Глава xvii загадки часть пятая

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

     5.1 Введение

     Этот раздел появился в связи с необходимостью все же ра-зобраться с нелепой ситуацией, сложившейся в нашей стране в отношении Рихарда Зорге, и дать ей принципиальную оценку.
     Начать надо, с повторения, что 5 ноября 1964 года   Указом Президиума Верховного Совета СССР товарищу  Рихарду Зорге было присвоено зва-ние Героя Советского Союза (посмертно) за выдающиеся заслуги перед Родиной и про-явленные при этом мужество и геройство (выделено – Ю.К.) и эта позиция государства в отношении него остается неизменной до сих пор.
     Даже ярые враги Советского Союза, профессионалы  западных спецслужб были вы-нуждены дать высокую оценку итогам деятельности Рихарда Зорге и руководимой им резидентуры «Рамзай».  Но, вместе с тем, средства массовой информации США и за-падных стран за  отдельными исключениями постарались превратить его в аморального человека, алкоголика, бабника и т.п. Эта была  естественная рекция буржуазной прессы в отношении любых успехов Советского Союза. 
     В нашей стране массовый просмотр кинофильма «Кто вы, доктор Зорге?» и после-дующее присвоение Рихарду Зорге высокого звания Героя вызвали не только огромный интерес к этому неординарному человеку, огромное уважение к его подвигу, но и на-шло отражение в памятниках, книгах, статьях, названии улиц, в стихах, пьесах в передачах по телевидению и радио, в Интерне-те и т.д.
     Вместе с тем, изучая на протяжении многих лет многочис-ленные доступные широкой публике материалы о жизни и дея-тельности Рихарда Зорге, стал обращать внимание на появление определенного перекоса в оценке результатов его  разведыва-тельной работы в Японии. Причем с годами этот перекос с от-рицательной оценкой, как ни странно, все увеличивался, не на-ходя достойного отпора ни от государства, ни от общественных организацийи, и за последние годы принял широкий размах в виде фальсификаций, передергивания фактов, распространения клеветы.
     Как не жалко об этом писать, но приходится. Дело в том, что опубликован довольно общирный фактический материал, который, хотя и с противоречивыми оценками, дает представление о масштабах, результатах информационной работы Рихарда Зорге и ру-ководимой им резидентуры – опубликовано много книг, статей, созданы десятки ви-деофильмов. Но в тоже время очень скупо описана его деятельность в оперативном плане, в которой особое место занимает Разведывательноое управление («Центр»).   
     К наиболее достоверным относятся несколько документов-воспоминаний, написан-ных разведчиками, имевшими непосредственное отношение к деятельности Р. Зорге в «Стране восходящего солнца». К ним относятся М. Сироткин, В. Зайцев, Я. Бронин, Б. Гудзь, М. Иванов, С. Будкевич. В главе VI уже использованы многие отрывки из их воспоминаний для подтверждения фактов.
     Хотя указание быстро подготовить сведения о Р. Зорге было дано руководителем советского государства Н.С. Хрущевым, но оно, как положено, требовало юридическо-го оформления, прохождения  и утверждения рядом важных инстанций. В этой связи в Главном разведывательном управлении (ГРУ ГШ)  была создана комиссия  под руко-водством генерал-майора А.Ф. Косицына, проработавший почти 10 лет в Японии, для изучния материалов по делу Зорге. В них вошли, помимо архивных документов, справ-ки и воспоминания людей, знавших и работавших с Рихардом Зорге.
     Часть этих материалов удалось получить А.Г. Фесюну и опубликовать в книге «Де-ло Рихарда Зорге. Неизвестные документы». Вчитываясь в тексты опубликованных им материалов не раз вспоминал  составителя   добрым словом, особенно за уникаль-ные документы №№ 188-191, которые, несмотря на значительное в  них число купюр (51 ед.), сделенных архивом ГРУ, позволили вникнуть во многие стороны работы Раз-ведывательного управления и «Восточного» отдела, понять основу взаимоотношений между Центром и Зорге, отделить важное от  наносного (например, никчемные рассуж-дения В. Шелленберга),  использовать в главе VI всё,  на мой взгляд, заслуживающее внимание.
      Из упомянутых документов наибольший  интерес представляют два: М.И. Сиротки-на «Раздел III. План организации токийской резидентуры» в аналитическом материале «Опыт организации и деятельности резидентуры «Рамзай» и докладная от 07.10.64 г. полковника запаса Зайцева  Виктора Сергеевича на имя генерал-полковника тов. Мамсурова Х.Д. (первого заместителя начальника ГРУ ГШ).
     Высокая оценка аналитического материала Сироткина неоднократно отмечалась в тексте книги, хотя при этом указывались огпределенные недостатки. Главным из них, на мой взгляд, является наличие определенных противоречий в оценке  деятельности Рихарда Зорге, Центра. В качесте примера целесообразно привести несколько отрывков из аналитического материала Сирокина, раздела V «Итоговые выводы и заключе-ния».
     «Документальное исследование деятельности резидентуры «Рамзая» позволяет, прежде всего, сделать заключение, что «Рамзай»  был несомненно добросовестным и честным советским разведчиком.
     К такому выводу приводит не только изучение всех обстоятельств и последствий провала и осуждения «Рамзая», но и анализ и оценка реальных итогов деятельности резидентуры – документов и информации, добытых ею за время  существования.
     Отношение недоверия к «Рамзаю», утверждение, что он – «двойник»,  не имели под собой твердой почвы (выделено – Ю.К.). Ошибки, допущенные «Рамзаем» в Шанхае, вызвали некоторые вполне законные (выделено – Ю.К.) и естественные сомнения и опасения насчет возможной расшифровки «Рамзая» контрразведкой. Однако это со-вершенно не давало оснований для того, чтобы без какой-либо серьезной дополнитель-ной проверки, развивать эти сомнения в  законченный вывод о «двойственной» работе «Рамзая».
     <…> 
     3. …………………………………………………………………………………………..».
     <…>
     Установившееся в течение последних четырех лет  (1938-1941 – Ю.К.) предвзятое отношение к «Рамзаю» как к «двойнику» неизбежно привело к резкому понижению ка-чества руководства резидентурой со стороны Центра.
     Раз резидент – «двойник», то резидентура работает под контролем противника и рано или поздно бесспорно обреченв на провал. Пока она существует, надо ее исполь-зовать  по мере возможности, но нет смысла тратить усилия на ее укрепление или развитите.
     Именно такого рода соображения определяли стиль и содержание руководства  резидентурой со стороны Центра в последние  годы ее существования».
          <…>
     Комментарий: 1. Прежде всего, нет официальных данных о полном составе комис-сии кроме фамилии ее руководителя генерала Косицина и некоторых участников, при-нявших участие в ее работе. Судя по количеству купюр, работа комиссии находилась под строгим цензурным контролем руководства ГРУ и архива. Понятно, что всё то, что могло нанести ущерб репутации ГРУ было исключено. И совершенно очевидно, что Фесюну удалось ознакомиться только с небольшой частью материалов.
     2. При всей ценности аналитического материала Сироткина в нем существует один очень серьезный, принципиальный  недостаток - нет четкой позиции в отношении Цен-тра и создается искаженное  представление об отношении руководства Разведыватель-ного управления к Рихарду Зорге («Рамзаю»).

      5.2 Руководители Разведывательного управления и Зорге
    
     Естественно начнем с начальника Разведывательного управления РККА Я. Берзина, который явился инициатором создания в Японии нелегальной резедентуры «Рамзай». При этом следует подчеркнуть, что тщательная, принципиальная проверка и разобла-чение клеветнических заявлений различного характера полностью убедили его в том, что именно Рихард Зорге является тем человеком, который имеет наибольшие шансы создать в Японии нелегальную резидентуру советской военной разведки. И он не ошибся в нем. Прибыв в 1933 году в Токио, Зорге не терял время даром, сумел провес-ти вербовки, заложившие основу резидентуры, завести полезные связи и успешно на-чать добывание ценной информации. Уже в 1934 году одна из них стала достоянием архива И.В. Сталина.
     С. Урицкий, сменивший Берзина на посту начальника Разведывательного управле-ния, во время приезда Зорге в Москву в 1935 году не только положительно оценил ра-боту по созданию резидентуры, но и нацелил его на дальнейшее использование герман-ского посольства в Токио в качестве главного объекта для решения через него задач, поставленных по разведке Японии. Более того, в мягкой форме Урицкий в 1936 году выступил в защиту Зорге, когда Сталин усомнился в докладной о результатах германо-японских переговоров. Немаловажным фактом является награждение Зорге в 1935 году золотыми часами от Наркомата обороны ССС и представление в 1936 году ходатайства о награждении Рихарда Зорге и Макса Клаузена орденом «Красной Звезды».
 Берзин настолько был уверен в Зорге, что в связи с его просьбой о замене радистов хо-датайствовал перед наркомом обороны К.Е. Ворошиловым о направлении в Японию в  резидентуру «Рамзай» Макса Клаузена с женой, хотя после окончания командировки в Китай они были отчислены из Разведывательного управления. Как известно, просьба была удовлетворена и это говорит само за себя.
     Берзин снят с поста 1 августа 1937 года, 27 ноября 1937 г. арестован НКВД. После допросов и пыток расстрелян 29 июля 1938 года
     С. Гендин, назначенный на должность  И.о. начальника Разведывательного управления  РККА (сентябрь 1937 - май 1938) в связи с массовыми арестами руково-дителей, разбираясь в делах,  в первую очередь в соответствии с указанием Сталина от 21 мая 1937 г. обратил внимание на разведывательную сеть за границей.  В числе пер-вых дел ему пришлось заняться процедурой обмена бывшего шанхайского резидента Я. Бронина на сына Чан Кайши, попутно из «Восточного» отдела им была получена крат-кая справка на Зорге, в которой ему давалась в буквальном смысле убийственная ха-рактеристика. Вместе с тем ознакомление со всеми материалами на Зорге вызвало у Гендина сомнения в  правдивости справки. Он не только имел большой опыт, но и как  сотрудник госбезопасности, имевший высокое звание (старший майор госбезопасности соответствовал званию генерал-майор, но обладал несравненно большими правами), знал о начавшемся терроре и возникшей обстановке в стране на всех уровнях. В соот-ветствии с полученным указанием он послал в начале декабря 1937 г. вызов Айно Куу-синен с приказом немедленно выехать  в Москву  не через Европу, как она это делала обычно, но только через Владивосток. Можно полагать, что к этому вызову «приложил руку» тов. Сталин, который не забыл ее отказ заменить в качестве посла Коллонтай, а заодно решил проверить надежность ее бывшего мужа Отто Куусинена.
      Примечание:  Сталин имел привычку иногда проверять преданность своих бли-жайших сподвижников, арестовывая их жен и проверяя реакцию. Но Айно, будучи аре-стованной, категорически отвергла обвинения в том, что ее бывший муж Отто Кууси-нен является английским шпионом.
     В отношении Зорге отзыв в Москву в указании Гендина не носил срочного характе-ра и никто не обвинял его в нежелании вернуться на родину, так как его объяснение о необходимости потратить некоторое время, чтобы всё оставить в порядке было разум-ным. Об отсутствие спешки говорило также указание Центра обучить Клаузена («Фри-ца») шифропереписке и провести несколько контрольных сеансов связи. Об этом реше-нии Зорге стало известно после 20 января 1938 года и он его выполнил 27 января и 11 февраля. Поэтому присвоение некоторыми авторами  Зорге клейма «невозвращенец», что в те времена было равноценно предательству, является клеветнической выдум-кой.
     В первой половине декабря в Центр поступил от Зорге  аналитический материал и Гендин 14 декабря 1937 г. направил  его Сталину, зная его постоянный  интерес к ин-формации по Японии. Но, не  зная возможную реакцию вождя, Гендин, защищая в пер-вую очередь себя, в тоже время в докладной  в очень осторожной форме охарактеризо-вал автора, который был знаком Сталину с положительной стороны. Но, вряд ли можно согласиться с мнением некоторых писателей, что Гендин спас Зорге от расправы. На тот момент Сталин уже знал о «Рамбеке», резиденте в Токио и имел свое мнение о дос-товерности сведений о нем, выбитых в результате пыток. Именно его собственное мне-ние сыграло роль в том, что отпал вопрос об отзыве Зорге. К слову, как известно ранее, Айно по прибытии в Москву 1 января 1938 года была арестована.
    Важный момент – военный атташе при полпредстве СССР в Германии комбриг А.Г. Орлов приказом наркома обороны 8 сентября 1937 года был назначен на должность заместителя начальника  1У  (Разведывательного) управления штаба РККА и был им до октября 1938 года.  В связи с отстранением Гендина в начале октября 1938 г. комдив  А.Орлов был повышен в должности и стал  и.о. начальника Разведывательного управления, В обстановке непрерывных репрессий Орлов по мере сил и слабых воз-можностей старался уберечь от расправы остававшиеся кадры Управлении.
     Примечательно, что до начала марта 1939 года информационные сообщения он на-правлял народному комиссару обороны СССР К.Е. Ворошилову. Он не прерывал дея-тельность Разведывательного управлении, однако изменил в определенной степени форму передачи добытых сведений. Вместо шифровок от резидентур готовились ин-формационные сообщения, спецсообщения. В сборнике документов «Военная  раз-ведка информирует…» выделено, что спецсообщения для  высшего руководства страны, с марта 1939 г. стали направляться в виде экз. №№ 4, 2, 3 и Мехлису Л.З..

      5.3 Мехлис   
      И здесь делается важное отступление.  В связи с раскрытием так называемого «во-енного заговора», арестом и расстрелом в 1937 г. верхушки РККА,  многочисленных командиров среднего звена появилась потребность не только в восполении командного состава, но и особенно усиления в  армии политики партии. В результате репрессий и поступления в армию большого числа беспартийных дело дошло до того, что к 1938 году количество коммунистов в армии достигло минимального порога и руководство страны было вынуждено принять во внимание этот факт. В январе 1938 года состоялся Пленум ЦК ВКП(б), на котором было принято постановление “Об ошибках парторга-низаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом  отношении к аппеляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков». Но это были только слова, так как террор продолжался на всей террито-рии страны и усиливался. В частности, в Разведывательном управлении это привело к еще более энергичной чистке руководящего состава.
     С ростом численности Красной Армии в ней возросло количество вновь назначен-ных командиров, которые не были членами партии и в тоже время в результате репрес-сий продолжало резко сокращаться  в процентном отношении число членов партии.  В этой связи, кроме других мероприятий,  для увеличения количества коммунистов в ар-мии было принято решение об упрощении приема в партию. Активное участие в поли-тической работе как в борьбе с истиннымии и надуманными врагами советской власти, так и в укреплении партийных рядов за счет энергичных чисток старых партийных кад-ров и приема иовых членов, проявил начальник Политического управления РККА Л.З. Мехлис. На биографии этой неординарной личности надо остановиться особо.
     Мехлис Лев Захарович, (1889 – 1953), советский  государственный и военный дея-тель, генерал-полковник (1944), член ЦК ВКП(б) (1937-1953), член Оргбюро ЦК ВКП(б).
     Служил в царской армии в 1911 г. В 1918 вступил в комму-нистическую партию и до 1920 года был на партработе в Крас-ной армии. При появившейся возможности он избрал удел alter ego Сталина, его второго  “я».
     В 1921-1922 годах – управляющий административной ин-спекцией в Народном комиссариате рабоче-крестьянской ин-спекции (нарком И.В.Сталин).
     «Мехлиса заметил и оценил Сталин, которому Мехлис безропотно подчинялся, ибо фанатично верил вождю. Лев Захарович перед своим "хозяином" никогда не скрывал правды, доносил, как оно было в действительности или как ему казалось (представля-лось). За эти качества Сталин его ценил и многое прощал».
       В 1922-1926 годах – он становится помощником секрета-ря и заведующим бюро секретариата ЦК, фактически личным секретарем  И.В. Сталина.
     Л.З. Мехлис предпочитал держаться в тени «особенно жела-тельной», если ее отбрасывал Сталин, раз и навсегда ставший для него кумиром, недосягаемым образцом……Воистину собачья  верность хозяину, житейская хитрость и отменное знание всех пружин кремлевского механизма власти дали желаемый резуль-тат. Мехлис, пережив умеренные взлеты и не очень болезнен-ные падения, сумел продержаться в обойме руководителей  СССР четверть века в отличие от многих из коллег – умер не от пули палача, не  на лагерных нарах, а в своей постели».
     31 мая  1937 г. в предчувствии ареста закончил жизнь  самоубийством начальник Политуправления РККА Я.Б. Гамарника  На его место был назначен Смирнов П.А., ко-торый в феврале 1939 г. был расстрелян. На его место в 1937 г. начальником Главно-го политического управлени был назначен Мехлис.
   С 30 декабря 1937 г. до 6 сентября1940 года Мехлис – замес-титель наркома обороны и начальник Главного политуправления Красной армии. 8 февраля 1938 г. Мехлису было присвоено зва-ние армейский комиссар 1-го  ранга, что соответствовало зва-нию генерал армии.
     Деталь, но важная. 27 октября 1938 г. Мехлис поддержал перед Сталиным и Ежовым  просьбу руководителей Бурят-Мон-гольской АССР о выделении им дополнительного лимита на 2500 человек для рассмотрения дел тройкой, то есть фактически отдал их на «растерзание ежовских палачей».
     21 июня 1941 года вновь назначен начальником Главного политуправления, а 10 июля так же заместителем наркома обо-роны СССР.
     В 1942 г.  был представителем Ставки Верховного  главно-командующего на Крымском фронте. На Керченский полуостров предста-витель Ставки привез необыкновенный оптимизм и самоуверенность. Он публично хвастливо заявил, что в Крыму "мы закатим немцам большую музыку". Среди коман-дования фронтов и армий Мехлис был уже известен как любитель скорых расправ и расстрелов, поэтому некоторые генералы и старшие офицеры его просто боя-лись. "К сожалению, не выдержал этого и командующий фронтом Козлов Д. Т. Пред-ставитель Ставки быстро подмял под себя командующего фронтом и взял на себя мно-гие его функции. На Крымском фронте появилось своеобразное двоевластие, совер-шенно недопустимое в армии и особенно во время ведения боевых действий. Во время пребывания на посту  представителя Ставки занимался тем, что писал довольно критичные доклады, а фактически до-носы на старших офицеров.
     В телеграмме от 9 мая 1942 года Сталин указывал Мехлису на необходимость принять все меры к организации отпора: «Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте Вы – не посто-ронний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязаны испра-вить на месте ошибки командования. Вы вместе с командова-нием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если «вся обстановка показывала, что с утра про-тивник будет наступать», а Вы не приняли всех мер к органи-зации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем ху-же для Вас. Значит, Вы еще не поняли, что Вы посланы на Крымфонт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки. Вы  требуете, чтобы мы заменили Коз-лова кем-либо вроде Гинденбурга. Но Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела  у  вас в Крыму не-сложные, и Вы могли бы сами справиться с ними. Если бы Вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а  про-тив танков и живой силы противника, противник не прорвал бы  фронта и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крым-фронте». Но всё закончилось Керченской катастрофой.
     Сталин пожалел Мехлиса и ограничился Директивой Ставки № 155452 от 4 июня 1942 года, в результате которой Мехлис был снижен в  звании на две ступени до корпусного комиссара и  снят с поста заместителя наркома обороны и начальника Главполитуправления. Вместе с тем буквально через некоторое время он, фактически, был прощен - в 1942-1946 годах – член военных советов ряда армий и фронтов, с 6 декабря 1942 года – генерал-лейтенант, с 29 июля 1944 года – генерал-полковник. Правда после Керченской катастрофы прежний частый доступ к вождю практически прекратился.
     В 1946-1950 годах – министр Государственного контроля СССР, одновременно председатель Государственной штатной комиссии при Совмине СССР. 27 октября 1950 г. уволен по со-стоянию здоровья (инсульт).
     Кто хочет познакомиться с деяниями этой личности может прочитать книги  писателя Ю.В. Рубцова «Alter ego Сталина» («Второе я Сталина»), «Мехлис. Тень вождя».
     Неспроста здесь приведено описание главных этапов био-графии Мехлиса, которому вполне обосновано сопутствовал ти-тул «инквизитора Красной Армии». Эту роль он исполнял без тени сомнений, с энтузиазмом и с усердием. Эта характеристи-ка имеет прямое отношение и к деятельности Разведывательно-го управления. Став в 1937 году заместителем наркома оборо-ны, начальником Главного политуправления Красной армейский комиссар 1-го  ранга Мехлис активно включился в борьбу не только по уничтожению явных и возможных врагов Сталина, но и всякого сорта «врагов народа», шпионов. При этом он вел ак-тивную работу по подбору и растановке  надежных и активных лиц, которые могли безоглядно и безоговорочно  проводить по-литику партии, его указания. 
     В эту обойму попал И.И. Ильичёв, роль которого в Разведы-вательном управлении в годы «Великого террора» заслуживает самого серьезного внимании. В главе VI, раздел «35. 1938год – недоверие» приведена хлесткая характеристика Ильичёва на основе воспоминаний ветерана военной разведки, генерал-майора В. Николь-ского. Но этого недостаточно, чтобы раскрыть «во весь рост» суть этого деятеля. 
     Проработка материала этого периода вызывает загадку как майор Ильичёв, не имея никакого солидного общего образова-ния, ничего не зная о разведке во всех ее ипостасях, то есть, не зная сути дела, не только занял важный пост начальника полит-отдела, но и буквально через короткое время начал вершить судьбы сотрудников центрального и заграничного аппаратов Разведывательного управления. Естественно возникает вопрос кто или что позволило ему так вольготно себя чувствовать в Управлении, ломать судьбы разведчиков, предавая их и переда-вая в «кровавую мясорубку».   
     Изучение имеющихся материалов позволило не только рас-крыть эту загадку, ознакомившись с некоторыми мало извест-нми сторонами официальной биографии и одновременно разо-блачить ряд мифов.
     Краткое описание официальной биографии в той части, ко-торая предподносится нам в большинстве случаев выглядит сле-дующим образом: 
     Ильичёв Иван Иванович, генерал-лейтенант (декабрь 1942),   один из руководите-лей советской военной разведки, дипломат, Член партии с 1925, в Красной Армии с 1929 г., политработник. Окончил Военно-пехотную школу (1932). Учился в Военно-политической академии имени Толмачева в Ленинграде, парторг факультета, окончил ее в мае 1938 г. На последнем курсе был исключен из партии по доносу НКВД за связь с троцкистами, но после постановления ЦК ВКП(б) о перегибах восстановлен (это упо-минается очень редко).
     В разгар «Большого террора», в мае 1938 года был назначен на должность начальни-ка политотдела Разведывательного управления штаба РККА в звании  бригадный ко-миссар. Начальник (август 1942-март 1943), заместитель начальника (1943-1947) ГРУ Генштаба Красной Армии.  В дальнейшем  был переведен в МИД СССР и занимал раз-личные довольно высокие должности (верховный комиссар, посол, заместитель на-чальника управления).
     Приведенный отрывок скрывает важные этапы его жизни. Прежде всего, малообразованность Ильичева. Два года учился в калужском «выше-начальном» училище, с 1919 по 1924 г. про-работал  в электромеханических мастерских ШМ СВЖД после чего был избран ответственным секретарем ячейки ВЛКСМ. В 1924-1929 годах на комсомольской работе в Калужской и Смо-ленской областях. В 1925 году вступил в ряды ВКП(б).
     Уже начальный период его жизни в разных местах толкуется по разному. Например, окончил городскую приходскую школу и высшее начальное училище. С октября  1924 г. – ответственный секретарь ячейки ВЛКСМ; затем – ответственный секретарь гу-бернского комитета ВЛКСМ  города Калуга, член Оргбюро ЦК ВЛКСМ по Западной области.
     В августе 1929 года переведен на комсомольскую работу в Красной Армии. Работал старшим инструктором Политического управления Белорусского военного округа. С ноября 1931 г. - военный комиссар стрелкового полка. В 1932 году окончил Во-енно-пехотную школу. До поступления, примерно в 1935 году в Военно-политическую академию имени Толмачева, деятельность Ильичёва неизвестна. На последнем курсе возглавлял парторга-низацию факультета, был исключен из партии по доносу одного из агентов НКВД, так как будучи секретарем Калужского губ-кома комсомола Ильичёв имел неосторожность посетить собра-ние троцкистов. Он ожидал ареста, но ему повезло. Академия находилась в ведении начальника Политического управления РККА Мехли-са Л. и, по его мнению, в ней нашла себе место  «антипартийная внутриармейская белорусско-толмачевская группировка». Чтобы разобраться с обстановкой туда была направлена комиссия во главе с полити-ческим деятелем Е.М. Ярославским, членом РСДРП с 1898 года. Ильичёв быстро соорентировался и принял активное участие в разоблачении антипартийной группировки, его кипучая дея-тельность была замечена. Можно полагать, что Мехлис во время посещения Сталина в кремлевском кабинете 8 апреля 1938 года (18:05-18:30) предложил кандидатуру Ильичёва на вакантную должность начальника отдела политической пропаганды 5-ого (Разведывательного) управления  и получил согласие.
      В академии были проведены массовые увольнения,  аресты преподава-телей и бывших выпускников академии.
      И.И. Ильичёв был восстановлен в партии, ему было при-своено звание корпусного комиссара. Должность, на которую он был назначен, в масштабах  руководства РККА была сама по се-бе не очень значительной, но он не только спасся от ареста, но и получил подержку, о которой никогда не мог даже мечтать. Его непосредственным начальником стал «фаворит» Сталина. При этом появился очередной миф о том, что якобы Сталин лично принял Ильичёва и вроде даже извинился, сказав: «Мы знаем, что вас исключили из партии. Партия ошиблась – пар-тия исправляет эту ошибку».
     Комментарий: Не говоря о том, что фамилия Ильичёва в мае 1938 г. не проходит по списку журнала посещений тов. Сталина, удивляешся кто выдумал эту хреновину, так как это даже не глупость, а какое-то замутнение мозгов.
     Заняв пост, Ильичёв прекрасно понял, что его  вхождение в суть работы Разведыва-тельно управления  никому не нужно и что его покровитель в знак благодарности ждет эффективной борьбы против  шпионов, осевших в среде руководства центрального ап-парата,  среди разведчиков, особенно среди нелегалов старой школы и выявлениия чу-ждых элементов среди партийных рядов в Разведывательном управлении. Он развил бурную деятельность в результате чего партийные собрания  в Управлении преврати-лись в подобие инквизиторских судилищ с последующими арестами. Жестокие судьбы и жизни многих разведчиков и их семей лежат на его совести.
     Напряженная обстановка в Разведуправлении с приходом Ильичева стала еще более напряженной, усилилось чувство страха за свою судьбу, коллектив стал всё больше распадаться, клеймя своих коллег на партийных собраниях и исключая из своих рядов. По содержанию главы V, видно что Ильичёв не только быстро освоился в  Развед-управлении, но, имея за спиной поддержку Мехлиса,  развил бурную деятельность и стал   чувствовать  себя чуть ли не первым лицом, которого просто боялись. Он считал, что старые сотрудники это потенциальные враги народа, а созданную ими агентурную сеть полностью враждебной и поэтому подлежащей уничтожению.  5 марта 1939 года Ильичев, не имея знания об особенностях  разведывательной деятельности и прорабо-тав в Управлении всего 8 месяцев,  писал начальнику Политуправления РККА Мехли-су: «Я лично  считаю, что очистка Управления не закончена. Никто из руково-дства Управлением  этим вопросом по существу не занимается. Орлов по-прежнему на этот вопрос смотрит сквозь пальцы. Видимо неправильно доклады-вает Народному Комиссару». Результат доноса не заставил себя долго ждать. 13 апре-ля 1939 г. неожиданно А.Орлов сдал дела и должность и.о. начальника Разведыватель-ного управления  помощнику начальника управлении полковнику А. Старунину, в ию-не 1939 года был   арестован и расстрелян.
     К биографии Иличева следует добавить два важных штриха. После нападения Гер-мании на Советский Союз в начале июля Голиков получил особые поручения Сталина, связанные с переговорами в Англии и США, и с начала июля фактически делами Управления до октября не занимался. В этой связи с июля 1941 г. генерал-майор А.П. Панфилов был назначен исполняющим должность начальника Разведывательного управления Генштаба РККА. Но примерно в середине июля поступило решение Стали-на о включении его в состав комиссии по созданию на нашей территории польской ар-мии.  В этой обстановке Панфилов по указанию руководства, оставаясь формально И.о. начальника РУ Генштаба КА, по прямому указанию начальства передоверил оператив-ное руководство Управлением начальнику политотдела И.И. Ильичеву так как уже не мог полноценно заниматься оперативными делами. Но было определено, что агентур-ные донесения, поступающие в  Центр, при определении их предназначения будут иметь две подписи Панфилова и Ильичёва, что подтверждается резолюцией на шиф-ровке Зорге от 30 июля 1941 г.
     Надо отметить, что Ильичев за три года службы в Разведуправлении многому нау-чился и многое знал, но  не был знаком с конкретными оперативными делами резиден-тур, нелегальными руководителями и тем более  с ценными  источниками. Но в нем со-хранилась старая закваска беспощадной борьбы с японо-германскими шпионами и «врагами народа». Более того, в определенной степени сбылась мечта Ильичева стать начальником Управления. В отсутствие Голикова и Панфилова он на «хозяйстве» ос-тался один и, пользуясь этим стал реализовывать свои убеждения. Это наглядно описы-вается в разделе «46. Очевидная подлость» главы VI. Для него Зорге был одним из числа недобитых сомнительных разведчиков-нелегалов старшего поколения. Поэтому Ильичёв пренебрёг отличным отзывом Панфилова на шифровку Зорге от 10 июля 1941 года и дал соответствующее указание начальнику отдела Колганову представить сведе-ния на «Рамзая». Можно считать, что только в состоянии страха перед Ильичёвым  был составлен документ от 11 августа 1941 г. «Истоки политического недоверия ИНСО-НУ».
      Но, поняв заинтересованность Сталина в информации Зорге, получившей высокую оценку, Ильичев примазался к благодарности, не привлекая к ней Панфилова.
     Еще одним мифом в биографии Ильичёва, который с 1943 по 1947 гг. был замести-телем начальника ГРУ ГШ  Красной Армии, является рассказ о том, что, когда случи-лась беда – в 1945 году изменил Родине шифровальщик канадской резидентуры И. Гу-зенко, Сталин якобы сказал Ильичеву: «Лично к вам я претензии не имею, но попро-буйте поработать на дипломатическом поприще», что Ильичев и сделал в 1948 году. Всё это является «развесистой клюквой», так как Сталин принял И. Ильичева 7 мая 1945 г. (20:10-20:15), а Игорь Гузенко стал предателем 5 сентября 1945 года.

     5.4 Руководители Разведывательного управления и Зорге (продолжение)
   
     В главе V приведена краткая биография летчика, Героя Советского Союза Проскурова Ивана Иосифовича, который 14 апреля 1939 г. был назначен на должности заместителя  наркома  обороны  СССР в звании комдива и началь-ника V (Разведывательного) Управления  Наркомата обороны и прослужил в этом качестве до 27 июля 1940 г
       Проскуров,  являвшийся  протеже Сталина, перескочил сразу через несколько карь-ерных ступеней и занял высокое положение начальника Разведуправления. Он, безус-ловно, был талантливым человеком, Несмотря на то, что он сам не обладал необходи-мыми знаниями в области разведки и к тому же в Разведуправление пришли новые со-трудники, ему удалось за год с небольшим многое освоить и сделать в профессиональ-ном плане.  В первую очередь, он восстановил нормальную работу Центра с нелегаль-ными резидентурами. Наряду с этим, при поддержке руководства страны, были задей-ствованы легальные резидентуры  главным образом за счет аппаратов советских воен-ных атташе: в Германии, Болгарии, Венгрии,   Финляндии, Франции,  Италии, Китае, Японии, Литве, Турции
     Несмотря на малочисленность штатов, мрачное моральное состояние в Управлении он, образно выражаясь,  «сумел вдохнуть в него жизнь» и в первую очередь запустить в действие буксовавший на месте в результате  репрессий механизм разведывательной деятельности.
     Большой интерес в этом плане представляет  список информационных материалов, которые потоком пошли в Управление: агентурные донесениия (к слову, первыми из них были из Токио от «Рамзая» - 17 и 23 апреля, 31 мая  1939 г), начавшие поступать из Лондона, Варшавы, Берлина и различные информационные материалы.  Безусловный интерес представляет  реакция в отношении одного из первых важных документов на-правленных новым начальником Разведупра: «Записка начальника Пятого управления военно-политическому  руководству СССР с приложением перевода агентурного ма-териала о планах германской агрессии» от 17 мая 1939 г.  № 472376сс. («Военная раз-ведка информирует, январь 1939-июнь 1941», стр. 81-84)
     Прежде всего, обращает на себя внимание тот факт, что шестистраничный перевод  под названием «Дальнейшие планы агрессии  германского фашизма в оценке сотруд-ника германского Министерства иностранных дел Клейста»  заверен  «Вр. зам. началь-ника 1 отдела 5 управления РККА военным инженером 1 ранга Панфиловым. Это гово-рит о том, что,  Проскуров, будучи новичком, естественно подстраховывался с помо-щью опытного Панфилова, посылая через месяц после своего назначения серьезный документ Сталину, Молотову, Ворошилову, Берия, Мехлису, Шапошникову.
     Сталин его внимательно прочитал и наложил  резолюцию: «Пог[овори]ть с Прос-к[уровым] – кто «источник». Отсюда видно, что для Сталина было важным не только содержание,  подробности, но и проверить насколько Проскуров вник в суть работы и насколько надежен источник.
   В главе VI показаны те ошибки, неточности и даже выдумки в отношении Проскуро-ва и Зорге, которые нашли отражение в мемуарах ветерана военной разведки Иванова М.И. «Рамзай» выходит на связь (воспоминания разведчика), напечатанных в жур-нале «Азия и Африка сегодня», №№ 1-5, 2000.
    Изучив резолюции Проскурова на донесениях Зорге можно сказать, что основное внимание начальника Разведупра в 1939 и начале 1940 было сосредоточено на запад-ном направлении. Недаром Проскуров был у Сталина в кремлевском кабинете 19 мая (22:20-23:50), 2 июня (21:00-23:50), 13 июля (14:10-17:50), 4 августа (18:05-19:05), 10 сентября (16:00-17:00), 18 сентября (20:05-20:20)1939 года, фактически,  в предверии Польской кампания и советско-финской войны. Между прочим, число вызовов Сталина  показывает особое положительное отношение к Проскурову, так как  вождь не имел привычку часто общаться с начальниками Разведывательного  управления. Но после советско-финской войны Проскуров впал в немилость.
      В отношении резидентуры «Рамзай» в Центре велась обычная работа. Полученные от Зорге и от других резидентур в Дальневосточном регионе (Корея, Маньчжурия, Ки-тай, Япония)  донесения о готовящихся военных выступлениях японцев на Дальнем Востоке против СССР в ?????основном использовались для составления спецсообще-ний. Но Сталину этих сведений было недостаточно. Проскурову  не приходилось за-щищать Зорге перед Сталиным, но, исходя из требований обстановки,  считал, что надо активизировать разведывательную работу в этом регионе и в первую очередь в самой Японии. Поэтому в отношении оперативной работы Зорге он высказал определенное недовольство из-за отсутствия вербовок среди японского офицерского состава. И в то-же время подчеркнул полезность деятельности резидентуры, невозможность замены ее членов. Наоборот, чтобы смягчить справедливые высказывания Зорге о ненормальной  длительности командировки в жестких условиях ( контрразведывательных, климатиче-ских, бытовых) и требование о замене членов резидентуры, которые работали на износ, Проскуров не только  постарался объяснить крайнюю необходимость продления ко-мандировки, но и выделил деньги на отдых и лечение. Безусловно, такое решение было согласовано через Ворошилова со Сталиным.
     Важно иметь в виду, что пока Проскуров был в фаворе у Сталина и налаживал рабо-ту Разведывательного управления деятельность начальника политотдела Ильичёва бы-ла обращена на обработку в ходе проведения партийных мероприятий новых, неопыт-ных в разведывательных делах сотрудников оперативных отделов Управления в духе враждебного отношения к старым кадрам, в которых он, по-прежнему, видел шпионов и предателей. Кроме того,  в душе он лелеял надежду на то, что  Проскуров в чём–нибудь оступится и он при поддержке своего влиятельного «патрона» Л. Мехлиса су-меет занять место начальника Управления. И вскоре на горизонте такая возможность появилась. Как известно, печально известная советско-финская война, хотя и закончи-лась нашей победой, но понесенные потери и вскрывшиеся грубейшие недостатки в Красной Армии надо было как–то объяснить и виновного «стрелочника» быстро на-шли.  Народный комиссар обороны СССР К.Е. Ворошилов на мартовском (1940) Пле-нуме ЦК ВКП(б) об уроках войны с Финляндией в своем докладе задал тон, заявив, что главная вина лежит на плохой работе разведки.
     10 апреля 1940 года ((20:55-0:50) Сталин провел расширенное заседание военно-политического руководства, связанное с итогами советско-финляндской войны. Через 15 минут после краткого обсуждения на заседание был приглашен Проскуров, который  участвовал в нем до конца (до 0:50) и на тот момент повидимому, окончательное реше-ние по нему Сталин еще не принял, так как понимал, что главная причина нерадостных итогов войны заключалась не в работе разведки.
     14-17 апреля 1940 года состоялось "Совещание при ЦК ВКП(б) начальствую-щего состава по сбору опыта боевых действий против Финляндии". Председатель-ствовали Ворошилов и Кулик, но фактически работой совещания руководил  И.В. Ста-лин. В первую часть работы совещания Сталин больше слушал, изредка подавая от-дельные реплики и только когда присутствующие «навалились» на Проскурова, обви-няя его лично и разведку в целом во всех «смертных» грехах, Сталин принял решение не в пользу Проскурова. Это объяснялось тем, что Проскуров расстерялся под недоб-рожелательным  натиском участников совещания и допустил несколько очень серьез-ных ошибок. Во-первых, он, видимо волнуясь, начал давать нечеткие объяснения на задаваемые вопросы, во-вторых, он, хотя и вскользь, покритиковал Сталина, а также начальника Генштаба Б.М. Шапошникова и это позже ему дорого обойдется.
     После Совещания Проскуров, понимая шаткость своего положения, направил Стали-ну  докладную записку, датированную 25 мая 1940 года: «Последние два года были пе-риодом чистки агентурных управлений и разведорганов…..За эти годы органами НКВД арестовано свыше 200  человек, заменен весь руководящий состав  до начальников от-делов включительно. За время моего командования только из центрального аппарата и подчиненных ему частей отчислено по различным политическим причинам и деловым соображениям 365 человек. Принято вновь 326 человек, абсолютное большинство из которых без разведывательной подготовки». Но это ему уже помочь не могло. Он был снят с должности и впоследствии расстрелян.
     Мечты Ильичёва на данном этапе не исполнились, так как на  место Проскурова был назначен не он, а генерал Голиков Филипп Иванович, биография которого приведе-на в главе V. Нам неизвестно почему выбор Сталина выпал именно на Голикова, но по образованию, опыту работы, успешному командованию большими и сложными кол-лективами Ильичёв, образно выражаясь по-народному, не годился ему и «в подмётки». Сталин умел выбирать умных, талантливых, деятельных людей. К слову, ему не нужно было следовать «Закону Паркинсона», когда начальник, боясь приобрести конкурента, выбирает более слабого.
     Голиков не имел опыта и специальных знаний, чтобы  быстро войти  в курс дел Раз-ведывательного управления. Хотя пик репрессий прошел, ему приходилось все время работать с оглядкой на начальника политического отдела Разведывательного управле-ния бригадного комиссара Ильичева И.И., который был у него за спиной недремлющим «оком государевым». Вместе с тем,  в отличие от Проскурова Голиков не только обла-дал намного большими знаниями и военным опытом, но и отличался дипломатически-ми способностями в обращении с высокопоставленными руководителями. Он довольно быстро сориентировался в том, что требовалось Сталину и что надо было стараться из-бегать.
     Естественно, с самого начала он занялся продолжением восстановления разведыва-тельной деятельности резидентур и аппаратов военных атташе. Но в отличие от Про-скурова Голиков стал активно снабжать Сталина в первую очередь агентурными доне-сениями резидентов и военных атташе по конкретным важным вопросам, а не только обобщенными спецсообщениями. Он понял особый интерес Сталина к Дальнему Вос-току (к Япониии, Китаю). Можно привести несколько примеров: агентурное сообщение «Рамзая» от  6 августа 1940 г. « О беседе  японского министра иностранных дел с гер-манским  послом»; сообщение помощника ВАТ при посольстве СССР в Токио Алек-сеева от 3 октября 1940 г. «О германской политики в отношении Японии» направлены Сталину по списку № 2; агентурное сообщение «Рамзая» от 27 декабря 1940 г. «Об от-казе Японии от соглашения с СССР», рассылка по списку № 1, при этом Голиков отме-тил недопустимую затяжку в переводе; агентурное сообщение «Рамзая» от 11 марта 1941 г. «О выступлении Японии против Сингапура» - копии Сталину и Молотову; от 15 марта «О переговорах между Японией, Таи и Индокитаем»» - копии Сталину, Молото-ву; от 15 марта «О побуждении Японии к выступлению против Сингапура со стороны Германии» - копии Сталину, Молотову, НКО и НГШ. Это сразу же подняло в опреде-ленной степени авторитет Голикова у Сталина и его ближайшего окружения.
     На этом временно надо остановиться, чтобы разобраться с деятельностью Разведы-вательного управления в отношении Западных стран, так как и здесь имеется связь с Рихардом Зорге.
     Дело в том, что после поражения Англии при Дюнкерке и разгрома Франции в июле 1940 из советских резидентур в столицах европейских государств в Центр стали посту-пать сведения о подозрительных мероприятиях германских вооруженных сил. На их основании Голиков подготовил для военно-политического руководства страны спецсо-общение от 9 ноября 1940 г. «О перебросках  немецких войск на Балканы и возможном выступлении Германии  потив Греции».
     Голиков, как опытный, грамотный военачальник уже тогда правильно оценил дейст-вия вермахта и под внешне «невинным» заголовком сообщения поместил в выводах важный пункт 2: «Одновременно с этим Германия проводит мероприятия, направ-ленные против СССР (сосредоточение  войск в районе  Краков, Лодзь, Глейвиц и подготовка украинских резервистов) [выделено – Ю.А.] .
     Причем свое мнение он, не особо акцентируя, довел до сведения: Сталина, Молото-ва, Ворошилова, Тимошенко, Кузнецова, Берия, Мерецкова, Ватутина, Рычагова, Запо-рожца, Виноградова.
      В главе VI подробно рассказывается о том, как Зорге, имея солидные связи в гер-манском посольстве с послом, военными атташе, специальными эмиссарами, приез-жавшими из Берлина в Токио с особыми полномочиями в беседах с ними установил, что Германия при определенных обстоятельствах готова напасть на Советский Союз и оккупировать часть территории. Кроме того, передавалась крайне отрицательная харак-теристика Красной Армии на основании хода советско-финляндской войны. Хотя до-бывание этих сведения не входило в задачи Зорге, узнав об этом 28 декабря 1940 года,  он немедленно проинформировал Москву. О реакции на нее Голикова будет сказано отдельно.
     Следом за шифровкой Зорге в Центр пришли две шифровки особой важности, но воспринятые Голиковым довольно спокойно:
     - от 29 декабря 1940 г. «Сообщение  «Метеора» из Берлина о приказе Гитлера о подготовке  к войне с СССР и намерении объявить ее в  марте 1941 года».
      Помета: «НО-9. Дать копии наркому и Начальнику Генерального штаба. Гол-ков».»Кто эти высоко информ. Воен. Круги, надо уточнить. Кому конкретно  отдан приказ.  Панфилов», «НО-1. Потребовать более внятного освещения вопроса; затем приказать  проверить. Первое донесение телеграфом получить от «Метеора» дней через 5 и дать мне. Голиков.30.12.». «т. Леонтьеву. Заготовить приказание  Метеору. Кузне-цов. 31.12.40». «Исполнено 31.12. Леонтьев». Рассылка: Сталину (2 экз.), Молотову, Тимошенко, Мерецкову.
     - от 4 января 1941 г. «Донесение «Метеора» из Берлина о военных приготовле-ниях Германии».
     Имеется помета: «НО-9. Дать по  СП. № 1. Голиков».
     Что касается сообщения Зорге,  последствия оказались неожиданными и для него крайне неприятными, так как это донесение пришло в самое неподходящее время. С момента назначения Голикова прошло всего 5 месяцев, что крайне мало, чтобы разо-браться с ситуацией, ознакомиться с деятельностью резидентур, устранить явные не-достатки, наладить работу центрального аппарата. А самое главное перед ним в одно время с назначением на должность начальника военной  разведки возникла серьезней-шая проблема в отношении Германии. Практически ежедневный поток разноречивых сообщений из различных источников при отсутствии ценной агентуры, которая могла бы добыть достоверные документы о действительных намерениях Гитлера, требование Сталина, НКО и НГШ разъяснить ситуацию, держало его в огромном напряжении.
     Если не полениться, взять солидный сборник документов Разведывательного управления Красной Армии за январь 1939-июнь1941 г. «Военная разведка информирует» (составитель В.А Гаврилов) и посчитать шифровки в Центр из резидентур со-ветской разведки в Западных странах о приготовлении Герма-нии к нападению на Советский Союз, то в период январь-июнь 1941 года их будет 65:
     Данные по резидентурам:
• Берлин – 11донесений
• Белград – 5 донесений
• Будапешт -11 донесений
• Бухарест – 13 донесений
• Виши – 3 донесения
• Женева -5 донесений
• Париж – 3 донесения
• Прага – 1 донесение
• София – 7 донесений
• Стокгольм – 2 донесения
• Хельсинки – 4 донесения.
     Здесь не учитываются донесения военных атташе, спецсо-общения Разведуправления ГШ и  разведывательные донесения разветвленных органов НКВД СССР как в стране, так и за гра-ницей.
     В данном случае, нисколько не умаляя важность указанных донесений из резидентур (особенно от «Альты») интересно об-ратить внимание читателя на следующий факт. Уже в конце 1940 года Зорге по собственной инициативе, благодаря «чутью» взял на постоянный контроль добывание информации о намере-нии Германии напасть на Советский Союз, хотя это не входило в его задачи. За период январь-июнь 1941 года он направил в Центр 11 шифровок, из которых особо важными были от 19 мая № 125 и от 1 июня №№136,137.
     Поступление в Центр похожей информации не только из Берлина, котрый был ря-дом, но и из Японии, страны на расстоянии в тысячи  километров от  места разверты-вавшихся событий давало основание рассматривать эту информацию как распростра-нение спланированной дезинформации. Несмотря на отменное здоровье и железную выдержку, Голиков все же «сорвался» - кто такой «Рамзай» и почему он занимается не тем, что ему поручено. Как уже подчеркивалось в «главе VI» Голиков 17 февраля сго-ряча дал указание сообщить «Рамзаю» о сокращении финансирования в два раза - до 2000 иен в месяц, что фактически свело бы на нет работу резидентуры. Возмущение Зорге этим бездумным решением Центра, интерес Сталина к донесениям «Рамзая» и здравый смысл привели к тому, что финансирование было возоблено в полном объеме, возобновилась высокая оценка работы резидентуры. Агентурное донесение «Рамзая» из Токио от 10 марта «О выступлении  Японии против Сингапура» в копии было на-правлено Сталину и Молотову. А второе агентурное донесение от 10 марта «Рамзая» из Токио, переданное за пять сеансов, «О целях поездки министра иностранных дел Японии Мацуока в Германию и СССР» было направлено в копии Сталину и Моло-тову и получило высшую оценку, правда, в виде скупого информирования Голиковым 13 марта о том, что все пять частей донесения Зорге «имеют значение».  Но, если оз-накомиться с описанием визита Мацуоки в Москву, подписанием «пакта о нейтралите-те» и необычно теплым приемом, оказанным лично ему Сталиным, то станет понятным какую роль на самом деле сыграла информация Зорге.
     Последующие донесения Зорге в отношении Японии 15 марта, 10  и 21 мая 1941 г. докладывались непосредственно Сталину и Молотову или расписывались в 5 адресов.
     Одновременно с этими событиями из резидентур советской военной разведки в ев-ропейских странах в Центр по нарастающей продолжали, начатые  со второй половины 1940 г., поступать  агентурные донесения в отношении Германии, но реакция на них была отрицательная. Так «Агентурное донесение  «Доры» из Женевы о количестве  германских дивизий на Востоке и дате выступления Германии против СССР» от 21 февраля 1941 г. Голиков оценил как - «Это вероятно … деза». Надо указать «Доре».
     Не привлекло внимание Центра даже важные сведения от 28 февраля 1941 «Из агентурного сообщения «Альты» из Берлина  о направлениях и дате германского наступления на СССР» тем более, что от 1 марта 1941 г. пришло противоречивое «Сообщение «Марса» из Будапешта о приоритетности германского  выступления против Англии». В нем сразу же прямо заявлялось: «1. Выступление немцев против СССР в данный момент считают все  немыслимым до  разгрома Англии. Военные ат-таше Америки, Турции и Югославии подчеркивают, что германская армия в Румынии предназначена в первую очередь против английского вторжения на Балканы и как контрмера, если  выступит  Турция или СССР.
     После разгрома Англии немцы выступят против СССР».
     Здесь может представить интерес «Помета: «Использовать  для доклада о герм.  ар-мии п. 2. Голиков. 2.03.41».
     Спокойно было воспринято объемистое сообщения от 1-2 марта 1941 г. «Ещенко» из Бухареста  о наиболее вероятном направлении немецкой военной политики (се-верная Африка и Балканы)". Помета: Список 1: тт. Сталину, Молотову Тимошенко, Ворошилову, Димитрову, Берия, Жукову. Голиков. 2.03.41 г.
     Также спокойно 10 марта 1941 г. было воспринято «Сообщение «Софокла» из Белграда о захвате Украины и Баку как ближайшей задаче германской армии».
     В качестве ценного было принято 11 марта 1941 г. агентурное сообщение  «Рамзая» из Токио «О стремлении Германии использовать Японию для давления на СССР». Пометы: Копии Сталину, Молотову. Голиков. 14.03.41.
    13 марта 1941 г. в Центр пришло особо важное сообщение «Ещенко» из Бухареста «О намерении Германии начать войну  с СССР до завершения войны с Англией». Пометы: Доложено лично НКО и НГШ. Копии с примечаниями направлены Сталину и Молотову.               
     В связи с опубликованием в международной прессе различных сведений о пред-стоящей войне Германии против СССР и продолжающимся поступлением из резиден-тур (из Будапешта, Бухареста, Парижа, Стокгольма) раличных данных по составу не-мецких войск, о намерениях немецкого руководства и сроках их исполнения против Советского Союза, о чем докладывалось руководству страны, Голикову было приказа-но обобщить все сведения и подготовить выводы Разведывательного управления. В сборнике документов «Военная разведка информирует, январь 1939 – июнь 1941» написано: «20 марта генерал-лейтенант  Голиков представил в НКО, СНК и ЦК ВКП(б) доклад «Высказывания,[оргмероприятия] и варианты боевых действий гер-манской армии против СССР» (док. № 7.22). В докладе в обобщенном виде перечисля-лись сведения ( причем далеко не все самые важные) из донесений полученных Развед-управлением по различным каналам. Вся информация, приводимая в  докладе, подводила к тому, что нападение Германии на СССР неизбежно в текущем году и его следует ожидать в  период между 15 мая и 15 июня. В тоже время возможные варианты дей-ствий немецких войск давались весьма расплывчато и схематично и не отражали ре-альные планы германского командования.
     В заключение делался парадоксальный вывод, который полностью дезавуировал ин-формацию, приведенную в докладе». 
     На мой взгляд, Голикова несправедливо обвиняют в том, что в  выводах он отрекся от сути  своего документа, завершив их тем, что  «2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности  весною этого года  войны против СССР необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, быть может, германской развед-ки».
      Прежде всего, сам документ государственного значения носит необычное  название.  Это, скорее всего, было связано с настоящей бедой - отсутствием документальных дан-ных, которые могли бы подкрепить, например, такие особо важные агентурные донесе-ния, как добытые в Берлине «Альтой». Из-за отсутствия достоверных документов Го-ликов ничего не мог противопоставить мнению Сталина в отношении Германии, хотя и понимал серьезность положения, читая почти ежедневно агентурные донесения рези-дентов, которые продолжали поступать с всё более тревожными сведениями. В этой связи,  как только в Центр пришла солидно обоснованная записка от 25/26 апреля 1941 года «О неизбежности нападения Германии на СССР в пределах текущего года» с Приложением о группировке германской армии на 25.4.41 г. советского военного ат-таше в Германии, резидента РУ ГШ генерала В. Тупикова с выводами: 1. В германских планах сейчас ведущейся войны СССР фигурирует как очередной противник. 2. Сроки начала столкновения – возможно более короткие и, безусловно,  в пределах текущего года, Голиков понял, что время для «паркетного шаркания» перед руководством закон-чилось. Помня о судьбе предыдущих начальников Разведывательного управления и об Ильичеве с его влиятельным покровителем,  Голиков, тем не менее, составляет «Спец-сообщение о группировке немецких войск  на Востоке и Юго-Востоке на 5 мая 1941 г.», № 660477сс, в котором с твердым убеждением делает выводы, трижды повторяя, что  немецкие войска сосредоточиваются против СССР, и направляет его в тот же день Сталину, Молотову, Ворошилову, Тимошенко, Берия, Кузнецову, Жукову, Жда-нову. Допечатано 3 экз. – Буденному, Шапошникову, Кулику и дополнительно 1 экз. – Мерецкову.
     На следующий день из Токио от «Рамзая» пришла шифровка, датированная 2 мая, «О намерении Германии развязать войну против СССР и предполагаемых датах начала военных действий». Имеющиеся пометы: «НО-9. Дать в 5 адресов (без вы-черкнутого). Голиков. 6.05.41.
      Характерно, что спецсообщение Разведуправленияот 5 мая и шифровка Зорге от 2 мая, направленные руководству страны, Голикову даром не прошли. В частности, шифровка «Рамзая» была последней, которая была доложена Сталину. Не исключено, что после этого раздраженный Сталин дал указание прекратить рассылку сообщений резидентов по спискам №№ 1 и 2 . Это был плохой признак, зная о судьбе предыдущих начальников Разведупра. Даже не имея богатое воображение можно представить на-пряженное психологическое, моральное и физическое состояние генерала Филиппа Ивановича Голикова на фоне выше описанного. Из этого положения Голиков старался выйти за счет подготовки обстоятельных документов. Так,15 мая 1941 г. за  №660506сс Сталину, Молотову, Ворошилову, Тимошенко, Берии, Кузнецову, Жданову, Жукову, Буденному, Шапошникову, Кулику, Мерецкову, Запорожцу было направлено спецсо-общение  Разведуправления Генштаба Красной Армими «О распределении  воору-женных сил (Германии) по театрам и фронтам военных действий по состоянию на 15.05. 41». Но к донесениям, приходившим от резидентов в Болгарии, Швейцарии, Японии, Венгрии, Финляндии Голиков стал относится критически и больше полагаясь на мнение начальников отделов.
     31 мая 1941 г. за № 660569?? Голиков направил Сталину, Молотову, Ворошилову, Тимошенко, Берия, Кузнецову, Жданову, Жукову, Маленкову спецсообщение Развед-управления Генштаба Красной Армии «О группировке немецких войск на 1 июня 1941 г.».
     Понятно, что ему было не до внимательного изучения донесений, приходящих от резидентов о предстоящем нападении Германии на СССР и считавшихся дезинформа-ционными, и поэтому он  скептически отнесся к  донесению «Рамзая», датированному 30 мая «О выступлении Германии против СССР во второй половине  июня», а  важнейшему донесению «Рамзая» от 1 июня «О возможном начале войны около 15 июня и серьезной тактической ошибке СССР» не придал должного значения. В этом донесении была чрезвычайно важная информация о том, что …наиболее сильный удар  будет нанесен левым флангом  германской армии». Вначале, эта фраза привлекла внимание Голикова 3.06.41 и он, поставив вопросительный знак, приказал направить шифровку Зорге с запросом о его мнении о степени правдивости информации. Но за-тем, подумав  и взвесив всё за и против, в тот же день распорядился НО-3 направить это донесение «В перечень сомнительных и дезинформационных сообщений «Рамзая». К этому надо добавить, что по воспоминаниям генерала М. Иванова в отделе существо-вали  две папки: одна с достоверными донесениями по Японии и другая с дезинформа-ционными - относительно плана Германии напасть на Советскуий Союз.
     Интересно было бы знать, что содержали купюры архива Главного разведыватель-ного управления в агентурном сообщении «Альты» от 7 июня «О пермещении гер-манских военных сил на Восток и сроках начала кампании после 20 июня» и в со-общении «Арнольда» из Берлина от 12 июня «О вероятной  дате выступления Гер-мании против СССР 15-20 июня».
     Здесь надо отметить определенную смелость резидента в Будапеште «Марса», кото-рый не побоялся направить сообщение от 15 июня «Об окончании стратегического развертывания немецких войск против СССР», хотя   накануне 13-14 июня стало известно о пресловутом сообщении ТАСС, в котором полностью отроицалась возмож-ность нападения Германии на СССР.      
      Сообщение «Рамзая» от 15 июня «О японо-американских переговорах  и отри-цательном отношении  к перспективе войны между Германией и СССР» Голиков все же решил направить Сталину, Молотову, Тимошенко, Жукову.   
     В заключение этого раздела нельзя не привести две резолюции. Одна наложена  И.о. н-ка РУ Генштаба КА генерал-майором танковых войск Панфиловым уже после напа-дения Германии на СССР относительно донесения Зорге от 10 июля 1941 г. «О реше-нии Японии одновременно с продвижением  на юг готовиться к вступлению в войну с СССР после поражения Красной Армии на Западе»: «Учитывая большие возможности источника и достоверность  значительной части его предыдущих сообщений, данное сведение заслуживает доверия».
     Но особо важным является донесение Зорге от 4 октября 1941 г., которое, сообщая о планах Японии, начинается с особо важного сообщения: «Ввиду того, что не будет войны против СССР в этом году, небольшое количество было переброшено обрат-но на Острова…..война может начаться в марте следующего года, если развитие  военных действий между СССР и Германией создат такую возможность японцам, чтобы начать войну».
     [Резолюция] НУ – ГКО. Голиков. Ильичёв.
     НО-4 - НО-1. К учёту. Поблагодарить Инсона (новый оперативный псевдоним Зорге – Ю.К.) за последнюю информацию. 5.10.41. Колганов.
       А теперь самое время сравнить содержание этой резолюции с известным до-кументом от 11 августа 1941 г. «Истоки политического недоверия ИНСОНУ», подписанного Колгановым и сделать соответствующий вывод!
    
     В заключение этого раздела можно сказать, что его содержание наглядно показыва-ет, что все начальники Разведывательного управления (Берзин, Урицкий, Орлов, Ген-дин, Проскуров и Голиков) положительно относились к Зорге («Рамзай») и к его доне-сениям, многие из которых поступали к руководству страны в виде шифровок или в тексте спецсообщений. В ходе работы Зорге, как руководителя разведывательной се-тью, у начальников Разведуправления естественно появлялись отдельные замечания, в некоторые периоды неудовлетворенность результатами, но никогда у них не возникало подозрение в том, что Зорге «двойник» и никому из них не приходилось защищать Зор-ге перед  Сталиным, который хорошо знал его как преданного коммуниста, талантливо-го разведчика, высококвалифицированного знатока Японии.
     При этом все руководители Разведывательного управления прекрасно понимали ме-ру ответственности и не могли одной рукой подписывать  какие-либо документы на Зорге, в которых он является двойником, шлет дезинформацию, а другой рукой на-правлять его «ценные» и «особо ценные» донесения руководству страны. Даже, если не принимать во внимание, что руководители разведки были истинными коммунистами, преданными порученному делу и своей стране, они, безусловно не были «самоубийца-ми», зная характер Сталина и его мнение. В одном из замечаний на апрельском Сове-щании 1940 г. он потребовал: «….Нужно было написать, что эти данные предвари-тельные или проверяются, или,  что эти данные еще не подтверждены…».  Известно также, что Сталин не терпел незнание и приукрашивание  фактов и жестоко карал тех, кто нарушал его требования. Об этой черте «Хозяина» было хорошо известно тем, кто с ним работал и встречался.
      Начальник Генерального штаба С.М. Штеменко писал в своей книге  «Генераль-ный штаб в годы войны»: «Верховный не терпел даже малейшего вранья или приук-рашивания действительности и жестоко карал тех, кто попадался на этом…. Есте-ственно, что при докладах в Ставке мы очень следили за формулировками. Само собой у нас установилось правило никогда не докладывать непроверенные или сомнительные факты….».
      Поэтому уверен, что читатель, ознакомившись с этим разделом, поймет всю гнусность лживых обвинений в адрес руководства Разведывательного управления и «Рамзая».
     Но в тоже время, все же остается загадка, откуда и каким образом появлялись эти обвинения и даже тиражируются до сих пор. Понятно, что они появились не сразу, а постепенно накапливавлись и поэтому приходится вернуться к самому началу, в сжа-том виде пройти всю цепочку событий в деятельности Рихарда Зорге,

     5.5 Истоки
     Для решения этой проблемы приходится вернуться к точке, где впервые появились истоки недоверия и зачатки клеветы в отношении Зорге, и от нее пройти всю цепочку вплоть до навешивания мерзких обвинений Зорге в работе «на семь разведок» и снаб-жении Сталина информацией, смертельной для нашей страны.   
      В начале по линии ИККИ  появились слухи о его сомнительных политических сим-патиях, которые при поступлении Зорге на службу в разведку в 1929 г., были провере-ны лично начальником советской военной разведки Я. Берзиным и отброшены как лживые, состряпанные противниками ВКП(б) и ее членов.
     Первые клеветнические кляузы, поступившие в Центр во время работы Зорге в Ки-тае (1930-1932), описывали его якобы аморальное поведение, которое ничем не под-тверждалось и  были результатом зависти к его успехам в  разведывательной деятель-ности. Ложными оказались сведения о засвеченности его деятельности английской контрразведкой.
     Серьезный удар по репутации Зорге нанес в 1934 г. своим доносом-«бомбой замед-ленного действия» руководитель шанхайской резидентуры  Я. Бронин («Абрам»), кото-рый являясь сотрудником советской военной разведки, одновременно работал и на че-кистов. После встречи с Зорге в Мукдене в 1934 году он направил в Москву запись их беседы, в которой обвинил Зорге в отклонении от генеральной линии партии - ВКП(б), указал на его вымышленное сотрудничество с Бухариным, выделил, что в оценке поли-тики Коминтерна он занимает явно неустойчивую позицию, уклоняясь вправо от линии партии и недооценивая роль и значение СССР как базы мирового коммунистического движения. Этот донос явился порождением зависти к успехам Зорге в Китае, с которы-ми не могли сравниться итоги работы Бронина, а также политическим фанатизмом и обязанностями перед НКВД. 
       Но эти политико-моральные измышления до  тех пор не могли принести деятель-ности Зорге вреда пока на их пути стояли Берзин и Урицкий. Но пришло новое руко-водство, появились различные обстоятельства, которые коснулись Зорге, а затем через некоторое время начался «Большой террор».
     В связи с провалом в Шанхае в мае 1935 г. резидента Бронина заместителю началь-ника управления Артузову, начальнику отдела Карину и начальнику отделения Покла-доку пришлось «отдуваться» перед высоким начальством, хотя они не были виноваты. В этой связи попытались в провале обвинить Зорге, который приехал в Москву в июле  1935 г., но сделать это не удалось и отношения с непосредственным  руководителем-начальником японского отделения Покладоком испортились. Покладок вел себя высо-комерно, ведь он в январе 1934 - январе 1935 г., стажировался по обмену в японской армии и написал о ней книгу, владел четырьмя иностранными языками, включая япон-ский, и к агентурной работе относился крайне отрицательно, считая ее бесполезной.
      Далее события кратко развивались следующим образом. Сталин заинтересовался провалом как средством для налаживания отношений с Чан Кайши, обменяв его сына на Бронина. В Управлении забеспокоились и, чтобы обезопасить себя от всяких неожи-данностей, дали задание состоящему (1936-1937 гг.) в распоряжении  2-го (Восточного) отдела полковому комиссару Воропинову П.В. подготовить документ в соответствую-щем духе.      
    Можно считать, что появившийся 5 мая 1936 года документ под названием  «За-ключение по шанхайскому провалу 1935 года»,  в котором  был сформулирован «Перечень «шанхайских грехов », явился  первым, в котором утверждалось, что «Ре-зидентура  Рамзая несомненно находится под наблюдением японцев». Поэтому в «За-ключении»  рекомендуется   «тщательно  проверить не используют ли японцы ре-зидентуру «Рамзая» «…для подсовывания нам дезинформации (выделено - Ю.К.)». Это мнение явно  включено с подачи Покладока, который во время стажировки был об-ложен японскими контрразведчиками  и, ничего не зная о разведке и тем более о неле-галах, он  совсем не представлял какой-либо ситуациив, в которой можно было что–то добывать. В этой связи, интересная и особенно ценная информация, добываемая Зорге и его соратниками, вызывала у него утверждение о «несомненности дезинформации» (1937).     Вплоть до своего ухода из Управления  в апреле 1937 года Покладок  отно-сился к Зорге отрицательно, но писать «Заключение по шанхайскому провалу»  отка-зался.
     «Заключение по шанхайскому провалу 1935 года» получило одобрение Карина при молчаливом согласии Артузова и было скрыто от Урицкого, так как это противоречило его мнению. Это привело к тому, что во всех последующих справках, составляемых на токийскую резидентуру Зорге, неизменно фигурировал перечень его «шанхай-ских грехов», что являлось исходным пунктом для сомнений в полноценности ре-зидентуры (выделено – Ю.К.). Но существует важный документ, в котором Урицкий четко пишет о том, что в провале виноват Бронин. В книге Лота есть фотокопия лично-го письма начальника Разведуправления Урицкого на имя наркома обороны К. Воро-шилова от 23 августа 1935 года № 248461сс, в конце которого есть следующая фраза: «Считаю необходимым отметить, что арест «Абрама» явился результатом допу-щенных им ошибок в конспирации».
     В разделе  «32. 1936 год» главы VI, обращает на себя особое внимание «переполох» в Наркомате обороны СССР из-за  резолюции Сталина на сводке материалов Развед-управления от 19 июня 1936 г. о германо-японских переговорах. В ней на основе со-общений Зорге говорилось о замедлении переговоров. Сталин приведенным обоснова-ниям не поверил и наложил резолюцию: «По-моему, это дезориентация, идущая из германских кругов. И. Сталин» (выделено – Ю.К.). Начальник Разведуправления, хотя и в мягкой форме, не согласился с такой формулировкой, став фактически на защиту Зорге.
     Наряду с этим, в упомянутом выше разделе обосновывается несогласие с мнением писателей В. Гавриловым и Е. Горбуновым, которые в книге «Операция «Рамзай». Триумф и трагедия Рихарда Зорге» на странице 103 делают решительный, но не-обоснованный  вывод: «Своей резолюцией Сталин   высказал недоверие группе «Рам-зай»и поставил под сомнение достоверность информации, которая до этого поступа-ла из Токио».               
     Прямо скажу, что никак не неожидал от уважаемых товарищей такого безответст-венного пассажа. Ведь хорошо известно, что после небольшой шумихи и нервотрепки всё встало на свои места. Урицкий и Зорге оказались правы.
     В декабре 1936 года Зорге получил сообщение из Центра за подписью заместителя начальника Разведывательного управления Артузова, в котором давалась высокая оценка итоговой работе резидентуры. Более того, в это же время по итогам работы ре-зидентуры «Рамзай» С. Урицкий подготовил на имя Народного комиссара СССР, мар-шала К.Е. Ворошилова  представление с ходатайством о продлении срока командиров-ки Зорге и Клаузена и предложением о награждении их орденами «Красной Звезды». При этом подчеркивалось что: «… в настоящее время работа  этих двух товарищей приобретает особое значение…».
     Примечательным является то, что, несмотря на  положительную оценку работы Зор-ге в  1936 году со стороны заместителя начальника  Управления Артузова и  представ-ление к награждению за подписью начальника Разведуправления Урицкого,  руково-дство 2-го (Восточного) отдела продолжало придерживаться своего отрицательного от-ношения к Зорге.   
     Начало ясно, но теперь надо проследить развитие. Наступили страшные дни 1937 года, когда почти всё высшее и среднее руководство Разведывательного управления поэтапно всходило «на эшафот». 13 марта 1937 года был арестован Артузов. В июне 1937 г. был снят С. Урицкий и на должность начальника Разведуправления был вновь назначен Берзин, вернувшийся из Испании и награжденный орденом «Ленина».
     В  данном случае нас интересует, что происходило во 2-ом отделе и в отделении, ку-рирующем Японию.
      Но прежде чем продолжить изучение происшедших событий считаю необходимым  поделиться с читателями одной особенностью, которая не только заняла большую часть труда, потребовало огромного терпения и нервов.
     Отступление: Беру на себя смелость сказать, что практически большая часть издан-ной разнообразной  литературы о советской разведке (издания энциклопедического и справочного характера, мемуарная литература, книги об отдельных разведывательных операциях, разведчиках и т.п.) грешит неточностями, многими искажениями, отсутст-вием фамилий, необходимых сведений открытого характера, большим количеством от-себятены. Все это приводит к необходимости неоднократно сверять различающиеся сведения по одним и тем же событиям. Особенно это важно, когда разоблачаешь клеве-ту, измышления или пытаешься разобраться и понять что же происходило на самом де-ле. При этом, часто требуется немногое:  необходимо, чтобы  общеизвестные схемы построения Разведывательного управления РККА по годам особенно, включая 1941 год, имели точные данные о начальствующем составе, хотя бы по главным (оператив-ным отделам и отделениям) с указанием звания, фамилии и детального срока службы на конкретной должности, даты смещения с должности, ареста, расстрела или тюрем-ного осуждения. 
     Для ясности приведу несколько примеров.
     Начну, как говорится “от печки». Ясно, что за операцией «Рамзай» внимательно и постоянно следил Я. Берзин, но исполнение указаний обеспечивало в первую очередь 2-ое отделение 2-го отдела Управления. После ухода на другую работу Мельникова Б.Н., который был заместителем Берзина (неофициально) и начальником 2-го отдела (февраль 1932-июнь 1933) обеспечение операции «Рамзай» было поручено заместителю начальника 2-го отдела Давыдову В.В. (март 1930-ноябрь 1934), известному нам по главе IV.  Описание первых шагов «Рамзая», начиная от его выезда из Москвы, движе-ние по маршруту, прибытие в Токио, легализация, создание резидентуры, курьерская связь и многие другие важные стороны, безусловно, представляет  интерес как эта дея-тельность обеспечивалась 2-ым (восточным) отделением, так и руководством  2-го от-дела.
     25 мая 1934 года был решен вопрос о назначении А.Х. Артузова на должность за-местителя начальника Разведывательного управления с сохранением за ним должности начальника ИНО. Для проведения реорганизации Разведуправления, Артузов получил разрешение Сталина забрать из ИНО ряд опытных сотрудников, которые были назна-чены на должности начальников основных отделов Управления.  Особо, в данном слу-чае, нас интересует 2-ой (Восточный) отдел, который возглавил Карин Ф.Я. (январь 1935-апрель 1937), и   входящее в него 2-ое (японское) отделении, которое возглавлял полковник Покладок и  которое непосредственно отвечало за все аспекты, связанные с осуществлением операции «Рамзай». Причём было очень важно знать, кто конкретно и в какие конкретные годы непосредственно руководил резидентурой «Рамзай»
     И здесь мы сразу же сталкиваемся не с загадками, а с определенной неразберихой в изложении одних и тех же фактов в разной интерпретации.
     Для того, чтобы понять с чем пришлось столкнуться надо опять вернуться, фактиче-ски, к началу. Изучая шифртелеграммы Зорге в книге А. Фесюна  «Дело Рихарда Зор-ге. Неизвестные документы» на странице 80 встретился с резолюциями  на донесени-ях Зорге от 8 октября 1937 года: 
     - [Резолюция: т. Хабаров. Спецсообщение, с указанием, что источник требует про-верки. 10.10]
     - [Резолюция: т. Хабаров. Включить в спецсообщение. 10.10]
     С этого момента начались определенные «муки», которые длились довольно дли-тельное время, так как такого сотрудника как Хабаров нигде не оказалось. После тща-тельных поисков удалось установить, что вместо Хабарова числится Хабазов Николай Васильевич, о котором очень кратко приведены интересущие сведения в книге А. Кол-пакиди, Д. Прохорова «Империя ГРУ», книга 2, 2000 г. Из них следует, что после по-следовательных арестов начальников  2-го отдела - корпусного комиссара Ф.Я. Карина (январь 1935-апрель 1937), комбрига А.Ю. Галиса (апрель-июль 1937), врид начальника 2-го отдела стал майор, затем полковник Хабазов  (апрель 1937- июль 1938); зам. на-чальника  - комбриг П.А. Панов (январь 1935-сентябрь 1936), дивизионный комиссар  Л.А. Борович (август 1935-май 1937), врид заместителя майор М.А. Шалин (1937-1938), полковник С.Н. Степанов (июль 1938-июль 1939),  майор, затем полковник  П.Д. Шлён-ский (июль 1938-июль 1939).   
     В связи с репрессиями в широких масштабах особенно в 1937-1938 гг. очень важно было разобраться, что происходило с руководством 2-го отдела Разведуправления и входящего в него 2-го отделения, так как обстановка в Центре оказывала непосредст-венное влияние на деятельность резидентуры «Рамзай». 
     Сведения о  Хабазове в «ГРУ. Дела и люди», 2002, в «Энциклопедическом сло-варе российских спецужб», 2002 отсутствуют.
     Примечание: в последствии Панов, Борович,   Шлёнский будут  расстреляны. Судьбу Степанова установить не удалось. О Шалине М.И. предстоит особый разговор.
     Теперь вернемся к Н.В.Хабазову. Только в 2012 году в книге Алексеева М.А., Кол-пакиди А.И., Кочика В.Я. «Энциклопедия военной разведки 1918-1945 гг.» приведе-на его полная биография, из которой возьмем краткие выдержки:
     Хабазов Николай Васильевич, полковник (17.02.1938). Участник Гражданской вой-ны, имел боевой опыт борьбы с бандами, с басмачами. В компартии и в РККА с 1919 года, в армии прошел различные должности среднего звена. Имел среднее и высшее образование. В частности, окончил восточный факультет Военной академии им. М.В. Фрунзе (1930-1933). Владел персидским языком.
     В РУ штаба РККА — РУ РККА с мая 1933 года. Но до января 1935 г. к агентурной работе отношения не имел до тех пор, пока не стал служить  во 2-ом (восточном) отде-ле в  качестве помощника начальника отделения (январь 1935 — февраль 1936), сек-ретного уполномоченного (февраль — октябрь 1936), начальника китайского отделения (октябрь 1936 — сентябрь 1937).
     Участник Великой  Отечественной войны. Начальник оперативного отдела 51-го стрелкового корпуса 22-й армии. Пропал без вести в 1941 году.
     В связи с арестом в апреле  1937 г. Покладока  Берзин был вынужден назначить Ха-базова на должность начальника японского отделения. В апреле был арестован Карин, а после него  в мае Гайлис и в июле Борович. И.о. начальника Управления Гендин воз-ложил на Хабазова врид начальника 2-го отдела (сентябрь 1937-апрель 1938).
     Практически ничего не известно о функциональных обязанностях заместителя на-чальника отдела комбрига Панова Л.А. (январь 1935-август 1937).  Вполне возможно, что он занимался Китаем, Маньчжурией. Но одного того, что он служил в царской ар-мии и в чине поручика участвовал в боях I-ой Мировой войны, был награжден за храб-рость царскими орденами, его участь была предопределена, несмотря на то, что с 1918 г. - коммунист, а с 1919 г в РККА, участвовал в Гражданской войне, имел революцион-ные награды, в декбре 1937 г. был расстрелян.
     Нет ясности с прохождением, в интересующий нас период (1936-1941), службы май-ором М.А. Шалиным, который впоследствий получит звание «генерал-полковник» и будет на различных должностях одним из руководителей Главного разведовательного управления Генштаба ВС СССР в период 1949-1958.
     В изданиях Лурье В.М., Кочика В.Я. «ГРУ: дела и люди», 2002;  автора-составителя А. Диенко «Энциклопедический словарь российских спецслужб. Разведка и контр-разведка в лицах», 2002; Севера А., Колпакиди А. «ГРУ. Уникальная энциклопе-дия», 2009 о Шалине написано идентично: «В 1936 году в звании майор окончил Спе-циальный (Восточный) факультет  Военной академии им. М.В. Фрунзе (1932-1936). В 1936-1938 гг. - в распоряжении Разведупра Генштаба РККА». В 1938-1939 – годах на-чальник Центральной школы подготовки командиров штабов. С июня 1939 г. началь-ник десятого отдела штаба Сибирского военного округа».
     Но имеются и расширенные варианты:  У Карпова В.В., Ю.А. Бабаянца «Они руко-водили ГРУ», 2010: Шалин в 1936 году окончил Специальный (Восточный) факультет Военной академии им. М.В. Фрунзе и по ходатайству  начальника Разведупра РККА С. Урицкого поступил в распоряжение Управления  по 2-му (восточному) отделу. 
       «В марте 1936 года М. Шалина направили в  зарубежную командировку в Японию, где, в соответствии с  советско-японским соглашением об обмене командирами-офи-церами, он стажировался при 15-м  пехотном  полку японской армии (1936-1937 гг. – Ю.К.). Вернувшись на родину, Михаил Алексеевич возглавлял отделение 2-го отдела, временно исполнял  должность заместителя начальника 2-го отдела по агентуре (апрель 1937-апрель 1939). Командовал Центральной школой подготовки командиров штаба (апрель –июнь 1939), одновременно в  феврале – июне 1939-го исполнял обязанности заместителя начальника Разведупра – 5-го Управления РККА.
     Затем его направили на  службу в войска, где он служил начальником 10-го отдела штаба Сибирского  военного округа (июнь-декабрь 1939), заместителем начальника штаба (декабрь 12939-июнь 1940)».
     Указывается, что некоторое время он работал в штате советского военного атташе в Японии, но, если это так, то  становится непонятным как это было связано со стажи-ровкой в японской армии.
      У М.А. Алексеева,  А. И. Колпакиди, В. Я Кочика в «Энциклопедии военной раз-ведки 1918-1945 гг.» приводятся следующие сведения:  после возвращения Шалина из Японии он проходит служебные ступени: «Начальник отделения, врид заместителя начальника 2-го отдела по агентуре (апрель 1937 - апрель 1939), начальник ЦШПКШ при РУ РККА (апрель 1938-июнь 1939), одновременно (февраль - июнь 1939) и.о. за-местителя начальника РУ».   
     Рассматривая скудные  и к тому же разноречивые сведения за 1937 год возникают вопросы особенно насчет Шалина: начальником какого отделения во 2-ом отделе он был после возвращения из Японии.  Назначение Шалина вести работу с агентурой в ка-честве заместителя начальника 2-го отдела можно понять, так как Хабазову был нужен по мньшей мере грамотный помощник. Но привлекает внимание, что, пройдя стажи-ровку в Японии и возглавляя работу с агентурой  2-го отдела, нет ни малейшего упоминания о резиденуре «Рамзай», что выглядит очень странным и подозрительным. Теперь, зная больше об этом периоде, нельзя исключать, что убийственную справку на Зорге для Гендина написал Хабазов с подачи более опытного товарища, а чтобы не по-рочить имя Шалина начальником архива ГРУ сделана купюра  и получается, что он к Зорге как бы не имел никакого отношения. В целом те данные, которые приводятся в разных справочниках о службе Шалина в период с 1937 по июнь 1939 года не отражают четко, хотя бы  занимаемые им должности и периоды. В противном случае получается путаница. Знать истину в данном  случае было бы очень важно и справедливо.
     Другое дело, когда нечеткость изложения событий приводит просто к трате времени. Например, начиная писать  книгу, столкнулся с необходимостью изложить в ней часть биографии знаменитого генерала  П.А Судоплатова, включая его вызов в марте 1939 года к Сталину, который поручил ему обеспечить проведение операции «Утка» (орга-низация убийства Л. Троцкого), и назначение заместителем начальника ИНО (глава I, стр. 39-40). Чтобы эта часть биографии Судоплатова стала ясной пришлось  обложить-ся пятью книгами различных авторов и, узнав  из каждой по чуть-чуть нового, только тогда удалось составить точное представление  кем действительно был Павел Анатоль-евич на тот момент и что он делал.
      Следующий 1938 год характеризовался еще более беспощадным уничтожением разведывательных кадров, которые заподозревались в нелояльности к партии, Сталину и под различными предлогами (в основном шпионаж на немецкую и японские развед-ки) арестовывались, подвергались пыткам, а затем расстреливались или приговарива-лись к тюремным заключениям, работам в ИТЛ.
      И.о. начальника  управления Гендина С.Г. сняли с должности в июне 1938 г., в ок-тябре арестовали, 23 февраля 1939 г. расстреляли.
      У «руля» остался А.Г. Орлов, который по книге «ГРУ. Дела и люди» с сентября 1937 по май 1938 г. занимал должность заместителя начальника РУ штаба РККА, а с мая 1938 по апрель 1939 г. – И.о. начальника этого же Управления. Расстрелян в июне 1939 года.
     В «Энциклопедии военной разведки 1918-1945гг.» Орлов прндставлен как  замес-титель начальника РУ РККА по информации (сентябрь  1937-апрель 1939) и одновре-менно и.о. начальника  Разведывательного управления РККА (октябрь 1938-апрель 1939).
      Далее интересно разобраться в наследии, доставшемся Орлову по линии 2-го (вос-точного) отдела, состав которого с учетом перехода с 1937 года представляли: врид на-чальника 2-го отдела Хабазов: по книге «Империя ГРУ» - до июля 1938 г., а по «Эн-циклопедии военной разведки…» - до апреля 1939 г.; Шалин: временно исполнял  должность заместителя начальника 2-го отдела по агентуре до апреля 1939, командовал Центральной школой подготовки командиров штаба (апрель –июнь 1939), одновремен-но в  феврале – июне 1939-го временно исполнял обязанности заместителя начальника Разведупра – 5-го Управления РККА.
     Заместителями начальника 2-го отдела были полковник С.Н. Степанов (июль 1938-июль 1939), 
     И.о.  начальника Разведывательного управления Орлов А.Г  пытался восполнить по-тери. Понимая, что, инициатива в разгромной ситуации может отразиться на нем лич-но, тем не менее обратился к наркому обороны К. Ворошилову  с предложением уси-лить в Управлении «японский участок», который нельзя оставить без внимания. Сталин после доклада Ворошилова  дал согласие. Так после стажировки в порядке обмена с японской армией, на должность начальника японского отделения 2-го отдела в июле 1938 г. был назначен сотрудник «старой» школы Разведупра Сироткин М.И. После воз-вращения из Японии с должности помощника военного атташе при полпредстве СССР в Японии майор П.Д. Шлёнский был назначен на должность помощника, а затем в зва-нии полковник начальником 2-го отдела (июль 1938-июль 1939).   
     Находившийся в распоряжении РУ РККА - РУ Генштаба Красной армии после окончания  специального факультета Военной академии им.М.В. Фрунзе  Кисленко А.П. , будучи секретным уполномоченным 2-го (восточного) отдела, проходил стажи-ровку в японской армии (1936-1938). В июле 1938 г. назначен на должность заместите-ля начальника японского отделения 2-го (восточного) отдела (июль-сентябрь 1938). Начальник особого отделения (уполномоченный в Дальневосточном  крае) того же от-дела (сентябрь 1938-май 1939), заместитель начальника 2-го (май 1939-август 1940), начальник 2-го и затем 3-го отделов (август 1940 - июнь 1941).
     После стажировки в японской армии во 2-й отдел был назначен Попов П.А. на дол-жность секретного уполномоченного (июль-сентябрь1938), затем заместителем началь-ника, начальником японского отделения (Япония, Корея) того же отдела (сентябрь1938-август 1940), заместителем начальника 3-го отдела (август 1940-июнь 1941), с июня 1941г. заместителем начальника 4-го отдела.
     Комментарий: Обращает на себя решение И.В. Сталина в отношении продолжения службы офицеров, прошедших стажировку в японской армии, несмотря на беспощад-ную борьбу с японскими шпионами в армии, Разведывательном управлении, в различ-ные отраслях народного хозяйства советской страны.
     И всё не сразу, но постепенно начало бы налаживаться, если бы в Управление в мае 1938 г. не нагрянула  новая беда в виде назначения начальником его политотдела бри-гадного комиссара И.И. Ильичёва, ставленника Мехлиса.
     Чтобы читателю была ясной в чем заключалась беда приходится повторить то, что было уже написано в главе VI:
     Ветеран военной разведки, генерал-майор В. Никольский, переживший те страшные времена, даже спустя полстолетия не смог забыть роль Ильичева и в своей книге «Ак-вариум – 2» на страницах 29 и 40 написал  следующее: «Из них («из случайных людей в разведке» - Ю.К.) особенно отрицательно  проявил себя И.И. Ильичев. Будучи на-чальником политотдела управления, он рассматривал как потенциальных «врагов на-рода» всех старых сотрудников разведки, а созданную ими агентурную сеть  полно-стью враждебной и подлежащей поэтому уничтожению» и далее «Их замена (имеют-ся в виду начальники Разведывательного управления» – Ю.К.) проходила не без дея-тельного участия начальника политотдела РУ старшего батальонного комиссара И.И. Ильичева, который, не зная существа оперативной работы ни теоретически, ни практически, в каждом из своих коллег и подчиненных, владевших делом лучше его, по-дозревал врага народа, шпиона той или иной иностранной державы (выделено – Ю.К.)». 
     Ильичёв, избавившийся от страха быть репрессированным, молодой и энергичный выдвиженец, следуя примеру своего патрона (Мехлиса), развернул активную деятель-ность по выкорчевыванию в Разведывательном управлении «врагов народа» и шпионов всех мастей и достиг на этом поприще больших «успехов».
     В сентябре 1938 г. Сироткин  был арестован, судим и отправлен в исправительно-трудовой лагерь (ИТЛ),
      В октябре 1938 г. Орлов был продвинут на должность и.о. иачальника  управления. Но Ильичёв  развернул деятельность по решительной чистке Разведыватенльного упра-вления от всех нежелательных элементов и в первую очередь  против Орлова, который в результате доноса  Ильичёва в  апреле  1939 г. был снят с должности, через некото-рое время арестован, а затем расстрелян.
     В это же время с должности Врид начальника отдела  был снят Хабазов  Н.В.                Шлёнский «продержался» до июля 1939, после чего был репрессирован.
     Говоря  о Кисленко и Попове, котороые стали непосредственными начальниками Рихарда Зорге следует подчеркнуть, что они пришли служить в Разведуправление с «высочайшего» разрешения, но все равно попали в Управлении в жесткую обстановку осуждения на партсобраниях оставшихся сотрудников, их исключения из партии, зная, что  после этого они прямым ходом попадают в подвалы НКВД. Идеологический и служебный пресс, оказываемый Ильичёвым и его помощниками, имел огромное воз-действие не толко на сотрудников Разведуправления, так как каждый на примерах ви-дел что происходит вокруг, но и на руководящий состав.
     Назначенный в апреле 1939 г. на высокую должность заместителя наркома обороны СССР и начальником Разведывательного управления Проскуров И.И. , не имевший до этого опыта работы в разведке, не зная ее специфику, должен был заняться в первую очередь всем хозяйством в полном объеме, что было крайне трудно. Кроме того, он всё время был вынужден оглядываться на Ильичёва, который успел за год до его прихода «забуреть», так как за  его спиной был Мехлис, фаворит Сталина. Поэтому Проскуров  не мог защитить кадры Управления, которые уничтожались под политическими лозун-гами. 
     Кисленко и Попов пришли в Управление, не имея достаточных опыта и знаний в об-ласти разведки  и сразу же столкнулись с обстановкой подозрительности, враждебности культивируемой Ильичёвым как внутри организации, так и в особенности в отношении агентуры. На этом фоне нельзя было ожидать ничего хорошего в отношении Рихарда Зорге и руководимой им резидентуры «Рамзай». Характеристики, хранящиеся на Зорге в деле, привели их, если не в ужас, но в оторопь, это уж точно. Кисленко и Попову на ходу приходилось овладевать азами руководства нелегальной резидентурой. При этом они четко не представляли, как совместить ценную информацию, приходящую от Зор-ге, с его крайне подозрительными связями, представленными врагами нашей страны, и в тоже время являющимися ценными источниками. Всё вместе взятое отрицательно влияло на качество руководства. В первую очередь это относилось к крайне слабому  изучению связей Зорге с германскими военными атташе, которые зачастую обладали информацией чрезвычайной важности. Если честно говорить, то первые два года Кис-ленко и Попова  нельзя было назвать профессионалами и это отмечено в аналитическом материале Сироткина. 
     Переход резидентуры «Рамзай» от связи с Центром через его курьеров на связь че-рез сотрудников легальной резидентуры при полпредстве СССР в Токио потребовал дополнительных сил для совершенствования работы, повышения конспиративности и безопасности. Имея в виду необходимость усиления легальной резидентуры, при Про-скурове на должность заместителя начальника японского отделения был назначен ка-питан Зайцев В.С., а при Голикове капитан Иванов М.И. на должность помощника на-чальника 1-ого отделения 2-ого отдела (май-июль 1940),  старшего помощника началь-ника 1-го отделения 3-го отдела РУ Генштаба РККА (август 1940-январь 1941). После стажировки в Центре на участке и в МИДе они должны были выехать в Токио.
     В главе VI довольно подробно использованы мемуары генерал-майора Иванова М.И., но особый интерес представляют мнение, соображения  и предложения полков-ника Зайцева В.С., который не успел попасть под идеологический «пресс» Ильичёва и сохранил незамутненной оценку обстановки в Центре. 

     5.6 Зайцев Виктор Сергеевич 
    
      Нельзя не привести мнение опытного оперативного сотрудника, который в отноше-нии Зорге и резидентуры выступал в двух ипостасях,  работая в Центре в японском от-делении отдела Разведуправления, которому  подчинялась резидентура «Рамзай» и за-тем, находясь в Токио, осуществлял непосредственную связь между нелегальной рези-дентурой Зорге и легальной резидентурой в советском полпредстве СССР, встречаясь с Клаузеном и Зорге. Речь идет о докладной полковника запаса В.С. Зайцева от 7 октяб-ря 1964 года на имя генерал-полковника Мамсурова Х.Д., который на тот момент был заместителем начальника ГРУ Генштаба ВС, которая является не только интересной, но и важным документом.
      Зайцев Виктор Сергеевич («Серж»), полковник, в РККА с 1928, член компартии с 1930. Начальник технического довольствия 1-й Советской Объединенной  военной школы им. ВЦИК (март 1932-январь1937). Окончил курсы иностранных языков при Разведупре РККА (январь-ноябрь 1937) со знанием немецкого язык, специальный фа-культет Военной академии имени М.В. Фрунзе (1939).  Заместитель начальника 1-го отделения (Япония, Корея) 2-го (восточного) отдела РУ РККА (май 1939-июль 1940),  второй секретарь посольства СССР в Японии (июль 1940-февраль 1942). В октябре 1940 г. заменил сотрудника Будкевича в качестве связного легальной резидентуры. Не-однократно встречался с Клаузеном и Зорге. После ареста Зорге и сотрудников рези-дентуры покинул Японию. В распоряжении ГРУ ГШ КА (февраль-ноябрь  1942).  С марта 1943 по сентябрь 1947 г. – 2-й секретарь  посольства СССР в Австралии.  В 1947 году был аккредитован в Вашингтоне в качестве пресс-атташе советского посольства. Сотрудник Комитета информации при СМ СССР (октябрь 1947-февраль 1949), стар-ший офицер отдела  2-го Главного управления Генштаба ВС (февраль  1949-июнь 1951). С июня 1951 г. начальник войсковой части ГРУ Генштаба ВС.
      Поскольку в докладной Зайцева В.С. на имя генерал-полковника Х.Мамсурова кратко, ясно и убедительно изложена главная суть Рихарда Зорге как человека, руково-дителя,  разведчика и его достижений, привожу ее содержание полностью:
      «В 1939 году  после окончания Военной академии им. Фрунзе я был назначен в 5-е управление РККА на должность  зам. н-ка 1-го отделения 2-го Управления (опечатка, должно быть 2-го отдела – Ю.К.).
     Знакомясь с делами отделения, ярко бросалась в глаза резидентура «Рамзая», в де-лах которой находилось много интересного информационного материала с оценкой «весьма ценный», «очень ценный».
     Второе, что привлекло мое внимание, - это  быстрые, точные и тактичные от-веты на запросы Центра, несмотря на то, что последние не всегда были тактич-ными, если не сказать большего  (выделено – Ю.К.).
     После ознакомления с делами отделения я поделился  своими впечатлениями о рези-дентуре «Рамзая» с начальником отделения тов. Поповым П.А. и начальником отдела тов. Кисленко А.П.  Последний  мне заявил, что я молодой работник в разведке, и мне еще рано делать такие выводы (имеются в виду положительные выводы Зайцева о Ри-харде Зорге – Ю.К.), так как личность «Рамзая» пока не ясно изученная, и является загадкой кто он – дезинформатор или двойник. Вот с таким раздвоенным мнением о «Рамзае» я и поехал в 1940 г. на работу в Японию. Одной из постававленных передо мной задач была задача принятия  резидентуры «Рамзая» на связь.
     Работая с «Рамзаем» я убедился, что это не дезинформатор, ибо весь материал, передаваемый им в Центр, подтверждался жизнью.
     Я, например, за все время работы с «Рамзаем», не помню ни одного материала, со-общенного «Рамзаем», который   был бы дезинформационным, а всё, что он передавал, было правдой.
     Взять  хотя бы такие коренные вопросы, как дислокация войск; внешняя и внутрен-няя политика правительства Японии; экономические вопросы; вопросы подготовки немецкого фашизма к войне против СССР, позиция японского правительства к требо-ваниям Германии о начале военных действий на Дальнем Востоке против нас.
     Ведь, как в дальнейшем, жизнь показала, все эти материалы были весьма ценными, правдивыми и своевременно переданными в Центр. Если бы верили информации «Рам-зая», то Родина могла бы сохранить жизни многим тысячам солдат и офицеров. Бла-годаря его сообщениям, Верховное Команедование сняло не один десяток дивизий с Дальнего  Востока и перебросило их на Запад.
      Только это уже говорит о том, что «Рамзай» был честным, добросовестным и инициативным  разведчиком, преданным Коммунистической партии и Советской Ро-дине.
     Жаль, конечно, что люди, стоящие у руководства ГРУ, отнеслись бесчеловечно к такому работнику, как «Рамзай», бросив его, когда он попал в беду.
     Не надо быть каким-то гением или оракулом, а  достаточно было бы проанализи-ровать ту обстановку в Японии и стало бы ясным, что  последняя была тогда доволь-но   деликатной и вряд ли японцы пошли бы на провокацию. Если бы они старались спровоцировать  нас, то они , естественно, подняли бы шумиху в связи с  арестом  ре-зидентуры «Рамзая», а они не только не шумели, но даже  приговор привели в исполне-ние через несколько лет после  решения суда. Второй пример – они могли бы аресто-вать меня, ибо было известно, что  связь с резидентурой поддерживал я, они этого не сделали.
     Так что говорить о провокации со стороны японцев поменьшей мере, глупость. А вот предвзятое отношение руководства ГРУ по отношению к «Рамзаю», видимо и привело к тому, что надлежащих мер к его спасению не было принято и такой Чело-век погиб.
      Я еще раз хочу сказать, что «Рамзай» был честным правдивым, смелым и инициа-тивным разведчиком, какие встречаются в десятилетия один раз. По-моему, можно сказать без преувеличения, что история разведок не знала такого резидента, каким был «Рамзай».
      За гибель такого Человека, безусловно, кто-то  должен ответить. Я думаю, что за проделанную работу «Рамзай» достоин:
     - посмертного присвоения звания Героя Советского Союза;
     - воздвижения памятника и названия одной из улиц или площадей Москвы  его име-нем, с тем  чтобы увековечить память о нем.
      Несколько слов о кинокартине «Кто Вы, доктор Зорге?». Внешность артиста по-добрана удачно. Но сам «Рамзай» не был таким истеричным и крикуном, как в карти-не,он был очень выдержанным и тактичным. Судя по картине, он абсолютно мораль-но разложившийся, в жизни это скромный и хороший семьянин, любящий жену и сына, проживающих в Москве на Софийской набережной.
     Радист «Макс» показан каким-то непоаворотливым, неуклюжим увальнем, в дей-ствительности совершенная противоположность. Его жена Анна показана как  ярко выраженная антисоветски настроенная особа, мешающая работать  мужу, на  са-мом деле она много помогала мужу и резидентуре.
      Показанная в картине подготовка к бегству радиста с женой и сумятица в  рези-дентуре являются досужим вымыслом режиссера, ничего подобного  в  жизни не бы-ло».
      Из докладной Зайцева видно, что прошел почти год, но Кисленко и Попов под воз-действием обстановки, которую создал Ильичёв, не могли или боялись разобраться, кем  является Р. Зорге, хотя за этот период от него было получено примерно 80 шифро-донесений, доложенных  Сталину, Молотову, НКО, НГШ.   Винить их не берусь, так в той обстановке проще и главное безопаснее было считать Зорге дезинформатором или «двойником.  На странице 91 данной главы приведен текст докладной записки от 25 мая 1940 г. заместителя наркома обороны, начальника Разведуправления генерала И.И. Проскурова, из которой следует, что даже он не смог переломить обстановку и защи-тить сотрудников Управления и счастье, что Зорге попал под защиту Сталина.               
 
5.7 1941 год

     Мы знаем, что инициатива, проявленная  Рихардом Зорге в виде донесении от 28 декабря 1940 года, не только попала в разряд дезинформационных, но и вызвала оп-ределенное раздражение начальника Разведывательного управления генерала Ф. Го-ликова. Причем, на мой взгляд, главным раздражителем было то, что Зорге наступил «на больную мозоль», передав оскорбительную оценку Красной Армии на фоне не-заживших ран от победы в советско-финской войне. Вскоре последовало наказание в виде решения Голикова сократить вдвое финансирование резидентуры, чтобы в То-кио занимались порученным делом. Имея в виду оценку Зайцева, можно легко пред-ставить с каким удовольствием и в каких формулировках Попов с Кисленко соста-вили указание Зорге начальника Разведуправления о принятом решении. С немень-шим удовольствием Гущенко, военый атташе при посольстве СССР в Японии, он же руководитель легальной резидентуры отписал в Центр «прегрешения» Рихарда Зор-ге.   
     Но в результате постоянного интереса Сталина к делам на Дальнем Востоке, осо-бенно в Японии, ультиматума Зорге и здравого смысла, проявленного Голиковым, объем финансирования был восстановлен.  Деятельность резидентуры продолжалась в двух направлениях. Зорге внимательно следил за развитием советско-японских от-ношений и своевременно информировал советское правительство о планах прави-тельства Коноэ. Эти сведения получили высокую оценку. Одновременно он продол-жал настойчиво посылать в Центр сведения о приближении нападения Германии на СССР.  В конечном итоге Зорге, как и большинство наших разведчиков, оказался прав и Германия действительно  напала  на Советский Союз.               
     Одновременно с этим усилилось внимание к планам Японии и резидентура «Рамзай» бросила все силы на добывание необходимой информации. При этом, пока Голиков и Панфилов занимались делами Разведуправления и не были по указанию Сталина от-влечены от разведывательных дел в связи с выполнением его особых заданий, инфор-мация Зорге относительно Японии высоко оценивалась и направлялась вождю.
     Но как только «власть» в Разведывательном управлении из-за отсутствия Голикова и особенно Панфилова попала в руки начальника политотдела Ильичёва в нем взыграли чувства 1938-1939 годов, когда он яростно боролся с врагами всех сортов, а тут под ру-ки попал Зорге один из «недобитых» со своими шифровками от сомнительных источ-ников. Поскольку  Ильичёв не был в курсе оперативных дел, он дал задание начальнику  4-го отдела Колганову  срочно подготовить справку на Зорге, особенно выделив все сомнительные места его биографии. Колганов, как порядочный человек, использовал факт, что делами Зорге несколько лет занимался его заместитель  полковник Попов  и, естественно, «скинул» это сомнительное поручение на  него. Попов в желании услу-жить составил справку «Истоки политического недоверия ИНСОНУ» (полный текст изложен в разделе «46. Откровенная подлость»).
 
 5.8 Неожиданный всплеск прошлого

    Есть интересный факт о Зорге, который как-бы стоит отдельно. В книге В. Гаврилова и Е. Горбунова «Операции «РАМЗАЙ». Триумф и трагедия Рихарда Зорге» на стра-нице 26 приводится текст документа,  относящегося к периоду после смерти Сталина, когда велась огромная, важная работа по обработке документов и различных бумаг, связанных с реабилитацией тысяч осужденныъх. «В 1955 году следственное управление КГБ занималось реабилитацией погибших в 1937-1938 годах сотрудников военной и политической разведок. Проверялись их «показания», выбитые на следствии, и для этого посылались  запросы в другие организации.
     19 декабря 1955 года ГРУ в ответ на запрос (интересно было бы посмотреть суть запроса и в какой связи туда попал Зорге – Ю.К.) начальника Следственного управле-ния КГБ Малярова сообщило о том, что: «… Нелегальный резидент Рамзай возглав-лял нелегальную сеть  Разведупра в Шанхае в 1930-1932 годах. В связи с угрозой его провала, ввиду  грубых организационных ошибок, допущенных Рамзаем, из Шанхая он был отозван в Центр (выделено – Ю.К.)».
     По форме ответ на запрос выглядит как бюрократическая отписка. Но по своей сути она не так проста, как кажется. Ведь запрос скорей всего сделан в связи с реабилитаци-ей безвинно погибших людей и решением судеб лиц, находящихся в заключении. Пред-ставленный в КГБ формальный ответ, безусловно, с отрицательной стороны характери-зует Зорге и наводит на мысль, что по его вине («ввиду грубых организационных оши-бок») пострадали люди (скорее всего коллеги). Можно предположить, что в запросе КГБ уже содержалось что-то, связанное с Зорге и судьбой лиц, имевших с ним отноше-ния в Китае.
     Ответ ГРУ не только вызвал крайнее огорчение явно пристрастным, искаженным ответом, но  и загадку, почему возникло такое содержание.
     Поскольку мы опять встречаемся с содержанием, которое кроме слова «отозван» яв-ляется лживым, приходится копнуть суть этого явления.
     Начнем с того, что запрос такого  серьезного учреждения как Следственное управ-ление КГБ лег на стол начальника 2-го Главного управления – Главного разведыва-тельного управления Генштаба Советской армии – заместителя начальника Генштаба по разведке (июль 1952 – август 1956; октябрь 1957 – декабрь 1958)   генерал-полков-ника  Шалина М.А. То, что этот запрос попал к Шалину не вызывает сомнений и он, наложив резолюцию, направил его в архив.  Понятно, что архив  по своей инициативе не мог дать такое заключение, а не мудруствуя лукаво, подготовил справку в духе, ко-торое требовалось Шалину.
     А теперь вернемся к событиям, которые имели место почти четверть века тому на-зад. В главе IV уже приводился  разбор причин отзыва Зорге из Шанхая и можно толь-ко повторить, что перед командировкой Зорге в Японию в 1933 году Центр под руково-дством самого Берзина провел тщательную проверку сигнала  о том, что  Зорге якобы расшифрован китайской контрразведкой в силу допущенных им организационных ошибок и поэтому его пришлось отозвать в Москву. Однако проверка в Китае и по всем каналам, а также  последующая деятельность Зорге в Японии  наглядно доказали, что сигнал был ложным и  организационных ошибок не было. Возникает естественный вопрос, если документ из ГРУ  подлинный, кому и зачем там понадобилось повторять ложь, спустя многие годы. Ведь командировка в Китае была выполнена успешно, а в Японии – блестяще. Но последняя командировка даже не упоминается. И тем более ни-чего не говорится о его гибели во имя победы нашей страны над фашистской Германи-ей.
     Не зная суть запроса Следственного управления невозможно сказать, почему он воз-ник. Единственно можно предположить, что в нем была какая-то связь между деятель-ностью советских разведчиков в Китае в период 1930-1932 гг. и их репрессиями с 1937 года.      
     Но, если это так, то  приходится повторить отрывок биографии Шалина из раздела «5.5 «Истоки»: «В марте 1936 года М. Шалина направили в  зарубежную командиров-ку в Японию, где, в соответствии с  советско-японским соглашением об обмене коман-дирами-офицерами, он стажировался при 15-м  пехотном  полку японской армии (1936-1937 гг. – Ю.К.). Вернувшись на родину, Михаил Алексеевич возглавлял отделение 2-го отдела, временно исполнял  должность заместителя начальника 2-го отдела по аген-туре (апрель 1937-апрель 1939).
     Без изучения документов в архиве ГРУ невозможно точно сказать по каким причи-нам Шалин занимал явно враждебную позицию в отношении Р. Зорге. В качестве вер-сии: возможно, что имея в годы «Большого террора» отношение к агентурным делам резидентуры «Рамзай» и доступ к сохранившимся документам, компрометирующим работу Зорге в Китае, учитывая обстановку в Управлении и активность Ильичёва Ша-лин их запомнил и на всякий случай подкрепил их своей должностью.   
      Можно поручиться только за одно, что ответ на запрос Следственного управления прошел через руки Шалина  и его содержание показывает, что, по меньшей мере, имя Зорге в ГРУ не котировалось, несмотря на его выдающиеся заслуги.