НА СНИМКЕ: вся моя семья - родители Алексей Афанасьевич и Анна Александровна, дочь Нина, сыновья Вова, Витя, Вячеслав, Валентин. 1951 год. Посёлок Докшукино Кабардино-Балкарской АССР.
* * * * *
Погружаюсь мыслями в романтическое время детства и юности. Души моей струны рвитесь в дивных грёзах о той поре, которая ушла и не вернётся уж никогда. . .
Помню себя 4 - 5-летним малышом, каким и запечатлён на фото (второй слева). В памяти рисуется скромное семейное жилище - глинобитный домик или, попросту говоря, хата под камышовой крышей с тремя тесноватыми для нашей большой семьи комнатами. У домика не было даже коридора - над входом нависал козырёк, тоже под камышом. В нём любили обитать бойкие воробьи. От зари до зари слышалось их радующее душу чирикание. Соседями воробышков были почти безголосые элегантные ласточки, которые вылепливали под краями свисающей крыши пупырчатые, конусообразные гнёзда – поистине произведения искусства из глины и соломы. Мы никогда их не разрушали.
Отец и мать ютились в комнатке с окном в сад с восточной стороны домика. Самая старшая из детей Нина, которую мы, четверо братьев, ласково называли Няней (и заслуженно, ведь она помогала маме нянчить и воспитывать нас), жила на противоположной от родителей стороне хаты, в горнице с окнами в палисадник. Сыновьям: Валентину (1938 г. р.), Вячеславу (1940 г. р.), Виктору (1946 г. р.) и Владимиру (1948 г. р.) родители выделили самую просторную комнату в середине жилища. Вплотную к стене в ней стоял сделанный отцом дощатый топчан, на котором мы, братишки, спали вповалку, как говорится в тесноте, да не в обиде. В комнате находились также старинный шкаф для одежды, вешалка из бычьих рогов (она грезилась мне чудовищем), длинный стол и вдоль него две скамейки. Плохо оструганные и неокрашенные, деревянные скамейки, однако, блестели, как лакированные, от частого нашего ёрзания по ним.
Детская комната одновременно служила кухней и столовой. В углу, близко к входной двери, красовалась аккуратно побеленная кирпичная печь. По утрам мать растапливала её, когда мы досыпали, нежась и кутаясь под одеялами. Хорошо помню, как зимой в нос ударял угарный газ, разлетающийся по комнате, когда мама выгребала из печи шлак от сгоревшего угля. В это время она обычно открывала настежь входную дверь для проветривания комнат. Потом слышен был ласкающий уши треск горящих в топке поленьев. Вперемешку с дымком в комнате витал запах борща, разогреваемого в чугуне заботливой, вечно хлопотливой мамочкой. Невероятно сложно было ей, бедняге, накормить нашу многочисленную семейку.
Жить семье на одну шофёрскую зарплату отца было, конечно, не просто. Выручало приусадебное хозяйство, которое расширилось, когда мы в 1957 году переехали в дом на окраине посёлка. Во дворе слышалось мычание коровы, хрюканье свиней, кудахтанье кур, кряканье уток, попискивание кроликов. На утренней заре заливался петух: «Ку-ка-ре-ку!». Иногда подавали голоса и две молодые ишачки Галка и Майка, которых мы выращивали с целью использования как тягловую силу для перевозки грузов на телеге.
Каждое утро мама надевала на ноги Галки и Майки путы из старых чулок и выгоняла их на ближайшую лужайку. Вечером, как правило, обоих на месте не оказывалось. Приходилось мне и младшему брату Вовке рыскать по посёлку в поисках заблудших ишачек. Найдём их где-нибудь в закоулке и гоним хфоростиной домой. А завтра повторяется опять то же самое. Снова ищем этих любимых тварей по всему Докшукино. И радуемся, когда находим. Жалко ведь было глупеньких. . .
Босоногое детство - сколь много глубокого смысла в этих словах! Мы, дети послевоенного поколения, не были избалованы ни в еде, ни в одежде, ни в обуви. Но дело даже не в этом, не в бедности. А в том, что для нас было абсолютно привычным делом находиться летом на улице с босыми ногами. А одеты мы были лишь в трусы и майки. В таком виде бегали на заводской пруд. Дорога проходила через старый парк, казавшийся нам дремучим лесом. Пока идём по нему гурьбой, ведём оживлённый разговор о том - сём, хохочем. Вдруг кто-нибудь из ребят как вскрикнет! Смотрим: ступня у дружка в крови - наступил бедняга нечаянно на осколок стекла. «Суй лапу в пыль», - советует один. Другой: «Приложи к ступне подорожник и давай его примотаем…». «Да, отстаньте вы от меня, доктора-профессоры, - возмущается раненый хлопец, - и так пройдёт. . .».
Не были мы изнеженными или боящимися чего-либо пареньками. Много полезного перенимали друг у друга, познавали науку жизни на собственном опыте. Крепко дружил я тогда, в детские и первые школьные годы, с Павликом Скороходовым, соседом по дому. Как мы с ним мечтали о будущем! Мечтали, радовались и вдохновлялись. Пишу эти строки, и к горлу ком подкатывается: Павлика нет уж среди живых. . . Не знаю, живы ли остальные ребята с нашего квартала: Вова Крюков, Витя Кретов, Ваня Кутняшенко, Петя Гащенко, Юра Ястремский? Вместе мы играли в казаков-разбойников, в жмурки, в латки, в городки, в футбол и другие игры. Вместе купались и плавали в заводском пруду летом. А зимой катались на санках и на коньках. Сколько получали счастливых эмоций!
Время и расстояние разбросало нас, друзей детской и школьной поры, остающихся, Слава Богу, пока живыми, по разным местам жительства. Скажем, живёт нынче в городе-герое Орле одноклассник Александр Соловьёв. С ним часто общаюсь с помощью интернета, в основном по Скайпу. Хороший, чуткий, добрый он человек. Память у него исключительная. Много интересных воспоминаний рассказал о совместной учёбе в школе. Позволит здоровье - обязательно встретимся. Хороший контакт по интернету имею и с обаятельной одноклассницей Людой Пашковой. Как это здорово - найти друг друга более чем через полвека !
Однако, вернёмся в прошлое.
Пруд, на котором мы пропадали целыми днями, позволял закаляться и морально, и физически. Там не только загорали под солнцем, но также учились плавать, нырять, прыгать с вышки. Первый способ плавания «по-собачьи» - дался мне легко. Куда сложнее овладел я «брасом» и «на спине». Часто мы устраивали состязания - «кто пронырнёт дальше». Натренированные, потом, шутки ради, выныривали вплотную с девчатами, пугая их своим внезапным появлением. Ликующие крики и смех на воде не прекращались до самого вечера. И когда многие покидали пруд, наставало «золотое» время для подростков - любителей рыбной ловли. Разговаривали они шёпотом, поддерживали тишину. Нас, зевак-малолеток, не любили, прогоняли с берега. А мы отойдём немного дальше и наблюдаем за парнями, радуемся их удачным уловам.
Когда подросли, мы тоже занялись рыбной ловлей. Только не на заводском пруду, где ребята ловили мелких рыбок на корм кошкам, а на горной реке «Старый Черек». Ездили туда с ночёвкой, преодолевая длинное расстояние на велосипедах. Вдохновителем и организатором этих рыбалок был Валера Андрусов, мой близкий родственник. Это по его совету использовали самодельные снасти – «проглотушки». Брали кусок подсолнечного жмыха (макухи) размером 3 на 3 сантиметра, втыкали в него мелкие крючки с лесками. Привязывали снасть на колья, воткнутые в дно реки. Потом разводили на берегу костёр и, сидя вокруг него, «лясы точили», рассказывали всякие истории. Периодически, через час - полтора, с помощью фонариков проверяли снасти. Снимали с крючков рыбок, клали в садки. Домой без улова никогда не возвращались. Я брал Валеру на верёвочный буксир, потому что на моём велосипеде был установлен съёмный двигатель Д-8. Таким способом мы быстро добирались до своего посёлка. Как это было увлекательно!
Примеры эффектной рыбалки до своего ухода на службу в армию мне успел показать старший брат Вячеслав. Сажал меня на багажник велосипеда и вёз к «Чёрной речке» (находится в 6 километрах от Докшукино). По прибытию на место доставал из рюкзака связанную своими руками «накидку» - круглую сеть диаметром 2 метра со свинцовыми шариками по краям. Находил у берега тихую заводь. С большого размаха бросал «накидку» вверх (надо было ещё уметь!) - она раскрывалась, как парашют, падала вниз, свинцовыми грузилами накрывая и ограждая участок речного дна. Напуганная стая форелей забиралась в специально устроенный карман-ловушку по краям снасти. Богатый улов был обеспечен!
Вообще говоря, среди моих братьев, Слава отличался разносторонними способностями. Это от него передалась мне любовь к рисованию, к музыке, к ремонтному, столярному, слесарному и прочим мастерствам. Друзья не зря называли Вячеслава Кулибиным. Ну, разве мог кто-либо попытаться раскрыть секрет булатной стали? А мой брат задался этой целью, взялся проводить опыты по закалке металла. Однажды он показал мне фиолетово-малиновый меч (до этого он порядком с ним повозился, нагревал паяльной лампой, резко окунал в холодную воду). «Смотри, каким прочным и острым сделал я это рыцарское оружие», - и Слава со всего маху разрубил толстый гвоздь, лежащий на пеньке. «Ну, ты даешь!» – восхитился я и пожал брату руку.
Умея толково играть на гитаре, Слава научил этому и меня. Я так увлёкся, что после уроков в школе на всех парах мчался домой, чтобы взять в руки гитару, насладиться игрой, воспроизвести показанные мне братом аккорды. Уйдя на срочную службу, брат создал в части музыкальную группу. А возвратившись на «гражданку», подрабатывал изготовлением усилителей звука для электрогитар. Ну, чем не Кулибин?
Между прочим, проходя службу в артиллерии, Вячеслав после армии нашёл себе применение и хорошее место работы в специальном артиллерийском отряде по уничтожению грозовых облаков. Мне посчастливилось как-то раз наблюдать за действиями спецотряда. Сердце переполнялось чувством гордости за брата. Везде и во всём он восхищал окружающих. Вячеслава, в последние годы его жизни, знали как необычайно талантливого жестянщика-художника. Искусно, с изящно вырезанными украшениями делал он жестяные крыши. Мастерски изготовлял из жести даже цветы. Такую уникальную жестяную крышу Слава сделал, например, на доме сестры Нины в городе Майском. Ею и сейчас любуются люди, проходящие мимо по улице.
Хорошую память о себе оставил и самый старший мой брат - Валентин, который привил мне навыки в паяльном деле. Большой радиолюбитель, он по учебникам изучал схемы, мастерил и ремонтировал радиоприборы. Изготовил своими руками даже магнитофон, купить который в те годы было не легко. Да и стоил он дорого. Достичь самостоятельно, как Валентин, высокого уровня познаний в электронике никто из братьев не смог. Удивлял меня Валентин и как мастер по ремонту часов. У него имелась огромная коллекция разнообразных часов, детали которых использовал для ремонта. Денег за ремонт он никогда не брал. Это было его хобби, своеобразный досуг после рабочей смены на Новочеркасском электровозостроительном заводе.
За что я более всего благодарен Валентину, так это за первые уроки игры на баяне. Потом, увлёкшись, я обучался у музыканта, живущего на соседней улице. В дальнейшем по нотам разучивал любимые мелодии песен и танцев. Сейчас, правда, редко беру в руки старенький свой баян «Ростов-Дон». Играю для души, вспоминая годы молодые. . .
Школьные годы чудесные. По поручению завуча Надежды Терентьевны я оформлял стенгазету "Колючка". Запомнился факт: она попросила меня придумать сатирический стих на Игоря Назарова, который сачковал, отлынивал от работы на субботнике. Я не побоялся, сочинил стих, нарисовал на Игоря карикатуру. Это был мой первый опыт будущего газетчика.
В школе увлекался художественным оформлением. Бывало, иногда я опаздывал на первый урок. Мне прощали потому, что заходил в класс, держа в руках рулоны красочно написанных учебных плакатов. Их сразу же развешивали на стенах. Делать учебные пособия мне поручала любимая учительница русского языка и литературы Людмила Ивановна. Обожал отвечать на её уроках. С удовольствием писал сочинения. Помню, как с нетерпением ждал объявления оценок. Людмила Ивановна частенько называла меня в числе лучших. . .
Однако я жуть как не любил алгебру, геометрию, тригонометрию. Учительница математики Вера Васильевна Дерновая была чрезвычайно строга, как мне казалось, особенно по отношению ко мне. Выше тройки по этому предмету не поднимался. Зато, обучаясь в сельхозтехникуме, по высшей математике имел твёрдую четвёрку. Как и в школе, любимыми предметами оставались русский язык и литература. На втором месте - автомобили и тракторы.
В Терский техникум сельского и лесного хозяйства я поступил в 1960 году хрупким, застенчивым 14-летним юношей. А окончил его в 1965 году 19-летним, развитым, окрепшим парнем, готовым к различным испытаниям. Техникум дал технические и другие знания, научил решать житейские проблемы. Ведь мы впервые оказались без мам и пап. Надо было самим питаться, одеваться, уметь выживать в далеко не роскошных условиях.
Первая трудность, с которой столкнулись, будучи абитуриентами – набивание соломой чехла матраса. Отправились к ближайшей скирде на окраине техникума. Забросав лихо охапками солому в «длинные мешки» - прообразы будущих матрасов – мы потом долго мучились, расправляя их по кроватям. Однако Александр Асмолов, старше нас по возрасту бывший солдат, наполнял свой чехол не спеша, плотно и аккуратно раскладывая пучки соломы. Потом, свернув готовый матрас в рулон, принёс в общежитие, размотал по сетке кровати. Приятно было посмотреть! Это стало для нас, юнцов, житейским уроком. Кроме Саши Асмолова, пример нам показывали Николай Шеметов, Василий Пчелинцев, Александр Бондаренко и другие.
Будучи студентами техникума, мы перенимали у старших товарищей опыт буквально во всём. Наряду с освоением профессии техника-механика, учились поддерживать порядок в общежитии, готовить пищу - в основном варили супы, жарили картошку на электроплитках. Закалялись физически - активно занимались спортом. Развивались умственно - много читали, состязались в шахматы и т. д. Ходили в кино и на танцы. Получив стипендии, посещали кафе - ловили кайф вечно голодные студенты. Иногда бывали и в ресторане (что греха таить), хотя после этого приходилось жить впроголодь (если сказать честно). Словом, чувствуя себя независимыми от родителей, позволяли себе взрослые «штучки-дручки».
В заслугу техникума я хочу отнести то, что мы самостоятельно учились играть на музыкальных инструментах, танцевать (слава танцплощадке!), дружить, встречаться и вести себя культурно с девушками. Разумеется, увлекаться и влюбляться. . .
1965 - переломный год в моей жизни. Завершалась романтическая, тёплая пора молодости. Наступало жаркое, лишенное вольностей, время солдатской службы. Это уже другая история.
* * * * *