Мои студенческие годы пришлись тоже на пору дефицита. Не могу сказать, что ничего не было, но вспомнить, что именно было, затрудняюсь. Впрочем, то, что было, было не всегда доступно для студенческого кармана.
Из спиртных напитков тогда свободно продавались вина «Ркацители», «Варна», «Солнечный берег». Поговаривали, что, когда студенты-геофизики ходили в плавание на исследовательском судне и плавали где-то в области экватора, им давали по 0,5 л сухого вина в день. Якобы, для того, чтобы восполнить потерю полезных элементов в условиях тамошнего климата. Не знаю, насколько правдива эта история, но почему-то я до сих пор считаю, что это правда.
Был канун самого главного ноябрьского праздника. И решили мы, девчонки-студентки, отметить его. И не с вином, а с ромом. Ямайским ромом. Насколько факт потребления империалистического напитка соответствовал статусу главного революционного праздника, не будем обсуждать. Захотелось выпить именно рома.
Почему именно рома, спросите Вы? Возможно, в нашем понимании ром ассоциировался с чем-то вкусным. Скорее всего, с ромовой бабой.
Сложились мы и купили красивую бутылку этого напитка. Дорогого напитка. К питью прилагалась соответствующая закуска. Одной студентке родители передали цыплёнка. Цыплёнок оказался миникурочкой. Поскольку насытиться крохотной толикой мяска не предполагалось, приготовили большое количество бульона, в котором эта курочка бултыхалась.
А к бульону прилагалась ма-а-а-аленькая такая 250 – граммовая баночка майонеза провансаль. Божественно вкусного, настоящего, майонеза провансаль. Плюс много хлеба. Хлеб дефицитом не был.
Собрались мы двумя комнатами. Не помню точное количество празднующих, но было нас человек шесть, может, больше. Одни девчонки.
Разлили по тарелкам бульон, поделили на всех майонез. Разобрали хлеб. Что там с курицей делали, не помню. И разлили ром. Потом выпили. Сначала ром, потом водичку от курицы, то есть бульон. До сих пор помню, как я облизывала эту ложку от бульона, будто надеялась, что к ней прилипла курочка.
Развезло нас со страшной силой. Ром оказался совсем невкусным, и на ромовую бабу был похож только тремя буквами.
А тут некстати наш профорг Вася стал ходить, на ночь глядя, по комнатам, и напоминать, что завтра с утра всем на демонстрацию.
Одна наша сотрапезница, услышав стук в дверь, завернулась в висевшую у двери шторку и, открывая дверь перед носом профорга, кокетливо кричала:
-Ой, не открывайте, не открывайте, я раздетая.
На ней, действительно, кроме одной части белья и шторки ничего не было.
Профорг даже заходить не стал, так испугался этой нетрезвой фигуры в шторке.
Утром мы еле поднялись. Не хотелось ни праздника, ни демонстрации. Ни-че-го!
Люди старшего поколения помнят, как наказывали тех, кто отлынивал идти на это массовое действо. Лишение стипендии, разбор на бюро комсомола, профкоме. В общем, то, что сейчас называется стиль хоррор.
Поэтому мы пошли. Через силу, но пошли. Тех, кто пил вчера ром, на демонстрации можно было опознать по угрюмым болезненно страдающим лицам.
С тех пор, когда я слышу слова «ромовая баба» или «Ямайка», я вздрагиваю. А когда слышу слово «ром»…