02. Шучу. Бывай.
Довольный свалившейся на него свободой, сменщик помчался в сторону гастронома.
Егорыч, оставшись один, облегчённо вздохнул и постарался вздремнуть, но… Что-то отчаянно мешало, не давало расслабиться.
…Рядовой обход заведения затянулся: кабинеты привычно следовали по номерам - один за другим; крутые ступеньки, как всегда, утомляли, сбивали дыхание, напоминая о необходимом отдыхе; окна пропускали лучи лениво, без энтузиазма.
Пожалуй, хотя бы пару раз в жизни вам приходилось быть брошенными в пустом здании и ощутить до дрожи неприятное чувство, которое психологи сухо называют «фактором присутствия». Напрягите память - вспомнили? Кто-то незримый всегда рядом. Надев мягкую ватную обувь и вышагивая на цыпочках, он старается не привлекать вашего внимания; но порой, когда обычные шалости ему приедаются, начинает нешуточные забавы: стучит, охает, шепчет, скрипит по стеклу, топает на крыше. В подобных ситуациях главное не поддаться страху: безымянный обитатель обожает ваши дрожащие коленки, стук зубов, жар в висках. Да, пытаться выявить природу звуков – дело бесполезное, не тратьте время; достоверно известно лишь одно: бестелесное Нечто водит дружбу с Тишиной, а последняя обижается, когда её называют мёртвой.
Очередная попытка забыться удалась. Не слишком долгая: часа на три или четыре... Потом жуткая боль в голове… Ещё одна почти удачная попытка… В перерывах между дремотой реальность не спешила утвердить себя: стены, длинные коридоры, незнакомые дома, женские глаза, полные мольбы – всё перепуталось… Едва обрывки мыслей начинали складываться в логическую цепь, они безжалостно уничтожались подобно картине, вставшей на пути вандала. Это было мучительно!
Громкий стук отрезвил, поставил всё на свои места. Егорыч без промедления вскочил, метнулся к дверям. Иван стоял на ногах нетвёрдо и, приподняв указательный палец, бубнил:
- Открывайся, труха крашеная. Рожу мне корчишь? Нехорошо брать пример с жены. Открывайся, труха…
Увидев сменщика, преобразился:
- Славик? Какая встреча! Погоди, я чё, в школу пришёл? Блин, говорил мне тесть: не мешай водку с пивом… Ты меня уважаешь? Молчи, не отвечай. Верь: Петрович не сладкий чай пил – морщился от горькой, но принимал, ибо это вкус нашей судьбины… Давай обнимемся, что ли… Я все ноги отбил - какого лешего долго не открывал? Запомни, в любом деле нужна величайшая ответственность. Вообще, бери пример с Петровича: обещал прийти к семи – пришёл… Погодь, сколько времени-то? Ага, девять… Короче, вали отсюда, меланхолик – мне работать надо.
На улице Егорыч огляделся: от стыда хотелось провалиться сквозь землю, прогнали, как собачонку. Куда идти? А, всё равно.
Возле памятника Кирову обида отпустила. Вдали мигнули огоньки, похожие на звёзды. Вокзал. Может, туда податься: переночевать, а завтра домой? Пожалуй, это самое разумное.
Большие уличные фонари горели исправно, затмевая мощью самих себя; рекламные щиты настойчиво советовали, мимо чего нельзя проходить просто так, не подняв голову и не оценив благородства сильных мира сего. А ведь когда-то, лет пятьдесят назад, всё здешнее пространство до самых окраин просматривалось, как на ладони; на границе земли и облаков чернели леса, вызывая у наблюдателей неподдельный восторг...
На перекрёстке Октябрьского проспекта и Комсомольской встретила земляная насыпь с привычной атрибутикой: кусками бетона, арматурой, мятыми сигаретными коробками и ещё бог знает чем; общую картину стройки завершала размазанная по асфальту глина. Развалины были свежие: рабочие ещё не установили мостки. Пришлось идти в обход.
Внезапно небо огрызнулось, метнуло молнию. Несколько человек, застигнутых стихией врасплох, ринулись под железнодорожный мост. Но новорождённый ручеёк принялся активно отвоёвывать для себя и без того небольшое пространство под ногами прохожих. Ветер словно с цепи сорвался.
- Господи, - расстроено повторял, кутаясь в лёгкий пиджачок, стоящий рядом пожилой мужчина, - остановка-то в двух шагах. Не успел…
Действительно, невдалеке на возвышенности ясно просматривался стандартный короб киоска; а поскольку дождь хоть и поливал, но ещё не вошёл во вкус, возможность уйти от неминуемой простуды представлялась реальной.
Навес оказался не таким добротным, как виделся издали, но сносным – по крайней мере, надёжно защищал от порывов ветра и потоков воды под ногами. Некоторое время лило, словно из ведра; затем стихия взяла перерыв. Как в сказке, подъехал автобус – кажется, девятка.
…Уже находясь в салоне пазика, Егорыч сообразил, что «сморозил» глупость: зачем сел, куда едет? Судя по отсутствию людей, включая кондуктора, автобус выполнял последний рейс. Уточнять маршрут у водителя не тянуло – в прошлом году попался один «вежливый», так пришлось глотать валидол.
Мысли, одна чуднее другой, забегали, как муравьи, захватили воображение. Креслица-то новенькие, удобные, огоньки светят – могут наши дизайнеры, если захотят… А что, собственно, произошло? Ну, сел в автобус, еду. Помнится, в детские годы сколько раз плутал по лесу; но остановишься, взглянешь на небо, попросишь - и выйдешь себе спокойнёхонько. Может, и здесь так же: не сам шёл – кто-то «вёл»? Нет, бери выше: интуиция проснулась! Передача про экстрасенсов есть – забыл, как называется – там люди предугадывают будущее.
Настроение поднялось. Взгляд «цеплял» мирно проплывающие дома, музыка в салоне ласкала, убаюкивала…
Одолев очередной пригорок, автобус затормозил.
- Вы уж извините, но за поездку надо заплатить, - подошедший водитель оказался невысокого роста - мужичок с ноготок, со смешным вздёрнутым вверх носом.
- С удовольствием. Возьмите, здесь без сдачи.
- Рейс на сегодня последний, - «курносый» потупился. - Ждать пассажиров на конечной я не буду, сразу поеду в гараж.
- Спасибо, не беспокойтесь.
Озон, не выветрившийся после грозы, бодрил. Небо, ещё закутанное в чёрную непроницаемую шубу, не желало выставлять напоказ драгоценные звёзды-бриллианты. С трудом просматриваемые редкие крохотные домишки робко жались к земле и друг к другу. Воистину мрак, тьма египетская!
Обстановка начинала действовать на нервы: тишина раздражала, в округе ни души, а главное, ровным счётом ничего не происходило. Двадцать прошедших минут оптимизма не прибавили.
…Обругав себя последними словами, незадачливый путешественник поплёлся в обратном направлении. Впереди замаячила развилка – этого ещё не хватало! Куда идти?
Озадаченный, Егорыч остановился, продолжая мысленно проклинать дороги, как вдруг в нескольких метрах от колеи явственно расслышал неразборчивое бормотание, перемежаемое всхлипами.
Кажется, более естественного, чем дамские вздохи, страхи и восторги, ещё не придумали – пространство пропитанное слезами ненависти и обожания не оставляет равнодушным: притягивает, пленит, околдовывает, отталкивает...
Сильный же пол подобен скупому рыцарю, накапливающему чувства в этакий скрытый от посторонних глаз сундук. И хотя содержимое последнего накапливается, а однажды может и вовсе не поместиться, мужчин данное обстоятельство не волнует. До поры.
Конечно, в каждом правиле есть исключения: у обладателей крепких лбов «заветное хранилище» никогда не переполняется. Когда хозяин, рассердившись на скуку, с любопытством поднимает изрядно проржавевшую крышку, глаза его округляются от удивления, ибо на дне не воспоминания былой любви, не обиды, не жажда справедливой мести, а банальная, почти девственная пустота.
- Кто здесь?
Судя по голосу, действительно женщина. Вот влип!
- Простите, я не маньяк...
Дурацкий ответ. Сейчас она скажет, что позовёт мужа.
- Если не уйдёте, позову мужа.
Или закричит.
- Я буду кричать.
Зачем кричать, если рядом муж?
- Меня зовут Вячеславом Егоровичем.
На этот раз ответ «всхлипывающего» удовлетворил - «кусты» замерли, раздвинулись, однако вместо «мужа» и обещанного крика последовало удивлённо-короткое:
- Вы?!
…Пусть и под кружком света от фонарика, тропа всё одно просматривалась с трудом. Ямки, наполненные водой, казалось, так и норовили прыгнуть под ноги - спасали лишь недовольные окрики провожатого. Справа послышался злобный собачий рык; несколько глоток, как по команде, взорвали покой. По спине предательски пробежала дрожь.
- Послушайте, а куда мы, собственно, направляемся?
Разъяснений не последовало. Из темноты «вынырнула» череда нехитрых одноэтажных построек. Местность, пропитанная невыветривающимся, всепроникающим «деревянным» духом, естественным для Вятки полувековой давности, а ныне характерным для «пожилых» районов города, окружила со всех сторон.
- Сюда, - распорядился женский голос.
Потревоженная дверь дома, отделённого от остальной территории забором, долго не открывалась, лязгала замком; затем всё же нехотя заскрипела, впустила на порог.
- Электричество не включайте. Свеча на холодильнике; зажжёте – поставьте в блюдце с водой. Спички там же.
- Простите, спичек нет.
- Нет? Тогда они в кармане вашего плаща.
Из мрака показалось было лицо, однако вытянутая вперёд женская ладонь в мгновение возвела между гостем и хозяйкой невидимую стену:
- Стойте на месте! Положите блюдце на холодильник и не смотрите на меня!
- Почему не смотреть? Вы от кого-то прячетесь?
- Мы все от кого-нибудь или от чего-нибудь прячемся.
- Но ваши глаза… Я их успел заметить и никогда не забуду.
- Что вы ещё успели запомнить, кроме моих глаз: дорогу, дом, мебель?
- Ничего.
- Послушайте, Негрешный, вы мне начинаете нравиться. Продолжайте делать вид, будто мы незнакомы.
Егорыча передёрнуло:
- Но я действительно... Скажите хотя бы, как вас зовут.
- Неподражаемо! Но прогресс налицо - вчера вы были менее любопытны. Изольдой меня зовут. Устраивает?
- Очень приятно, Изольда.
- Пропустим любезности. Садитесь. Предлагаю вам продолжить рассказ о собственной биографии, и в подробностях, пожалуйста. Не торопитесь, говорите медленно: я давно утратила вредную привычку записывать. Про школу не надо: мы её уже прошли. В армию ходили? Какие войска? Комсомолец? В партии состояли?
- Предупреждаю, агент Изольда, если хотите меня завербовать, вы зря тратите время.
Со стола что-то упало, кажется, блюдце - в полутьме не разобрать. Хозяйка не шелохнулась.
- Значит, состояли… Ну, хорошо: не хотите говорить – принуждать не стану. Одного не могу понять: мужик вы, Негрешный, или притворяетесь… Не поднимайте осколки: они к счастью. Кстати, о счастье… Вам его не занимать: у вас сын и дочь, жена, товарищ по работе. Конечно, когда дети, главный капитал жизни, далеко - это не есть хорошо; но, по большому счёту, нет разницы, куда вложен капитал. Жена – больная стерва, каких ещё поискать, но ведь она не всегда была такой; пока жив, надежда на выздоровление остаётся. Товарищ хамит так, словно минуту назад вылез из преисподней? Это удача: кто, кроме демона, скажет правду? Вообще, отбросьте всех врагов и оглядитесь - картина впечатляет, не правда ли: какая большая пустыня…
- Я многое выболтал?
- Достаточно.
- Но если вы знаете обо мне почти всё, зачем устраивать новый допрос?
- Вы верно заметили: «почти». А кроме того, я хочу удостовериться, что не врали вчера. Вот вам контрольный вопрос: какое качество люди обязаны ценить больше всех остальных?
- Интересные у вас методы, мадам... Допустим, решительность, твёрдость.
- Хм, хотите выглядеть неподкупным… Булыжником…
- Кем, не расслышал?
- Да нет, это так... Просто ваш ответ подтвердил моё предположение.
- Какое ещё предположение?
- Больше всего человек ценит то, чего ему не хватает. Иллюзии будем изживать…
Женщина встала и медленно вышла из комнаты.
…Заваренный чай оказался на удивление ароматным, тепло разлилось по телу, приятно покалывало губы. Изольда, по-прежнему непроницаемая сквозь темноту, мирно отхлёбывающая из кружки, заговорила неожиданно громко:
- Нет, что ни говорите, ОНА была дурочкой! Мечтала влюбить в себя весь мир!! Скажете, доверчивость? Издержки молодости? Всё проще: глупость, банальная неспособность распорядиться собственными извилинами, если они, конечно, имелись у неё на тот момент. Потом влюблённость, первый поцелуй - фу, какие ужасные, гадкие словечки, не хочется даже произносить… Спасибо разочарованиям: они подобны поводырю для слепого. Представляете, Негрешный, она глядела в рот учителю русского, а потом сама учила! Чему можно научить других, если ты не в состоянии разобраться в самом себе?! Однако самое ужасное – это брак: событию уже сто лет в обед, а платить по счетам приходится вновь и вновь. Боже, как хорошо, что мужья уходят!
- О ком вы? – осторожно поинтересовался Егорыч. – Наверное, о подруге? Не хотите говорить? Понимаю, нет ничего хуже страданий близких. И давно её …постигло несчастье?
Секундная пауза.
- С первого дня рождения. Правда, осознала она это не сразу.
- Может, женщина, о которой вы говорите, нуждается в …близком партнёре?
- Я знаю плутовку, как себя – секс-друзья ей не нужны.
- А кто же ей нужен?
- Вы, Негрешный.
- Но…
- Выбор не случаен, поверьте на слово. Я долго присматривалась к людям, выбирала, кое-кого из претендентов пришлось «отбраковать» - в итоге достойных оказалось немного. Но ваша кандидатура обошла всех.
Пламя свечи качнулось, погасло, но на миг показалось, что на женском лице, скрытом подслеповатой темнотой, проступила кривая улыбка:
- Люди бок о бок живут с болью, считают её естественной; это хорошо: мелкие радости выглядят праздником. Хуже, когда ты безмерно доволен собой: любая, даже самая плёвая неприятность выбивает из колеи. К счастью, таких бедолаг меньшинство. Но невзгоды и удачи – плоды одного дерева: мы от них устаём.
- А вы не пробовали рассмешить вашу подругу?
- Да нас развлекают двадцать четыре часа в сутки - и каков результат? Кто-нибудь стал лучше? Наоборот, ты потешаешься над неловкостью другого и, принижая чужака, возвышаешь себя, родимого, до небес. Смех не просветляет - он ожесточает. Допустим, у вас плохое настроение: поругал начальник на работе, обсчитали в магазине, обрызгал грязью нерадивый водитель - а какой-то «шут в ящике» хвастается: глядите, мол, какой я бодрячок. Бывает ли смех доброжелательным, дружественным, искренним? Увы, редкое сочетание - гораздо чаще мы говорим «злой».
- Логично. Но я не вижу выхода из тупика - мне-то что прикажете делать?
Собеседница вздохнула:
- Я уже говорила, что мой выбор не случаен: именно вы способны помочь моей подруге.
- Но не сказали, почему. Что вы нашли во мне такого, чего нет в других?
- Рудимент. Один маленький незаметный изъян, давно изжитый окружающими, да и вы пытаетесь от него избавиться.
- А название у этого, как вы сказали, рудимента есть?
- Возможно. Сядьте рядом.
Сердце Егорыча зашлось в волнении; но, удивительно, рядом с ударами большого низкого колокола явственно слышались звуки второго, чуть более частые и высокие.
- Дайте руку. Моя просьба покажется вам не сосем обычной… Попробуем для начала на себе… Я никого не осуждаю: люди просто забыли, как это делается…. Сколько живу, никто… Ни разу… Вы сможете… Пожалуйста, ПОЖАЛЕЙТЕ женщину.
Изольда застонала. Хотя нет, странные звуки больше напоминали молитву:
- Боже, не бросай её: у ней было всё, о чём только можно мечтать. А сейчас… Прошу вас, не молчите…
Преодолевая внезапную судорогу в горле, Егорыч прохрипел:
- А сейчас ей не хватает денег на самое необходимое… Несправедливо…
- Она работала учителем, её уважали, ставили в пример…
- А сейчас она забыта…
- Подруги любили её, всегда спрашивали совета, часто звали в гости…
- Сейчас она никому не нужна; соседи не интересуются, нуждается ли она в чём-либо…
- Эта женщина была замужем…
- Муж ушёл, рядом никого из близких… Ужасно…
- Она была здорова и жизнерадостна… Один день, хотя бы один день из прошлой жизни – и ничего более.
- Боль сломила её, ничего, кроме боли… Страдания становятся невыносимы… Ей не улыбается счастье вновь пережить благословенные минуты… Бедная… Бедная…
Ещё некоторое время скорбная песня тянула ноты, пока мёртвая хватка, сжимавшая запястье, не начала слабеть.
Женщина спала. Егорыч осторожно прислонил её голову к своему плечу, словно ребёнка, и «застыл».
Так бывает: вы сидите, не имея возможности даже шевельнуться, потому что от этого зависит судьба. Сколько без пользы потраченных минут, месяцев, лет, горы бумаг, нервные словесные перепалки, слёзы, бессмысленная безвозвратная молодость… А тут тишина, которая всё расставит по местам. Жаль, скоро наступит утро – всего через несколько безумно коротких часов.
…Внезапно судорога, как разряд молнии, пробежала по женской руке, прогнала раздумья, а грудь жадно вдохнула воздух:
- Как, вы ещё здесь?!
Пальцы, ещё недавно такие спокойные, умиротворённые, исступлённо задрожали.
- Немедленно уходите: я чувствую его приближение… За последствия не ручаюсь...
- Кого вы чувствуете? Своего мужа? Но вы же сказали, что он ушёл.
- Какого мужа! Вы что, совсем не соображаете? У меня начинается приступ! И не напоминайте мне о муже! Да ушёл, потому что я убила его!
- Но я не могу оставить вас в таком состоянии…
- Ножи… Я забыла убрать ножи… Не стойте же – спасайтесь, Негрешный!
Не помня себя, Егорыч в ужасе бросился к двери.
Подгоняемый животным страхом, бежал, спотыкался, снова бежал…
Запыхался, затравленно оглянулся.
Вдали обозначилась узкая серая полоса запоздалого рассвета; остальное пространство утренний туман, как нарочно, окутал клубами равнодушного дыма.
За ночь дорога подсохла. Заросшая сорняками тропа кончилась, появился грунт, его сменил асфальт, обочины наполнились высотными домами, аллеями…
Окончательно придя в себя, человек остановился, окинул взглядом мёртвый город и, вдруг, схватившись за сердце, бессильно рухнул на ближайшую скамью.
=
...Шлепок по левой щеке. Потом по правой. Снова по левой.
«Кажется, кто-то хочет, чтобы я проснулся...»
10.12.2011 г.
Рассказ опубликован в:
1) в альманахе молодых вятских литераторов "Зелёная улица", выпуск шестой, 2013 год.
2) в сборнике "Избранные произведения лауреатов Всероссийского литературного конкурса 2011-2017 годов", Орёл, 2017