Великий запрет. Глава 19

 
Прощай, шара – бара!
 
 
-  Что ты там читаешь,  Яков?
- Письмо от  моей учительницы немецкого языка. Послал ей сто марок, благодарит, будто я ей наследство выслал. Помнишь Клару Адамовну?
- Да, конечно. Что пишет, как они там? Не собирается тоже возвращаться в Германию?
-  Куда она от детей? Там полный интернационал.  У нее внуки четырех национальностей в крови.
- Ну и как там? – повторила вопрос супруга.
- Вот, послушай, -  отозвался Яша Фридман, - как у человека накипело:
«Закат – это восход с другой стороны планеты. Солнце одно, оно не терпит соперниц. Божественный пример для подражания.
Закат любой империи – это восход другой. И вращаются обломки старой империи вокруг новой, принимая ее за солнце. Но недолог век у любой империи, и ее судьба -  крутиться обломками вокруг очередного «светила». На планете Земля, после взлета - неизбежно падение.  Гравитация, однако.
Обломки рухнувшей державы, разорвали варварски, растащили на куски. Повезло тем, кто у большего куска оказался в час крушения. Но самые негабаритные куски достались  подрывникам.
Брошенные дети империи выживают, как могут.
Учителя торгуют на рынке. Врачи освободили себя от груза клятвы Гиппократа.
 Самим бы выжить. Мотаются челноками, тянут нити текстиля заграничного в родные пенаты,  на хлеб насущный меняют. Выживает народ, как может. Занят. Некогда требовать свое, нажитое предками имущество, у новых хозяев.  Заняты те  государственным делом. Делят  имущество по заслугам и родовой близости к светилу….»
- Паскудство все это, Лида! Хочу в старый Союз! Наверное, смотаюсь я туда. Витек зовет, пишет, тащат все и всё, можно заработать на ломе цветного металла. К нему курьеры идут, просят каналы в Европу наладить.
 
***
 
Растаскивали и рвали друг у друга бывшую народную собственность - по изворотливости ума, связям или приближенности к правящему клану. Заводы, фабрики, земельные наделы разлетались по родственникам,  иностранным инвесторам, за ваучеры и доллары.
Простолюдин, чтобы выжить, осваивал целину - там, где нужен труд, а не изворотливость ума и алчность. 
 
Карабек  приобрел на паях с земляками из «Западного  Берлина» бросовые земли у  священного мазара, вблизи владений старухи Шолпан. Мечтал построить  независимую коммуну.  Силен синдром приобретенного иммунодефицита к марксистской идеологии.
 
А на  обломки поверженной державы слетелись стервятники. Растаскивали по кирпичу, резали на лом предприятия. Караваны с цветным ломом двумя маршрутами потянулись   через страны Балтии  в Западную Европу и на юг, к границам Поднебесной. Эмиссары заказчиков с пачками баксов, скупали честь мундиров манекенов -  правоохранителей  в обмен на «крышу».
 
Подальше от людских глаз,  в заброшенном  ауле,  в разваливающихся  глинобитных мазанках бараков кошар  Яков Фридман и Витек с товарищами заложили «Яму» для сбора лома меди.
Яков привез заказ на 400 тонн цветлома с полмиллиона долларов оплаты товара и его транспортировки к портам Балтийского моря.
«Шанхайская» группировка городка, обложившая данью предпринимателей, осваивала азиатский маршрут вывоза металла, вступая в конкуренцию с  «Западным  Берлином».
 
***
 
Карабек притормозил свою  « шестерку»  у придорожной шашлычной, заметив  "Опель"  дружка брата, припаркованный рядом.
Пряный запах специй лазжана, уксусного настоя трав  и дымный привкус жареного мяса, баклажан, фасоли, редьки, лука, моркови.
Пиалы с чаем и граненые стаканы с вином и водкой на столах с лагманом, шашлыками, мантами  и  лавашами в тминной россыпи. Все столики заняты гудящей толпой.
Витек первый заметил  брата и помахал рукой:
- Карабек, мы здесь!
Яков Фридман  сходил за стулом для гостя и спросил:
- Тебе чего заказать?
- Один шампур шашлыка.
- Я сейчас, - откликнулся Яков и скрылся за дверями на задний двор, где мангальщик  жарил баранину на раскаленных углях саксаула.
- Что, Витёк, вас с Яшей сюда занесло?
- Исмаил нам стрелку забил.
- Кара-курдовский сынок? Я слышал, что он «откинулся» – вернулся с зоны. Что у вас с ним общего?
- Ничего  – все разное. Просто его бандиты, кроме рэкета,   еще и медным ломом заняты. Мы - с Европой, а они - с Китаем завязаны. Хочет обговорить и разделить зоны и поставщиков лома, чтобы не нарываться «Шанхаю» на наших ребят.
- Брат, может,  завяжете с Яшкой криминалом заниматься? У нас у мазара уже пол -«Западного Берлина» дома строит. Шубный цех скоро будет. Свои кошары, свои бараны.
- Отработаем с Яшкой «Яму», выполним заказ, - заработаем, дальше видно будет.
Яков вернулся с шампуром.
- Может пива, Карабек?
- Спасибо, Яша, я за рулем.
- Да ладно, кто тебя остановит?
- Я кумыс за ваше здоровье выпью.
Перекусив, Карабек  попрощался и направился к выходу. В дверях почти столкнулся с высоким смуглым атлетом. Взглянул в черные злые глаза мужчины - и узнал, мгновенная взаимная  ненависть отразилась во взоре обоих.
- Привет, Карабек, - ядовито улыбнулся Исмаил.
Карабек не ответил, прошел мимо, плечом оттеснив неприятеля от прохода.
 
***
 
 
Информаторы рыскали по району, добывая сведения о местах хранения лома меди, электрооборудования и материалов застывших предприятий.
Витек с Яковом выезжали по наводке, - и зеленое лицо  Бенджамина Франклина  открывало склады и цеха законсервированных предприятий.
Тройка рабочих членов «ямы» вывозили добычу в предгорья и на кострищах отжигала кабеля, освобождая медные жилы от обмотки. Разбирали двигатели, срезая обмотку и выбивая коллектора.
Медная лихорадка охватила весь городок. Безработные мужчины забирались в заброшенные шахты в поисках электроустановок, выдирая медную начинку, и плодили сирот и вдов, сгорая  на медных шинах силовых шкафов.
Конкуренция азиатских и европейских металлистов истощало медные ресурсы предприятий города и района, требуя все боле изощренных методов добычи.
Биты платы изворотливого ума Якова толкали друзей на новые авантюры. После визита на городскую котельную красный цвет жил кабелей и нутра силовых шкафов сменился белым – алюминий заменил медь, которую поглотила прожорливая «яма».
Яков листал приходный талмуд  цветного лома, суммируя результат:
- Уже  тонн триста  на складе, Витек, еще немного усилий и мы вызываем фуры, отправляем товар клиенту
- Процесс замедлился, Яша, исмаиловские металлисты тоже не спят, а  медный источник усыхает.
- Надо прозондировать  промплощадку горного комбината.
- Но она работает. Там охрана серьезная.
- Есть заказ на сырье - она работает. Нет заказа -  месяц может стоять. Там тоже люди не богатые, надо помочь.
 
***
 
Яков на "Опеле" проскочил вышку охраны, въехал на территорию промплощадки.
- Эй, земляк, подскажи, как проехать  к электроцеху, - окликнул  Витек рабочего в брезентовой робе, шагающего вдоль обочины дороги.
- Прямо и первый поворот налево.
 
Компаньоны вошли в одноэтажный блочный корпус цеха.
Монорельс кран-балки по центру просторного помещения зависал  над стоящими на деревянных поддонах разнокалиберными электродвигателями  и  металлическими прямоугольными коробами ящиков управления.  Вдоль одной из стен – длинный барак с отсеками кабинетов и складских каморок.
Литая табличка, на  обитой дерматином двери,   переливалась синим цветом букв  каленого металла:
«Начальник цеха».
Яков постучал согнутым пальцем и толкнул дверь:
- Разрешите войти? -  обратился он к коренастому мужчине лет шестидесяти с большой головой  под  растрепанной седой густой шевелюрой.
- Да-да, проходите, -  отозвался тот,  растерянным и тревожным  взглядом рассматривая гостя в дорогом костюме и белоснежной сорочке с галстуком.
- Присаживайтесь, - указал он на стулья у своего стола.
- Михаил Моисеевич, не узнаете нас?
Начальник щурил глаза, всматриваясь в лица молодых людей.
- Яков, Виктор?! – воскликнул неуверенно.
- Так -  точно, дядя Миша!
- А, молодежь, я вас сорванцами помню, - он перевел взгляд на Виктора, - а с твоим отцом -  Гансом,  я дружил. Царствие ему небесное, основательный был мужик, резкий, но справедливый.
- Спасибо, дядя Миша. Он тоже всегда о вас с теплом отзывался.
- Я слышал, Яков, ты в Германию уезжал? В гости или назад потянуло?
- Нет, там живу. Здесь в добровольной командировке.
- Чем занимаешься?
- Медью, Михаил Моисеевич, вот к вам за помощью.
Лицо старика посуровело:
- Много тут уже эмиссаров – металлистов ко мне приходило. У меня нет лома.
- Дядь, Мишь, скажи честно, ты всю оставшуюся жизнь здесь корячиться будешь?
- Нет, сынки, выжимают нас отсюда неразумные. Есть задумка, подамся на историческую Родину. О внуках думать надо. Здесь у них нет будущего.
- Вот,  и я о том же. С чем поедете? Много накопили за сотню лет трудового стажа?
- Гол, как сокол.
- Вот, а мы предлагаем восемьсот баксов за тонну.
Старик застыл от неожиданности предложения, проговорил задумчиво:
- Большие деньги. Но у меня нет лома.
-А кто говорит о ломе? У вас есть  неликвиды электроматериалов, кабеля и оборудования. В третьем складе более двадцати тонн, я думаю.
 
Начальник удивленно вскинул густую поросль  крученных седых бровей:
- Откуда информация?
- Да ладно, дядя Миша, какая разница? Ваше предприятие закроют скоро. Вас сократят. Кому подарок хотите оставить? Новым хозяевам? Примут,  как должное, без благодарностей. Там чистой меди тонн двадцать. Сдадут в лом не задумываясь. Шестнадцать штук баксов. Они заводы под корень режут, а это для них семечки.
Старик зло нахмурился, ворочая угрюмо мыслями.
- А как вывезете?  Дорога с промплощадки одна, там охрана.
- Это наши проблемы. Обговорим день. Вы оставляете на ночь склад открытым. Мы выгребаем медь, вешаем замок на место. Через неделю, ночью, его вывернут с петлями, имитируя взлом.
Вызываете милицию. Вы чисты, а мы уж следы замели.
Старик тяжело вздохнул, сдаваясь:
- Надо ждать.
- Надо ж – дать?- вы хотели сказать, - а ждать чего?
- Через неделю фабрику останавливают на месяц.  Из народа только охрана будет.
- Разумно, дядя Миша, - согласился Яков, вынул из дипломата пачку новых купюр.
- Здесь десять тысяч – аванс.
 
***
 
Витек с тентоваными КамАЗами  и бригадой грузчиков ждал  сигнала Якова, затаившись в аварийном тупике.
Безлунная тьма ночи  и  яркие капли ртути  сквозь решето небосвода. 
- Темно, как в желудке у негра.
- Ты там бывал?
- Придержи язык, остряк, укорочу!
- Ты сначала вылези оттуда, куда залез.
- Я тебя сейчас придушу - "мама" сказать не успеешь, афонтос*! – взорвался горячекровный грек.
- Тормознитесь! – прервал перепалку  своих подручных Виктор, - берегите силы, две фуры грузить замучаетесь.
Включилась рация, дублируя эфиром голос Якова:
- Готово! Я на посту, поехали!!
- Давай, заводи моторы, - крикнул Виктор водителям  КамАЗов, запрыгивая в кабину первого.
Грузчики полезли в кузов.
 
Поднятый шлагбаум - и рядом Яков с купленным охранником.
Выключив фары, машины проскочили к территории склада. Шесть дюжих грузчиков, как заведенные, за пару часов опустошили ангар.
 
Витек пересел в "Опель" Якова и впереди колонны выскочил за пределы промплощадки.
Пролетев с полкилометра, колонна свернула с асфальтированной дороги и углубилась в темную степь , в паутину  лабиринта накатанных дорог, выбирая лишь одну, ведущую к замаскированной «яме»  у заброшенных кошар.
Еще через пару километров Яков сбросил скорость, по рации передал эскорту команду остановиться, и сам заглушил мотор.
- Витек, глянь, - указал он на прибор ночного видения, подвешенного на консоли перед сидением пассажира, - вроде впереди машина без огней, мне показалось, что сверкнули отражатели.
- Точно, Яша, там два милицейских Москвича. «Шанхайские», наверняка навели... засада. Сворачиваем в степь и рвем без огней?
- Не получится. Тут слева и справа овраги километра на три вдоль дороги. Да и зачем, они  бросятся в погоню и на хвосте прилетят к нам на базу.
- Что предлагаешь?
- Гнать как сайгаков за наш поворот.
- Думаешь,  сорвутся?
- Уверен, нервы у ментов не железные. Тоже ведь, как не крути, смертные.
Витек включил рацию и передал команду подельникам:
- Впереди засада. Мы понеслись без света, а вы за нами. Бок обок, борт к борту две машины, займите всю дорогу, врубаете дальний свет и сигнальте.  Берем ментов на испуг.
На нашем повороте гасите фары и сигнал и без света рвите на базу, а мы гоним их дальше, пока не очухаются.
 
Психическая атака ревущих четырехглазых монстров сдернула милицейскую засаду, панически рванувшую вверх по трассе.
Проскочив родной поворот, убедившись, что КамАЗы свернули к «яме», Яков включил фары  "Опеля" и неистово сигналя, продолжил блеф погони.
Милицейские экипажи еще минут двадцать неслись по инерции, подгоняемые злобой и страхом вперед, пока не заметили подвох. Начали притормаживать, прижимаясь к обочине.
 
Заметив маневр противника, Яков развернул машину и понесся в обратном направлении, уводя экипажи преследователей за собой.
Оторвавшись на достаточное расстояние, на ровном участке степи, он свернул с трассы, разгоняя волны полыни и срывая головки мака, проскочил  к  густому островку жангыла** и затаился за кустарником, погасив свет и заглушив мотор.
 
Проводив взглядом до горизонта проскочившую мимо погоню, не включая света, "Опель" вернулся на трассу и отправился на родную базу.
 
*дурак (греч.)
** тамариск (каз.)
 
 
 
***
 
Поздней осенью компаньоны отправили  последний караван  КамАЗов, на две трети затаренных ломом меди и замаскированных сетками с луком.
В сопровождении оборотней в погонах, машины ушли в порт Прибалтийской республики, ставшей на время лидером в добыче и экспорте меди.
 
Друзья – металлисты  с некой грустью обходили владения опустевшей «ямы». Окончание всякого дела на время опустошает толику сознания. Яков подошел к "Опелю" и извлек из багажника кожаный дипломат. Откинул обруч замка, вскрывая чемоданчик:
- Ну, что Витек, продолжим промысел или завяжем? – спросил он,  протягивая  товарищу брусок из плотной бумаги, - Здесь семьдесят штук баксов. Твоя доля.
- Пока в раздумьях, Яша. Давай перекурим, передохнем,  там видно будет.  Рита обижается, что я семью на лом променял, говорит,  сын скучает,  не спит, каждый раз ждет моего возращения домой.
- А пацан твой на деда похож.
- Так Гансом в честь него и назвали.
- Ладно, думай, а то я на той недели в Германию улетаю.
 
***
 
"Опель" въехал в «Западный Берлин» и подкатил к дому Ганса.
Терновый венец сжал сердце Виктора. Он увидел Карабека в центре шумной толпы соседей.
Витек выскочил из машины и бросился к брату:
-Что случилось?
- Сына твоего похитили, - отозвался кто-то из толпы.
Земля рванула из-под ног Виктора:
- Что?  Кто? Как?!
- Ганс с дружком гулял на улице. Подъехала черная девятка. Выскочили два мужика в масках и затащили его в машину. А дружку записку дали, тебе ее велели передать, ублюдки! – протянул записку брату Карабек.
Витек, тупо соображая, взбешенным разумом пытался вникнуть в содержание письма:
 
«Немец! Не хочешь, чтобы от твоего козлика остались ножки да рожки, вложи сегодня в сумку Ербола пятьдесят штук баксов. Я знаю, что они у тебя есть. Утром твой козленок сам к тебе придет. У тебя  времени  в обрез. Если не согласен, то я об этом сразу узнаю и сообщу тебе, где холмик, чтобы пригласил плакальщиц. Я добрый.
Устроишь слежку за Ерболом или пригласишь ментов – верну ножки и рожки почтой».
 
Витек туманным взором взглянул в лицо брата, пылающее бешенством злобы:
- Пойдем в дом, там поговорим.
Рыдающая Рита сидела у постели матери. Бледная Анна, накаченная успокоительными таблетками,  вяло реагировала на окружающих. По ее щекам бесконечной полоской бисера скатывались слезы.
- Кто это сделал?
- Машина, говорят,  испанца Джеки. Тоже металлист, тяжелые и радиоактивные металлы в  Европу и Китай сплавлял. Ты знал его?
-  Он подъезжал к нам, предлагал по нашему каналу концентрат с осмием в Европу отправить. Мы отказались. Потом, слышали,  он спалился под Семипалатинском. Его люди везли контейнер с красной ртутью, говорят, или каким-то редким изотопом. А контейнер с радиомаяком оказался, вычислили со спутника, повязали всех. Он на месте откупился, сбежал. Что делать, Карабек?
- Я был у Шолпан, она видит Ганса в ауле Сарысу, у дальнего озера.
- А что там про сумку и Ербола? – спросил Яков.
- Ты его знаешь, помнишь, казах был вундеркиндом. В двадцать  имел высшее образование. Преподавал высшую математику в нашем институте. Потом свихнулся. Теперь на ночь глядя, в любую погоду, зимой и летом  в трусах и майке с пустым  рюкзаком за спиной бегает  вокруг дальнего озера, как раз мимо аула Сарысу, где Шолпан видит  Ганса.
Вот испанец и предлагает вложить деньги в его рюкзак, а он, вероятно, перехватит Ербола у аула.
- Давай, Карабек, засаду там с прибором ночного видения устроим.
-  Испанец, скорее всего,  оставил здесь своих псов, которые следят за Ерболом и нами, чтобы мы сами не устроили слежку. Наверняка, это люди Исмаила. Чужак бы сразу бросился  в глаза. Они и сдали тебя испанцу, что ты при деньгах.
Витек нервно закурил, что никогда не делал в отцовском доме.
Карабек задумался, просеивая мысли, выбираясь из тупика.
- Давай, Витек,  сделаем так. Ты остаешься здесь. Будь постоянно на виду, даже после того, как вложишь деньги в рюкзак Ербола. Мы с Яшей, как стемнеет, через соседей, задними дворами выберемся за город и на велосипедах с прибором проскочим до озера. Понаблюдаем за Ерболом и аулом.
- Я с вами, Карабек! Я сам удавлю этого урода! – нервно откликнулся Виктор.
- Витек, они найдут способ проверить,  где ты. О Гансе думай, его спасать надо, понял? Остаешься здесь!
 
***
 
Загнав велосипеды в прибрежные камыши, Карабек  и Яков, прихватив прибор ночного видения,  прокрались поближе к аулу и затаились в колющих  кустах дикого  шиповника, обозревая трассу,  облюбованную умалишенным.
Час томительного ожидания и ночь, звенящая  сверчками и комарами разбавилась ритмичным топотом пары ног,  и уже через  короткое время Ербол  поравнялся с аулом. К нему тотчас метнулись два темных силуэта и на минуту топот прекратился.
Карабек наблюдал за происходящим,  растворяя ночь  светодиодами оптики прибора.
- Шарят в сумке, - шепотом комментировал  Якову, - забрали деньги. Уходят в сторону аула.
Давай, идем осторожно следом.
Похитители прошли сквозь аул, петляя, проверяя наличие хвоста, и вернулись   к крайнему глинобитному домику, подозрительно озирающему ночь тусклым светом подслеповатых глаз  маленьких окон.
- Интересно, во дворе есть собака?
- Вроде нет. Никто не встретил и не облаял этих уродов.
Перемахнув через жердяной забор с  глухой стороны мазанки, Карабек с Яковым,  подобрались к входным дверям.
- Надо дождаться, когда кто-нибудь выйдет - нейтрализуем и войдем в дом. Яша,  страхуй меня пушкой. Стреляй -  в крайнем случае. Постараюсь вырубать сволочей  без шума.
Почти тотчас распахнулась дверь, и один из банды киднеппинга вышел во двор по нужде,  расстегивая на ходу ширинку.
Мгновенный взмах руки  Карабека и тело, подхваченное Яковом,  бесшумно опустилось на  землю.
- Я пошел, ты через минуту следом, и не раньше, и очень осторожно,  понял?
Яков утвердительно пригнул голову.
Карабек тенью скользнул в помещение и почти сразу оказался за спиной у очередного бандита, и бесшумно опустил его удушающим приемом по стенке прихожей на пол.
Нащупал в кармане пистолет и кошкой прыгнул в освещенный зал, устланный кошмой и рулонами матрасов вдоль стен. От низкого столика с дастарханом  ему навстречу бросились  два крупных азиата. Карабек уклонился от ударов мощных кулаков, в короткий промежуток подсек  обоих и отрубил сознание бойцов ударом рукояти пистолета в затылки.
Еще двое из  сидевших за столом мужчин метнулись к противоположной стене. Один из них вынес  хлипкую раму окна и  выскочил наружу.
Второй бросился к ребенку, лежащему на матрасе с завязанными арканом ногами, поднял его перед собой, прикрываясь, приставив к горлу мальчишки нож:
- Брось пушку, Карабек и ногой подбрось ко мне или …
Он не усел договорить, обронив руку с ножом и отпустив ребенка, откинувшись к стене с пулей во лбу от выстрела Якова, внезапно возникшего за спиной товарища.
Яков  пробежал к окну и выскочил в него вслед за беглецом.
Он увидел, как в глубине двора разлетелся силуэт стога сена и услышал рев мотора.
И в следующую секунду едва успел отпрыгнуть в сторону от несшейся на него, замаскированной в стогу, черной девятки. Машина разнесла жерди ворот и умчалась в ночь.
Яков вернулся в дом.
- Испанец смотался на девятке, Карабек.
- Не своей смертью сдохнет, гнида …., - выругался Карабек, колдуя  над чабанскими узлами аркана, опутавшего ноги племянника.
- Вот этим попробуй, - протянул ему Яков нож, поднятый с пола.
Мальчишка смотрел на Карабека  большими грустными глазами, по-взрослому серьезными, наполненными не страхом, а душевной болью:
- Дядя, Карабек, а я не боялся и не плакал.
- Ты молодец, Ганс, - улыбнулся  тот, ласково прижав к себе трясущегося нервной дрожью племянника,  - настоящий мужчина. В дедушку своего пошел.
 
***
 
Громкий стук в дверь. Витек пытался открыть глаза: «Кого несет там, на ночь глядя?»
Распахнул входную дверь. Улыбчивый старик в чалме и ватном халате:
- Шара – бара! Тряпка берем. Дорого платим!
- Ты что, шал*, людям спать не даешь?
- Дай тряпка – спи дальше, -  улыбнулся старьевщик, сверкнув золотыми зубами.
Витек распахнул платяной шкаф. Снял с плечиков любимую рубаху, протянул старику.
Рубашка рванулась из рук и прилипла к голому торсу хозяина, обхватив его рукавами.
Витек почувствовал, как она наливается обжигающей плотью и попытался оторвать ее от себя руками. Ладони утонули в перьях и тут же были отброшены прочь -  рубаха взмахнула крыльями и отпрянула от него. Воплотилась женоподобной сущностью:
- Ты Ангела своего продаешь старьевщику?
- Это была рубаха!
- Нательная, как крест.
- Что за бред ты несешь?
И тут же - метаморфоза странной сущности в крылатую собаку  повергла в шок вскипающий разум Витька.
Пес поднял заднюю лапу и пометил невесть откуда появившуюся в комнате арбу старьевщика, груженную ломом меди,  и вылетел в распахнутую дверь. Она с грохотом захлопнулась.
Прохладная ладонь легла на лоб Виктора. Он открыл глаза.
- Тебе что-то приснилось? Ты громко разговаривал во сне, - спросила Рита тревожно.
- К черту весь этот хлам! - Виктор ошалевшим взором вглядывался в утренний сумрак комнаты в поисках телеги, - Все, Риток, переезжаем к Карабеку, достроим дом, мать к себе заберем и Гансу там безопасней и больше воли.
 
*старик (каз.)

(продолжение следует)