Ну, привет Женька!
Пишу тебе и о тебе, как ты меня попросил.
Всю ночь терзал ты меня своим упорным взглядом, сверкающими синими глазами опушёнными черными ресницами, своим неповторимо ярким образом. Я засыпала и ты вставал передо мной, я просыпалась и пыталась тебя забыть, но постепенно опять погружалась в сон, и тогда ты вновь появлялся перед моим мысленным взором.
Женя, ну что тебя мучает, неужели же все о тебе позабыли? Одиноко тебе и скучно в загробном мире и ты хочешь, чтобы я о тебе написала. Неужели же все забыли, каким ты был ярким, неповторимым, одарённым? И не было тебе равных в науке, может быть лишь я могла встать вровень с тобой. И ты об этом знал.
Но мы никогда не соперничали, каждый из нас находил свою нишу. Встретились мы когда было мне двадцать, а тебе двадцать один, мы- оба студенты Первого Ленинградского медицинского института, мы оба мечтаем изучать мозг и познать все его тайны. И для этого и ты и я пришли сюда, в Институт Экспериментальной медицины (ИЭМ), в отдел высшей нервной деятельности имени академика Павлова. Именно здесь проводил И.П.Павлов свои основные исследования деятельности мозга, основанные на безусловных и условных рефлексах. Работать здесь было высочайшей честью, недостижимой мечтой многих и многих медиков.
После И.П.Павлова заведовал отделом его ученик академик П.Купалов. Он был известен тем, что когда брал на работу очередного сотрудника, то задавал ему дежурный вопрос: "Почему монахи принимали обет безбрачия?". Правильный ответ был: "Потому что они посвящали всю свою жизнь служению Богу!". Следующий вопрос Купалова был: "Готовы ли Вы так же беззаветно служить науке?". На этот вопрос и ты, Женя, и я, ответили бы без тени колебания: "Да!!!".
Помню твой первый блистательный доклад в отделе, посвящённый деятельности лимбической системы мозга и её участию в эмоциях и памяти. Все сотрудники тебя с восхищением слушали или же задавали незначащие вопросы. В конце задала вопрос я, зная заранее, что на мой вопрос ты не сможешь ответить. После доклада ты поспешил ко мне, ты говорил со мной с глубоким уважением, понимая, что лишь мы, хотя еще только студенты, понимали эту проблему одинаково глубоко. Мы, и ты и я, могли бы сделать для науки неизмеримо много, но к сожалению ушли времена беззаветного служения науке, теперь все искали лишь быстрые результаты, звания, должности... И ты был, Женя, без сомнения человеком крайне амбициозным, ты быстро защитил кандидатскую диссертацию, потом стал пробиваться в партию, чтобы открыть дорогу для беспрепятственной защиты докторской диссертации. К сорока годам ты был уже не только доктором наук, но и руководителем научной лаборатории. Все считали тебя счастливчиком! В эти годы жизнь твоя, Женька, состояла из дневных научных дискуссий, экспериментов, операций, и вечерних праздников в той же лаборатории в кругу друзей и соратников. Часто на эти праздники приглашались девицы без определенных занятий, но обязательно весёлые, смешливые и сексуальные.
А я от тебя отстала, я карьеру делать не умела, могла лишь беззаветно служить идее и науке, и особенно не жалела об этом. После защиты кандидатской диссертации ушла я работать в Военно-Медицинскую академию. Тогда мы встретились опять, ты уже только руководил, а я же всё продолжала делать операции на мозге, ставить эксперименты - оставалась все той же научной рабочей лошадкой.
Я ставила эксперименты на базе твоей лаборатории, и ты вечерами приглашал меня к себе в кабинет, и мы толковали о всякой всячине. Ты рассказывал о своих женах: первый раз был ты женат на студентке медицинского института, второй- на красавице-манекенщице, а третий на сотруднице того же ИЭМа, которая родила тебе дочку. Эта третья жена безуспешно пыталась заставить тебя отказаться от гулянок и посвятить себя семье. Тогда ты что-то во мне увидел помимо научной одарённости, всё сжимал мою руку и просил: "Не пропадай, прошу тебя не исчезай из моей жизни!"
Начались смутные перестроечные времена, академическая наука дышала на ладан. Партию, которая так успешно помогала тебе делать карьеру, прикрыли. "Что делать",-обсуждали мы часто, как и многие другие в это время. Я собиралась уехать в деревню со своим маленьким сыном. Ты же планировал переехать в Америку, тебя к этому подталкивала твоя жена-еврейка. И у тебя самого были какие-то еврейские корни, но переезжать тебе не хотелось, преследовали тебя недобрые предчувствия. "Я бы лучше, как ты в деревню перебрался, не приживусь я там, в этой Америке"- тоскливо говорил ты. "Мне разгуляться надо, выпить, покурить, друзья-приятели чтоб вокруг меня были, а они там на Западе совсем по другому живут, жизнью размеренной и чётко просчитанной". Последнее время у тебя стало прихватывать сердце, но ты совсем по-русски отмахивался: "Ну сделаю by-pass операцию, вошьют новый сосуд и все опять тип-топ будет!".
Все сложилось так как мы думали, я уехала в деревню, а ты улетел в далёкую Америку. Тебе там даже профессорское место организовали, и ты от такого заманчивого предложения не смог отказаться. А потом опять прихватило сердце, американские врачи сделали by-pass операцию, но послеоперационный период осложнился инсультом. После этого ты слег, не мог ходить и говорил с большим трудом. А ведь тебе не было еще и пятидесяти лет. И вскоре ты в этой далёкой стране, вдали от всех твоих настоящих друзей, умер.
Ну, а теперь вплываешь ты в мои ночные сны и смотришь мне прямо в душу своими синими очами... "Мы все тебя помним, Женя!- хочется мне сказать. -Главное, что у тебя остались твои друзья, которые тебя никогда не забудут, твоя страна, которую ты несмотря ни на что очень любил, и твоя уже взрослая дочь, "маленькая стерва", как ты её ласково называл!".
10 февраля 2016 года.