Антонина Григорьевна Осинина привычно стояла на автобусной остановке, ожидая свой автобус. Рабочий день закончился, и ей хотелось поскорее домой, в свою уютную двухкомнатную квартирку. Скорей, скорей домой, отдохнуть от беспокойного дня, от шумных студентов, которых она учила русскому языку и литературе. Это будущие филологи, будущие преподы (фу, какое слово они придумали) русского языка и литературы. Какие они всё же разные её студенты. Одни – «ботаны» – тянут свою лямку, знают ответ на любой вопрос и учат, учат, учат. Другие – трудяги – учатся почти наотлично, но у них есть время и на любовь и на развлечения. А трудяги – это она сама придумала. Учёба – такой же труд. Им ничего не стоит прозаниматься до утра, и прийти на экзамен, свеженькими, как огурчики, взять первыми билет, чётко ответить и уйти в общагу отсыпаться. Третьи – просто троечники. Дали сессию без двоек и счастливы безмерно, а учёбу и пропитание родители оплатят. Это пофигисты самые настоящие. А есть ещё и нытики. Те давят на психику преподавателя, выпрашивая «троячок» за ответ. Взяв билет, и практически не зная ответ, они что-то мямлят, отвечая, тянут время, и когда преподаватель говорит: «Вы не готовы, два», будут стоять и канючить что он ответил, что не просто молчал, а излагал мысли, и что несправедливо ставить двойку, пока преподаватель не соглашался и ставил ему «три», лишь бы тот отстал. Лодыри, одним словом.
Наконец, подошёл автобус, и Антонина Григорьевна легко поднялась по ступенькам и опустилась на свободное место. Мысли её опять вернулись к студентам. «Да что это я?» – спохватилась она. Тридцать с лишним лет преподаю и ни разу о них ну запаривалась (фу, и я туда же в молодёжный сленг!) Сколько же их прошло за годы учёбы? Много! Ох, и много!
Размышляя, Антонина Григорьевна чуть не проехала свою остановку. Войдя в квартиру, она привычно сняла верхнюю одежду и обувь и прошла в комнату, села на диван и вытянула с удовольствием уставшие ноги. «Отдохну с полчасика и поужинаю» – подумала она. Антонина Григорьевна откинулась на спинку дивана, и взгляд её опять упёрся в чемодан на антресолях. «Надо посмотреть, что там у меня в нём, столько лет смотрю, пытаясь вспомнить, да всё «руки не доходят».
«И не дойдут, если ты сейчас же не встанешь с дивана, не достанешь этот пресловутый чемодан, и не посмотришь, что там находится», – подсказал ей внутренний голос.
Антонина Григорьевна решительно встала, принесла стул, и, взобравшись на него, достала чемодан. «Сколько пыли-то накопилось! Похоже: сто лет не протирала его». Осторожно, чтобы не разлетелась пыль по комнате, она спустилась со стула, положила чемодан на диван и пошла на кухню за тряпкой. Вытерла. Открыла крышку, щёлкнув замками. И замерла.
Слева лежит пачка писем, перевязанная тонкой бечёвкой. Витя. Это его письма, а её непроходящая многолетняя боль, которую не вылечило даже недолгое замужество. Вроде в заботах и хлопотах всё призабудется, а потом накатит…
Тонечка Антипина в 1975 году успешно окончила среднюю школу, и, провалив в августе экзамены в АЛТИ, вернулась домой. Совсем молоденькая, она была младше всех в классе, так как семнадцать лет ей исполнилось только в начале сентября. Она устроилась работать дояркой в совхоз. Девушка решила, что на следующий год будет поступать в ПГУ на учителя литературы и русского, благо по этим предметам у неё в школе были одни пятёрки.
А в родной деревне вовсю велось строительство: высится на угоре над рекой новёхонький двенадцатиквартирный дом, начали строительство домов для рабочих совхоза, на выбор кому что надо: одно-, двух- и трёхкомнатные квартиры. Перпендикулярно к деревне шла к лесу новая улица, которую назвали «Молодёжная». В дома на этой улице заселялись молодые семьи, сразу же после свадьбы, при условии, что один из молодожёнов работал в совхозе.
В июле приехал в совхоз по направлению после учёбы Виктор Соловьёв – молодой техник-строитель. Это был высокий и красивый парень, с модными в ту пору длинными вьющимися волосами.
Юная Тонечка стала встречаться с Виктором, который целый вечер приглашал её танцевать, а потом предложил проводить. И как-то незаметно девушка влюбилась. Виктор тоже говорил, что любит её, но только замуж не звал. Хотя вроде и рановато бы замуж, но какая девчонка не мечтает о счастливом замужестве, любимом муже, дружной семье? Но Тоня собралась поступать учиться. В желании продолжить учёбу Виктор всячески её поддерживал.
Прошла зима. Тоня отправила документы в институт и усиленно готовилась к вступительным экзаменам. Девушка ждала вызов из ВУЗа.
А тут Виктор, совсем неожиданно, заявил, что уезжает на БАМ. Тоня очень удивилась:
– Зачем, Витя? Ты же должен три года отработать здесь.
– Уже ничего я не должен. Началась стройка века, и молодёжь едет туда. Вот мне и разрешили там отработать. На БАМе тоже нужны специалисты. Тем более, что на 17 съезде Комсомола, (помнишь он был в апреле 1974 года?), БАМ объявили всесоюзной ударной комсомольской стройкой. Скоро лето, тебе надо готовиться к экзаменам, не до меня будет.
– А как же я?
– А ты, Тонечка, будешь здесь меня дожидаться, учиться в институте и писать мне каждый день письма. Я ведь непросто так уезжаю. Я еду заработать денег на нашу свадьбу. Поняла, глупенькая? Тебе в августе будет восемнадцать лет и, возможно, к Новому году мы поженимся. Ты выйдешь за меня замуж?
Тоня утвердительно кивнула головой и расплакалась.
– А когда уезжаешь? – спросила она сквозь слёзы.
– Через неделю. У нас с тобой впереди целая неделя счастливых дней. Останься сегодня у меня.
– Да ты что!? Что мне дома скажут?
– Тоня, ты взрослая девушка, и сама решаешь, как тебе поступать. А слушать родителей – это пережитки прошлого. Дома должны понимать, что любовь не картошка, – шептал Виктор, обнимая девушку.
– Не могу я так, Витя. Извини.
Тоня высвободилась из объятий и, не оглядываясь, ушла. Она понимала, стоит оглянуться, и она никуда не уйдёт.
Целую неделю они виделись только урывками, случайно встречаясь, перебросившись парой-тройкой слов. Виктор, обидевшись, не заходил к ней и к себе больше не приглашал.
В день отъезда Тоня сама пришла к нему.
– Привет, Тоня, – поздоровался он. – Пришла? Долго же ты форсила.
– Пришла… Проводить тебя пришла. Витя, ты писать мне будешь?
– Буду, Тонечка, буду. А ты меня дождёшься, недотрога моя?
– Конечно, дождусь. Ты только там не задерживайся надолго. Ещё приворожит какая-нибудь сибирячка.
Виктор рассмеялся:
– Это ты меня приворожила! Приеду, куда я без тебя!?
Уехал. Тоня плакала ночами в подушку, очень скучала по нему. Письма от Виктора приходили часто, полные восторга и юношеского задора. Ему всё там нравилось. «Не вернётся», – однажды мелькнула у девушки мысль в голове.
Сдав успешно экзамены, Тоня поступила в институт. Учёба захватила её, девушке всё нравилось. Виктор писал, что к Новому году приехать не сможет, так как подписал договор на работе на три года.
«Тонечка, три года – это как бы моя отработка после техникума. Мне предложили, и я не мог не согласиться. Ты помни, что моё предложение в силе. Ты учишься, а я работаю. Три года быстро промелькнут, и мы опять будем вместе».
И впрямь, Тоня и не заметила, как пролетел первый год учёбы.
Письма стали приходить всё реже и реже и, наконец, совсем перестали. Тоня писала, но Виктор не отвечал. Адреса его родителей девушка не знала. Она по-прежнему ждала, что Виктор напишет ей, но всё было безуспешно. Девушка поняла: он навсегда ушёл из её жизни.
«Знать не судьба»,– успокаивала она себя, едва сдерживая рыдания…
Антонина Григорьевна отложила пачку с письмами в сторону, так и не развязав бечёвку, не решившись прочесть хотя бы одно из писем.
«Вся моя первая любовь здесь запечатана», – грустно подумала она. «Ой, а это что за тетрадь?» – она взяла в руки толстую общую тетрадь. Такие раньше продавались в 44 страницы. Вроде и стоили 44 копейки. Антонина Григорьевна раскрыла тетрадь. На первом листке ей было крупно написано: «Подготовка к курсовой работе на тему «Женская доля в произведениях Некрасова и в наше время». И ниже мельче: собрать жизненные истории современниц, обобщить и сопоставить».
– Батюшки, – ахнула она. – Сколько же я всего интересного тогда узнала.
Она углубилась в чтение набросков.
На четвёртом курсе писала Тоня эту курсовую работу. Получив тему, девушка растерялась. Она подошла к преподавателю:
– Скажите, пожалуйста, а где мне взять материал о современницах? Про Некрасова я напишу, а вот дальше…
– А дальше – ответил тот, – вы, девушка, походите по селу, поговорите с женщинами об их житье-бытье, и напишете курсовую работу. Уверяю вас, это будет очень интересно. Думаю, что за лето вы успеете всё сделать.
Приехала Тонечка домой и забыла про «курсовую» напрочь. Дома, у родителей дел невпроворот: сенокос, огород, лес. А у неё ещё танцы, речка, отдых. В середине июля спохватилась. Приступила к матери с просьбой рассказать про свою жизнь.
– Отвяжись, Тонька, и так забот полон рот. После как-нибудь расскажу. Ты лучше вон, сходи до своей подружки Галинки Суворовой. Она учудила на всю деревню. На один год сходила к брату в армию послужить.
– Да ты что? – изумилась Тоня. – Разве так бывает? Что она там делала?
– А ты сходи и узнаешь…
Антонина Григорьевна взяв тетрадь с записями, решительно села к компьютеру. У неё вдруг появилось острое желание напечатать всё это в электронном виде. «А вдруг, да что-то стоящее получится? Надо же найти когда-то дело по душе». И она решительно набрала: «Жёнки», решив, что так назовёт своё произведение, и ниже – «Галинка»…
Вечером того же дня Тоня пришла к подруге. После обнимашек, расспросов и обмена любезностями, Тоня попросила:
– Галя, выручай. «Курсовая» у меня горит. Про женскую долю. Расскажи, как к Миньке в армию сходила.
– А ты что ли не знала про это?
– Нет. Я ведь одно лето не была дома – уезжала со стройотрядом. А каникулы у нас с тобой не совпадают: у тебя техникум, у меня институт.
– Ну, слушай тогда:
Галинка
Галинка родилась в один день с братом. Сначала на свет появился Минька, а следом, через две минуты – она.
В детстве Минька гордился, что он старше сестры на целых две минуты, заставляя её подчиняться ему. Когда та протестовала, он больно щипал её и приговаривал:
– Старших надо уважать и слушаться.
– Тоже мне, старший! – отвечала со слезами сестрёнка. – На две минутки всего.
Но брата она побаивалась. В школу естественно они пошли вместе. И посадили их за одну парту. И все восемь лет учёбы Минька без зазрения совести списывал всё, что не мог решить сам. А сам он не очень и пытался, всё равно сестра дозволит списать. А не дозволит, Минька улучит момент, и вытащит тетрадки у сестры из портфеля.
Закончили они школу. Встал вопрос куда дальше пойти учиться. В деревне только восьмилетка.
– Галька, пошли в СэпУ, вместе и дальше учиться будем.
– Что я там не видела. Ишь, какой ты хитрый, и дальше на мне выезжать хочешь. Не выйдет.
И Галина поступила учиться в сельскохозяйственный техникум на агронома. Учёба без сестр у Миньки не заладилась, и он, с грехом пополам получив права тракториста, ушёл в армию.
Провожая сына на службу, мать ворчала на дочь:
– Не могла уж вместе с ним пойти учиться. Пособила бы парню на первых порах. Дак нет, образованной быть захотела, а парень не до-учился.
– Мама, да сколько ему можно за мой счёт учиться? На трактори-стку что ли мне надо было поступать и обучаться?
– Почему на трактористку. Там и на поваров и на доярок учат.
– Так это совсем разные профессии. Чем бы я ему помогла?
– Так он хоть среднее образование бы получил.
– Для этого три года учатся. А он на первом году учёбы дурака за-валял. Хоть один курс закончил, и то ладно.
– Вот-тот, один. И то со слезами мастера упросила, чтобы хоть год дали доучиться. Не отчисляли без прав тракториста. Да и на права-то едва сдал.
– Мама, он привык учиться на «халяву». Не переживай. Армия выучит его.
Ушёл Минька в армию. Лодырь он и в армии лодырь. Ослушался приказа. Посадили Миньку на гауптвахту, на «губу» то есть. Обиженный на всех и на вся, решил он сбежать из армии. Только как это сделать, не может придумать. А тут мать с сестрой повидаться приехали, гостинцев привезли. Минька хватает всё подряд, печенье по карманам распихивает.
– Минюшка! – ахнула мать. – Не кормят тебя тут что ли? Ты неда-лёко служишь, почаще будем приезжать с гостинцами.
– Кормят меня тут. Но не хватает. Вечно голодный хожу. Дома-то небось не три раза в день ел, почаще. Сбегу я, мама, отсюда.
– Да что ты, сынок! Поймают и посадят.
– Не поймают!
– Поймают, Минька! Не дури! – пристрожила сестра.
А мать Галинку в бок толкает – из-за тебя, мол, парень мается, раз не доучился. Разозлилась девушка: да ну вас!
– Нянчись, мама, дальше со своим Минькой.
Недели через две приходит Минька на медпункт – палец случайно порезал. А там – у медсестры санитарка новая. Парень даже опешил:
– Галька, это ты что ли?
– Узнал? Я, конечно! Как ты без меня будешь служить, бедненький? Вот я и взяла академический отпуск, но только на один год. Учти: второй год будешь служить без меня.
– Вот позорище-то! Ты что, с ума свихнулась?
– Это ты свихнутый был, когда матери о побеге говорил.
– Так я шутя.
– Ну и я шутя.
– А как тебя сюда взяли-то, – недоумённо спросил Минька.
– Да очень просто. У них санитарки не задерживаются, вот и взяли.
И теперь сестра у него, как бельмо, на глазу. Стала петь солисткой в солдатском ансамбле и всем настучала, что у него музыкальная школа по классу баян закончена, и что поёт он здОровски.
И вот выступает солдат Михаил Суворов в художественной само-деятельности. И службу нести надо. Надоели репетиции, а отказаться не смеет. Сам командир отделения похвалил его. А Галька, стерва эдакая, придумала к 23 февраля спектакль поставить. И опять он, Минька, должен выступать.
А на восьмое марта поручили ему подготовить праздничный концерт для женского персонала. Ух, как сожалел Минька, что сестрица заявилась сюда. И ведь не выгонишь. Пробовал по-доброму уговорить, чтобы уехала. Не позорила его, а она так спокойненько ответила:
– А куда же, Минюшка я уеду? Отпуск академический я на год взяла. Вот год и буду здесь работать. Не коров же мне в деревне доить. А вдруг ты опять сбежать надумаешь? Покараулю тебя, чтоб мама не расстраивалась.
– Галька, нужны мне эти концерты? Как ты думаешь? Достала меня по самое горлышко.
– Да неужели, Минюшка. Я слышала с подтягиванием на перекла-дине у тебя проблемы? Видишь, весна дворе, перекладина тоже во-о-он, рядышком. Если, что я завсегда готова тебе помочь.
– Ты дура, что ли? Может, подтягиваться станешь?
– А запросто! Тепла подожду…
– Да пошла ты, знаешь куда?
– Знаю, знаю. Приходи, вместе подтягиваться будем.
Как в воду сестрёнка глядела. Поставили Миньке незачёт по под-тягиванию. И началось:
Вечером, в спортивном костюме вышла Галинка к перекладине в армейском дворе. Подпрыгнула, подтянулась пару раз, и оседлала перекладину верхом. Ждёт, кто из ребят знакомых мимо пройдёт. Ага! Василий Попов.
– Вася, ты в казарму?
– Да.
– Отправь ко мне срочно Михаила Суворова.
– Есть, товарищ санитарка, шутливо – ответил тот.
Через пару минут вышел Минька, а за ним Василий, который вывел человек пять солдат, сказав им:
– Робя, пошли на потеху посмотрим. Галька Мишку на перекладине ждёт.
Вышел, ничего не подозревающий Минька, и, увидев сестрицу не перекладине опешил:
– Ты чего опять удумала?
– Миня, мне взводный твой разрешил на перекладине заниматься, я сказала, что ты попросил помочь тебе.
– Ты чё?
– Давай соревноваться: кто больше раз подтянется.
– Ты чё, больная?
– Да нет, я здоровая, а это ты похоже больной, раз норму не вы-полняешь. Давай, подпрыгивай, вон зеваки уже собираются.
А те подтрунивают над Минькой:
– Давай, давай, Мишка! Покажи сестре класс!
– Ну, что же вы рядовой, Суворов? Быстро на перекладину, – ко-мандует Галинка.
Она уже спрыгнула на землю, и встала рядом с братом.
«Скорей бы отбой, – тоскливо думает Минька. – Похоже, от этой бессовестной отбою не будет».
– Минька, на раз-два – подтягиваемся!
А ребята уже командуют:
– Раз-два! Веселей, рядовой Суворов!
Галинка толкает в бок:
– Начали!
Два раза Минька уверенно подтянулся, третий раз – уже потруднее дался, четвёртый – едва-едва, а сестра, как пёрышко взлетает. Стал рядовой в пятый раз подтягиваеться – чувствует – не сможет. А вот если Галинка подтянется – засмеют. А та видит, что брат сдаёт, первая спрыгнула с перекладины:
– Всё, Минька! Больше не могу. Давай завтра, перед отбоем. Вы-ходи сам, без приглашения. Я не отстану.
Ну, куда же тут денешься? И добилась Галинка своего: рядовой Суворов на отлично сдал подтягивание на перекладине.
А на улице май, теплынь стоит, черёмуха цвет набирает. А тут и марш-бросок с полной выкладкой на пять километров объявили. Минька сник: не потянуть. А бежать надо. Пожаловался сестре.
– Не горюй. Минька. Выдержишь. Ты только не трать силы сразу, не рвись вперёд. Я поддержу.
– Ты-ы!? – изумился тот.
В день марш-броска отпросилась Галинка у медсестры и засела в кустах. «Хорошо, что они по лесной дороге побежат, а не по пересе-чённой местности, – думала девушка. – А то, как бы я побежала?»
Пока раздумывала, команду дали: «Вперёд!»
Побежали солдаты. Побежала по обочине в кустах Галинка. Ки-лометра через три Минька и с ним ещё трое солдат стали отставать от группы товарищей.
– Минька, не отставай! – скомандовала сестра.
– Галька, и ты здесь? – изумился брат.
– Не отставай, Минька! Давай, давай, держись! Хлопцы, вперёд! – командует девушка, а сама бежит, торопится.
Минька остановился, наклонил голову вперёд, словно упасть со-брался:
– Всё! Не могу больше! – и сел прямо на дороге.
– Можешь, Минька, можешь! Вставай, беги, вон командир пока-зался, ребята, а вы чего встали? Вперёд!
При упоминании командира, Минька вскочил, сделал первый шаг, второй. Кое-как побежал. Бежит рядовой Суворов, вещевой мешок по спине бьёт (эх, надо было, как следует его уложить, зачем всё покидал, как попало?), автомат мешает к тому же.
– Давай, Минька, давай! Держитесь ребята! – кричит из-за кустов Галинка. Тяжело бежать обочиной, но как брата бросить?
Добежал рядовой Суворов. И те трое парней тоже добежали, пусть и не первые были, зато никого не подвели, и ждать себя не заставили.
Построил их командир, высказал свои замечания, а потом спросил:
– А где же ваша помощница?
Солдаты недоумённо переглянулись.
– Рядовой Суворов, где ваша сестра?
– Не знаю.
– Как это не знаешь? Кто всю дорогу кричал: «Минька, давай! Минька, не подкачай! Хлопцы, не отставай! Она?
– Она.
– Так, где сейчас она?
– Не знаю. Наверное, обратно ушла.
– Вот кому надо в армии служить! Вот с кого пример нужно брать! Она пешком, и вы пешком. В две шеренги становись! Шагом марш! Запевай!
Галинка, услышав за спиной пение, невольно улыбнулась: надо же, ещё и поют, как будто и не бежали пяти километров.
Когда солдаты подошли к части, Галинка в белом халате и косынке, встречала их у входа в солдатский городок.
– Песню прекратить! – приказал командир. – Равнение на Галину Суворову! И все дружно повернули головы в сторону смущённой Галинки.
– Ну, Миха, тебе повезло с сестрой, – сказал после команды «вольно» Алексей Петров. Она тебя старше или младше?
– Я старше. На две минуты…
После рассказа подруги долго смеялись над армейскими приключениями Галинки.
– Слушай, Галя, – сказала Тоня, – мне нужно опросить человек десять – пятнадцать. Вот ты у меня за номером один. Теперь не знаю к кому ещё сходить. Пойдут ли женщины навстречу, вот вопрос. Маме некогда рассказывать. Пойду завтра к бабушке, что ли.
– А тебе про каких женщин надо? – спросила Галя.– Молодых, старых или в возрасте?
– Да без разницы. Главное собрать материал для начала.
– Ну, так и начинай пока с молодых. Сходи до Любки-цыганки, помнишь, такую?
Тоня утвердительно кивнула головой.
– Она у нас почтальонкой работает. Умора: девке восемнадцать лет, а бабка её до сих пор от цыган прячет.
– Спасибо, Галя. Завтра схожу.